— Если бы я была свободной женщиной, а не закованной в цепи рабыней, я бы посоветовала тебе захватить по дороге назад бутылку шампанского, чтобы ты мог лучше мной насладиться.
— Ах ты, маленькая самка слина! — Солдат рассмеялся, поставил лампу на пол и несколько раз пнул и ударил кулаком девушку,
Она каталась по соломе, стараясь прикрыть голову.
— Я обязательно вернусь, — сказал он. — И принесу вина.
Она тут же села и радостно воскликнула:
— Спасибо тебе, господин!
— Не забыть бы еще духов, — проворчал солдат, — чтобы натереть одну хорошенькую шлюху.
— Спасибо, господин.
Солдат с хохотом вышел из камеры и отправился на поиски Тарны.
— Пошли наверх, — произнес Хассан. — Там уже, наверное, хватились Гаруна, высокого паши каваров.
— Можешь не сомневаться, — сказал я. — А ты неплохая актриса, — добавил я, заглянув в камеру.
Она смутилась.
— Солдат точно вернется.
— Надеюсь. — Она улыбнулась и переломила между пальцев соломинку.
— Ты хочешь, чтобы он вернулся? — спросил я.
— Да, — ответила она, гордо подняв голову.
— Почему?
— Разве тебе он не показался сильным? Ты обратил внимание, с какой уверенностью и легкостью он со мной обращался?
— Обратил.
— Я хочу достаться ему, — сказала девушка. — Хочу, чтобы он владел мною.
— Ты что, серьезно? — спросил я.
— Да. Я хочу угождать ему, как рабыня.
— Желаю тебе успеха, девочка, — произнес из-за моей спины Хассан.
— Я то?ке желаю тебе успеха, рабыня, — сказал я.
— Рабыня очень вам благодарна, хозяева, — произнесла она. Когда мы повернулись и вышли, она добавила: — Я желаю вам успеха.
Глава 26. ПОХОД
Стояло раннее утро.
Барабанный бой извещал о начале похода. Кайилы нетерпеливо перебирали ногами. К луке моего седла был привязан длинный кожаный ремень. Ноги уже покоились в стременах. На боку висел ятаган. Узкое тахарское копье торчало из специальных ножен у правого стремени.
Мимо в развевающихся белых одеждах промчался Га-рун, высокий паша каваров. Рядом с ним в черной каффие с белым агалом скакал Сулейман, высокий паша аретаев, владелец огромного касбаха в оазисе Девяти Колодцев, начальник тысячи копий. Позади Гаруна ехал его визирь, шейх Бесхада. За Сулейманом скакал на быстроногом кай-иле Шакар, предводитель отряда аретаев, с серебряным копьем в руке.
Я оглянулся на длинную вереницу всадников. Солнечные лучи ударили в стену бывшего касбаха Абдула-Ибн-Сарана, соляного убара. Походная колонна тянулась до другого касбаха, некогда служившего убежищем Тарне, прекрасной и гордой разбойнице пустыни. Там находилась голова колонны.
В хвосте белел тюрбан молодого хана таджуков. Рядом с ним скакали двадцать человек стражи.
Маршрут пролегал через Красный Камень к Двум Ятаганам, оттуда — к Девяти Колодцам и дальше, по большому караванному пути, в Тор. По дороге от походной колонны будут отделяться племена, дошедшие до своих земель. До самого Тора дойдет несколько сотен человек. В основном это будут торговцы рабами, решившие довезти свой товар до знаменитого и дорогого рынка. Отсюда начинается торговля тахарскими рабынями на север. Через пустыню уже полетели слухи, и в Торе готовились к большому событию. Завозили клетки, ковали цепи, закупали еду, косметику и духи для рабынь. Торговцы готовились к аукционам. Огромное внимание уделялось предварительной рекламе. Ей было необходимо охватить многие города и оазисы. Прежде чем на помост ступят босые ножки первой девушки, многое надо предусмотреть. За словами аукционера, щелкнувшего кнутом и выкрикнувшего первую цену, стоит большая организационная работа.
В поход вышли кавары, та'кара, бакахсы, чары, кашани, аретаи, луразы, ташиды, равири, ти, зевары и араны. В арьергарде с черными копьями шли таджуки.
Сотни кайилов тащили бурдюки с водой.
Барабаны стучали все быстрее, приближалось начало похода.
Солнце уже вовсю светило на южную стену бывшего касбаха Абдула-Ибн-Сарана, соляного убара.
Всего в двух касбахах захватили в плен более шестисот невольниц.
Более полутора тысяч сдавшихся в плен воинов были обращены в рабов.
Рабы мужчины пойдут в хвосте колонны, а женщин, на которых не хватило кайилов, предполагалось разбить на группы по пятьдесят человек и вести в центре. Женщины ценились гораздо выше.
Я решил осмотреть готовящихся к походу женщин. Рабыни стояли на крепостной стене. Их еще не развели по колонне. Группы были скованы легкими блестящими цепями, расстояние между девушками не превышало пяти футов. Я объезжал ряды невольниц, ремень на луке моего седла время от времени натягивался. Он был привязан к скрученным рукам молодой рабыни, бежавшей за моим кайилом.
Ноги женщин обмотали ремнями. Они по самые щиколотки увязали в глубоком песке. Позже, когда солнце поднимется в зенит, на них набросят простыни, чтобы защитить глаза от нестерпимого блеска, а тело от ожогов. Время накидывать простыни, конечно, еще не пришло.
Чувствуя на себе взгляд воина, девушки выпрямлялись и гордо вскидывали головы.
— Тал, господин, — произносили многие, когда я проезжал мимо.
— Купите меня в Торе, господин, — попросила одна из рабынь. Какая-то девушка из четвертой группы, натянув цепь, выскочила из строя и прижалась щекой к ноге моего кайила. Затем она взглянула на меня полными слез глазами. Это была Тафа. Она провела со мной ночь в подвале касбаха Ибн-Сарана, накануне моей отправки в Клим. Неплохая девчонка. Я поехал дальше, Зины, которую Хассан-бандит взял в плен вместе с Тафой, не оказалось ни в одном из касбахов. Мы так и не узнали, кому ее продали и перед кем она сейчас стоит на коленях.
Среди пленниц четвертой группы я узнал еще одну рабыню. Девушка отвернулась, пряча лицо. Почувствовав, что я остановился, она упала на колени и зарыдала:
— Прости меня, господин.
— Посмотри на меня, рабыня, — приказал я.
Невольница испуганно подняла голову. Это была рыжеволосая Зайя, она подсыпала сахар в вино во дворце Сулеймана-паши, а потом показала против меня на суде.
— Не помнишь ли ты, кто все-таки ударил кинжалом Сулейман-пашу? — спросил я.
— Хамид! — выкрикнула она. — Хамид, помощник Ша-кара, предводителя отряда аретаев.
— Память твоя крепнет день ото дня, — улыбнулся я и швырнул ей конфету из седельного мешка.
— Ты не сердишься на меня, господин? — пролепетала она.
— Нет, — сказал я.
Она сунула конфету в рот, а я поехал дальше Хамида среди закованных в цепи рабов не оказалось. Его отправили в отдаленный аретайский оазис. Там ему предстояло закончить свою жизнь в тяжких трудах.
Во второй группе тоже оказались знакомые женщины. Смотрительница сераля высокая Дана и ее напарница, отвечавшая за масла и благовония для ванной. Из-за нас с Хас-саном их выгнали из сераля. Разъяренная Тарна отправила девушек удовлетворять прихоти своих солдат. Они и подумать не могли, что их гордая хозяйка сама стала лакомым кусочком для озверевших после долгих походов воинов.
— Тал, господин! — приветствовали они меня.
— Тал, рабыни! — ответил я и поехал дальше.
Рабов из сераля освободили. Им дали денег и пообещали помочь добраться до Тора. Кайилов, правда, им не хватило, и в поход бывшие рабы отправлялись пешком. Единственное исключение сделали по распоряжению Гаруна, высокого паши каваров.
— Этого, — сказал он, показав на типа в рубиновом ожерелье, который пытался выдать нас стражникам Тарны, — продать на торгах в Торе женщине. — Несчастного утащили. Сейчас он стоял в толпе рабов в хвосте колонны. Его одного не раздели. На нем по-прежнему красовалось шелковое одеяние сераля и рубиновое ожерелье. Рабы недобро на него посматривали.
У первой группы из пятидесяти девушек я остановился. Она стояла двадцать третьей от начала. '
Девушка вышла из строя, прикованная к левой руке цепь натянулась. Невольница прислонилась щекой к моему стремени, не осмеливаясь поднять голову. Когда она все же взглянула на меня, в глазах ее сверкали, слезы.
— Спасибо, господин, — прошептала она.
— Ты идешь в первой группе. Двадцать третья от начала, — сказал я. — Я слышал о тебе очень хорошие отзывы.
— Девушка должна радоваться, если она нравится мужчинам, — ответила она.
Я хотел ехать дальше, но она схватилась маленькой ручкой за мое стремя. Прикованная к левой руке цепь тянула ее назад.
— Я совсем не такая, как мужчины, — сказала она.
— Заметно, — улыбнулся я, любуясь ее обнаженным телом.
— Я совсем другая. — Она посмотрела на меня. — И мне это нравится. Я кивнул.
— Я полюбила мужчин, — продолжала девушка. — Они такие сильные, такие могущественные. Мне нравится им подчиняться, я так люблю их слушаться! Мне очень приятно сознавать, что за малейшее непослушание меня могут выпороть или убить. Я даже не знала, что подобные чувства возможны.
Я смотрел на охваченную восторгом рабыню. Радость подчинения мужчинам буквально преобразила ее. Женщины органически стремятся к подчинению. Не испытывая его, они становятся мелочными, капризными, злобными, нервными, истеричными и недоброжелательными, как все люди, потребности которых не находят удовлетворения. Рабыня, вне всякого сомнения, полностью зависит от прихотей и милости мужчины Ей приходится подчиняться более чем кому-либо. Ее подчиненное положение закреплено на культурном и законодательном уровнях. Она — рабыня.
— Мне нравится быть рабыней, — сказала, глядя на меня, девушка.
— На колени! — приказал я.
— Да, господин, — произнесла она и опустилась на колени. Я поднял пятки, чтобы толкнуть кайила и ехать дальше, но она сказала: — Господин?
— Что?
— Вы позволите мне сказать?
— Говори
— Меня продадут в Торе?
— Да, ты попадешь на большой аукцион невольниц
— А кому меня продадут?
— Хозяину, — сказал я и тронул кайила. Кожаный ремень натянулся, привязанная к луке седла рабыня побежала следом. Позади, прикованная к группе своих подруг, осталась стоять на коленях в горячем песке безымянная красавица, которую раньше знали под именем Тарна.
В Торе новый хозяин подберет ей хорошее имя. То, которое ему понравится.
Я взглянул на привязанную к седлу девушку. Во всей колонне одетой оставалась только она и еще одна девушка в белом курдахе в голове колонны. На шее невольницы блестел ошейник. Старый, с именем Ибн-Сарана, уже сняли. На новом стояло имя Хакима из Тора. Ему и принадлежала рабыня. Кисти рук невольницы были туго скручены кожаным ремнем, конец которого я привязал к луке седла. Накидка была неправдоподобно коротка и представляла собой грязную и жирную тряпку, которой протирают большие сковороды. Я нашел ее на одной из кухонь в касбахе Ибн-Сарана. Я специально разорвал тряпку на ее левом боку, чтобы люди могли полюбоваться восхитительным изгибом ее бедер. Я выставлял девушку напоказ так, как мне того хотелось, поскольку она принадлежала мне.
Мало того, что она ложно обвинила меня на суде в Девяти Колодцах, она лукаво и торжествующе улыбнулась, довольная своей подлостью. Она радовалась тому, что я загремел в Клим. Из Девяти Колодцев я сбежал, но был пойман, закован в кандалы и все равно отправлен на соляные прииски. Никогда не забуду восторга, презрения и насмешки, с которыми она смотрела на меня, закованного в цепи беззащитного человека. Она решила сделать мне подарок на память и швырнула из окошка пропитанный духами шелковый платок, а потом послала мне воздушный поцелуй и рассмеялась, после чего хозяин велел ей угомониться.
Никогда не забуду красотку Веллу и то, как она стала моею рабыней. Сейчас она молила о прощении, как будто после моих слов что-то могло измениться Я помню, как она прижалась к ногам своего нового хозяина, Хакима из Тора. Потом она подняла голову и увидела, что Хаким из Тора — это я.
— Не поднимайся, рабыня, — сказал тогда я.
— Ты простил меня, Тэрл? — стенала она. — Скажи, ты простил меня?
— Принеси плеть! — приказал я.
Я увидел проезжавшего мимо Т'Зшала. За ним ехала тысяча всадников с копьями.
— Мы возвращаемся в Клим, — сказал он.
— У вас же есть кайилы, — удивился я.
— Мы рабы соли и пустыни, — произнес он. — Мы возвращаемся в Клим.
— Соляного убара больше нет, — напомнил я.
— Мы договоримся с местными пашами о контроле за пустыней и оговорим новые цены на соль.
— Полагаю, они поднимутся, — улыбнулся я.
— Я этого не исключаю, — кивнул Т'Зшал.
Я подумал о том, что не стоило, наверное, вооружать рабов из Клима и давать им кайилов. Это были особые люди. Все они дошли до Клима.
— Если тебе когда-нибудь станет плохо, — сказал Т'Зшал, — пошли гонца в Клим. Рабы пустыни и соли придут на помощь.
— Спасибо, — ответил я. Из них выйдут надежные союзники. Это были свирепые и могучие люди. Каждый из них дошел до Клима. — Полагаю, теперь на соляных приисках все будет по-другому. — Мне вспомнилось, какХассан предупредил меня насчет пропитанного духами платка. «Тебя за него убьют», — сказал он тогда, и я спрятал платок в трещине в соляной корке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52