Проказницы не успевают прийти в себя, как их уже перепродают на невольничьих аукционах в отдаленных оазисах.
Оглушительный гомон рынка был слышен издалека. Я прошел через ворота и нырнул в лабиринт торговых рядов. Не успел я отпихнуть двух торговцев абрикосами и специями, как в мой рукав вцепился мальчишка.
— Пойдемте со мной в «Красную клетку», — запричитал он.
Пацаны получают по медному тарску за каждого проведенного через арочные ворота кофейни клиента. Я сунул ему медный тарск, и мальчишка отстал.
Я осторожно пробирался через толпу.
Торговцы приходят на рынок рано утром. Многим приходится затемно покидать свои деревушки, чтобы занять хоть кусочек тротуара поближе к главным воротам. Меня весьма невежливо пихнули, так что я едва не наступил в корзину со сливами. Даже не взглянув в мою сторону, торговка выставила палку, защищая свой товар.
— Покупайте арбузы! — заорал какой-то тип и сунул мне в лицо здоровенный полосатый арбуз. Мимо вразвалку прошел мальчишка и сплюнул под ноги шелуху тоспита. Я улыбнулся. Четное число семечек содержится исключительно в редких, длинностебельковых тоспитах. В долинах Турий, или в краю народа фургонов, такие можно достать лишь в конце лета. Здесь, в Торе, где можно собрать два урожая в год, тоспиты поспевают значительно раньше. Между тем я готов был поспорить, что пацану попался плод с нечетным количеством семян. Так бывает почти всегда. Меня несколько удивило то, что мальчишка ел тоспит сырым. Насколько я знаю, мякоть его весьма горька на вкус. Очевидно, жители сухих знойных районов Тахари любят все резкое. Здесь даже дети лакомятся такими специями, от которых нормальному здоровому жителю Тентиса или Ара покажется, что у него вырвали изо рта язык.
Я периодически оглядывался, как и следует делать странствующему воину. Не стоит делать даже нескольких шагов, не убедившись, что сзади тебе ничто не угрожает. Так я и прокладывал свой путь через базар.
Я прошел мимо ящиков с сурьмой.
Женщина в парандже отмеряла финики тефами. Полная пригоршня с прижатыми пальцами равна одному тефу. Шесть таких пригоршней составляют маленькую корзинку. Пять корзинок соответствуют одной худе.
Сбоку сидел торговец мылом. Он порезал свой товар на аккуратные круглые коричневые куски. Мыло варилось из смешанного с пеплом жира животных.
По приезде в Тор я немедленно снял небольшую лачугу из слепленных вместе грязевых кирпичей, недалеко от караванной биржи. Такое жилье доступно почти всегда, за исключением, может быть, самого жаркого периода, между четвертой и шестой декадой, когда караваны не решаются пуститься в путь по раскаленному бездорожью Тахари. Чтобы попасть домой, мне приходилось карабкаться по узким деревянным лестницам между тесными стенами домов, а потом пробираться по совсем уже узкому коридору, освещенному висячей лампой на жире сарлара. В коридор выходило несколько дверей, ведущих в такие же, как у меня, комнатушки.
Едва закрылась деревянная дверь и засов встал на место, я посмотрел на мисс Блейк — Эллен. Она стояла передо мной, завернувшись в хайку. Я сорвал с нее темное одеяние и швырнул ее на жесткие доски пола. Она в ужасе скорчилась у моих ног.
— Входя в комнату хозяина, девушка должна опуститься на колени, — сказал я.
— Я этого не знала, господин.
— Более того, она всегда должна стоять на коленях в присутствии свободного мужчины.
— Да, господин.
Я взглянул на невольницу. Лишь бы не оказалась дурой. Затем я опрокинул девчонку на солому и овладел ею. Закончив, я сказал:
— Сейчас я хочу поспать. Прибери в комнате.
— Да, господин.
Я уснул, а она принялась отмывать полы щеткой, стараясь не подниматься с колен. Проснувшись, я осмотрел жилье. Девушка дрожала от страха, ожидая результатов проверки. Нигде не было ни единой соринки.
— Нормально, — бросил я, и плечи ее расслабились.
Порки не будет. Затем я снова овладел ею на соломенной подстилке. Я долго кусал и целовал ее клеймо, заставляя ее острее прочувствовать боль. Она жалобно стонала и извивалась. Я провел пальцем по краю рисунка.
— Хорошее клеймо.
— Спасибо, господин, — прошептала она.
Уходя, я тесно сковал ее лодыжки, чтобы она не смогла подняться на ноги.
— Когда ты вернешься ко мне, господин? — рыдала она, простирая руки.
Я защелкнул наручники, и она с воем перевернулась на живот. Слезы капали на солому.
Я решил пройтись по злачным местам, намереваясь собрать кое-какую информацию. В кофейнях и пага-тавернах всегда можно узнать, чем живет город, каковы последние новости, что у всех на слуху, чего и кого стоит опасаться, где лучше проводить время и кто в данный момент считается сильным мира сего.
Самое важное, что мне удалось тогда выяснить, было известие о разгорающейся с новой силой племенной вражде между каварами и аретаями. Вылазки и провокации не прекращались. В случае войны в нее неизбежно будут вовлечены племена чаров, кашани, та'кара, равири, ташидов, луразов и бакахов. Вся территория Тахари с запада на восток запылает в пламени войны.
Я воин. Но мысль о широкомасштабном конфликте в Тахари не принесла мне большой радости. Если это произойдет, выполнить мою миссию станет гораздо сложнее.
Танцовщицы в кофейнях были великолепны. В двух местах я заплатил трактирщику потертыми монетами и за волосы оттащил самых хороших девчонок в альков.
Домой я вернулся поздно. При моем появлении мисс Блейк-Эллен поднялась на колени и прижалась головой к полу. Я неплохо перекусил в кофейнях. В одном месте подавали нанизанное на вертел мясо верра; между сочными кусками красовались ломтики перца и лармы. В отдельной чашке принесли рагу из мясного соуса, изюма, орехов, лука и меда; затем подали расплавленный сыр с орехами, горячий и сладкий базийский чай, а напоследок — торианское вино. Я, конечно, не забыл о своей рабыне и швырнул ей несколько хлебных корок. Специально для рабов выпекался грубый черный хлеб. Красавица с жадностью набросилась на еду. Она понятия не имела, будут ли ее сегодня вообще кормить. Рабов, кстати, часто не кормят. Это делают по многим причинам. Иногда их лишают пищи из чисто эстетических соображений, в том случае, если хозяину вдруг покажется, что формы девушки начинают отличаться от идеальных. Бывает, что еду перестают давать, чтобы напомнить невольнице, кому она принадлежит и от кого зависит ее жизнь, иногда голод применяется в дисциплинарных целях или в качестве тренировки. Нередко девушек прекращают кормить, чтобы попугать или озадачить. При этом им не говорят, в чем заключается провинность. Может, они были недостаточно приятны? После этого девушки из кожи вон лезут, стараясь доказать, как они могут быть сладостны и хороши. Начинает работать интеллект, фантазия, воображение. Ни один хозяин, не прибегавший к голодовке, не может похвастаться тем, что до конца познал свою рабыню. Тем приятнее для него получить в конце простого эксперимента поумневшую, неутомимую, беспомощную, отчаянную, внимательную, изобретательную невольницу.
— Покорми меня, господин, — умоляет девушка, и владелец снисходит до ее просьбы. Обнаженная рабыня, стоя на коленях, ест у него прямо с руки. Такие уроки забываются не скоро.
Время от времени мне приходилось держать мисс Блейк-Эллен на голодном пайке. Между тем я не хотел, чтобы она ползала у меня в ногах. Я жертвовал этим удовольствием ради ее первого настоящего хозяина. Человеку, которому я ее продам, достанутся все радости превращения девчонки в полноценную рабыню. Я даже представил, как она стоит на циновке подчинения, беленькая, голая, возмущенная и непокорная. Посмотрим, что будет с ней через неделю.
С прилегающих к рынку улиц я повернул в сторону базара, где лепились магазинчики и лавки.
— Аретаи готовы выступить, — услышал я обрывок фразы.
Я задержался у лавки, где продавались легкие прогулочные цепи. Они висели на прутиках, похожих на жердочки для попугаев. Я купил самую красивую. Цепочку можно было выставить на два дюйма в режиме безопасности. Максимальная длина шага составляла двадцать дюймов. К цепочке прилагались два ключика, каждый из которых подходил к замочкам на лодыжке. Я также приобрел набор колокольчиков на длинном шелковом шнуре, которым для разнообразия можно заменять цепочку. Приятно надевать на девушку колокольчики, которые она не имеет права снять без твоего разрешения.
Проходя мимо дома рабовладельца, я заметил в узком окне верхнего этажа рабыню. Девушка мне улыбнулась и помахала через решетку. Я послал ей воздушный поцелуй.
В гончарной мастерской среди горшков и мисок сидел мальчишка и пальцами аккуратно накладывал синеватую эмаль на двуручный кувшин. Затем кувшин засунут в печь, голубая краска затвердеет и превратится в небесную глазурь. Печи всегда располагаются в дальнем конце мастерских.
— Кавары уже нанимают копьеносцев, — услышал я. Тор славится своими коврами. Я невольно задержался
У прилавка. Большая часть ковров лежала в тени, несколько были развешены на специальных шестах. На изготовление хорошего ковра уходит более года. Вышивальщицы помнят причудливые рисунки и передают секреты из поколения в поколение. Ковры ткут на простейших станках, шерсть набивают на основу ткани. Плотность узелков составляет До четырехсот на один хорт. Горианский хорт равен примерно дюйму с четвертью. Каждый узелок завязывается вручную. Этим занимаются свободные женщины. Ковры чрезвычайно разнообразны и почти все неповторимо прекрасны. Применяют, как правило, натуральные красители. Их настаивают на овощах, коре или плодах деревьев, иногда на листьях, корнях или цветах. Реже используют красители животного происхождения, например, из раздавленных насекомых. Красильщики представляют собой отдельный цех, или касту. Вместе с ткачами они считаются подкастой изготовителей ковров, которые, в свою очередь, считаются подкастой всех, кто работает с тканью. Таким образом, человек, делающий ковры, не обидится, если его сравнят с пошивщиком кафтанов, тюрбанов или джеллаб.
На шестах натянули для просушки яркие ткани. Самую ценную шерсть состригают по весне с брюха верра и урта. Сейчас был не сезон, и торговля шла медленно.
Я миновал дом еще одного рабовладельца и невольно полюбовался цепочкой, которую до сих пор нес в руке. Она будет прекрасно смотреться на тонких щиколотках очаровательной мисс Блейк-Эллен.
Мой путь пролегал мимо мастерских резчиков по дереву и ковшиков серебра. Неподалеку я заметил сохнущие отрезы малиновой, красной и желтой кожи. На противоположной стороне продавались джеллабы и бурнусы. В отличие от джеллабы бурнус представляет собой накидку с капюшоном и без рукавов. Все, кто ездит на быстрых кайилах и пользуется копьем и кривой саблей, предпочитают бурнусы.
В следующей лавке торговали циновками. Некоторые предназначались для ширм и имели вертикальный рисунок, более распространены были циновки для сидения и постели. В скрученном виде они занимали очень мало места. Я увидел грубые циновки для рабов и, самые жесткие и колючие, циновки подчинения, на которых рабыню заставляют покориться хозяину.
Торговали шарфами и кушаками, паранджой и хайками, шальварами и тобами, тапочками, кафтанами и агалами. Здесь же теснились торговцы тканями с отрезами шелка и репса. Длина и ширина ткани измеряется в ахилах, равных расстоянию от локтя до кончика вытянутого среднего пальца и в аралах, равняющихся десяти ахилам. Кучкой стояли продавцы кинжалов для рукавов. Я отодвинул в сторону торговца циновками.
У соседнего лотка продавали рабыню. Я немного посмотрел, как она танцует, потом отвернулся.
Пахло веминиевым маслом.
Различают «веминий пустынный» с розовыми лепестками и голубой «тентис веминиум», растущий на границе Тахари. Цветы привозят в город в плоских корзинах, после чего лепестки кипятят, а пар конденсируют в масла, которые добавляют в воду. Саму воду не пьют, но в богатых и среднего достатка домах принято мочить в ней руку, которой берут пищу.
На каменном постаменте переминалась цепочка выставленных на продажу обнаженных невольниц. Любопытно, что цены были уже указаны. Это была муниципальная распродажа, проводимая под юрисдикцией городского суда Тора. Стоящая на коленях со скованными кистями и лодыжками темнокожая красавица лет пятнадцати посмотрела на меня. Девочку продавали в погашение карточных долгов ее отца. Я купил и тут же освободил ее.
— Где отец? — спросил я.
— Играет в «Золотом кайиле», — прошептала она сквозь рыдания.
Девчонка была хороша собой. Я швырнул на каменный постамент снятые с нее цепи. Другие невольницы умоляюще простирали ко мне руки. Я снова посмотрел на нее.
— На следующий год ты опять можешь угодить на помост. Только тогда ты будешь уже слишком красивой, чтобы тебя отпустили.
— Я должна торопиться домой, — пролепетала она. — Надо успеть приготовить отцу ужин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Оглушительный гомон рынка был слышен издалека. Я прошел через ворота и нырнул в лабиринт торговых рядов. Не успел я отпихнуть двух торговцев абрикосами и специями, как в мой рукав вцепился мальчишка.
— Пойдемте со мной в «Красную клетку», — запричитал он.
Пацаны получают по медному тарску за каждого проведенного через арочные ворота кофейни клиента. Я сунул ему медный тарск, и мальчишка отстал.
Я осторожно пробирался через толпу.
Торговцы приходят на рынок рано утром. Многим приходится затемно покидать свои деревушки, чтобы занять хоть кусочек тротуара поближе к главным воротам. Меня весьма невежливо пихнули, так что я едва не наступил в корзину со сливами. Даже не взглянув в мою сторону, торговка выставила палку, защищая свой товар.
— Покупайте арбузы! — заорал какой-то тип и сунул мне в лицо здоровенный полосатый арбуз. Мимо вразвалку прошел мальчишка и сплюнул под ноги шелуху тоспита. Я улыбнулся. Четное число семечек содержится исключительно в редких, длинностебельковых тоспитах. В долинах Турий, или в краю народа фургонов, такие можно достать лишь в конце лета. Здесь, в Торе, где можно собрать два урожая в год, тоспиты поспевают значительно раньше. Между тем я готов был поспорить, что пацану попался плод с нечетным количеством семян. Так бывает почти всегда. Меня несколько удивило то, что мальчишка ел тоспит сырым. Насколько я знаю, мякоть его весьма горька на вкус. Очевидно, жители сухих знойных районов Тахари любят все резкое. Здесь даже дети лакомятся такими специями, от которых нормальному здоровому жителю Тентиса или Ара покажется, что у него вырвали изо рта язык.
Я периодически оглядывался, как и следует делать странствующему воину. Не стоит делать даже нескольких шагов, не убедившись, что сзади тебе ничто не угрожает. Так я и прокладывал свой путь через базар.
Я прошел мимо ящиков с сурьмой.
Женщина в парандже отмеряла финики тефами. Полная пригоршня с прижатыми пальцами равна одному тефу. Шесть таких пригоршней составляют маленькую корзинку. Пять корзинок соответствуют одной худе.
Сбоку сидел торговец мылом. Он порезал свой товар на аккуратные круглые коричневые куски. Мыло варилось из смешанного с пеплом жира животных.
По приезде в Тор я немедленно снял небольшую лачугу из слепленных вместе грязевых кирпичей, недалеко от караванной биржи. Такое жилье доступно почти всегда, за исключением, может быть, самого жаркого периода, между четвертой и шестой декадой, когда караваны не решаются пуститься в путь по раскаленному бездорожью Тахари. Чтобы попасть домой, мне приходилось карабкаться по узким деревянным лестницам между тесными стенами домов, а потом пробираться по совсем уже узкому коридору, освещенному висячей лампой на жире сарлара. В коридор выходило несколько дверей, ведущих в такие же, как у меня, комнатушки.
Едва закрылась деревянная дверь и засов встал на место, я посмотрел на мисс Блейк — Эллен. Она стояла передо мной, завернувшись в хайку. Я сорвал с нее темное одеяние и швырнул ее на жесткие доски пола. Она в ужасе скорчилась у моих ног.
— Входя в комнату хозяина, девушка должна опуститься на колени, — сказал я.
— Я этого не знала, господин.
— Более того, она всегда должна стоять на коленях в присутствии свободного мужчины.
— Да, господин.
Я взглянул на невольницу. Лишь бы не оказалась дурой. Затем я опрокинул девчонку на солому и овладел ею. Закончив, я сказал:
— Сейчас я хочу поспать. Прибери в комнате.
— Да, господин.
Я уснул, а она принялась отмывать полы щеткой, стараясь не подниматься с колен. Проснувшись, я осмотрел жилье. Девушка дрожала от страха, ожидая результатов проверки. Нигде не было ни единой соринки.
— Нормально, — бросил я, и плечи ее расслабились.
Порки не будет. Затем я снова овладел ею на соломенной подстилке. Я долго кусал и целовал ее клеймо, заставляя ее острее прочувствовать боль. Она жалобно стонала и извивалась. Я провел пальцем по краю рисунка.
— Хорошее клеймо.
— Спасибо, господин, — прошептала она.
Уходя, я тесно сковал ее лодыжки, чтобы она не смогла подняться на ноги.
— Когда ты вернешься ко мне, господин? — рыдала она, простирая руки.
Я защелкнул наручники, и она с воем перевернулась на живот. Слезы капали на солому.
Я решил пройтись по злачным местам, намереваясь собрать кое-какую информацию. В кофейнях и пага-тавернах всегда можно узнать, чем живет город, каковы последние новости, что у всех на слуху, чего и кого стоит опасаться, где лучше проводить время и кто в данный момент считается сильным мира сего.
Самое важное, что мне удалось тогда выяснить, было известие о разгорающейся с новой силой племенной вражде между каварами и аретаями. Вылазки и провокации не прекращались. В случае войны в нее неизбежно будут вовлечены племена чаров, кашани, та'кара, равири, ташидов, луразов и бакахов. Вся территория Тахари с запада на восток запылает в пламени войны.
Я воин. Но мысль о широкомасштабном конфликте в Тахари не принесла мне большой радости. Если это произойдет, выполнить мою миссию станет гораздо сложнее.
Танцовщицы в кофейнях были великолепны. В двух местах я заплатил трактирщику потертыми монетами и за волосы оттащил самых хороших девчонок в альков.
Домой я вернулся поздно. При моем появлении мисс Блейк-Эллен поднялась на колени и прижалась головой к полу. Я неплохо перекусил в кофейнях. В одном месте подавали нанизанное на вертел мясо верра; между сочными кусками красовались ломтики перца и лармы. В отдельной чашке принесли рагу из мясного соуса, изюма, орехов, лука и меда; затем подали расплавленный сыр с орехами, горячий и сладкий базийский чай, а напоследок — торианское вино. Я, конечно, не забыл о своей рабыне и швырнул ей несколько хлебных корок. Специально для рабов выпекался грубый черный хлеб. Красавица с жадностью набросилась на еду. Она понятия не имела, будут ли ее сегодня вообще кормить. Рабов, кстати, часто не кормят. Это делают по многим причинам. Иногда их лишают пищи из чисто эстетических соображений, в том случае, если хозяину вдруг покажется, что формы девушки начинают отличаться от идеальных. Бывает, что еду перестают давать, чтобы напомнить невольнице, кому она принадлежит и от кого зависит ее жизнь, иногда голод применяется в дисциплинарных целях или в качестве тренировки. Нередко девушек прекращают кормить, чтобы попугать или озадачить. При этом им не говорят, в чем заключается провинность. Может, они были недостаточно приятны? После этого девушки из кожи вон лезут, стараясь доказать, как они могут быть сладостны и хороши. Начинает работать интеллект, фантазия, воображение. Ни один хозяин, не прибегавший к голодовке, не может похвастаться тем, что до конца познал свою рабыню. Тем приятнее для него получить в конце простого эксперимента поумневшую, неутомимую, беспомощную, отчаянную, внимательную, изобретательную невольницу.
— Покорми меня, господин, — умоляет девушка, и владелец снисходит до ее просьбы. Обнаженная рабыня, стоя на коленях, ест у него прямо с руки. Такие уроки забываются не скоро.
Время от времени мне приходилось держать мисс Блейк-Эллен на голодном пайке. Между тем я не хотел, чтобы она ползала у меня в ногах. Я жертвовал этим удовольствием ради ее первого настоящего хозяина. Человеку, которому я ее продам, достанутся все радости превращения девчонки в полноценную рабыню. Я даже представил, как она стоит на циновке подчинения, беленькая, голая, возмущенная и непокорная. Посмотрим, что будет с ней через неделю.
С прилегающих к рынку улиц я повернул в сторону базара, где лепились магазинчики и лавки.
— Аретаи готовы выступить, — услышал я обрывок фразы.
Я задержался у лавки, где продавались легкие прогулочные цепи. Они висели на прутиках, похожих на жердочки для попугаев. Я купил самую красивую. Цепочку можно было выставить на два дюйма в режиме безопасности. Максимальная длина шага составляла двадцать дюймов. К цепочке прилагались два ключика, каждый из которых подходил к замочкам на лодыжке. Я также приобрел набор колокольчиков на длинном шелковом шнуре, которым для разнообразия можно заменять цепочку. Приятно надевать на девушку колокольчики, которые она не имеет права снять без твоего разрешения.
Проходя мимо дома рабовладельца, я заметил в узком окне верхнего этажа рабыню. Девушка мне улыбнулась и помахала через решетку. Я послал ей воздушный поцелуй.
В гончарной мастерской среди горшков и мисок сидел мальчишка и пальцами аккуратно накладывал синеватую эмаль на двуручный кувшин. Затем кувшин засунут в печь, голубая краска затвердеет и превратится в небесную глазурь. Печи всегда располагаются в дальнем конце мастерских.
— Кавары уже нанимают копьеносцев, — услышал я. Тор славится своими коврами. Я невольно задержался
У прилавка. Большая часть ковров лежала в тени, несколько были развешены на специальных шестах. На изготовление хорошего ковра уходит более года. Вышивальщицы помнят причудливые рисунки и передают секреты из поколения в поколение. Ковры ткут на простейших станках, шерсть набивают на основу ткани. Плотность узелков составляет До четырехсот на один хорт. Горианский хорт равен примерно дюйму с четвертью. Каждый узелок завязывается вручную. Этим занимаются свободные женщины. Ковры чрезвычайно разнообразны и почти все неповторимо прекрасны. Применяют, как правило, натуральные красители. Их настаивают на овощах, коре или плодах деревьев, иногда на листьях, корнях или цветах. Реже используют красители животного происхождения, например, из раздавленных насекомых. Красильщики представляют собой отдельный цех, или касту. Вместе с ткачами они считаются подкастой изготовителей ковров, которые, в свою очередь, считаются подкастой всех, кто работает с тканью. Таким образом, человек, делающий ковры, не обидится, если его сравнят с пошивщиком кафтанов, тюрбанов или джеллаб.
На шестах натянули для просушки яркие ткани. Самую ценную шерсть состригают по весне с брюха верра и урта. Сейчас был не сезон, и торговля шла медленно.
Я миновал дом еще одного рабовладельца и невольно полюбовался цепочкой, которую до сих пор нес в руке. Она будет прекрасно смотреться на тонких щиколотках очаровательной мисс Блейк-Эллен.
Мой путь пролегал мимо мастерских резчиков по дереву и ковшиков серебра. Неподалеку я заметил сохнущие отрезы малиновой, красной и желтой кожи. На противоположной стороне продавались джеллабы и бурнусы. В отличие от джеллабы бурнус представляет собой накидку с капюшоном и без рукавов. Все, кто ездит на быстрых кайилах и пользуется копьем и кривой саблей, предпочитают бурнусы.
В следующей лавке торговали циновками. Некоторые предназначались для ширм и имели вертикальный рисунок, более распространены были циновки для сидения и постели. В скрученном виде они занимали очень мало места. Я увидел грубые циновки для рабов и, самые жесткие и колючие, циновки подчинения, на которых рабыню заставляют покориться хозяину.
Торговали шарфами и кушаками, паранджой и хайками, шальварами и тобами, тапочками, кафтанами и агалами. Здесь же теснились торговцы тканями с отрезами шелка и репса. Длина и ширина ткани измеряется в ахилах, равных расстоянию от локтя до кончика вытянутого среднего пальца и в аралах, равняющихся десяти ахилам. Кучкой стояли продавцы кинжалов для рукавов. Я отодвинул в сторону торговца циновками.
У соседнего лотка продавали рабыню. Я немного посмотрел, как она танцует, потом отвернулся.
Пахло веминиевым маслом.
Различают «веминий пустынный» с розовыми лепестками и голубой «тентис веминиум», растущий на границе Тахари. Цветы привозят в город в плоских корзинах, после чего лепестки кипятят, а пар конденсируют в масла, которые добавляют в воду. Саму воду не пьют, но в богатых и среднего достатка домах принято мочить в ней руку, которой берут пищу.
На каменном постаменте переминалась цепочка выставленных на продажу обнаженных невольниц. Любопытно, что цены были уже указаны. Это была муниципальная распродажа, проводимая под юрисдикцией городского суда Тора. Стоящая на коленях со скованными кистями и лодыжками темнокожая красавица лет пятнадцати посмотрела на меня. Девочку продавали в погашение карточных долгов ее отца. Я купил и тут же освободил ее.
— Где отец? — спросил я.
— Играет в «Золотом кайиле», — прошептала она сквозь рыдания.
Девчонка была хороша собой. Я швырнул на каменный постамент снятые с нее цепи. Другие невольницы умоляюще простирали ко мне руки. Я снова посмотрел на нее.
— На следующий год ты опять можешь угодить на помост. Только тогда ты будешь уже слишком красивой, чтобы тебя отпустили.
— Я должна торопиться домой, — пролепетала она. — Надо успеть приготовить отцу ужин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52