Хродомер Рагнарису сказал, чтобы сам разбирался с
гостями, которых сынок дорогой к нему в дом привел, а уже потом к
остальным на погляд вел, ежели жив еще останется. Не иначе, как долго по
весям шастал, пока таких вергов выискал. Небось, их ни одна банда не
брала, одному только Ульфу и пригодились. И вечно-то Ульф, как собака в
репьях, отребьем себя обвешивает...
Рагнарис хотел было Хродомеру возразить, уже и краской налился, и рот
раскрыл пошире, да Ульф опередил его. Никакой почтительности в Ульфе не
осталось (и прежде-то немного ее было). Руку на рукоять меча положил и
Хродомеру велел собачий лай прекратить, а выслушать, что ему скажут.
Что-то пережил Ульф такое, что и на Хродомера бы руку поднять не побоялся.
Слава об Ульфе и прежде такая ходила, что никто с ним драться бы не
захотел. И потому замолчали, дали Ульфу сказать.
- Звать их Визимар и Арегунда, вандалы они. А дома у них нет.
Рагнарис затрясся и глаза опасно сощурил - не любил вандалов. Тем
более - бездомных. Но Ульф опять упредил его, добавив:
- Не сегодня-завтра и мы такими будем.
Рагнарис наконец слово вставить смог. Будто запруду прорвало, когда
заревел страшно и зычно:
- Ничуть не сомневаюсь, коли такое вандалище да с такой вандалицей к
нам под крышу привел. Они, глядишь, и солому с крыши сжуют, и бревнами
закусят, тебя же, дурака, над собственным твоим очагом поджарят.
Я, глядя на вандалов, был согласен с дедушкой. И все наши были с ним
согласны. Дед продолжал:
- Чего больше-то с собой не привел? Что поскупился, мало взял? Все
племя бы ихнее вандальское, свирепое да лукавое, сюда тащил! Никогда в
тебе, Ульф, надлежащей рачительности не было...
И тут до деда дошло, что без семьи Ульф домой явился. Ни Гото, ни
Вульфилы с ним не было. И спросил дед:
- А твои-то где, жена да сын?
И сказал Ульф тем же голосом:
- Мертвы они.
Дед только рот раскрыл, словами подавился.
Тут отец мой Тарасмунд вмешался и сказал дедушке Рагнарису:
- Пусть сперва поедят с дороги.
И в дом позвал Ульфа и вандалов, спутников его.
Ульф как в дом вошел, сразу запах от Ахмы почуял и спросил, кто
помирает. Ему сказали, что Ахма-дурачок помирает.
- От чего помирает? - спросил Ульф.
Ему ответили, что по глупости на меч напоролся. Ульф спросил, кто же
дурачку меч дал. Тарасмунд отвечал, что сам Ахма меч взял, когда пир
готовить надумал, всю птицу перебил, собаку зарезал у тестя своего - все
гостей выкликал.
Ульф насупился и сказал, что правильно дурачок гостей выкликал.
Видать, боги его надоумили. А нас те же боги последнего ума лишили, коли
не услышали мы голоса их.
Вандалы же все помалкивали.
Ильдихо как увидела девицу Арегунду, так плюнула в сердцах. И мать на
эту Арегунду с неодобрением поглядывала; сестры же мои, Галесвинта со
Сванхильдой, смехом давились.
Арегунда же сидела прямая, как будто копье проглотила, в одну точку
смотрела перед собою. Кузнец камору оглядывал, брови хмурил.
Как за трапезу сели, дедушка Стилихона рядом с собой посадил. Сверху
на них дедушкины боги закопченные мрачно смотрели.
Все четверо - и Ульф, и вандалы, и Стилихон-малец - жадно ели, как
псы, куски глотали. Как трапезу окончили, Тарасмунд Ульфу сказал, чтобы
показал гостям сеновал, где им спать лечь; самому же Ульфу наказал
вернуться и все нам рассказать, что с ним случилось.
Ульф так и поступил. Вандалы, как голод утолили, звероватости в
облике немного утратили и вести себя благочинно стали. Поблагодарили
дедушку, Тарасмунда и Гизелу; и Ульфа поблагодарили. И ушли за Ульфом на
сеновал.
Когда Ульф вернулся, дедушка Рагнарис уже доволен гостями был - я так
дуаю, понравились ему эти вандалы, ибо видно было, что блюли они древнее
благочиние. Свирепы были обликом и учтивы обхождением, а дедушке такое
нравится. Дедушка говорит, что в старые времена все такими были.
Мы во двор пошли, потому что в доме от Ахмы воняло сильно и с каждым
днем все сильнее воняло, хотя мать и Ильдихо меняли ему повязки и курили
травами в каморе.
Уселись во дворе.
Ульф, видать, решил, чтобы отвязались от него раз и навсегда, потому
рассказывал все как было, со всеми подробностями. Я в оба уха слушал,
потому что понимал: другой раз от Ульфа этого уже не услышишь.
РАССКАЗ УЛЬФА
Когда Ульф с женой своей Гото и сыном Вульфилой из бурга ушел, он в
наше село не пошел. Обиделся, что брат торговать его, Ульфа, приехал, а
заодно и на позорище выставил перед всеми.
На это Тарасмунд, как услышал, плечами пожал, но говорить не стал
ничего.
И на Теодобада обиделся, продолжал Ульф (безразлично говорил, будто о
чужом), что за счет его, ульфовой, гордости щедрость свою потешить решил.
Потому не в нашу сторону направился, а к вандалам, на юг. В тот день,
как прогнал его от себя Теодобад, несколько аланов из бурга уходили, и
Ульф с семьей к ним пристал, чтобы вместе идти. Так полпути с аланами и
прошел. До вандалов добрался и у родича нашего Велемуда остановился.
Рассудил, что ничем у вандалов не хуже, да и вождь есть дельный, Лиутар,
сын Эрзариха. Правда, Лиутар не у тех вандалов, где Велемуд живет, а у
дальних, у которых тоже бург есть. А Велемуд, хоть и вздорный нрав имеет,
по крайней мере, бедоносцем ругать его не будет. Да и сердце у Велемуда
доброе, а сам отважен.
Велемуд человек рачительный, хозяйство имел большое, рабов же не
держал, ибо не любил чужие рты кормить, сам с женой управлялся.
Хильдегунда - здоровенная девица, Велемуд потому и женился на ней с такой
радостью, что могла при случае и лошадь заменить.
Однако тут с Хильдегундой неладное вышло. Родила она недавно девочку,
Аскило назвали, да только что-то у нее не заладилось с этими родами,
больше лежала, чем по дому работала, все оправиться не могла.
Оттого-то и принял Велемуд родичей своих с распростертыми объятиями.
Все нарадоваться не мог, что даровые работники приехали. И тут же к работе
приставил - и Ульфа приставил, и Гото приставил, и даже Вульфилу, невзирая
на малолетство, приставил. И Стилихон у него уже работал - хозяином рос.
Только Хильдегунда на лавке лежала, да Аскило верещала с утра до ночи.
У Велемуда еще два брата есть, один в дружине у Лиутара, сына
Эрзариха, а второй в том же селе живет с женой и детьми (Тразарих имя
ему), при отце их, Вильзисе.
Вильзис, говорил Ульф, еще более к древнему благочинию склонен,
нежели наши дедушка Рагнарис и Хродомер. Что ни день, приходит к Велемуду
в дом и все поучает, все ругает, все-то ему, Вильзису, не так. Совсем
Хильдегунду заел. Велемуд же почтение ему великое выказывает.
В первый раз как увидел Вильзис Ульфа, рявкнул (совсем как наш
дедушка Рагнарис сегодня):
- Это что за скамар приблудился?
Велемуд смутился и уже рот раскрыл было, чтобы объяснить батюшке, кто
таков пришлец, но Ульф опередил его. Единственный глаз свой выкатил и
заорал яростно:
- Родич твой, Ульф, сын Рагнариса - вот кто!
(Дедушка Рагнарис головой покивал одобрительно: хорошо, мол, Ульф
ответил этому Вильзису.)
Вильзис побагровел - аж волосы седые у него розовые сделались - и
крикнул, что готы ему не родичи.
На то Ульф сказал:
- Моя кровь в жилах твоего внука Стилихона течет, а Стилихон твою
землю унаследует.
Вильзис сказал, чтобы Стилихона не трогал и тут же Стилихона
подозвал, обхватил руками, ласкать и тискать начал. Стилихон же отбивался,
ворча недовольно, и под конец боднул деда в бок лобастой своей головой.
Вильзис Ульфу буркнул, что гот, мол, как репей дурной: как прицепится, так
уж и не отцепится вовеки.
Дедушка Рагнарис, как про то услышал, так заворчал себе под нос.
Все-то, мол, вандалы у нас воруют, даже присловья.
Ульф, продолжая глаз таращить, шумно фыркнул и сказал Вильзису, отцу
Велемуда, вандалу:
- Про вандалов отец мой говорит, будто все вы - как коровья лепешка:
вступишь и более ни о чем думки иметь не будешь. И сыну твоему Велемуду то
многократно говаривал, когда он в нашем доме хлеб ел.
Вильзис сказал, что негоже хлебом попрекать, коли сам на чужие хлеба
явился, и вышел, палкой стуча.
Но с той поры люб ему стал Ульф.
Потом уж Вильзис говорил Ульфу, что сперва за алана его принял -
больно, мол, рожа у тебя, друг дорогой, свирепая.
Полюбил же он его еще за то, что Ульф работящим был. Жена же его,
Гото, всегда тише воды была, ниже травы, а по хозяйству вдвое больше
Хильдегунды успевала.
Так и прижились у вандалов.
Дедушка Рагнарис тут рассказ перебил и заметил с одобрением, что,
видать, этот Вильзис и вправду древлего благочестия ревнует. Правильный
вандал, какими и славилось племя их в былые времена, покуда не измельчали.
Неуступчивы были, молчаливы да люты. Пожалел, что в молодые годы не
встретился с этим Вильзисом в честном бою. Да и в старости не отказался бы
знакомство с таким вандалом свести. Поучил бы, как своих детей
воспитывать. А то этот Велемуд... Тут дедушка на землю плюнул.
Ульф при имени Велемуда только странно глянул на дедушку и продолжал
рассказывать.
Велемуд родичем своим хвастал неудержимо. Приехал, мол, родич мой,
гот родом, калека - в битве глаз потерял, свирепый - спасу нет. Будить
опасно, ибо спросонок убить может, если сон про битву снился. Голой рукой
убить может. И в том роду все такие, гостевал он, Велемуд, у них. Жену из
ихнего рода взял, чтобы сынов свирепых народить.
Вандалы, кто Хильдегунду хорошо знал, посмеивались, но Ульфа
действительно уважали.
Велемуд, ни в чем границ не зная, советы давать всем стал, как жить
по-готски. Мол, видел у готов в селе немало доброго, что и вандалу
перенять не зазорно. А прежде про то молчал, потому что не поверили бы
вандалы, готов близко не зная. Теперь же, как поселился здесь родич его,
Ульф с семьей его, все могут видеть, каков готский обычай и похвалить его.
Ибо знает он, Велемуд, с кем родниться.
Речи эти Вильзис пресек. А как пресек - то Ульфу неведомо. Только
враз замолчал Велемуд. А тут и жатва подоспела. Вандалы южнее сидят, у них
немного раньше жатва начинается, чем у нас.
Зимовать у Велемуда остались Ульф и семья его. В середине зимы
Лиутар, сын Эрзариха, в село сам с малой дружиной пожаловал. Видно было,
что недавно в битве побывали. Сказал Лиутар, что чужаки, вельхи какие-то,
в округе появились. Пожгли два села южнее бурга, после к бургу
подступились. И осадили бург. Многочисленны вельхи, людей не считают.
Щедро человеческие жизни расходуют - и свои, и врагов своих, ибо рабов
вовсе не берут. Видно по всему, что народ этот прежде на земле сидел и что
согнали этот народ с земли его. Теперь новую землю себе ищет, чтобы сесть.
Потому и дерется так отчаянно, что терять нечего.
Бург от тех вельхов отстоять сумел Лиутар с дружиной его, но цену
заплатили за то немалую. И имена погибших Лиутар назвал. В том числе и сын
Вильзиса младший был, тот, что в бурге в дружине жил.
И сказал Лиутар старейшинам того вандальского села:
- Многих детей ваших погубил и пришел еще просить, чтобы еще я их
погубил. Потому по селам вандальским хожу, что воины мне потребны. Ибо
хоть нападение отбили, но не извели то племя вельшское, много их.
Понравились эти слова вандальским старейшинам. И воинам они
понравились. Стали вызываться в дружину лиутарову. От рода Вильзиса Ульф
вызвался, потому что принял его Вильзис.
Ульф Лиутару сразу глянулся, взял его к себе охотно.
И ушел Ульф с Лиутаром в бург. Чем дальше, тем больше доверял ему
Лиутар. Дал Ульфу десять дружинников, чтобы ходили между бургом и селами,
чужаков высматривали.
В разъездах да мелких стычках (были две или три, но небольшие) вся
зима прошла. Вельхов видели лишь малые отряды, да и те к югу от бурга, а
большое племя как в воду кануло. Ходила молва, что на закат солнца племя
то пошло.
По весне возвратился Ульф к Вильзису помочь управиться с пахотой, а
после обратно в бург уехал. Велемуду же обещал, что к жатве вернется. И
своим обещал.
Однако вернуться к жатве не удалось Ульфу. Как из-под земли появились
те чужаки и наводнили все окрестности. То тут, то там их видали. И справа,
и слева от бурга выскакивали. Лиутар никого не щадить велел; ну и не
щадили.
Ульф Лиутару говорил (и Лиутар был с ним согласен), что все эти
отряды, с которыми сражаются вандалы, - лишь небольшая часть того
вельшского племени. Узнать бы, где основная их часть, где телеги, где
женщины и дети, - туда бы ударить всей силой, корни бы их вырвать, а не
ветки одну за другой обламывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
гостями, которых сынок дорогой к нему в дом привел, а уже потом к
остальным на погляд вел, ежели жив еще останется. Не иначе, как долго по
весям шастал, пока таких вергов выискал. Небось, их ни одна банда не
брала, одному только Ульфу и пригодились. И вечно-то Ульф, как собака в
репьях, отребьем себя обвешивает...
Рагнарис хотел было Хродомеру возразить, уже и краской налился, и рот
раскрыл пошире, да Ульф опередил его. Никакой почтительности в Ульфе не
осталось (и прежде-то немного ее было). Руку на рукоять меча положил и
Хродомеру велел собачий лай прекратить, а выслушать, что ему скажут.
Что-то пережил Ульф такое, что и на Хродомера бы руку поднять не побоялся.
Слава об Ульфе и прежде такая ходила, что никто с ним драться бы не
захотел. И потому замолчали, дали Ульфу сказать.
- Звать их Визимар и Арегунда, вандалы они. А дома у них нет.
Рагнарис затрясся и глаза опасно сощурил - не любил вандалов. Тем
более - бездомных. Но Ульф опять упредил его, добавив:
- Не сегодня-завтра и мы такими будем.
Рагнарис наконец слово вставить смог. Будто запруду прорвало, когда
заревел страшно и зычно:
- Ничуть не сомневаюсь, коли такое вандалище да с такой вандалицей к
нам под крышу привел. Они, глядишь, и солому с крыши сжуют, и бревнами
закусят, тебя же, дурака, над собственным твоим очагом поджарят.
Я, глядя на вандалов, был согласен с дедушкой. И все наши были с ним
согласны. Дед продолжал:
- Чего больше-то с собой не привел? Что поскупился, мало взял? Все
племя бы ихнее вандальское, свирепое да лукавое, сюда тащил! Никогда в
тебе, Ульф, надлежащей рачительности не было...
И тут до деда дошло, что без семьи Ульф домой явился. Ни Гото, ни
Вульфилы с ним не было. И спросил дед:
- А твои-то где, жена да сын?
И сказал Ульф тем же голосом:
- Мертвы они.
Дед только рот раскрыл, словами подавился.
Тут отец мой Тарасмунд вмешался и сказал дедушке Рагнарису:
- Пусть сперва поедят с дороги.
И в дом позвал Ульфа и вандалов, спутников его.
Ульф как в дом вошел, сразу запах от Ахмы почуял и спросил, кто
помирает. Ему сказали, что Ахма-дурачок помирает.
- От чего помирает? - спросил Ульф.
Ему ответили, что по глупости на меч напоролся. Ульф спросил, кто же
дурачку меч дал. Тарасмунд отвечал, что сам Ахма меч взял, когда пир
готовить надумал, всю птицу перебил, собаку зарезал у тестя своего - все
гостей выкликал.
Ульф насупился и сказал, что правильно дурачок гостей выкликал.
Видать, боги его надоумили. А нас те же боги последнего ума лишили, коли
не услышали мы голоса их.
Вандалы же все помалкивали.
Ильдихо как увидела девицу Арегунду, так плюнула в сердцах. И мать на
эту Арегунду с неодобрением поглядывала; сестры же мои, Галесвинта со
Сванхильдой, смехом давились.
Арегунда же сидела прямая, как будто копье проглотила, в одну точку
смотрела перед собою. Кузнец камору оглядывал, брови хмурил.
Как за трапезу сели, дедушка Стилихона рядом с собой посадил. Сверху
на них дедушкины боги закопченные мрачно смотрели.
Все четверо - и Ульф, и вандалы, и Стилихон-малец - жадно ели, как
псы, куски глотали. Как трапезу окончили, Тарасмунд Ульфу сказал, чтобы
показал гостям сеновал, где им спать лечь; самому же Ульфу наказал
вернуться и все нам рассказать, что с ним случилось.
Ульф так и поступил. Вандалы, как голод утолили, звероватости в
облике немного утратили и вести себя благочинно стали. Поблагодарили
дедушку, Тарасмунда и Гизелу; и Ульфа поблагодарили. И ушли за Ульфом на
сеновал.
Когда Ульф вернулся, дедушка Рагнарис уже доволен гостями был - я так
дуаю, понравились ему эти вандалы, ибо видно было, что блюли они древнее
благочиние. Свирепы были обликом и учтивы обхождением, а дедушке такое
нравится. Дедушка говорит, что в старые времена все такими были.
Мы во двор пошли, потому что в доме от Ахмы воняло сильно и с каждым
днем все сильнее воняло, хотя мать и Ильдихо меняли ему повязки и курили
травами в каморе.
Уселись во дворе.
Ульф, видать, решил, чтобы отвязались от него раз и навсегда, потому
рассказывал все как было, со всеми подробностями. Я в оба уха слушал,
потому что понимал: другой раз от Ульфа этого уже не услышишь.
РАССКАЗ УЛЬФА
Когда Ульф с женой своей Гото и сыном Вульфилой из бурга ушел, он в
наше село не пошел. Обиделся, что брат торговать его, Ульфа, приехал, а
заодно и на позорище выставил перед всеми.
На это Тарасмунд, как услышал, плечами пожал, но говорить не стал
ничего.
И на Теодобада обиделся, продолжал Ульф (безразлично говорил, будто о
чужом), что за счет его, ульфовой, гордости щедрость свою потешить решил.
Потому не в нашу сторону направился, а к вандалам, на юг. В тот день,
как прогнал его от себя Теодобад, несколько аланов из бурга уходили, и
Ульф с семьей к ним пристал, чтобы вместе идти. Так полпути с аланами и
прошел. До вандалов добрался и у родича нашего Велемуда остановился.
Рассудил, что ничем у вандалов не хуже, да и вождь есть дельный, Лиутар,
сын Эрзариха. Правда, Лиутар не у тех вандалов, где Велемуд живет, а у
дальних, у которых тоже бург есть. А Велемуд, хоть и вздорный нрав имеет,
по крайней мере, бедоносцем ругать его не будет. Да и сердце у Велемуда
доброе, а сам отважен.
Велемуд человек рачительный, хозяйство имел большое, рабов же не
держал, ибо не любил чужие рты кормить, сам с женой управлялся.
Хильдегунда - здоровенная девица, Велемуд потому и женился на ней с такой
радостью, что могла при случае и лошадь заменить.
Однако тут с Хильдегундой неладное вышло. Родила она недавно девочку,
Аскило назвали, да только что-то у нее не заладилось с этими родами,
больше лежала, чем по дому работала, все оправиться не могла.
Оттого-то и принял Велемуд родичей своих с распростертыми объятиями.
Все нарадоваться не мог, что даровые работники приехали. И тут же к работе
приставил - и Ульфа приставил, и Гото приставил, и даже Вульфилу, невзирая
на малолетство, приставил. И Стилихон у него уже работал - хозяином рос.
Только Хильдегунда на лавке лежала, да Аскило верещала с утра до ночи.
У Велемуда еще два брата есть, один в дружине у Лиутара, сына
Эрзариха, а второй в том же селе живет с женой и детьми (Тразарих имя
ему), при отце их, Вильзисе.
Вильзис, говорил Ульф, еще более к древнему благочинию склонен,
нежели наши дедушка Рагнарис и Хродомер. Что ни день, приходит к Велемуду
в дом и все поучает, все ругает, все-то ему, Вильзису, не так. Совсем
Хильдегунду заел. Велемуд же почтение ему великое выказывает.
В первый раз как увидел Вильзис Ульфа, рявкнул (совсем как наш
дедушка Рагнарис сегодня):
- Это что за скамар приблудился?
Велемуд смутился и уже рот раскрыл было, чтобы объяснить батюшке, кто
таков пришлец, но Ульф опередил его. Единственный глаз свой выкатил и
заорал яростно:
- Родич твой, Ульф, сын Рагнариса - вот кто!
(Дедушка Рагнарис головой покивал одобрительно: хорошо, мол, Ульф
ответил этому Вильзису.)
Вильзис побагровел - аж волосы седые у него розовые сделались - и
крикнул, что готы ему не родичи.
На то Ульф сказал:
- Моя кровь в жилах твоего внука Стилихона течет, а Стилихон твою
землю унаследует.
Вильзис сказал, чтобы Стилихона не трогал и тут же Стилихона
подозвал, обхватил руками, ласкать и тискать начал. Стилихон же отбивался,
ворча недовольно, и под конец боднул деда в бок лобастой своей головой.
Вильзис Ульфу буркнул, что гот, мол, как репей дурной: как прицепится, так
уж и не отцепится вовеки.
Дедушка Рагнарис, как про то услышал, так заворчал себе под нос.
Все-то, мол, вандалы у нас воруют, даже присловья.
Ульф, продолжая глаз таращить, шумно фыркнул и сказал Вильзису, отцу
Велемуда, вандалу:
- Про вандалов отец мой говорит, будто все вы - как коровья лепешка:
вступишь и более ни о чем думки иметь не будешь. И сыну твоему Велемуду то
многократно говаривал, когда он в нашем доме хлеб ел.
Вильзис сказал, что негоже хлебом попрекать, коли сам на чужие хлеба
явился, и вышел, палкой стуча.
Но с той поры люб ему стал Ульф.
Потом уж Вильзис говорил Ульфу, что сперва за алана его принял -
больно, мол, рожа у тебя, друг дорогой, свирепая.
Полюбил же он его еще за то, что Ульф работящим был. Жена же его,
Гото, всегда тише воды была, ниже травы, а по хозяйству вдвое больше
Хильдегунды успевала.
Так и прижились у вандалов.
Дедушка Рагнарис тут рассказ перебил и заметил с одобрением, что,
видать, этот Вильзис и вправду древлего благочестия ревнует. Правильный
вандал, какими и славилось племя их в былые времена, покуда не измельчали.
Неуступчивы были, молчаливы да люты. Пожалел, что в молодые годы не
встретился с этим Вильзисом в честном бою. Да и в старости не отказался бы
знакомство с таким вандалом свести. Поучил бы, как своих детей
воспитывать. А то этот Велемуд... Тут дедушка на землю плюнул.
Ульф при имени Велемуда только странно глянул на дедушку и продолжал
рассказывать.
Велемуд родичем своим хвастал неудержимо. Приехал, мол, родич мой,
гот родом, калека - в битве глаз потерял, свирепый - спасу нет. Будить
опасно, ибо спросонок убить может, если сон про битву снился. Голой рукой
убить может. И в том роду все такие, гостевал он, Велемуд, у них. Жену из
ихнего рода взял, чтобы сынов свирепых народить.
Вандалы, кто Хильдегунду хорошо знал, посмеивались, но Ульфа
действительно уважали.
Велемуд, ни в чем границ не зная, советы давать всем стал, как жить
по-готски. Мол, видел у готов в селе немало доброго, что и вандалу
перенять не зазорно. А прежде про то молчал, потому что не поверили бы
вандалы, готов близко не зная. Теперь же, как поселился здесь родич его,
Ульф с семьей его, все могут видеть, каков готский обычай и похвалить его.
Ибо знает он, Велемуд, с кем родниться.
Речи эти Вильзис пресек. А как пресек - то Ульфу неведомо. Только
враз замолчал Велемуд. А тут и жатва подоспела. Вандалы южнее сидят, у них
немного раньше жатва начинается, чем у нас.
Зимовать у Велемуда остались Ульф и семья его. В середине зимы
Лиутар, сын Эрзариха, в село сам с малой дружиной пожаловал. Видно было,
что недавно в битве побывали. Сказал Лиутар, что чужаки, вельхи какие-то,
в округе появились. Пожгли два села южнее бурга, после к бургу
подступились. И осадили бург. Многочисленны вельхи, людей не считают.
Щедро человеческие жизни расходуют - и свои, и врагов своих, ибо рабов
вовсе не берут. Видно по всему, что народ этот прежде на земле сидел и что
согнали этот народ с земли его. Теперь новую землю себе ищет, чтобы сесть.
Потому и дерется так отчаянно, что терять нечего.
Бург от тех вельхов отстоять сумел Лиутар с дружиной его, но цену
заплатили за то немалую. И имена погибших Лиутар назвал. В том числе и сын
Вильзиса младший был, тот, что в бурге в дружине жил.
И сказал Лиутар старейшинам того вандальского села:
- Многих детей ваших погубил и пришел еще просить, чтобы еще я их
погубил. Потому по селам вандальским хожу, что воины мне потребны. Ибо
хоть нападение отбили, но не извели то племя вельшское, много их.
Понравились эти слова вандальским старейшинам. И воинам они
понравились. Стали вызываться в дружину лиутарову. От рода Вильзиса Ульф
вызвался, потому что принял его Вильзис.
Ульф Лиутару сразу глянулся, взял его к себе охотно.
И ушел Ульф с Лиутаром в бург. Чем дальше, тем больше доверял ему
Лиутар. Дал Ульфу десять дружинников, чтобы ходили между бургом и селами,
чужаков высматривали.
В разъездах да мелких стычках (были две или три, но небольшие) вся
зима прошла. Вельхов видели лишь малые отряды, да и те к югу от бурга, а
большое племя как в воду кануло. Ходила молва, что на закат солнца племя
то пошло.
По весне возвратился Ульф к Вильзису помочь управиться с пахотой, а
после обратно в бург уехал. Велемуду же обещал, что к жатве вернется. И
своим обещал.
Однако вернуться к жатве не удалось Ульфу. Как из-под земли появились
те чужаки и наводнили все окрестности. То тут, то там их видали. И справа,
и слева от бурга выскакивали. Лиутар никого не щадить велел; ну и не
щадили.
Ульф Лиутару говорил (и Лиутар был с ним согласен), что все эти
отряды, с которыми сражаются вандалы, - лишь небольшая часть того
вельшского племени. Узнать бы, где основная их часть, где телеги, где
женщины и дети, - туда бы ударить всей силой, корни бы их вырвать, а не
ветки одну за другой обламывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33