— Нет, Йиза, ты свободна, — ответил купец.
— Хорошо, господин — Она потупила взгляд, грациозно поднялась на ноги, взяла поднос с черным вином и разными сортами сахара и, пятясь, вышла из комнаты.
Движения девушки были легки и грациозны. Ее разбудили, не разрешили набросить чадру и велели приготовить и подать черное вино. Все было исполнено, лишь в уголках ее глаз застыли остатки сна, и один раз, стоя на коленях, она отвернула голову и зевнула, как кошка. Рот ее выглядел очаровательно тяжелым, как у всех утомленных красавиц, но держалась она прямо и грациозно, и только расслабленная, томная походка едва заметно выдавала усталость. В дверях последний раз мелькнула ее одежда, и девушка исчезла. Я представил, как она тут же натянет на себя простенькую простынку из репса, подогнет колени и уснет на соломе в камере, дверь которой обязательно плотно закроет.
Я не упомянул, что из комнаты девушка выскользнула по специальной дорожке. В частных жилищах состоятельных людей в Тахари комнаты устилают дорогими коврами. Чтобы не портить ковры, ходить стараются по специально проложенным дорожкам, выстланным грубым материалом. Дети, женщины, слуги и рабы пользуются дорожками в обязательном порядке. В отсутствие гостей мужчины тоже стараются ходить по ним.
— Уничтожение колодца, — произнес купец, — неслыханное уголовное преступление.
Ни я, ни Хассан не ответили. Он сказал истину. Незадолго перед этим купец сводил нас к колодцу. Его действительно засыпали. Возможно, отремонтировать колодец так и не удастся. При свете факелов рабочие вытаскивали на веревках мешки с камнями и песком. Хассан стиснул кулаки. После этого мы вернулись в дом торговца выпить черного вина. До рассвета оставалось два ана.
За все награбленное добро, включая живой товар, Хас-сан получил одиннадцать дисков тарна Ара и четыре — Турий. Каждому из своих девяти сообщников он швырнул по диску Ара. Остальное главарь оставил себе. Золотой диск тарна города Ара — это больше годовой заработной платы среднего рабочего. Большинство бедняков Гора никогда не держали его в руках. Разбойники ожидали снаружи, рядом томились кайилы.
— Но самое странное, — сказал торговец, подавшись вперед и буравя нас взглядом, — это то, что предводительствовала аретаями женщина!
— Женщина? — опешил Хассан.
— Да, — подтвердил купец.
— Вы уже разослали гонцов войны? — спросил Хассан.
— Всем оазисам каваров и подчиненным им племенам.
— Пытались ли вы вести переговоры?
— С кем? С людьми, убившими воду? — возмутился купец. — Конечно нет!
— Какое решение принял Гарун, верховный паша каваров?
— Кто может сказать, где находится Гарун? — Купец театрально развел руками.
— А его визирь Барам, шейх Безхада?
— Гонцы войны отправились во все стороны.
— Ладно, — кивнул Хассан.
— Племена собираются, — сказал купец. — Скоро запылает вся пустыня. »
— Я устал, — сказал Хассан, — и я не думаю, что будет умно появляться в Двух Ятаганах при свете дня.
— Хассад-паша знает, что в оазис прибыли разбойники, — улыбнулся купец. — Это выгодно для нашей экономики. Сюда не часто заворачивают караваны.
— Официально ему об этом ничего не известно, — возразил Хассан. — Я не хочу, чтобы он по требованию возмущенных горожан послал сотню воинов патрулировать пустыню. Наша встреча вызовет обоюдную неловкость. Что, по-твоему, нам тогда следует делать?
— Может быть, проехать мимо с дикими криками?
— Возможно, — улыбнулся Хассан.
— А может, вам придется убить друг друга.
— Не исключено.
— Ночью, — заверил его торговец, — вам всегда рады в оазисе Двух Ятаганов.
— Ночью нам рады, а днем нас ловят, — проворчал Хассан.
— Мы — сложные люди, — развел руками купец.
— Хотел бы я, чтобы в других оазисах жили такие же сложные люди, — сказал Хассан. — Во многих местах спят и видят, когда моя голова окажется на копье.
— Жители Двух Ятаганов не виноваты, что в других местах живут неотесанные хамы.
— Кому же ты продаешь купленные у меня товары? — поинтересовался Хассан.
— Неотесанным хамам, — рассмеялся купец.
— А они знают об их происхождении?
— Конечно.
— Ладно, — сказал Хассан. — Скоро светает. Нам пора в путь.
Он поднялся на ноги, несколько тяжеловато, поскольку долго сидел со скрещенными ногами. Я тоже встал.
— Да не опустеют ваши бурдюки. Пусть у вас всегда будет вода, — сказал купец.
— Да не опустеют твои бурдюки. Пусть у тебя всегда будет вода, — ответили мы.
В этот предрассветный час на камни выпадает роса. Хассан, его люди и я нащупали стремена и сели в седла.
— Хассан, — сказал я. — Да?
— Купец сказал, что шесть дней назад аретаи из Девяти Колодцев напали на оазис Песчаного Слина?
— Да.
— Шесть дней назад воины Девяти Колодцев находились вблизи своего оазиса, так как ловили бежавшего из тюрьмы преступника, который якобы пытался убить Сулейман-пашу.
— И он убежал? — улыбнулся Хассан.
— Похоже на то. Так вот, если шесть дней назад они были в своем оазисе, они никак не могли напасть на оазис Песчаного Слина.
— Никак, — произнес Хассан.
— Мне кажется, — сказал я, — что воинов Девяти Колодцев не было и здесь.
— Сюда не просто добраться, — заметил Хассан. — Этот оазис находится в стороне от караванных путей.
— Где, по-твоему, они могли сбросить награбленное в Песчаном Слине?
— Могли зарыть в пустыне.
— Но почему Два Ятагана? — не успокаивался я. — Это крошечный оазис, и живут здесь даже не кавары.
— Не знаю, — ответил Хассан.
— Сулейман, паша Девяти Колодцев, лежит во дворце в критическом состоянии. Вряд ли аретаи станут рыскать в такое время по другим оазисам.
— Не самое удачное время, — согласился Хассан.
— Между тем у них была аретайская одежда, седельные украшения, и они кричали что-то про Девять Колодцев.
— Мы тоже могли бы проделать такое, — улыбнулся Хассан.
Я промолчал.
— Странно, — сказал Хассан, — что они кричали «За Девять Колодцев и Сулеймана!».
— Почему? — спросил я.
— Потому что имена вождей не используются в боевых кличах аретаев, да и других Племен тоже. Важен не человек, но племя, не часть, но целое. Насколько я помню, их боевой клич гласит: «Аретаи победят!»
— Занятно, — пробормотал я. — А какой клич у каваров?
— Похожий. Они кричат: «Кавары, вперед!»
— Выходит, — подытожил я, — что аретаи не нападали на оазис Двух Ятаганов?
— Аретаи на Два Ятагана не нападали, — кивнул Хассан.
— Ты уверен?
— Засыпан колодец, — сказал Хассан. — Аретаи — сли-ны, но я уважаю их как врагов. Они хорошие бойцы, настоящие мужчины пустыни. Они не могут засыпать колодец. Они живут в Тахари.
— Тогда кто же, — спросил я, — напал на оазис Песчаного Слина и на Два Ятагана?
— Мне и самому интересно это узнать, — ответил Хассан.
— И мне интересно.
— Если в пустыне начнется настоящая война, — сказал Хассан, — здесь прекратится всяческое движение. Торговля исчезнет, ни один странник не рискнет выехать в путь, потому что его тут же убьют.
Последнее замечание нисколько меня не приободрило.
— Странно, — добавил Хассан, — что все это происходит именно сейчас.
— Почему странно?
— Допускаю, что это простое совпадение, — сказал он.
— Не понимаю.
— Я планировал экспедицию в неисследованную страну дюн, — сказал Хассан.
— Я тоже путешествую.
— Так я сразу и подумал.
— Что же ты хотел там найти? — поинтересовался я.
— Кто ты? — спросил напрямую Хассан.
— Жалкий торговец камнями.
— Я видел тебя в Торе. С ятаганом.
— О, — произнес я.
— А потом я видел тебя еще раз, возле водопоя на пути к Девяти Колодцам.
— Так это ты, переодевшись кочевником, так обидел мою белокурую голубоглазую рабыню?
— Уж слишком она у тебя дерзкая, — улыбнулся Хассан. — Там я и решил сделать ее своей.
— После твоего прикосновения она стала проситься, чтобы ее научили танцевать.
Хассан рассмеялся.
— Ты смело захватил ее во дворце Сулеймана, — сказал я.
Он пожал плечами.
— Никогда не видел лучшего захвата девушки.
Он наклонил голову, принимая мою похвалу.
— А ты, выходит, и есть тот человек, которого обвинили в нападении на Сулеймана?
— Я этого не делал, — сказал я.
— Почему они решили, что это ты? — спросил Хассан.
— Они решили, что я — каварский шпион.
— Вот как? — рассмеялся он.
— Да.
— Известно ли тебе, Хаким из Тора, кто на самом деле ударил Сулеймана?
— Да, — ответил я. — Это сделал Хамид, помощник Шакара, предводителя отряда аретаев.
— Любопытно, — произнес Хассан. — Я искал с тобой встречи.
— О?! — вырвалось у меня.
— Я подумал, — сказал он, — что после того, как я украл у тебя маленькую рабыню, ты станешь преследовать меня по пустыне. Я не предполагал, что Хамид ударит Сулеймана и что тебя посадят в тюрьму.
— Ты хотел со мной говорить?
— Я не хочу расставаться с девушкой, — сказал он. — Но мы можем устроить состязание за нее.
— Мне не обязательно отвечать прямо сейчас? — спросил я.
— Конечно нет. Ты — мой гость. — Хассан улыбнулся. — Разумеется, ты можешь в любую минуту ею воспользоваться.
— Нет предела благородству Хассана, — рассмеялся я.
— Как только я к ней прикоснулся, я решил, что эта девушка будет моею, — сказал Хассан.
— Ты привык брать всех женщин, которые тебе нравятся? — спросил я.
— Да, — ответил Хассан.
— Как бы ты нашел меня, если бы я потерял твой след?
— Ты бы не потерял мой след.
— А если?
— Тогда бы тебе сообщили, где искать твою… мою красотку Алейну. Мы бы все равно встретились.
— Ты не боишься, что я попытаюсь тебя убить? — спросил я.
— Не боюсь, ибо ты мой гость. К тому же ты неслучайно притащил в пустыню белокожую голубоглазую блондинку.
— Неслучайно?
— Конечно нет. Она не просто рабыня. Просто рабыню ты мог бы снять или купить в любом оазисе. Ты хотел продать ее или подарить в обмен на важную для тебя информацию, помощь или что-нибудь еще.
— Ты проницателен, — сказал я.
— Надеюсь, — произнес Хассан, что эта рабыня не испортит наших отношений.
— Возможно ли, чтобы рабыня, ничтожество, на них повлияла?
— В самом деле, — кивнул Хассан.
— А ей, похоже, нравятся твои цепи, — сказал я.
— Она рабыня, — пожал он плечами.
— К сожалению, — заметил я, — у нее белая кожа, голубые глаза и светлые волосы.
— Ну и что?
— Такие женщины часто бывают холодными.
— Только не в ошейнике, — сказал он.
— А она? — поинтересовался я.
Я знал, что предназначенный для рабынь металлический ошейник, жесткая полоска металла, которую они не могут с себя сбросить, превращает самых непокорных мужененавистниц в ласковых, нежных и послушных самочек, трепещущих от каждого прикосновения их хозяина. Хассан откинул голову и расхохотался: — Такой горячей девушки у меня никогда не было. Я улыбнулся, представив себе, как бы смутилась бывшая мисс Присцилла Блейк-Эллен, услышав, как бесстыдно и откровенно обсуждаются ее достоинства. Бедняжка действительно не контролировала себя, когда к ней прикасался мужчина.
— Она любит тебя, — сказал я Хассану.
— У нее нет выбора, — ответил он.
В глубине души я был вынужден с ним согласиться.
Дальнейшие размышления привели меня к выводу, что в данном случае произошло редкое совпадение: девушка нашла своего истинного хозяина, а он — настоящую рабыню. Она нашла своего абсолютного и единственного господина, идеального и совершенного мужчину, властного и бескомпромиссного. Только такой сможет пробудить в ней полную и всепоглощающую сексуальность.
Подобное почти никогда не случается на Земле, где отношения между мужчиной и женщиной основаны на безвольной и слабой позиции мужчины, позволяющего женщине, к обоюдному удовольствию, делать уступки своим материнским инстинктам. На Горе, напротив, женщина имеет гораздо больше возможностей реализовать постоянно подавленную потребность полностью подчиниться властному и сильному самцу, стать для него покорной и уступчивой самкой. На Горе мужчины пробуют различных женщин до тех пор, пока не найдут одну или нескольких, способных приносить наибольшее наслаждение. Тогда у человека возникает желание их удержать. Потребность в доминировании органически заложена в мужчине. Ни одному человеку, хотя бы поверхностно знакомому с культурой Гора, не придет в голову это отрицать. В отличие от Земли, где все построено на подавлении природных инстинктов, горианская цивилизация основана на порабощении женщин. Здесь поняли, что взаимоотношения по принципу хозяин-рабыня наиболее глубоко соответствуют мужской потребности в доминировании, которая, не будучи до конца удовлетворенной, приводит ко всевозможным комплексам, болезням и расстройствам. При этом мужская тяга к власти рассматривается не как биологическое отклонение со стороны здоровых самцов, а как логическое отражение потребности женщин в подчинении своему хозяину. Первобытное соперничество за самку, при котором важнейшую роль играли не богатство и социальный статус, а сила, ум, хитрость и находчивость, приводило к тому, что лучшие женщины доставались самым сильным и умным мужчинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52