С охраной тоже надо считаться.
Неожиданно ее тон изменился. Надменным и сердитым голосом она потребовала:
— Принеси вина, раб.
Я подошел к столику, налил маленький бокал из пузатого кувшина и протянул ей. Присев на край кушетки, Тарна принялась пить, потом вдруг раздраженно заметила:
— Я приказала, чтобы тебя доставили в желтых невольничьих бусах. Завтра же велю выпороть смотрительницу сераля.
— Это лишнее, — возразил я. — Бусы на мне, они под туникой.
— Надень их сверху, — потребовала она.
— Нет.
Она отодвинула бокал:
— Ты сказал «нет»? Ты знаешь, что тебя могут выпороть, искалечить, уничтожить?
— Сомневаюсь, — бросил я.
— На колени! — крикнула она, поднимая плетку. — Нет.
Она вскочила на ноги. Бить меня она, похоже, не собиралась.
— Странно, — воскликнула она. — Ты что, не понимаешь, что в этой комнате, в этом касбахе и во всей Тахари ты принадлежишь мне и будешь делать то, что я тебе прикажу. Ты мой раб! Абсолютный раб!
— Нет, — произнес я.
— До чего же ты странный раб, — покачала головой Тарна. — Может, тебя сразу прикончить? Ты что, не боишься? — спросила она, глядя на меня.
— Нет, — сказал я.
— Ты совсем другой, — произнесла она. — Не такой, как все. С тобой надо обращаться осторожно. Даже не знаю, есть ли смысл тебя сразу обламывать. Заставлять корчиться от боли и ужаса. — Она погрузилась в раздумье.
Я налил себе небольшой бокал вина, выпил и поставил бокал на столик.
— Ты красивая, — сказал я, глядя на Тарну. — У тебя интересные губы. — Они на самом деле были полные, красиво очерченные и выпуклые. — Такие хорошо лопаются под зубами мужчины.
— Как это? — растерялась она.
— Поцелуй должен быть подслащен кровью женщины.
— Иди к ошейнику! — Глаза Тарны гневно, сверкали.
— Нет, — ответил я.
Она растерянно отступила.
— Я вызову стражу.
— Вызывай, — пожал я плечами.
Между тем я видел, что она не собирается этого делать.
— Ты меня не слушаешься, — сказала она.
— Ты женщина, — произнес я. — Это ты должна подчиняться.
— Наглый слин! — взвизгнула она и отвернулась. Полы ее халата разлетелись в стороны. — Сейчас я вызову стражу, и тебя просто уничтожат!
— А ты так и не узнаешь, что значит быть женщиной, зависящей от милости мужчины.
Она подошла к окну и злобно уставилась на залитые серебряным светом трех лун пески за стеной касбаха. Затем она яростно повернулась ко мне, сжимая в руке хлыст.
— Уверен, что тебе очень хочется это испытать, — усмехнулся я.
— Никогда! — выкрикнула она. — Никогда. Я — Тарна. У меня и в мыслях нет подобного. Я — Тарна! Слышишь?
Она отвернулась к окну.
— Зови охрану, — сказал я.
— Научи меня быть женщиной, — прошептала она.
— Иди сюда, — сказал я.
Дрожа от гнева, она приблизилась. Я протянул руку. Она долго на нее смотрела, потом медленно вложила в нее плеть.
— Ты осмелишься меня ударить? — спросила она.
— Еще как, — ответил я.
— Ты хочешь меня ударить?
— Если не будешь слушаться, — пожал я плечами.
— Ударишь, — сказала она. — Обязательно ударишь!
— Да, — сказал я.
— Я буду послушной.
Я швырнул плеть на пол. Она далеко отлетела по скользким плитам.
— Принеси плеть! — рявкнул я.
Она исполнила требование и снова вложила плеть в мою руку.
— Иди к кровати, — приказал я. — Ложись!
Плечи ее возмущенно дрогнули, но она послушно легла на кушетку.
Редко приходится сталкиваться с такой возбудимой свободной женщиной.
Похоже, Тарна долго ждала, пока за нее возьмутся по-настоящему.
Я отбросил в сторону плеть для кайила.
— Тебе не нужна плеть, чтобы подчинить меня? — спросила Тарна.
— Принеси ее, — приказал я.
Она поднялась с кровати, не в силах выпрямиться от переполнявшего ее возбуждения.
— Не так, — сказал я.
Она растерянно посмотрела на меня.
— На коленях, — бросил я. — Плеть — в зубах.
Она подползла к плетке и, выгнув шею, ухватила ее зубами. Я грубо вырвал плеть и сказал:
— На кровать!
— Да, воин, — прошептала она, забираясь на красные простыни.
Я положил плеть рядом с кроватью так, чтобы она находилась под рукой.
Подойдя к комоду, я вытащил два шарфа.
— Зачем это? — спросила она.
— Увидишь. — Я бросил шарфы на подушку.
— Я ползла к тебе на коленях с плетью в зубах, как последняя самка слина.
— Ты и есть самка слина, — сказал я. — Так я с тобой и буду обращаться.
— Не в моих привычках ползать перед мужчинами на коленях и приносить им в зубах плетки! — воскликнула она.
— Если бы тебе попадались настоящие мужчины, ты бы к этому быстро привыкла, — заметил я.
— Посмотрим, — процедила она.
— Кстати, самка слина — злобное и прелестное существо. Она очень опасна. Ей нельзя демонстрировать свою слабость. Иначе она тут же сядет тебе на голову. С ними надо быть предельно жестким.
— И что тогда?
— Тогда самка слина превращается в самое очаровательное домашнее животное.
— Я — самка слина?
— Да.
— И со мной надо быть предельно жестким?
— Конечно, — сказал я.
— Ты зверь.
— Да.
— Если бы я была самкой слина, — лукаво улыбнулась она, откидываясь на подушки, — я бы предпочла иметь такого хозяина, как ты.
— Ты — самка слина. — А ты?
— Твой хозяин.
— Будь со мной жестким, хозяин, — выдохнула она.
— Не сомневайся, — сказал я.
Губы ее открылись, глаза ярко сияли.
— Разрешаю тебе делать со мной все, что ты хочешь.
— Мне не нужно твое разрешение.
Она лежала на подушках, закинув руки за голову.
— Что ты собираешься со мной делать? — спросила Тарна.
— Увидишь. — Я склонился над кушеткой, глядя на нее. Я видел, что она хочет что-то сказать. Я ждал.
Тарна приподнялась на локтях.
— Никогда раньше не испытывала подобного, — сказала она.
Я пожал плечами. Ее чувства меня не интересовали.
— Ты так не похож на других, слабых и нежных.
— Это ты, женщина, должна быть слабой и нежной.
— Как самка слина? — улыбнулась она.
— Ты не настоящая самка слина.
— Вот как? Так кто же я?
— Кем ты себя ощущаешь?
— У меня странные чувства, — сказала она. — Раньше я их не испытывала. — Она посмотрела на меня. — В твоем присутствии я чувствую себя слабой и легкоранимой Я хочу, чтобы ты завладел всем моим существом. Мне кажется, нечто подобное должна испытывать настоящая рабыня в присутствии своего хозяина. Я улыбнулся.
— Ты так не похож на других, слабых и нежных, — повторила она.
— Это ты слабая. — Я стиснул ее руки и прижал их к подушкам. Вырваться она уже не могла.
— Да, — улыбнулась она. — Я слабая.
— И ты будешь нежной, — сказал я.
— Буду.
Я отпустил ее руки.
— Я такая беззащитная, — прошептала она. — Я буду очень нежной.
— Из тебя выйдет неплохая рабыня.
— Правда?
— Да, — сказал я.
— Что ты собираешься со мной делать?
— Увидишь.
— Я прошу тебя об одной услуге, воин, — сказала она.
— Чего ты хочешь?
— Сегодня, я очень тебя прошу, дай мне побыть настоящей рабыней. Обращайся со мной не как с госпожой, а как с юной невольницей, принадлежащей тебе безраздельно. Как с юной невольницей! Умоляю тебя, воин!
— И все?
— Научи меня, что значит быть рабыней!
— У меня нет времени.
Она взглянула на меня дикими глазами.
— Ночью мне предстоит долгая поездка на кайиле, — сказал я.
Я медленно затолкал ей в рот один из шарфов, который предусмотрительно прихватил из сераля. Теперь говорить она не могла и лишь издавала мычащие звуки. Затем я плотно привязал ее руки к телу, а вторым шарфом надежно зафиксировал кляп. После этого я снял со стены пару ковров, оторвал от них декоративные шнуры и туго стянул ее лодыжки. В завершение я поставил Тарну на колени и крепко привязал к впаянному в ногах кушетки рабскому кольцу. Мыча и дико вращая глазами, она пыталась что-то сказать. Я посмотрел на дверь, оценивая расстояние. Затем быстро развязал удерживающую кляп повязку и стремительно отскочил к двери. Тарна яростно мотала головой, пытаясь выплюнуть кляп. Это заняло у нее чуть больше времени, чем я предполагал, но планов моих не нарушило. Наконец она выплюнула тяжелый, мокрый шарф.
— Стража! — завопила она. — Стража!
Спустя мгновение двери распахнулись, и в комнату вбежали два воина с ятаганами в руках.
Увидев Тарну в рабском кольце, они растерянно переглянулись. Я оказался за их спинами. Схватив стражников за шеи, я треснул их головами друг о друга. Оба рухнули на пол.
Я быстро запер дверь.
Тарна следила за мной безумным взглядом.
— Ты перехитрил меня, — прошипела она и заплакала.
— Да, — сказал я и затолкал кляп обратно, плотно привязав его шарфом. Затем я оттащил в сторону потерявших сознание стражников и прикрыл их сорванным со стены ковром.
Вернувшись к двери, я осторожно выглянул в коридор.
Привязанная к кольцу, Тарна яростно извивалась и мычала. Утешаться она могла лишь тем, что ее подчинил себе воин. Рядом со сброшенным мною халатом из красного шелка валялись вульгарные желтые бусы — рабское ожерелье, которое я не позволил надеть на себя.
Тарна подалась назад и замотала головой. Я разорвал на ее плечах хитон и развернул стоящее напротив зеркало, чтобы ей было лучше себя видно.
— Дергайся поменьше, — сказал я, — иначе к приходу охраны хитон совсем с тебя слезет.
Ее ответа я не разобрал, но, думаю, потерял не много. — Может быть, я еще вернусь, чтобы сделать из тебя рабыню.
Она отчаянно извивалась, пытаясь вырваться, потом вдруг замерла, почувствовав, что хитон действительно сползает все ниже.
Как принято на Горе, я послал ей воздушный поцелуй.
Она смотрела на меня выпученными, бешеными глазами.
Кто знает, может быть, я действительно когда-нибудь вернусь и сделаю из нее хорошую рабыню.
Я вышел и прикрыл за собой дверь.
Быстрым и бесшумным шагом я продвигался по дворцу, стараясь припомнить путь, которым меня привели в будуар хозяйки касбаха, страшной разбойницы Тарны.
По случаю позднего времени стражи было немного. Лицо мое прикрывала повязка от песка, так что меня вполне могли принять за неизвестного гонца. Дойдя до дверей сераля, я постучался и объявил, что госпожа желает видеть в своих покоях раба по имени Хассан.
Меня впустили в сераль, но, очевидно, все-таки заподозрили, ибо принялись дотошно выспрашивать, что да как. Я сказал, что имею специальный пропуск, и полез за ним во внутренний карман халата. Вместо пропуска я предъявил тыльную сторону ладони, треснув ею по шее стоящего справа от меня стражника. Одновременно кулаком левой руки я проломил ребра стоящему слева. Он сложился пополам, не издав ни единого звука. Прежде чем первый стражник успел прийти в себя, я еще раз оглушил его ударом по голове, затем, уже не торопясь, проделал то же самое со вторым. После этого я связал обоих и распахнул дверь во внутренние покои сераля.
— Приветствую тебя, — сказал Хассан.
— Приветствую тебя, — откликнулся я.
— Все в порядке? — поинтересовался он.
— Да, а у тебя?
— Нормально, — улыбнулся Хассан.
Я услышал сдавленные стоны двух смотрительниц сераля. Лана и девушка, отвечающая за масла и благовония, стояли привязанные к мраморным столбам с кляпами во рту. Рабыни свирепо таращились на нас поверх тугих повязок на лицах.
На внутренней стороне бедра той, что отвечала за благовония, виднелось красное пятно.
— Оказалась девственницей? — спросил я.
— Да, — ответил Хассан.
— А эта? — Я показал на Лану.
— Тоже. Я ее проверил и оставил для тебя. Лана прижалась к столбу.
— А это еще что? — воскликнул я, увидев, как один из рабов в шелковых халатах кинулся к дверям сераля. У самого выходя мне удалось его перехватить. Хассан скрутил беглеца и потащил его к бассейну.
— Нас всех высекут плетьми, — бормотал несчастный. — Поднимайте тревогу! — крикнул он своим товарищам.
Трое рабов в шелковых одеяниях вскочили на ноги, но заорать никто не решался. Хассан повалил паникера на живот, погрузил его голову в воду и продержал около ена. Вытащив его из воды, он сказал:
— Слушай, а ведь ты мог утонуть. Такое случается очень часто. — С этими словами он опять сунул его голову в воду. Когда Хассан вытащил его во второй раз, детина запросил пощады. Хассан швырнул его к другим невольникам.
— Если попытается поднять тревогу, — приказал он, — утопите его!
— Так и сделаем, — откликнулся один из рабов. Я понял, что детину в красном ожерелье в серале Тарны не жалуют. Скорее всего этот слабак добивался расположения хозяйки стукачеством и прочими подлостями.
— Скажете, что это мы его утопили, — бросил Хассан.
— Естественно, — ответил раб. Раб в красном ожерелье задрожал.
— Я буду молчать, — произнес он.
— Или тебя заставят молчать, — проворчал другой раб.
— И запомни, — добавил третий, — что бы ни случилось, ты всегда останешься с нами.
— Да, да, я знаю. Я сделаю все, что вы скажете, — лепетал несчастный.
Постепенно сераль затих. Только снаружи доносился треск факелов.
Я снова посмотрел на Лану. Она вжалась в холодный мраморный столб. Вот и настал момент, когда беззащитная смотрительница сераля осталась наедине с нами.
— Я оставил ее тебе, — сказал Хассан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52