Молодняк не жалейте,
забивайте и меняйте на оружие, на зерно, на мед. Потом у вас больше скота
будет, чем сейчас, если успеете уйти. Так предки сказали.
Потому аланы и решили сейчас уже на зимнее кочевье откочевать, а
воинов молодых отправить новые кочевья искать. Ибо сыновья подросли, тесна
земля аланам стала.
Все это аланские старейшины рассказали Теодобаду; Теодобад пересказал
Агигульфу-соседу; Агигульф же сосед нам поведал.
Теодобад Агигульфу так сказал:
- Не могу я вам воинов дать. Воины мне в бурге нужны. Сам видишь,
Агигульф, опасность с юга какая-то движется, и аланы от нее уходят; нам же
уходить пока некуда. У вас же есть в селе добрые воины. - И стал
перечислять. Многих назвал, в их числе и сыновей Рагнариса: Тарасмунда,
Агигульфа и Ульфа. Сказал, что каждый из этих двоих, а то и троих стоит.
Ходил с Тарасмундом и Ульфом на герулов, а с Агигульфом на гепидов ходил,
Афару-пса изводить.
На это Агигульф-сосед сказал так, что Ульф, может быть, троих и
стоит, но сгинул Ульф с семейством своим, так что и поминать о нем
незачем.
Удивился тут Теодобад. Спросил:
- Разве не в село Ульф пошел?
Агигульф сказал, что в селе нашем Ульфа не видели. На это Теодобад
сказал, что Ульф всегда был со странностями. И жаль, что такой добрый воин
пропал. На том разговор об Ульфе и оборвался.
Хродомер с Рагнарисом долго еще между собой новости эти обсуждали.
Хродомер говорил, что, может быть, беда и обойдет нас стороной. А может,
Теодобад в бурге оборонит нас от чужих, не пустит их дальше.
Но Рагнарис сердито палкой по земле стукнул и сказал, что хоть белых
волков и не видел, а достаточно на свете пожил, чтобы чувствовать: большая
беда идет и от нее нам не скрыться.
И стали ждать, какие вести Гизарна из капища принесет, что Агигульф,
сын Рагнариса, с Валамиром скажут, с чем Одвульф из соседнего села
приедет. Странно показалось еще, что не только Агигульф-сосед
припозднился; все наши вестники задержались, хотя давно пора было им
возвратиться.
На другой день следом за Агигульфом-соседом и Одвульф воротился.
Одвульф мрачный приехал, сам неразговорчивый, на скуле синяк. Одвульф в
наш дом пришел рассказывать, потому что у Хродомера невестка рожала.
Оттого мы с Гизульфом при рассказе том были.
Так Одвульф говорил.
Прибыл в то село за час до заката солнца, когда с полей все уже домой
вернулись и садились ужинать. Знал Одвульф, что в том селе родич у него
живет по имени Сигизвульт. Хоть никогда Одвульф этого Сигизвульта не
видел, но точно знал, что родичи они и не откажет ему Сигизвульт в крове и
еде, коли с вестью приехал.
Стал искать Сигизвульта. В том селе три Сигизвульта жили. В родстве
первый из трех спрошенных Сигизвультов признался. Точнее, отрицать родство
то не мог.
Как сказал о том Одвульф, так Хродомер, рассказ его слушая,
засмеялся. И Рагнарис засмеялся. Сказали, что и те два других Сигизвульта
тоже от родства бы не отреклись, ибо все между собой родичи. Дедушка наш
Рагнарис еще спросил, как отца того Сигизвульта звали. "Мундом звали", -
Одвульф сказал. Дедушка Рагнарис с Хродомером головами закивали и
переглянулись между собой, будто знали что-то. После Рагнарис буркнул
Одвульфу, что, мол, мне он родич, Сигизвульт этот, а тебе так - седьмая
вода на киселе. И продолжать рассказ велел.
Пригласили Одвульфа ужинать. После ужина Сигизвульт с ним в разговоры
вступил. Спросил родича, с чем в село прибыл. Одвульф и поведал ему, что
дело его чрезвычайно важное, срочное, такое, что и старые распри забыть
надобно. Сигизвульт спросил, что, мол, за дело такое. Одвульф ему на это
поведал, что есть в нашем селе такой воин - Агигульф. Пошел этот Агигульф
с мальчишками рыбу ловить на дальнее озеро и там прибил кого-то. И спросил
Сигизвульта: не случалось ли в вашем селе чего подобного? Старейшины наши
меня, мол, затем и послали, чтобы узнать.
Тут дедушка Рагнарис с досады плюнул, лицом стал как чищеная свекла,
однако сдержался - промолчал.
Сигизвульт отвечал степенно (вежливый человек этот Сигизвульт), что
коли на рыбалку из их села кто пойдет, то и случится ему прибить то щуку,
а то и сома. А кого воин-то тот, Агигульф, прибил с мальчишками? Одвульф
на это отвечал, что кого прибил - неведомо. Рыжего какого-то. И голову ему
снял. И меч забрал.
На то Сигизвульт еще более степенно осведомился, чем еще поживились
тот воин Агигульф с мальчишками? Много ли награбили?
Я этот рассказ слушая, так и замер: неужто про портки Сигизвульту
рассказал - опозорил и себя, и нас с дядей Агигульфом? Но Одвульф про
портки ничего говорить не стал. Сказал, что ответил этому Сигизвульту
весьма вежливо, что не ради грабежа убили рыжего, а просто так. За то, что
незнакомый был. За то, что в камышах сидел. И за то, что рыжий этот уже
как-то раз попадался на глаза воину Агигульфу, но никто в нашем селе про
рыжего не поверил, через что тому воину Агигульфу позор великий вышел. Вот
воин Агигульф и рассердился на рыжего и решил правду свою отстоять. Для
того и нужна была ему голова того рыжего.
Тут Сигизвульт спросил, что за храбрец у вас такой этот Агигульф? Чей
он сын? На это Одвульф отвечал: Рагнариса. Сигизвульт спросил: не того ли
самого Рагнариса, которого отец из дома за беспутство выгнал? Одвульф
отвечал: того самого, только у нас он - почтенный старейшина, отец многих
сыновей. И Агигульф - славнейший из них, хотя и уступает Ульфу, старшему
брату своему. Страшен Ульф, средний сын Рагнариса, с мечами в обеих руках.
Сигизвульт и про Ульфа расспрашивать стал. Что, мол, этот Ульф тоже
по камышам с мальчишками славы себе добывает? Одвульф на то отвечал, что
ныне в рабстве Ульф, проигрался Ульф со всем семейством и перешел к самому
князю, к Теодобаду, военному вождю. На что Сигизвульт признал: ежели
самому вождю, то воистину славный то подвиг.
Сигизвульт все так же учтиво предложил к рыжему, что в камышах сидел,
в разговорах возвратиться. Спросил про голову - какова, мол, участь
головы?
Голову эту славный воин Агигульф в другое место повез показывать. А
чтобы ему, Одвульфу, в рассказе его вера была, меч тот чужаков Одвульф с
собой привез. И Сигизвульту меч предъявил.
Сигизвульт меч тот осмотрел, ощупал, чуть не обнюхал, едва не
облизал. Потом и сыновья Сигизвультовы с зятьями его тоже меч этот
смотрели, щупали, нюхали, лизали. Чуть было не съели. После суждение свое
вынесли: не нашенский, мол, меч.
И спросил сыновей да зятьев сигизвультовых Одвульф: не видали ли чего
подобного? И им тоже про рыжего рассказал.
Зятья же и сыновья Сигизвульта того вид нахальный имели (сразу видно,
что не держит их твердой рукой Сигизвульт, не то что Рагнарис и Хродомер!)
Отвечали так, что есть, мол, в селе у них воин один, Хиндасвинт, до
медовухи весьма охочий; так вот этот Хиндасвинт как-то раз долго по лесу
за Понтием Пилатом гонялся, нашел где-то в наших лесах Понтия Пилата.
Прибить Пилата хотел - зачем Иисуса Христа распял, вражья морда? Так вот
надо бы этого Хиндасвинта распросить, может, он и рыжего видел.
И спросил один из зятьев сигизвультовых Одвульфа: не Пилат ли часом
рыжий тот? Надо Хиндасвинта тогда утешить: отомстили, мол, за Иисуса. И
заржал, что гизарнов жеребец.
А второй зять сигизвультов спросил Одвульфа: что, мол, воин тот
Агигульф - христианин, раз за Христа так ратует, Пилата по камышам
вылавливает?
Потупился Одвульф, за больное место его задели. Нет, сказал честно,
воин тот Агигульф, хоть и славен и доблестен, но в вере своей заблуждается
и поклоняется идолищам.
Тут один из сыновей Сигизвульта (Одвульфу он сразу не понравился -
рожа лисья и говорит вкрадчиво да с подковыркой) сказал: не Гупту ли
нашего часом этот Агигульф прибил? Рыжий Гупта-то и шастает где ни попадя.
Мог и в камышах сидеть. Кто ведает, что блаженному на ум взбредет.
Остальные стали кричать на этого сына Сигизвульта: что ты говоришь,
мол, у гепидов, мол, Гупта. Сами же его туда и провожали. Слово Божье
гепидам понес блаженный. Воистину, блаженный. Ей-ей, блаженный. Это же
надо, к гепидам пойти со Словом Божьим! Теперь не ранее, чем через год,
вернется, быстрее не втолкует. Благую весть гепидские головы в месяц не
пережуют.
Тут Одвульф переживать стал. Как это - нет в селе Гупты? Как же без
Гупты? Он ради Гупты, можно сказать, и вызвался в село то идти с вестью.
На то зятья и сыновья Сигизвульта улыбнулись гнусно (Сигизвульт им в
том не перечил) и сказали: вот так-то, без Гупты.
Тогда Одвульф потребовал, чтобы тинг собрали. Сигизвульт отвечал, что
он, Сигизвульт, не против и поговорит со старейшинами, чтобы тинг собрали.
Но хочет еще раз от родича своего Одвульфа услышать: как он объяснит
людям, почему их от страды оторвали, ради какого дела на тинг собрали?
Удивился Одвульф. Разве он только что Сигизвульту все это не
рассказал? Ну, коли все у них в селе такие непонятливые, еще раз повторит:
есть у нас воин, Агигульф. Пошел он как-то раз с мальчишками рыбу
ловить...
Тут Одвульф рассказ свой оборвал. Посмотрел сперва на Хродомера,
потом на Рагнариса. Синяк свой потрогал. Рагнарис и спросил его, презрения
не скрывая: что, сразу тебе синяк этот поставили? Одвульф сказал, что
синяк ему поставили не сразу. Добавил, что зятья у Сигизвульта какие-то
бешеные, не пожалел Сигизвульт дочерей своих, когда замуж их выдавал.
Небось, в кровопотеках все ходят и с волосьями вырванными.
Сигизвульт сказал, что тинг собирать не будут. Трудно будет Одвульфу
объяснить людям, почему он, Одвульф, в самую страду по округе шляется. За
скамара же примут. Нечего его, Сигизвульта, родством таким перед всем
селом позорить. Так что лучше ему, Одвульфу, сейчас пойти на сеновал
спать, а наутро Сигизвульт его к старейшинам отведет.
Наутро отвел Сигизвульт Одвульфа к старейшинам.
Дедушка Рагнарис перебил рассказ Одвульфа и спросил, как старейшин в
том селе зовут. Одвульф ответил: самого старого зовут Валия - седой как
лунь. А второго - Бракила. И опять переглянулись дедушка Рагнарис и
Хродомер. Знакомы им были, видать, эти Валия с Бракилой.
Сигизвульт им сказал, отводя глаза, будто украл что-то, что родич к
нему из ТОГО села приехал. Про этого родича он, Сигизвульт, прежде никогда
не знал, но сочлись родством и вышло так, что действительно они родня. Так
что ночевал Одвульф под его, Сигизвульта, кровом, а теперь с новостью
своей к старейшинам пришел.
Одвульф с того начал, что меч чужака старейшинам показал.
Тут наши старейшины, Хродомер и Рагнарис, вздохнули с облегчением.
Хродомер спросил Одвульфа: сам, мол, додумался с меча разговор начинать?
Одвульф сказал: нет, это Сигизвульт присоветовал. Рагнарис тогда сказал
Хродомеру: "Помню этого Сигизвульта, смышленый был сопляк. Ничего
удивительного, что в доброго мужа вырос. И отец его, Мунд, глупцом не
был." Услышав имя Мунда, Хродомер закивал. Помнил он Мунда. А Сигизвульта
не помнил, он еще до рождения Сигизвульта из села того ушел. И рявкнул на
Одвульфа: что замолчал? Рассказывай!
Одвульф продолжал. Поглядели старейшины на меч и спросили, где добыл
диковину. Бракила же добавил, что сын его Арбр такие мечи из похода
привозил, только давно это было. Забылось уж, из каких краев. И спросить
Арбра нельзя, потому как умер Арбр много лет назад.
Дедушка Рагнарис тут уронил тяжко: "Еще как умер". Я так и обмер:
неужто про того самого Арбра речь ведут? Но больше об Арбре речи не было,
а снова вернулись к мечу. Одвульф старейшинам того села рассказал всю
историю. Старейшины слушали его внимательно. Бракила только переспросил,
чей сын этот Агигульф, который чужака убил, а после того, как Одвульф
ответил: Рагнариса, невзлюбил сразу и Агигульфа, и Одвульфа. Ничего,
правда, не сказал, но по всему видно было, что не люб ему посланник.
Тут Одвульф потупился и сказал Хродомеру и Рагнарису, что потом
только понял, за что так невзлюбил его Бракила.
Хродомер с Рагнарисом долго молчали. А после Рагнарис как заревет:
"Ты что, мол, сучья кость, эту историю и старейшинам рассказывал как
Сигизвульту?" Одвульф подтвердил: слово в слово.
Хродомер только рукой махнул. Сказал Одвульфу: "Опозорил ты нас перед
Валией и Бракилой". Одвульф удивился и сказал Хродомеру: "Сигизвульт мне
то же самое говорил".
Дедушка Рагнарис по столу ладонями хлопнул и велел кратко говорить:
что в том селе старейшины сказали. Одвульф отвечал, что старейшины того
села так велели передать старейшинам нашего села:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
забивайте и меняйте на оружие, на зерно, на мед. Потом у вас больше скота
будет, чем сейчас, если успеете уйти. Так предки сказали.
Потому аланы и решили сейчас уже на зимнее кочевье откочевать, а
воинов молодых отправить новые кочевья искать. Ибо сыновья подросли, тесна
земля аланам стала.
Все это аланские старейшины рассказали Теодобаду; Теодобад пересказал
Агигульфу-соседу; Агигульф же сосед нам поведал.
Теодобад Агигульфу так сказал:
- Не могу я вам воинов дать. Воины мне в бурге нужны. Сам видишь,
Агигульф, опасность с юга какая-то движется, и аланы от нее уходят; нам же
уходить пока некуда. У вас же есть в селе добрые воины. - И стал
перечислять. Многих назвал, в их числе и сыновей Рагнариса: Тарасмунда,
Агигульфа и Ульфа. Сказал, что каждый из этих двоих, а то и троих стоит.
Ходил с Тарасмундом и Ульфом на герулов, а с Агигульфом на гепидов ходил,
Афару-пса изводить.
На это Агигульф-сосед сказал так, что Ульф, может быть, троих и
стоит, но сгинул Ульф с семейством своим, так что и поминать о нем
незачем.
Удивился тут Теодобад. Спросил:
- Разве не в село Ульф пошел?
Агигульф сказал, что в селе нашем Ульфа не видели. На это Теодобад
сказал, что Ульф всегда был со странностями. И жаль, что такой добрый воин
пропал. На том разговор об Ульфе и оборвался.
Хродомер с Рагнарисом долго еще между собой новости эти обсуждали.
Хродомер говорил, что, может быть, беда и обойдет нас стороной. А может,
Теодобад в бурге оборонит нас от чужих, не пустит их дальше.
Но Рагнарис сердито палкой по земле стукнул и сказал, что хоть белых
волков и не видел, а достаточно на свете пожил, чтобы чувствовать: большая
беда идет и от нее нам не скрыться.
И стали ждать, какие вести Гизарна из капища принесет, что Агигульф,
сын Рагнариса, с Валамиром скажут, с чем Одвульф из соседнего села
приедет. Странно показалось еще, что не только Агигульф-сосед
припозднился; все наши вестники задержались, хотя давно пора было им
возвратиться.
На другой день следом за Агигульфом-соседом и Одвульф воротился.
Одвульф мрачный приехал, сам неразговорчивый, на скуле синяк. Одвульф в
наш дом пришел рассказывать, потому что у Хродомера невестка рожала.
Оттого мы с Гизульфом при рассказе том были.
Так Одвульф говорил.
Прибыл в то село за час до заката солнца, когда с полей все уже домой
вернулись и садились ужинать. Знал Одвульф, что в том селе родич у него
живет по имени Сигизвульт. Хоть никогда Одвульф этого Сигизвульта не
видел, но точно знал, что родичи они и не откажет ему Сигизвульт в крове и
еде, коли с вестью приехал.
Стал искать Сигизвульта. В том селе три Сигизвульта жили. В родстве
первый из трех спрошенных Сигизвультов признался. Точнее, отрицать родство
то не мог.
Как сказал о том Одвульф, так Хродомер, рассказ его слушая,
засмеялся. И Рагнарис засмеялся. Сказали, что и те два других Сигизвульта
тоже от родства бы не отреклись, ибо все между собой родичи. Дедушка наш
Рагнарис еще спросил, как отца того Сигизвульта звали. "Мундом звали", -
Одвульф сказал. Дедушка Рагнарис с Хродомером головами закивали и
переглянулись между собой, будто знали что-то. После Рагнарис буркнул
Одвульфу, что, мол, мне он родич, Сигизвульт этот, а тебе так - седьмая
вода на киселе. И продолжать рассказ велел.
Пригласили Одвульфа ужинать. После ужина Сигизвульт с ним в разговоры
вступил. Спросил родича, с чем в село прибыл. Одвульф и поведал ему, что
дело его чрезвычайно важное, срочное, такое, что и старые распри забыть
надобно. Сигизвульт спросил, что, мол, за дело такое. Одвульф ему на это
поведал, что есть в нашем селе такой воин - Агигульф. Пошел этот Агигульф
с мальчишками рыбу ловить на дальнее озеро и там прибил кого-то. И спросил
Сигизвульта: не случалось ли в вашем селе чего подобного? Старейшины наши
меня, мол, затем и послали, чтобы узнать.
Тут дедушка Рагнарис с досады плюнул, лицом стал как чищеная свекла,
однако сдержался - промолчал.
Сигизвульт отвечал степенно (вежливый человек этот Сигизвульт), что
коли на рыбалку из их села кто пойдет, то и случится ему прибить то щуку,
а то и сома. А кого воин-то тот, Агигульф, прибил с мальчишками? Одвульф
на это отвечал, что кого прибил - неведомо. Рыжего какого-то. И голову ему
снял. И меч забрал.
На то Сигизвульт еще более степенно осведомился, чем еще поживились
тот воин Агигульф с мальчишками? Много ли награбили?
Я этот рассказ слушая, так и замер: неужто про портки Сигизвульту
рассказал - опозорил и себя, и нас с дядей Агигульфом? Но Одвульф про
портки ничего говорить не стал. Сказал, что ответил этому Сигизвульту
весьма вежливо, что не ради грабежа убили рыжего, а просто так. За то, что
незнакомый был. За то, что в камышах сидел. И за то, что рыжий этот уже
как-то раз попадался на глаза воину Агигульфу, но никто в нашем селе про
рыжего не поверил, через что тому воину Агигульфу позор великий вышел. Вот
воин Агигульф и рассердился на рыжего и решил правду свою отстоять. Для
того и нужна была ему голова того рыжего.
Тут Сигизвульт спросил, что за храбрец у вас такой этот Агигульф? Чей
он сын? На это Одвульф отвечал: Рагнариса. Сигизвульт спросил: не того ли
самого Рагнариса, которого отец из дома за беспутство выгнал? Одвульф
отвечал: того самого, только у нас он - почтенный старейшина, отец многих
сыновей. И Агигульф - славнейший из них, хотя и уступает Ульфу, старшему
брату своему. Страшен Ульф, средний сын Рагнариса, с мечами в обеих руках.
Сигизвульт и про Ульфа расспрашивать стал. Что, мол, этот Ульф тоже
по камышам с мальчишками славы себе добывает? Одвульф на то отвечал, что
ныне в рабстве Ульф, проигрался Ульф со всем семейством и перешел к самому
князю, к Теодобаду, военному вождю. На что Сигизвульт признал: ежели
самому вождю, то воистину славный то подвиг.
Сигизвульт все так же учтиво предложил к рыжему, что в камышах сидел,
в разговорах возвратиться. Спросил про голову - какова, мол, участь
головы?
Голову эту славный воин Агигульф в другое место повез показывать. А
чтобы ему, Одвульфу, в рассказе его вера была, меч тот чужаков Одвульф с
собой привез. И Сигизвульту меч предъявил.
Сигизвульт меч тот осмотрел, ощупал, чуть не обнюхал, едва не
облизал. Потом и сыновья Сигизвультовы с зятьями его тоже меч этот
смотрели, щупали, нюхали, лизали. Чуть было не съели. После суждение свое
вынесли: не нашенский, мол, меч.
И спросил сыновей да зятьев сигизвультовых Одвульф: не видали ли чего
подобного? И им тоже про рыжего рассказал.
Зятья же и сыновья Сигизвульта того вид нахальный имели (сразу видно,
что не держит их твердой рукой Сигизвульт, не то что Рагнарис и Хродомер!)
Отвечали так, что есть, мол, в селе у них воин один, Хиндасвинт, до
медовухи весьма охочий; так вот этот Хиндасвинт как-то раз долго по лесу
за Понтием Пилатом гонялся, нашел где-то в наших лесах Понтия Пилата.
Прибить Пилата хотел - зачем Иисуса Христа распял, вражья морда? Так вот
надо бы этого Хиндасвинта распросить, может, он и рыжего видел.
И спросил один из зятьев сигизвультовых Одвульфа: не Пилат ли часом
рыжий тот? Надо Хиндасвинта тогда утешить: отомстили, мол, за Иисуса. И
заржал, что гизарнов жеребец.
А второй зять сигизвультов спросил Одвульфа: что, мол, воин тот
Агигульф - христианин, раз за Христа так ратует, Пилата по камышам
вылавливает?
Потупился Одвульф, за больное место его задели. Нет, сказал честно,
воин тот Агигульф, хоть и славен и доблестен, но в вере своей заблуждается
и поклоняется идолищам.
Тут один из сыновей Сигизвульта (Одвульфу он сразу не понравился -
рожа лисья и говорит вкрадчиво да с подковыркой) сказал: не Гупту ли
нашего часом этот Агигульф прибил? Рыжий Гупта-то и шастает где ни попадя.
Мог и в камышах сидеть. Кто ведает, что блаженному на ум взбредет.
Остальные стали кричать на этого сына Сигизвульта: что ты говоришь,
мол, у гепидов, мол, Гупта. Сами же его туда и провожали. Слово Божье
гепидам понес блаженный. Воистину, блаженный. Ей-ей, блаженный. Это же
надо, к гепидам пойти со Словом Божьим! Теперь не ранее, чем через год,
вернется, быстрее не втолкует. Благую весть гепидские головы в месяц не
пережуют.
Тут Одвульф переживать стал. Как это - нет в селе Гупты? Как же без
Гупты? Он ради Гупты, можно сказать, и вызвался в село то идти с вестью.
На то зятья и сыновья Сигизвульта улыбнулись гнусно (Сигизвульт им в
том не перечил) и сказали: вот так-то, без Гупты.
Тогда Одвульф потребовал, чтобы тинг собрали. Сигизвульт отвечал, что
он, Сигизвульт, не против и поговорит со старейшинами, чтобы тинг собрали.
Но хочет еще раз от родича своего Одвульфа услышать: как он объяснит
людям, почему их от страды оторвали, ради какого дела на тинг собрали?
Удивился Одвульф. Разве он только что Сигизвульту все это не
рассказал? Ну, коли все у них в селе такие непонятливые, еще раз повторит:
есть у нас воин, Агигульф. Пошел он как-то раз с мальчишками рыбу
ловить...
Тут Одвульф рассказ свой оборвал. Посмотрел сперва на Хродомера,
потом на Рагнариса. Синяк свой потрогал. Рагнарис и спросил его, презрения
не скрывая: что, сразу тебе синяк этот поставили? Одвульф сказал, что
синяк ему поставили не сразу. Добавил, что зятья у Сигизвульта какие-то
бешеные, не пожалел Сигизвульт дочерей своих, когда замуж их выдавал.
Небось, в кровопотеках все ходят и с волосьями вырванными.
Сигизвульт сказал, что тинг собирать не будут. Трудно будет Одвульфу
объяснить людям, почему он, Одвульф, в самую страду по округе шляется. За
скамара же примут. Нечего его, Сигизвульта, родством таким перед всем
селом позорить. Так что лучше ему, Одвульфу, сейчас пойти на сеновал
спать, а наутро Сигизвульт его к старейшинам отведет.
Наутро отвел Сигизвульт Одвульфа к старейшинам.
Дедушка Рагнарис перебил рассказ Одвульфа и спросил, как старейшин в
том селе зовут. Одвульф ответил: самого старого зовут Валия - седой как
лунь. А второго - Бракила. И опять переглянулись дедушка Рагнарис и
Хродомер. Знакомы им были, видать, эти Валия с Бракилой.
Сигизвульт им сказал, отводя глаза, будто украл что-то, что родич к
нему из ТОГО села приехал. Про этого родича он, Сигизвульт, прежде никогда
не знал, но сочлись родством и вышло так, что действительно они родня. Так
что ночевал Одвульф под его, Сигизвульта, кровом, а теперь с новостью
своей к старейшинам пришел.
Одвульф с того начал, что меч чужака старейшинам показал.
Тут наши старейшины, Хродомер и Рагнарис, вздохнули с облегчением.
Хродомер спросил Одвульфа: сам, мол, додумался с меча разговор начинать?
Одвульф сказал: нет, это Сигизвульт присоветовал. Рагнарис тогда сказал
Хродомеру: "Помню этого Сигизвульта, смышленый был сопляк. Ничего
удивительного, что в доброго мужа вырос. И отец его, Мунд, глупцом не
был." Услышав имя Мунда, Хродомер закивал. Помнил он Мунда. А Сигизвульта
не помнил, он еще до рождения Сигизвульта из села того ушел. И рявкнул на
Одвульфа: что замолчал? Рассказывай!
Одвульф продолжал. Поглядели старейшины на меч и спросили, где добыл
диковину. Бракила же добавил, что сын его Арбр такие мечи из похода
привозил, только давно это было. Забылось уж, из каких краев. И спросить
Арбра нельзя, потому как умер Арбр много лет назад.
Дедушка Рагнарис тут уронил тяжко: "Еще как умер". Я так и обмер:
неужто про того самого Арбра речь ведут? Но больше об Арбре речи не было,
а снова вернулись к мечу. Одвульф старейшинам того села рассказал всю
историю. Старейшины слушали его внимательно. Бракила только переспросил,
чей сын этот Агигульф, который чужака убил, а после того, как Одвульф
ответил: Рагнариса, невзлюбил сразу и Агигульфа, и Одвульфа. Ничего,
правда, не сказал, но по всему видно было, что не люб ему посланник.
Тут Одвульф потупился и сказал Хродомеру и Рагнарису, что потом
только понял, за что так невзлюбил его Бракила.
Хродомер с Рагнарисом долго молчали. А после Рагнарис как заревет:
"Ты что, мол, сучья кость, эту историю и старейшинам рассказывал как
Сигизвульту?" Одвульф подтвердил: слово в слово.
Хродомер только рукой махнул. Сказал Одвульфу: "Опозорил ты нас перед
Валией и Бракилой". Одвульф удивился и сказал Хродомеру: "Сигизвульт мне
то же самое говорил".
Дедушка Рагнарис по столу ладонями хлопнул и велел кратко говорить:
что в том селе старейшины сказали. Одвульф отвечал, что старейшины того
села так велели передать старейшинам нашего села:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33