Как печатная, так и прописная буква «Кеф» отдаленно напоминает цветок.
— Дайте свободной женщине воды, — распорядился Хассан. — Рабыня попьет после клеймения.
— Хорошо, Хассан, — отозвался разбойник.
— Рабыню поить после кайилов, — добавил главарь, обращаясь к Алейне.
— Слушаюсь, господин, — пролепетала девушка.
— Вы потеряете на этих женщинах, если заклеймите их до продажи, не так ли? — спросил я.
Хассан пожал плечами.
Многие любят покупать неклейменных девушек. Людям нравится самим обращать женщин в рабство. Соответственно работорговцы охотнее скупают свободных девушек, нежели уже побывавших в рабстве. С другой стороны, рабыни не нуждаются в такой охране, как свободные, их гораздо реже пытаются освободить. С рабынями вообще проще. Переходя от одного хозяина к другому, они просто меняют ошейник.
В изолированных от всего мира городах на севере пустыни раздетых соблазнительных рабынь по молчаливому соглашению выставляют на мосты, соединяющие многочисленные цилиндрические башни. Свободным женщинам туда доступа нет. Желающие испытать свою удаль юнцы пытаются захватить дразнящие пленительные живые призы. Между тем никому не придет в голову рисковать жизнью ради свободной женщины, которая после того, как ее разденут, может принести сплошное разочарование. Если уж напрягаться, то, по крайней мере, зная, что в результате получишь натасканное на наслаждение животное, девчонку, которая будет возбуждаться от каждого прикосновения и униженно молить о том, чтобы ей предоставили возможность удовлетворить мужчину всеми доступными ей способами. Частично подобные соглашения принимаются для защиты свободных женщин, которые в обычной жизни редко становятся добычей противника, разве что после падения всего города. Свободных женщин мужчины уважают. Они бьются и рискуют жизнью исключительно из-за рабынь.
— Как свободная женщина, — улыбнулся Хассан, — она не принесет мне никакой прибыли. — Свободную я бы лучше выгнал в пустыню. А так хоть что-то выручу. К тому же она будет продаваться со свежим клеймом.
— Это верно, — согласился я.
— Я уже не говорю о том, — расхохотался Хассан, — что мне доставит огромное удовольствие ее заклеймить.
— Значит, ты и есть Хассан-бандит?
— Он самый, — кивнул разбойник пустыни. — Давай выпьем еще чаю.
Глава 10. ХАССАН ПОКИДАЕТ ОАЗИС ДВУХ ЯТАГАНОВ
Вдали от дорог и караванных путей лежит оазис Двух Ятаганов. Там живет племя бакахсов, которые вот уже более двухсот лет, после поражения в Шелковой войне 8110 К. А., являются вассалами каваров. Шелковая война велась за контроль над караванными путями, за право сбора огромных податей с купцов и путешественников. Именно тогда торианский шелк стал необычайно популярен среди обитателей Тахари. Его повезли еще дальше на север, в Тор, Касру и Ар.
Времена, когда разбойники налетали на бредущие по пустыне караваны, почти миновали. Теперь разбойники предпочитают контролировать источники воды и колодцы, мимо которых караваны проходят в обязательном пррядке. В оазисах паши взымают с караванов налог на охрану. Как правило, данью облагаются караваны длиной более чем в пятьдесят кайилов. Эти деньги идут якобы на содержание войск, которые должны, во всяком случае номинально, патрулировать пустыню. Если покопаться в генеалогии большинства современных пашей, то окажется, что предки их правили миром с ятаганом в руке, восседая на красных кожаных седлах кайилов. Формы меняются, содержание остается прежним: справедливость и закон зависят от воли мужчин и остроты стали.
Была уже поздняя ночь, когда перед нами предстал освещенный серебряным светом трех лун оазис Двух Ятаганов.
Из полумрака, бряцая оружием, к нам кинулись какие-то тени.
— Это Хассан, — произнес чей-то голос.
— Предосторожность еще никому не мешала, — проворчал кто-то в ответ.
— Тал, — сказал Хассан привставшему на стременах купцу.
— У нас есть вода, — откликнулся тот, приветствуя бандита.
Хассан тоже привстал на стременах, оглядывая пальмы, стены из красной глины, дома, многие из которых имели куполообразную форму, и сады.
— Есть что-нибудь для меня? — поинтересовался купец.
— Да, — ответил Хассан, откидываясь в седле. Рядом с его кайилом стояла сгорбившаяся, изможденная девушка. Это была Зина. Только сейчас она носила данное ей при рождении имя как имя рабыни. Так, чтобы лишний раз ее унизить, решил Хассан-бандит. Ее подруга по несчастью, которую звали Тафа, путешествовала привязанной к кайилу одного из разбойников. С внутренней стороны бедра обеих девушек стерлись до крови, коричнево-красные потертости тянулись до самых колен. На левом бедре одной из них красовалось недавно вытравленное тахарское клеймо. Остальные разбойники вели под уздцы груженных награбленным добром кайилов.
В оазисах, подобных Двум Ятаганам, слепленные из глины и грязи домишки стоят по много лет. В этих местах годами не выпадает ни капли осадков.
Когда же дождь наконец случается, это, как правило, настоящий потоп, превращающий все вокруг в непроходимое болото. За дождями следует нашествие пробудившихся от спячки песчаных мух, буквально изгрызающих людей и кайилов. Вообще летающие насекомые встречаются исключительно вблизи оазисов. Ползучие насекомые и насекомые-хищники могут обитать далеко от воды. Задит — это маленькая птичка с коричневыми перышками и острым клювом. Она питается насекомыми. Когда песчаные мухи одолевают кайилов, задит проводит на животном по несколько часов, выклевывая из шкуры мух и их личинок. Таким образом кайил избавляется от паразитов, но приобретает крошечные ранки, которые могут загноиться и превратиться в болезненные нарывы. Погонщики лечат эту беду вытяжкой из навоза кайилов.
— Шесть дней назад, — сообщил купец, — аретаи из Девяти Колодцев совершили налет на оазис Песчаного Слина.
Сообщение меня удивило.
Я огляделся. В лунном свете было видно, что кайилы идут через сад. В предназначенных для охраны оазиса стенах зияли огромные проломы. Я насчитал одиннадцать срубленных финиковых пальм. Стволы валялись в пыли, листья засохли и покоробились, плоды недозрели. Финиковой пальме требуется несколько лет, чтобы достичь плодоносного возраста.
— Они ворвались сюда прошлой ночью, — сказал купец. — Нам удалось их отогнать.
— Аретаи — паршивые слины, — прошипел Хассан.
Меня удивило, что его, бандита, могут всерьез волновать такие вещи.
— Они засыпали колодец, — сказал купец. Некоторое время все молчали.
Затем Хассан мрачно произнес:
— Не шути так.
— Я не шучу, — ответил купец.
— Аретаи — паршивые слины, но они живут в Тахари.
— Колодец засыпан, — повторил купец. — Хочешь посмотреть?
— Нет, — прошептал Хассан.
— Мы пытаемся извлечь песок и камни.
Лицо Хассана стало белым как мел.
Живущему в Тахари человеку трудно представить, что можно разрушить источник с водой. Более гнусного преступления просто не существует. Такое не совершают даже во время войны. Через несколько дней весть о том, что люди из племени аретаев засыпали или попытались разрушить колодец в Двух Ятаганах, достигнет самых глухих уголков пустыни. Совершенное против подчиненных каварам бакахсов злодеяние вызовет полномасштабный военный конфликт.
— Мы уже разослали гонцов, — сказал купец.
Это означало воинский сбор разбросанных по оазисам и стоянкам кочевников племен. Начиналась война. Аретаи засыпали колодец.
— На дела это влиять не должно, — произнес купец, ощупывая рукой тело Зины.
— Вы уверены, что это были аретаи? — спросил я.
— Абсолютно, — уверенно ответил купец. — Они этого не скрывали.
— На чем основана ваша уверенность? — настаивал я.
— А сам ты из какого племени?
— Это Хаким из Тора, — ответил за меня Хассан. — Я за него ручаюсь.
— Окантовка агала была как у аретаев. И рисунок на седле. Не говоря о том, что при атаке они кричали:
— За Девять Колодцев и Сулеймана!
— Понятно, — пробормотал я.
— Если аретаи хотят войны до разрушения колодцев, они ее получат, — заявил купец.
— Мне надо уехать до рассвета, — сказал Хассан.
— Конечно, — откликнулся купец. — Что мы имеем? Одна свободная и одна рабыня. — Он обернулся к двум помощникам. — Вьючных кайилов отвести на мой двор, тюки разобрать.
Слуги кинулись исполнять приказание.
— Интересно, Хассан, что это за рабыня, если ты решил привязать ее к своему седлу?
Хассан только пожал плечами.
— И клеймо на ней свежее.
— Это верно, — кивнул Хассан.
— Не сомневаюсь, ты сам прижег ее железом, — осклабился купец.
— Сам, — ответил Хассан.
— Прекрасная работа, — похвалил купец. — У тебя твердая рука.
Девушка захныкала.
— Я заклеймил многих женщин, — сказал Хассан.
— И великолепно заклеймил, — восхищенно покачал головой купец, изобразив руками в воздухе изгибы тела девушки. — Она жива?
— Потрогай и увидишь, — предложил Хассан.
Девушка дернулась, цепи натянулись. Зажмурив глаза и стиснув зубы, она испустила отчаянный крик и замотала головой.
— Жива, — осклабился купец.
Невольниц обычно отвозили на продажу в оазис. Примерно за час до начала аукциона их начинали стимулировать.
Купец подошел к Тафе, свободной женщине. Она беспомощно задергалась в веревках, стягивающих ее соблазнительное тело.
— Ты свободная?
— Да! Да! — выкрикнула она сквозь рыдания.
— А мечешься как рабыня, — заметил купец. Она негодующе застонала.
— Заводите, — бросил купец, обращаясь к Хассану и его помощнику. — Мы поставим их в оценочный круг, и я назову цену.
С этими словами купец въехал в ворота. Следом за ним на кайилах во двор заехали Хассан, люди купца, разбойники и я.
Рыдающую Тафу утащили из круга, поставили на колени и приковали за левую руку к вкрученному в стену кольцу.
— Нет! — завизжала обнаженная Зина, когда ее бесцеремонно вытолкали для осмотра. Испуганная и злая, она скорчилась в середине малинового круга диаметром в семь футов.
Все равно рабыня смотрелась великолепно. Я представил в оценочном кругу Веллу, бывшую мисс Элизабет Кардуэл из города Нью-Йорка, Земля, предавшую Царствующих Жрецов.
Загорелый помощник купца оглушительно щелкнул кнутом, и девушка испуганно съежилась. Кожаное кнутовище, конечно, не задело ее тела. Удар был чисто показательным. Ее и не ударят, если она не разочарует собравшихся мужчин.
— Встань! — приказал купец. — Запрокинь голову! Руки за голову! Прогнись назад! Еще! Еще! Нормально. — Купец повернулся к нам. Затем резким и грубым голосом он дал девушке еще несколько команд.
Я с удовольствием наблюдал, как она со слезами на глазах торопливо выполняет его распоряжения. За четыре ена он прогнал ее через серию упражнений, которыми должна владеть каждая рабыня. При этом она невольно продемонстрировала нам всю прелесть своего тела.
— Руки на бедра! Изобрази из себя бесстыжую девку! Руки за спину! Руки перед собой, как будто их связали! Руки на горло! Там, где ошейник! Пальцы на рот! Падай на пол! На колени! Голову вниз! Голову вверх! Прогнись! Глубже! Покатайся по полу! Так, теперь на спине! Правую ногу вверх! Теперь согни! Левую вверх и согни! Ладони на полу, левая нога вытянута! Ладони на полу! Рассердись! Испугайся! А теперь изобрази возбуждение! Улыбка!
Он распоряжался с отстраненностью врача, проводящего медицинское обследование. Только в этом случае предметом изучения была женская привлекательность и способность рабыни возбудить мужчину. Снова щелкнул бич. Девушка испуганно сжалась.
— Хассан? — сказал купец.
— Хорошо, хорошо, — отозвался Хассан и поднялся на край платформы.
— Ползи к его ногам, — приказал купец.
Девушка поползла.
— На животе!
У самых ног Хассана девушка замерла и прижалась губами к его туфлям.
— Оставь меня себе, Хассан, — взмолилась она.
— Губы, — приказал он.
Она молниеносно вскочила и приблизила свои губы к его. Хассан попытался распробовать вкус ее рта.
— Не продавай меня, Хассан, — рыдала она.
Разбойник оттолкнул ее в центр мраморного круга и повернулся к купцу:
— Сколько она стоит?
— Поскольку она всего лишь рабыня, я дам тебе за нее серебряный тарск.
— Хассан! — завизжала девушка.
— По рукам, — сказал Хассан, и рабыню продали.
— Нет, Хассан! — не унималась девушка.
— А за свободную я тебе даю два золотых диска тарна, — сказал купец.
— Договорились, — кивнул Хассан.
— Хассан! — вопила рабыня.
— Увести! — распорядился торговец.
На левую руку Зины тут же накинули наручники и приковали ее лицом к стене. Она продолжала 9тчаянно выкрикивать:
— Хассан! Хассан!
Хассан принял деньги, и купец сказал:
— В следующей комнате мы рассмотрим остальной товар.
— Хорошо, — ответил разбойник и вышел из зала, не обращая внимания на рыдающую предательницу. Он был из Тахари.
— Еще, хозяева? — спросила девушка, стоя на коленях у низкого столика темного дерева. На ней была высокая блузка из красного шелка на одном крючке, стягивающие лодыжки прозрачные шальвары из красного же шелка, два золотых браслета на левой щиколотке и ошейник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Дайте свободной женщине воды, — распорядился Хассан. — Рабыня попьет после клеймения.
— Хорошо, Хассан, — отозвался разбойник.
— Рабыню поить после кайилов, — добавил главарь, обращаясь к Алейне.
— Слушаюсь, господин, — пролепетала девушка.
— Вы потеряете на этих женщинах, если заклеймите их до продажи, не так ли? — спросил я.
Хассан пожал плечами.
Многие любят покупать неклейменных девушек. Людям нравится самим обращать женщин в рабство. Соответственно работорговцы охотнее скупают свободных девушек, нежели уже побывавших в рабстве. С другой стороны, рабыни не нуждаются в такой охране, как свободные, их гораздо реже пытаются освободить. С рабынями вообще проще. Переходя от одного хозяина к другому, они просто меняют ошейник.
В изолированных от всего мира городах на севере пустыни раздетых соблазнительных рабынь по молчаливому соглашению выставляют на мосты, соединяющие многочисленные цилиндрические башни. Свободным женщинам туда доступа нет. Желающие испытать свою удаль юнцы пытаются захватить дразнящие пленительные живые призы. Между тем никому не придет в голову рисковать жизнью ради свободной женщины, которая после того, как ее разденут, может принести сплошное разочарование. Если уж напрягаться, то, по крайней мере, зная, что в результате получишь натасканное на наслаждение животное, девчонку, которая будет возбуждаться от каждого прикосновения и униженно молить о том, чтобы ей предоставили возможность удовлетворить мужчину всеми доступными ей способами. Частично подобные соглашения принимаются для защиты свободных женщин, которые в обычной жизни редко становятся добычей противника, разве что после падения всего города. Свободных женщин мужчины уважают. Они бьются и рискуют жизнью исключительно из-за рабынь.
— Как свободная женщина, — улыбнулся Хассан, — она не принесет мне никакой прибыли. — Свободную я бы лучше выгнал в пустыню. А так хоть что-то выручу. К тому же она будет продаваться со свежим клеймом.
— Это верно, — согласился я.
— Я уже не говорю о том, — расхохотался Хассан, — что мне доставит огромное удовольствие ее заклеймить.
— Значит, ты и есть Хассан-бандит?
— Он самый, — кивнул разбойник пустыни. — Давай выпьем еще чаю.
Глава 10. ХАССАН ПОКИДАЕТ ОАЗИС ДВУХ ЯТАГАНОВ
Вдали от дорог и караванных путей лежит оазис Двух Ятаганов. Там живет племя бакахсов, которые вот уже более двухсот лет, после поражения в Шелковой войне 8110 К. А., являются вассалами каваров. Шелковая война велась за контроль над караванными путями, за право сбора огромных податей с купцов и путешественников. Именно тогда торианский шелк стал необычайно популярен среди обитателей Тахари. Его повезли еще дальше на север, в Тор, Касру и Ар.
Времена, когда разбойники налетали на бредущие по пустыне караваны, почти миновали. Теперь разбойники предпочитают контролировать источники воды и колодцы, мимо которых караваны проходят в обязательном пррядке. В оазисах паши взымают с караванов налог на охрану. Как правило, данью облагаются караваны длиной более чем в пятьдесят кайилов. Эти деньги идут якобы на содержание войск, которые должны, во всяком случае номинально, патрулировать пустыню. Если покопаться в генеалогии большинства современных пашей, то окажется, что предки их правили миром с ятаганом в руке, восседая на красных кожаных седлах кайилов. Формы меняются, содержание остается прежним: справедливость и закон зависят от воли мужчин и остроты стали.
Была уже поздняя ночь, когда перед нами предстал освещенный серебряным светом трех лун оазис Двух Ятаганов.
Из полумрака, бряцая оружием, к нам кинулись какие-то тени.
— Это Хассан, — произнес чей-то голос.
— Предосторожность еще никому не мешала, — проворчал кто-то в ответ.
— Тал, — сказал Хассан привставшему на стременах купцу.
— У нас есть вода, — откликнулся тот, приветствуя бандита.
Хассан тоже привстал на стременах, оглядывая пальмы, стены из красной глины, дома, многие из которых имели куполообразную форму, и сады.
— Есть что-нибудь для меня? — поинтересовался купец.
— Да, — ответил Хассан, откидываясь в седле. Рядом с его кайилом стояла сгорбившаяся, изможденная девушка. Это была Зина. Только сейчас она носила данное ей при рождении имя как имя рабыни. Так, чтобы лишний раз ее унизить, решил Хассан-бандит. Ее подруга по несчастью, которую звали Тафа, путешествовала привязанной к кайилу одного из разбойников. С внутренней стороны бедра обеих девушек стерлись до крови, коричнево-красные потертости тянулись до самых колен. На левом бедре одной из них красовалось недавно вытравленное тахарское клеймо. Остальные разбойники вели под уздцы груженных награбленным добром кайилов.
В оазисах, подобных Двум Ятаганам, слепленные из глины и грязи домишки стоят по много лет. В этих местах годами не выпадает ни капли осадков.
Когда же дождь наконец случается, это, как правило, настоящий потоп, превращающий все вокруг в непроходимое болото. За дождями следует нашествие пробудившихся от спячки песчаных мух, буквально изгрызающих людей и кайилов. Вообще летающие насекомые встречаются исключительно вблизи оазисов. Ползучие насекомые и насекомые-хищники могут обитать далеко от воды. Задит — это маленькая птичка с коричневыми перышками и острым клювом. Она питается насекомыми. Когда песчаные мухи одолевают кайилов, задит проводит на животном по несколько часов, выклевывая из шкуры мух и их личинок. Таким образом кайил избавляется от паразитов, но приобретает крошечные ранки, которые могут загноиться и превратиться в болезненные нарывы. Погонщики лечат эту беду вытяжкой из навоза кайилов.
— Шесть дней назад, — сообщил купец, — аретаи из Девяти Колодцев совершили налет на оазис Песчаного Слина.
Сообщение меня удивило.
Я огляделся. В лунном свете было видно, что кайилы идут через сад. В предназначенных для охраны оазиса стенах зияли огромные проломы. Я насчитал одиннадцать срубленных финиковых пальм. Стволы валялись в пыли, листья засохли и покоробились, плоды недозрели. Финиковой пальме требуется несколько лет, чтобы достичь плодоносного возраста.
— Они ворвались сюда прошлой ночью, — сказал купец. — Нам удалось их отогнать.
— Аретаи — паршивые слины, — прошипел Хассан.
Меня удивило, что его, бандита, могут всерьез волновать такие вещи.
— Они засыпали колодец, — сказал купец. Некоторое время все молчали.
Затем Хассан мрачно произнес:
— Не шути так.
— Я не шучу, — ответил купец.
— Аретаи — паршивые слины, но они живут в Тахари.
— Колодец засыпан, — повторил купец. — Хочешь посмотреть?
— Нет, — прошептал Хассан.
— Мы пытаемся извлечь песок и камни.
Лицо Хассана стало белым как мел.
Живущему в Тахари человеку трудно представить, что можно разрушить источник с водой. Более гнусного преступления просто не существует. Такое не совершают даже во время войны. Через несколько дней весть о том, что люди из племени аретаев засыпали или попытались разрушить колодец в Двух Ятаганах, достигнет самых глухих уголков пустыни. Совершенное против подчиненных каварам бакахсов злодеяние вызовет полномасштабный военный конфликт.
— Мы уже разослали гонцов, — сказал купец.
Это означало воинский сбор разбросанных по оазисам и стоянкам кочевников племен. Начиналась война. Аретаи засыпали колодец.
— На дела это влиять не должно, — произнес купец, ощупывая рукой тело Зины.
— Вы уверены, что это были аретаи? — спросил я.
— Абсолютно, — уверенно ответил купец. — Они этого не скрывали.
— На чем основана ваша уверенность? — настаивал я.
— А сам ты из какого племени?
— Это Хаким из Тора, — ответил за меня Хассан. — Я за него ручаюсь.
— Окантовка агала была как у аретаев. И рисунок на седле. Не говоря о том, что при атаке они кричали:
— За Девять Колодцев и Сулеймана!
— Понятно, — пробормотал я.
— Если аретаи хотят войны до разрушения колодцев, они ее получат, — заявил купец.
— Мне надо уехать до рассвета, — сказал Хассан.
— Конечно, — откликнулся купец. — Что мы имеем? Одна свободная и одна рабыня. — Он обернулся к двум помощникам. — Вьючных кайилов отвести на мой двор, тюки разобрать.
Слуги кинулись исполнять приказание.
— Интересно, Хассан, что это за рабыня, если ты решил привязать ее к своему седлу?
Хассан только пожал плечами.
— И клеймо на ней свежее.
— Это верно, — кивнул Хассан.
— Не сомневаюсь, ты сам прижег ее железом, — осклабился купец.
— Сам, — ответил Хассан.
— Прекрасная работа, — похвалил купец. — У тебя твердая рука.
Девушка захныкала.
— Я заклеймил многих женщин, — сказал Хассан.
— И великолепно заклеймил, — восхищенно покачал головой купец, изобразив руками в воздухе изгибы тела девушки. — Она жива?
— Потрогай и увидишь, — предложил Хассан.
Девушка дернулась, цепи натянулись. Зажмурив глаза и стиснув зубы, она испустила отчаянный крик и замотала головой.
— Жива, — осклабился купец.
Невольниц обычно отвозили на продажу в оазис. Примерно за час до начала аукциона их начинали стимулировать.
Купец подошел к Тафе, свободной женщине. Она беспомощно задергалась в веревках, стягивающих ее соблазнительное тело.
— Ты свободная?
— Да! Да! — выкрикнула она сквозь рыдания.
— А мечешься как рабыня, — заметил купец. Она негодующе застонала.
— Заводите, — бросил купец, обращаясь к Хассану и его помощнику. — Мы поставим их в оценочный круг, и я назову цену.
С этими словами купец въехал в ворота. Следом за ним на кайилах во двор заехали Хассан, люди купца, разбойники и я.
Рыдающую Тафу утащили из круга, поставили на колени и приковали за левую руку к вкрученному в стену кольцу.
— Нет! — завизжала обнаженная Зина, когда ее бесцеремонно вытолкали для осмотра. Испуганная и злая, она скорчилась в середине малинового круга диаметром в семь футов.
Все равно рабыня смотрелась великолепно. Я представил в оценочном кругу Веллу, бывшую мисс Элизабет Кардуэл из города Нью-Йорка, Земля, предавшую Царствующих Жрецов.
Загорелый помощник купца оглушительно щелкнул кнутом, и девушка испуганно съежилась. Кожаное кнутовище, конечно, не задело ее тела. Удар был чисто показательным. Ее и не ударят, если она не разочарует собравшихся мужчин.
— Встань! — приказал купец. — Запрокинь голову! Руки за голову! Прогнись назад! Еще! Еще! Нормально. — Купец повернулся к нам. Затем резким и грубым голосом он дал девушке еще несколько команд.
Я с удовольствием наблюдал, как она со слезами на глазах торопливо выполняет его распоряжения. За четыре ена он прогнал ее через серию упражнений, которыми должна владеть каждая рабыня. При этом она невольно продемонстрировала нам всю прелесть своего тела.
— Руки на бедра! Изобрази из себя бесстыжую девку! Руки за спину! Руки перед собой, как будто их связали! Руки на горло! Там, где ошейник! Пальцы на рот! Падай на пол! На колени! Голову вниз! Голову вверх! Прогнись! Глубже! Покатайся по полу! Так, теперь на спине! Правую ногу вверх! Теперь согни! Левую вверх и согни! Ладони на полу, левая нога вытянута! Ладони на полу! Рассердись! Испугайся! А теперь изобрази возбуждение! Улыбка!
Он распоряжался с отстраненностью врача, проводящего медицинское обследование. Только в этом случае предметом изучения была женская привлекательность и способность рабыни возбудить мужчину. Снова щелкнул бич. Девушка испуганно сжалась.
— Хассан? — сказал купец.
— Хорошо, хорошо, — отозвался Хассан и поднялся на край платформы.
— Ползи к его ногам, — приказал купец.
Девушка поползла.
— На животе!
У самых ног Хассана девушка замерла и прижалась губами к его туфлям.
— Оставь меня себе, Хассан, — взмолилась она.
— Губы, — приказал он.
Она молниеносно вскочила и приблизила свои губы к его. Хассан попытался распробовать вкус ее рта.
— Не продавай меня, Хассан, — рыдала она.
Разбойник оттолкнул ее в центр мраморного круга и повернулся к купцу:
— Сколько она стоит?
— Поскольку она всего лишь рабыня, я дам тебе за нее серебряный тарск.
— Хассан! — завизжала девушка.
— По рукам, — сказал Хассан, и рабыню продали.
— Нет, Хассан! — не унималась девушка.
— А за свободную я тебе даю два золотых диска тарна, — сказал купец.
— Договорились, — кивнул Хассан.
— Хассан! — вопила рабыня.
— Увести! — распорядился торговец.
На левую руку Зины тут же накинули наручники и приковали ее лицом к стене. Она продолжала 9тчаянно выкрикивать:
— Хассан! Хассан!
Хассан принял деньги, и купец сказал:
— В следующей комнате мы рассмотрим остальной товар.
— Хорошо, — ответил разбойник и вышел из зала, не обращая внимания на рыдающую предательницу. Он был из Тахари.
— Еще, хозяева? — спросила девушка, стоя на коленях у низкого столика темного дерева. На ней была высокая блузка из красного шелка на одном крючке, стягивающие лодыжки прозрачные шальвары из красного же шелка, два золотых браслета на левой щиколотке и ошейник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52