Рыба тут же ушла на дно и ударила меня о шершавые соляные отложения. Не распуская захвата, я потянулся рукой к пасти. Челюсти были открыты, в них дергалось тело Т'Зшала. В следующую секунду акула выпрыгнула из воды. Вцепившись в плавник, я на десять футов взмыл над водой. Глаза и ноздри горели от едкой соли, я ничего не видел, лишь догадывался, что где-то внизу плавает наш плот, по палубе которого мечутся люди с факелами. Затем рыба рухнула в воду и закружилась. Я бросил плавник и попытался просунуть руку между челюстями, туда, где должен был находиться кушак и кинжал Т'Зшала. Едва я нащупал рукоятку, как чудовище метнулось в сторону, и оружие оказалось у меня. Монстр попытался поддеть меня снизу, но я всадил кинжал ему в жабры, распарывая и разрезая слоистую ткань.
Я не знал, сколько у него сердец и где точно они расположены. В любом случае сердце находится глубоко в теле, и мне вряд ли удалось бы достать до него кинжалом. Зато хрупкая жаберная ткань всегда на поверхности. Подводное чудовище замотало головой, стараясь сбросить добычу, но зубы-крючья прочно удерживали тело. Тогда акула попыталась перекусить Т'Зшала, но и это не удалось, так как он глубоко провалился в пасть, и монстр не мог как следует стиснуть зубы. Старик дергался все слабее, пока наконец не затих. К тому времени Хассан и еще один человек уже затащили меня на плот. Я не мог разжать пальцы, и Хассан с трудом вывернул кинжал у меня из руки. Меня уложили на спину. Рядом лежал Т'Зшал. Приподнявшись, я на руках и коленях подполз к нему поближе.
— Ты позволил Старику схватить тебя, — сказал я.
— Проворнее надо быть, — улыбнулся Т'Зшал.
Из разорванного тела струилась кровь. Я попытался пальцами зажать рану.
— Что Старик? — спросил Т'Зшал.
— Мертв, — ответил я.
На поверхности плавал белесый труп гигантской рыбины. Он оказался длиннее, чем наш плот.
— Это хорошо, — прошептал Т'Зшал и закрыл глаза.
— Он умер, — произнес кто-то.
— Найдите острие копья, — приказал я. — Снимите скобы с лезвия. И принесите мне кинжал.
— Ты не сможешь спасти его, — произнес Хассан. Доски палубы под телом Т'Зшала потемнели от крови.
На лбу у меня выступил пот. Покрытыми солью руками я пытался свести края страшной раны.
— Я и не знал, что в человеке столько крови, — произнес кто-то за моей спиной.
— Принесите, что я просил, — сказал я.
Копье с переломанным древком плавало рядом с плотом. Лезвие сняли, скобы выдернули. В палубу рядом со мной воткнули кинжал.
— Помоги мне, — позвал я. — Слышишь, Хассан?
— Будь милосерден, — произнес он. — Убей его.
— Помоги мне, — сказал я.
— Он безнадежен, — возразил Хассан.
— Мы разделили соль, — напомнил я.
— Говори, что надо делать.
Пользуясь кинжалом, как шилом, я как мог стянул края раны и прихватил их длинной и узкой скобой, которую вырвали из древка копья.
Один раз Т'Зшал открыл глаза.
— Дайте мне умереть, — простонал он.
— А я думал, ты дошел до Клима, — сказал я.
— Я дошел, — прохрипел он.
— Надо дойти еще раз, — сказал я.
Кулаки старшего казармы разжались. Он потерял сознание.
— По-моему, ты окончательно испортил ему шкуру, — сказал Хассан.
Все рассмеялись. Т'Зшал спал.
— Что делать со Стариком? — спросил кто-то.
— Оставьте его, — сказал я.
Лелты пока не осмеливались приблизиться к трупу акулы. Очень скоро голод пригонит их сюда, придаст им отваги, и в черной воде начнется пиршество слепых.
— Возвращаемся в доки, — приказал я.
Команда взялась за шесты. Огромный плот развернулся и поплыл в сторону соляных доков.
Глава 18. ШЕЛКОВЫЙ ПЛАТОК СНОВА СО МНОЙ. МЫ УХОДИМ В ПУСТЫНЮ
— Чего ты хочешь за спасение моей жизни? — спросил Т'Зшал.
— Как получилось, что мы с тобой обсуждаем эту тему в доме соляного мастера?
Я стоял на холодных желто-голубых плитах в комнате со сводчатым потолком, перед роскошным ложем под балдахином, на котором возлежал Т'Зшал. В помещении находились стражники и Хассан.
— Я командую всеми рабами Клима, — сказал Т'Зшал. Вокруг кровати стояли рабы из касты медиков. — Говори, что ты хочешь?
— Свободу, — сказал я, — и несколько бурдюков с водой. — Я посмотрел на Т'Зшала. Живот и грудь его были обнажены, страшная рваная рана опоясывала тело.
— В Климе нет ни одного кайила, — сказал он.
— Я знаю.
— Ты собираешься идти по пустыне пешком?
— У меня дела в других местах.
— Ты спас мне жизнь, — произнес Т'Зшал. — А в благодарность просишь о смерти.
— Нет, — поправил его я. — Я прошу у тебя свободу и бурдюки с водой.
— Ты не знаешь пустыню, — сказал он.
— Я пойду вместе с ним, — заявил Хассан. — Я тоже прошу у тебя свободу и воду. И у меня есть дела далеко отсюда.
— Ты знаешь пустыню, — кивнул Т'Зшал.
— Пустыня — моя мать и мой отец, — сказал Хассан. Это была тахарская поговорка.
— И ты собираешься идти из Клима пешком?
— Если ты предложишь кайилов, я не стану отказываться, — улыбнулся Хассан.
— Я мог бы сделать вас большими людьми в Климе, — сказал Т'Зшал.
— У нас много дел вдали отсюда, — повторил я.
— Значит, ты решил? — нахмурился Т'Зшал.
— Да, — кивнул я.
— И я тоже, — добавил Хассан.
— Отлично, — вздохнул Т'Зшал. — Выставить его на солнце.
Стражники заломили мне руки. Вмешался Хассан, началась возня.
— Я спас тебе жизнь! — крикнул я.
— Выставить его на солнце, — устало повторил Т'Зшал.
— Слин! — бросил Хассан.
— Его тоже, — добавил Т'Зшал.
На моих запястьях снова были кандалы. Я пошевелил правой рукой.
— Лежи тихо, — зарычал стражник, и в горло уперлось острие копья.
Затем он удалился под тент, где уселся, скрестив ноги, рядом с водой и своим напарником. Они расчертили доску под зар. Игра похожа на каиссу, только фигуры можно ставить на пересечение линий либо по периметру, либо внутри квадрата. У каждого игрока по девять фигур одинаковой значимости, которые в начале игры выстраиваются на девяти внутренних вертикальных линиях. По углам фигурки не ставят, хотя ходить в угол не запрещено. В качестве фигур используют камушки, навоз верра или деревяшки. Ходить можно только на одно пересечение, если не прыгаешь. Прыгать дозволяется не только через фигуры противника, но и через свои собственные. При этом поле за фигурой, через которую совершается прыжок, должно быть свободным. Можно прыгать через несколько фигур сразу. Цель игры — изменить первоначальное построение на противоположное. Бить фигуры, естественно, нельзя. Это игра стратегии и маневра.
— Хассан, — позвал я.
— Лежи тихо, — прошептал он. — Не разговаривай. Постарайся выжить.
Я замолчал.
Глаза я держал закрытыми, чтобы не ослепнуть.
Становилось холодно.
Я снова передвинул правую руку на один дюйм.
— Хассан, — позвал я. — Ты жив?
— Жив, — проворчал Хассан.
Нас уложили на соляную корку и приковали цепями к вбитым в землю кольям.
Солнце уже село.
Под солнцем Тахари человек погибает часа за четыре, даже если он дошел до Клима.
Вода была поблизости, но нам ее не давали. Двигаться надо как можно меньше. Нельзя потеть. Кроме того, тело прикрывает кусочек поверхности, на котором ты лежишь. Это важно, ибо на солнце температура к вечеру достигает ста семидесяти пяти градусов по Фаренгейту. '
Как ни странно, но сейчас мне стало холодно. В Тахари наступала ночь. Я видел звезды и три луны.
Стражники ушли.
— Завтра к полудню мы умрем, — сказал Хассан.
Я снова пошатал кол, к которому приковали мою правую руку. Так, медленно, дюйм за дюймом, мне удалось вытащить его из соляной корки.
Хассан повернулся ко мне.
— Молчи, — прошептал я.
Я перекатился на бок и расковырял корку возле колышка, к которому привязали левую руку. Освободив руки, я развязал стягивающие лодыжки ремни.
— Спасайся, — прохрипел Хассан. — Я не могу идти.
Я развязал его руки, потом ноги. Правую руку я так и не смог освободить он кандалов, и теперь они вместе с колом болтались на мне и звенели.
— Уходи! — повторил Хассан. — Я не могу идти. Я с трудом поднял его на ноги и остолбенел. Вокруг нас стояло более дюжины стражников с ятаганами. Я стиснул кол, готовясь драться до конца.
Стоящие перед нами люди вдруг расступились. Позади них рабы держали носилки, на которых возлежал Т'Зшал. Носилки опустили на землю.
В свете трех лун лицо Т'Зшала выглядело задумчиво и сурово.
— Вы по-прежнему собираетесь идти в пустыню? — спросил он.
— Собираемся, — ответил я.
— Вода для вас уже готова, — произнес он.
Вперед выступили два человека, с трудом удерживающие огромные бурдюки с водой.
— Пришлось сшить несколько маленьких, — проворчал он.
Я не верил своим ушам.
— Я надеялся, — продолжал Т'Зшал, — что солнце и жажда вас немного образумят и вы откажетесь от своей сумасшедшей затеи.
— Ты хорошо поучил нас солнцем и жаждой, Т'Зшал, — сказал я.
Он кивнул.
— По крайней мере, будете знать, что вас ждет в пустыне. — Он повернулся к стражнику и сказал: — Снять кандалы. -
Приказ немедленно исполнили. — Отдайте им воду, — распорядился Т'Зшал. Я узнал человека с бурдюком. Это он сторожил нас днем.
— Ты не давал мне пошевелиться, — сказал я ему.
— Ты спас жизнь Т'Зшалу, — ответил он. — Я не хотел, чтобы ты умер. — Затем он дал нам с Хассаном напиться из своего бурдюка.
Прежде чем выпить все до конца, мы пустили бурдюк по кругу. К нему приложились все, в том числе и Т'Зшал. Таким образом, мы разделили воду.
— Несколько дней вы, конечно, проведете в Климе, — сказал Т'Зшал. — Вам надо восстановить силы.
— Мы уйдем сегодня, — объявил я.
— А он? — спросил Т'Зшал, взглянув на Хассана.
— Я могу идти, — сказал Хассан, выпрямляясь. — Теперь у меня есть вода.
— Да, — вздохнул Т'Зшал, — узнаю человека из Тахари.
Стражник вручил мне мешок с едой. Там находились сушеные фрукты, печенье, соль.
— Спасибо, — растерянно проговорил я. На еду мы не рассчитывали.
— Не стоит, — смутился стражник.
— А ты, когда поправишься, не хочешь уйти из Клима?
— Нет, — ответил Т'Зшал.
— Почему? — спросил я.
Его ответа я никогда не забуду.
— Лучше быть первым в Климе, чем вторым в Торе, — сказал он.
— Я желаю тебе добра, Т'Зшал, соляной мастер Клима, — сказал я.
Мы с Хассаном повернулись и, прижимая к себе мешки с водой и провизией, двинулись в пустыню. У самой границы города мы остановились. Я вытащил из трещины в соляной корке скомканный кусочек шелка, который затолкали мне под ошейник перед отправкой в Клим. Я прижал его к своему лицу, потом к лицу Хассана.
— Еще пахнет, — улыбнулся он.
— Может быть, надо было отдать его тем, кто остался?
— Нет, — покачал головой Хассан. — Они поубивают друг друга.
По правде говоря, я не хотел отдавать кому бы то ни было этот платок. Я хотел лично вернуть его одной девушке.
Я повязал кусок шелка на левую руку.
Вдвоем, под серебристым светом трех горианских лун мы начали трудный путь из Клима. Поднявшись на кромку огромной чаши, в глубине которой лежал Клим, мы остановились. Три луны освещали далекие белые домики. Мы пошли дальше.
— Странно, — задумчиво произнес Хассан, — что курия привиделся мне посреди Тахари.
Я подошел к камню и внимательно осмотрел его. Никаких следов зверя я не увидел. Ветер сдул верхний слой песка, и я не смог разобрать следов.
— Лучше пошли, пока мы оба не рехнулись, — сказал Хассан.
Взвалив на плечи бурдюки с водой, мы побрели дальше.
Глава 19. ВЕТЕР ДУЕТ С ВОСТОКА. МЫ ВСТРЕЧАЕМ КУРИЮ
Я услышал, как закричал Хассан.
Я бросился к нему, увязая в песке. Он стоял на залитом лунным светом склоне холма. Внизу раскинулась каменистая плоская равнина.
— Смотри! Вон там! — Хассан показал на каменную россыпь. Шелестел ночной ветер. Я ничего не видел.
— Это безумие, — пробормотал Хассан. — Я понимаю, что там никого и быть не может. Я, кажется, спятил.
— Что ты увидел? — спросил я.
— Зверя. Огромного зверя. Он неожиданно выпрямился во весь рост. Ручищи — во! И он смотрел прямо на меня. А потом пропал! — Хассан покачал головой. — Но ему некуда было деться!
— По описанию похоже на курию, — заметил я.
— Слышал о таких, — откликнулся Хассан. — Только я всегда думал, что это мифические существа, звери из сказок.
— Курии существуют в действительности, — заверил я его.
— Такой зверь в пустыне не выживет, — уверенно заявил Хассан.
— Согласен, — кивнул я. — В пустыне такой зверь не выживет.
Вчера мы доели последние запасы еды. Вода еще оставалась. Хассан увидел в небе пять птиц.
— Встань на колени, — сказал он. — Опусти голову — Сам он сделал то же самое. К моему изумлению, стервятники принялись описывать над нами круги. Я осторожно посмотрел вверх. Это были дикие вули, красивые птицы с широкими коричневыми крыльями. Спустя некоторое время они приземлились в нескольких ярдах от нас. Хассан принялся ритмично целовать себя в ладонь, издавая при этом звуки, напоминающие чавканье животного на водопое.
Я вздрогнул от оглушительного визга и клекота, когда он схватил за ногу самую любопытную тварь. Остальные вули поднялись в воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52