И казнился Ульф, что не сумел друга спасти или что не
пал рядом с ним, пронзенный теми же стрелами.
Добра после себя Эвервульф почти не оставил: хижина плетеная на краю
села и жена с мальчишкой; рабов же не держал, ибо не к чему были ему
лишние рты, коли жена была; рабочих же рук на малое его хозяйство хватало.
Аланка в том же году умерла от чумы. Много людей по всему селу умерли
от этой чумы.
Так и остался Од сиротой. Старейшины же определили его скот пасти,
чтобы не пропал.
С Ульфом же так вышло.
После того, как ушли они на герулов, долгое время не было от них
вестей. Как-то раз на рассвете прибыли двое конных - чужие; посольство от
герулов.
Так сказали они: "По миру неурожай и голод и чума. Ваши готы пришли к
нам, и мы взяли ваших готов. Кормить их не будем. Дадите за них пшеницу -
отпустим домой. Не дадите за них пшеницу - убьем, ибо кормить их нечем".
Посовещались старейшины, и Хродомер объявил о согласии нашем.
Несколько дней шел торг о цене, ибо опасались старейшины, как бы нам не
умереть.
Потом уже мы с братом Гизульфом узнали про один разговор, бывший
между дедом нашим Рагнарисом и отцом нашим, Тарасмундом. Рагнарис говорил,
что в давние времена так делали - и делали правильно: когда подступал
голод, отдавали богам всех неполноценных детей, чтобы не ели хлеб
полноценных; и берется он, Рагнарис, Ахму-дурачка и Мунда-калеку, отвести
в капище и предать Вотану, чтобы сохранить Гизульфа и Атаульфа, то есть
меня.
Кроткий и всегда послушный отцу своему, волком набросился Тарасмунд
на Рагнариса, обороняя потомство свое. Тогда Тарасмунд не приобщился еще к
благодати Бога Единого, но был и тогда мягок сердцем и к справедливости
склонен. И отстоял детей своих.
Десяток дней минул с того дня, как уехали посланные герулов, увозя с
собой согласие. И вот появились снова и с ними пленные готы.
Впереди конный; позади конный; между ними бредут вереницей, руки
связаны, головы опущены, глядеть и жутко, и жалко, и стыдно.
Так вернулся Ульф.
С той поры у Ульфа разлад пошел с отцом его. Тарасмунд же ни словом
не попрекнул брата за безрассудство его; но и от Тарасмунда Ульф, брат
его, с того времени отдалился.
Привечал у себя Ода-сироту и Мунда-калеку; нас же с Гизульфом не
жаловал.
Несколько лет прожил Ульф в покое, и думали мы, что уж беды, которые
преследовали Ульфа, отступились; но тут случилось проиграться Ульфу. И
сказал в сердцах Рагнарис: "В несчастливый день зачал я Ульфа". И
рассказал, в тяжком хмелю, перед тем, как уйти на курганы, что поссорился
раз крепко с женой своей Мидьо, избил ее, а после повалил на пол и доказал
ей свое мужское превосходство. Мидьо же прокляла его семя. И так был зачат
Ульф.
Что после дивиться, если несчастья так и сыплются на Ульфа!
Од и Мунд не позабыли прежней их дружбы с Ульфом. Когда Ульфа в селе
не стало, продолжали водить между собой знакомство.
Так и случилось, что Мунд ушел к Оду в подпаски.
АЙНО И ТВИЗО
Говорят, что Од-пастух понимает язык зверей. Мой брат Гизульф языка
зверей не понимает, хотя собаки его никогда не трогают.
У Хродомера большое хозяйство. Хродомер говорит, что из помета одного
щенка сука всегда съедает, ибо этот щенок, выросши, убьет всех прочих.
Сука сразу видит, который из ее щенков убийца и убивает его, пока он еще
слеп.
Такого-то щенка Хродомер не дал своей дворовой суке убить, отобрал и
Оду-пастуху дал, чтобы вырастил.
Од со щенком-убийцей нянчился, как мать с младенцем. Так выросла
Айно.
Айно сражалась с волками и убивала их, охраняя стадо. Подобно тому,
как мы, готы, убивая наших врагов, берем иногда себе жен из вражеских
народов, так и Айно понесла однажды от волка потомство.
Так родилась Твизо. Самая крупная была в помете; ее Од отобрал, а
прочих утопил.
Эти две собаки - вся родня Ода. Ходят они за Одом, как Одвульф за
годьей.
Твизо крупнее, чем Айно, лобастая, глаза у нее как у волка, одно ухо
у Твизо порвано.
ДЯДЯ АГИГУЛЬФ - ОРАРЬ
Когда настала пора пахать землю, мы все радовались тому, что
Тарасмунд дома. Вспоминали, как плохо было без него пахать. Больше же всех
радовался дядя Агигульф.
Дядя Агигульф радовался больше всех потому, что когда отца моего
Тарасмунда не было, ему, Агигульфу, пришлось все тяготы пахоты брать на
себя.
Один раз только и случилось так, что Агигульф вместо Тарасмунда был.
Тогда Теодобад пришел, звал людей с собой в поход. Поход же обещал много
добра принести, хоть и уходили перед посевной. Из нашего села ушло немного
воинов. Из нашего рода обычно всегда Агигульф в походы ходит, Теодобад его
и звал. Агигульф же на этот раз пойти не мог. Он рыбу ловил на дальнем
озере, на слабый лед ступил, провалился и сразили его огневица да
трясовица. Тут как раз и явился в село человек теодобадов - в поход зовет.
Как не пойти? Агигульф лежит, встать не может. Рагнарис зубами скрежещет,
на Агигульфа ругается: не сын, а колода. Хродомер, старая лиса, вон, одних
баб да рабов в хозяйстве оставил, всех прочих к Теодобаду отправил -
гепидов разорять (но не соседних, а дальних, тех, что на озерах сидят,
соль варят). У тех гепидов вождь, по прозванию Афара, удачно сходил в
поход и много взял скота. Алчность того Афару обуяла; только вернулся из
похода и на нас войной двинулся. Недалеко от бурга гепиды спалили деревню.
Ближние же гепиды клянутся, что не ходили они в ту деревню и не жгли ее.
Стало быть, того, дальнего Афары, рук это дело.
Наш Теодобад сказал, что не книжник он премудрости эти распутывать,
кто деревню спалил, собрал воинов и на гепидов пошел, и на ближних, и -
если повезет - то и на дальних.
Нашему селу теодобадова вражда с ближними гепидами ни к чему. Гепиды
- они полгода думать будут, почему Теодобад на них ополчился, а потом
вдруг сообразят, что это же на них войной пошли. И, конечно, после этого
наше село первым пожгут. А уж гепид воевать начнет - его не остановишь.
Останавливаются они еще медленнее, чем начинают, таково уж их племя.
Но дело обернулось к нашей удаче. Ближние гепиды вовремя смекнули,
что к чему, присоединились к теодобадову войску и вместе с ним пошли на
дальних гепидов. Ближних гепидов вождь Арка давно посматривал на соляные
варницы - главное богатство Афары. Арка много лет неустанно мутил те роды
гепидские, которые сидели под Афарой. Тут же удачный случай подвернулся
Афару извести.
Так и вышло, что наши готы с ближними гепидами пошли вместе дальнего
Афару бить.
А дядя Агигульф, наш воин, лежит в бессилии, слезы по бороде текут.
Рагнарис волком по дому рыщет, злобится, разве что пена изо рта не идет.
Такая добыча из рук уплывает.
Несколько дней так продолжалось; потом держал Рагнарис совет со
старшим своим сыном, Тарасмундом. До посевной еще седмицы три, к тому
времени Агигульф встанет с постели. А с Теодобадом Тарасмунду идти, больше
некому.
Случилось же все это вскорости после того, как Ульфа в рабство
забрали со всем семейством.
И снял со стены щит с волшебным крестом отец мой Тарасмунд и
отправился с Теодобадом дальнего Афару бить.
Тарасмунд и другие, кто верит в Бога Единого, ходили в храм к годье,
исповедались. Годья всех звал к себе в храм, обещал хорошую защиту со
стороны Бога Единого. И многие воины пришли в храм и слушали богаря. Потом
же немалое их число отправилось в капище Вотана. Рагнарис хотел, чтобы
Тарасмунд тоже в капище пошел, но Тарасмунд как бык рогом в землю уперся и
не пошел. Моя мать Гизела плакала.
Еще Агигульф плакал: хотел в капище, но с ложа встать не мог.
Брат мой Гизульф тоже готов был плакать. Ведь если бы дядя Агигульф в
поход пошел, он, Гизульф, мог бы из дома сбежать и с Агигульфом пойти
дальнего Афару бить. С Тарасмундом же в поход не пойдешь; прогонит его
Тарасмунд. И потому ходил Гизульф мрачнее тучи.
С тем воинство из села и отправилось к Теодобаду. Одвульф все кричал
годье, что принесет ему из похода большую добычу, чтобы было, чем украсить
храм Бога Единого. Одвульф очень хочет стать святым.
Годья молчал и хмурился. Когда-то годья тоже был воином. Я думаю, ему
тоже хотелось пойти в поход. Когда я вырасту, я тоже буду хотеть ходить в
походы.
Время пахоты приближалось, а Агигульф все хворал. Все надеялся, что
Тарасмунд вернется, подсчитывал, сколько воинству теодобадову до дальних
гепидов идти, сколько воевать, да сколько времени на дорогу обратно уйдет
- обратно ведь с добычей идти, не налегке.
Не лежала душа Агигульфа к пахоте. Однако деваться некуда: пришлось
ему встать и браться за работу, воинскому сердцу ненавистную.
Дедушка Рагнарис за эту работу душой болеет. Когда идет работа, он
всегда на пашне. Ведь поле весь год будет кормить всю нашу семью. Но сам
дедушка не пашет. Он глава семьи и много знает. Дедушка Рагнарис следит за
тем, чтобы все делалось по правилам. Он идет рядом с пахарем и следит,
чтобы все делалось как нужно.
Как нужно пахать в этом году, дедушка узнает от своих богов. Перед
началом пахоты дедушка Рагнарис выгнал всех из дома и стал говорить со
своими богами. Он дал богам овцу. За это боги ему все рассказали.
Потом дедушка пошел к Хродомеру. Они долго ругались с Хродомером,
потому что Хродомеру боги сказали совсем другое. Дедушка говорил, что боги
нарочно сказали Хродомеру неправду, потому что Хродомер по скупости своей
дал богам тощую курицу. А вот дедушке боги всегда говорят правду, потому
что дедушка Рагнарис дает богам щедро.
Хродомер же пришел в ярость от слов дедушки Рагнариса и прилюдно
показал шкуру овцы, которую подарил в этом году богам.
На это дедушка Рагнарис закричал, что помнит эту овцу, что это шкура
от прошлогодней овцы. С тем и удалился с хродомерова подворья.
Так и вышло, что часть людей пахала по совету дедушки Рагнариса, а
часть - по совету Хродомера. Рагнарис начал пахать за два дня до
полнолуния; Хродомер же начал пахать в день полнолуния.
Дядя Агигульф первым вышел на поле. Наладился пахать. Рагнарис сам
провел первую борозду, как велит наш обычай. Поставил у сохи дядю
Агигульфа, а сам сбоку пошел, стал следить, чтобы по правилам все было. И
все время ругал дядю Агигульфа: то сохой зря дергает, то борозду криво
ведет. Пенял дяде Агигульфа: вот вывернула соха камень, нет чтобы с пашни
его отбросить. Дядя Агигульф красен был, но молчал - уважал отца своего.
Тут иная напасть на Агигульфа. К полю Хродомер подошел и ну
издеваться, обидные слова с края поля кричать. Тут Агигульф остановился,
соху выпустил. Вол дальше пошел, соху за собой поволок. Вол - он как
гепид: раз начав, с трудом останавливается.
Агигульф сказал, что хочет он Хродомера убить. Дедушка Рагнарис с
видимой неохотой дядю Агигульфа остановил. Сказал, незачем священный
праздник пахоты смертоубийством осквернять.
Тут соха перевернулась, запуталась в ременной упряжи.
Мы с братом Гизульфом бросили выбирать из борозды камни и сорняки,
побежали вола останавливать, соху спасать.
Хродомер смеялся и пальцами на нас показывал. Дядя Агигульф дал
торжественную клятву у Хродомера весь урожай сжечь. Дедушка Рагнарис
крикнул Хродомеру, чтобы тот не позорил бороды своей седой. Хродомер
плюнул и ушел.
Дедушка Рагнарис с Хродомером друзья, только всегда ругаются. Ведь
именно Хродомер призвал дедушку Рагнариса к себе, когда дедушку Рагнариса
выгнал из дома его отец.
И вот дедушка Рагнарис увидел, как вол наискось через паханое пошел.
Да как понес бранить всех подряд: дядю Агигульфа за то, что соху бросил,
нас с братом Гизульфом за то, что по вспаханному бегали, вола ловили,
Теодобада - за то, что некстати поход затеял. Досталось и Алариху - за то,
что умер: уж Аларих-то такой бы глупости не придумал, в поход перед
посевной уходить.
Тут пришли мать моя Гизела и дедушкина наложница Ильдихо, принесли
еды. На том споры и утихли.
Так дедушка Рагнарис всю посевную с Агигульфом и проходил.
Посевная закончилась; тут из похода возвратился отец мой Тарасмунд,
герой героем. Как будто специально поджидал. Дядя Агигульф увидел, как
отец мой Тарасмунд с добычей возвращается, и даже затрясся.
Из похода отец мой Тарасмунд принес много добычи и пригнал
раба-гепида, который на плечах принес мешок соли. Прозвание же этому
гепиду было Багмс.
Мать моя Гизела соли очень обрадовалась, а на раба посмотрела с
сомнением. Ибо здоровенный был этот Багмс, сразу видно, что привык много
жрать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
пал рядом с ним, пронзенный теми же стрелами.
Добра после себя Эвервульф почти не оставил: хижина плетеная на краю
села и жена с мальчишкой; рабов же не держал, ибо не к чему были ему
лишние рты, коли жена была; рабочих же рук на малое его хозяйство хватало.
Аланка в том же году умерла от чумы. Много людей по всему селу умерли
от этой чумы.
Так и остался Од сиротой. Старейшины же определили его скот пасти,
чтобы не пропал.
С Ульфом же так вышло.
После того, как ушли они на герулов, долгое время не было от них
вестей. Как-то раз на рассвете прибыли двое конных - чужие; посольство от
герулов.
Так сказали они: "По миру неурожай и голод и чума. Ваши готы пришли к
нам, и мы взяли ваших готов. Кормить их не будем. Дадите за них пшеницу -
отпустим домой. Не дадите за них пшеницу - убьем, ибо кормить их нечем".
Посовещались старейшины, и Хродомер объявил о согласии нашем.
Несколько дней шел торг о цене, ибо опасались старейшины, как бы нам не
умереть.
Потом уже мы с братом Гизульфом узнали про один разговор, бывший
между дедом нашим Рагнарисом и отцом нашим, Тарасмундом. Рагнарис говорил,
что в давние времена так делали - и делали правильно: когда подступал
голод, отдавали богам всех неполноценных детей, чтобы не ели хлеб
полноценных; и берется он, Рагнарис, Ахму-дурачка и Мунда-калеку, отвести
в капище и предать Вотану, чтобы сохранить Гизульфа и Атаульфа, то есть
меня.
Кроткий и всегда послушный отцу своему, волком набросился Тарасмунд
на Рагнариса, обороняя потомство свое. Тогда Тарасмунд не приобщился еще к
благодати Бога Единого, но был и тогда мягок сердцем и к справедливости
склонен. И отстоял детей своих.
Десяток дней минул с того дня, как уехали посланные герулов, увозя с
собой согласие. И вот появились снова и с ними пленные готы.
Впереди конный; позади конный; между ними бредут вереницей, руки
связаны, головы опущены, глядеть и жутко, и жалко, и стыдно.
Так вернулся Ульф.
С той поры у Ульфа разлад пошел с отцом его. Тарасмунд же ни словом
не попрекнул брата за безрассудство его; но и от Тарасмунда Ульф, брат
его, с того времени отдалился.
Привечал у себя Ода-сироту и Мунда-калеку; нас же с Гизульфом не
жаловал.
Несколько лет прожил Ульф в покое, и думали мы, что уж беды, которые
преследовали Ульфа, отступились; но тут случилось проиграться Ульфу. И
сказал в сердцах Рагнарис: "В несчастливый день зачал я Ульфа". И
рассказал, в тяжком хмелю, перед тем, как уйти на курганы, что поссорился
раз крепко с женой своей Мидьо, избил ее, а после повалил на пол и доказал
ей свое мужское превосходство. Мидьо же прокляла его семя. И так был зачат
Ульф.
Что после дивиться, если несчастья так и сыплются на Ульфа!
Од и Мунд не позабыли прежней их дружбы с Ульфом. Когда Ульфа в селе
не стало, продолжали водить между собой знакомство.
Так и случилось, что Мунд ушел к Оду в подпаски.
АЙНО И ТВИЗО
Говорят, что Од-пастух понимает язык зверей. Мой брат Гизульф языка
зверей не понимает, хотя собаки его никогда не трогают.
У Хродомера большое хозяйство. Хродомер говорит, что из помета одного
щенка сука всегда съедает, ибо этот щенок, выросши, убьет всех прочих.
Сука сразу видит, который из ее щенков убийца и убивает его, пока он еще
слеп.
Такого-то щенка Хродомер не дал своей дворовой суке убить, отобрал и
Оду-пастуху дал, чтобы вырастил.
Од со щенком-убийцей нянчился, как мать с младенцем. Так выросла
Айно.
Айно сражалась с волками и убивала их, охраняя стадо. Подобно тому,
как мы, готы, убивая наших врагов, берем иногда себе жен из вражеских
народов, так и Айно понесла однажды от волка потомство.
Так родилась Твизо. Самая крупная была в помете; ее Од отобрал, а
прочих утопил.
Эти две собаки - вся родня Ода. Ходят они за Одом, как Одвульф за
годьей.
Твизо крупнее, чем Айно, лобастая, глаза у нее как у волка, одно ухо
у Твизо порвано.
ДЯДЯ АГИГУЛЬФ - ОРАРЬ
Когда настала пора пахать землю, мы все радовались тому, что
Тарасмунд дома. Вспоминали, как плохо было без него пахать. Больше же всех
радовался дядя Агигульф.
Дядя Агигульф радовался больше всех потому, что когда отца моего
Тарасмунда не было, ему, Агигульфу, пришлось все тяготы пахоты брать на
себя.
Один раз только и случилось так, что Агигульф вместо Тарасмунда был.
Тогда Теодобад пришел, звал людей с собой в поход. Поход же обещал много
добра принести, хоть и уходили перед посевной. Из нашего села ушло немного
воинов. Из нашего рода обычно всегда Агигульф в походы ходит, Теодобад его
и звал. Агигульф же на этот раз пойти не мог. Он рыбу ловил на дальнем
озере, на слабый лед ступил, провалился и сразили его огневица да
трясовица. Тут как раз и явился в село человек теодобадов - в поход зовет.
Как не пойти? Агигульф лежит, встать не может. Рагнарис зубами скрежещет,
на Агигульфа ругается: не сын, а колода. Хродомер, старая лиса, вон, одних
баб да рабов в хозяйстве оставил, всех прочих к Теодобаду отправил -
гепидов разорять (но не соседних, а дальних, тех, что на озерах сидят,
соль варят). У тех гепидов вождь, по прозванию Афара, удачно сходил в
поход и много взял скота. Алчность того Афару обуяла; только вернулся из
похода и на нас войной двинулся. Недалеко от бурга гепиды спалили деревню.
Ближние же гепиды клянутся, что не ходили они в ту деревню и не жгли ее.
Стало быть, того, дальнего Афары, рук это дело.
Наш Теодобад сказал, что не книжник он премудрости эти распутывать,
кто деревню спалил, собрал воинов и на гепидов пошел, и на ближних, и -
если повезет - то и на дальних.
Нашему селу теодобадова вражда с ближними гепидами ни к чему. Гепиды
- они полгода думать будут, почему Теодобад на них ополчился, а потом
вдруг сообразят, что это же на них войной пошли. И, конечно, после этого
наше село первым пожгут. А уж гепид воевать начнет - его не остановишь.
Останавливаются они еще медленнее, чем начинают, таково уж их племя.
Но дело обернулось к нашей удаче. Ближние гепиды вовремя смекнули,
что к чему, присоединились к теодобадову войску и вместе с ним пошли на
дальних гепидов. Ближних гепидов вождь Арка давно посматривал на соляные
варницы - главное богатство Афары. Арка много лет неустанно мутил те роды
гепидские, которые сидели под Афарой. Тут же удачный случай подвернулся
Афару извести.
Так и вышло, что наши готы с ближними гепидами пошли вместе дальнего
Афару бить.
А дядя Агигульф, наш воин, лежит в бессилии, слезы по бороде текут.
Рагнарис волком по дому рыщет, злобится, разве что пена изо рта не идет.
Такая добыча из рук уплывает.
Несколько дней так продолжалось; потом держал Рагнарис совет со
старшим своим сыном, Тарасмундом. До посевной еще седмицы три, к тому
времени Агигульф встанет с постели. А с Теодобадом Тарасмунду идти, больше
некому.
Случилось же все это вскорости после того, как Ульфа в рабство
забрали со всем семейством.
И снял со стены щит с волшебным крестом отец мой Тарасмунд и
отправился с Теодобадом дальнего Афару бить.
Тарасмунд и другие, кто верит в Бога Единого, ходили в храм к годье,
исповедались. Годья всех звал к себе в храм, обещал хорошую защиту со
стороны Бога Единого. И многие воины пришли в храм и слушали богаря. Потом
же немалое их число отправилось в капище Вотана. Рагнарис хотел, чтобы
Тарасмунд тоже в капище пошел, но Тарасмунд как бык рогом в землю уперся и
не пошел. Моя мать Гизела плакала.
Еще Агигульф плакал: хотел в капище, но с ложа встать не мог.
Брат мой Гизульф тоже готов был плакать. Ведь если бы дядя Агигульф в
поход пошел, он, Гизульф, мог бы из дома сбежать и с Агигульфом пойти
дальнего Афару бить. С Тарасмундом же в поход не пойдешь; прогонит его
Тарасмунд. И потому ходил Гизульф мрачнее тучи.
С тем воинство из села и отправилось к Теодобаду. Одвульф все кричал
годье, что принесет ему из похода большую добычу, чтобы было, чем украсить
храм Бога Единого. Одвульф очень хочет стать святым.
Годья молчал и хмурился. Когда-то годья тоже был воином. Я думаю, ему
тоже хотелось пойти в поход. Когда я вырасту, я тоже буду хотеть ходить в
походы.
Время пахоты приближалось, а Агигульф все хворал. Все надеялся, что
Тарасмунд вернется, подсчитывал, сколько воинству теодобадову до дальних
гепидов идти, сколько воевать, да сколько времени на дорогу обратно уйдет
- обратно ведь с добычей идти, не налегке.
Не лежала душа Агигульфа к пахоте. Однако деваться некуда: пришлось
ему встать и браться за работу, воинскому сердцу ненавистную.
Дедушка Рагнарис за эту работу душой болеет. Когда идет работа, он
всегда на пашне. Ведь поле весь год будет кормить всю нашу семью. Но сам
дедушка не пашет. Он глава семьи и много знает. Дедушка Рагнарис следит за
тем, чтобы все делалось по правилам. Он идет рядом с пахарем и следит,
чтобы все делалось как нужно.
Как нужно пахать в этом году, дедушка узнает от своих богов. Перед
началом пахоты дедушка Рагнарис выгнал всех из дома и стал говорить со
своими богами. Он дал богам овцу. За это боги ему все рассказали.
Потом дедушка пошел к Хродомеру. Они долго ругались с Хродомером,
потому что Хродомеру боги сказали совсем другое. Дедушка говорил, что боги
нарочно сказали Хродомеру неправду, потому что Хродомер по скупости своей
дал богам тощую курицу. А вот дедушке боги всегда говорят правду, потому
что дедушка Рагнарис дает богам щедро.
Хродомер же пришел в ярость от слов дедушки Рагнариса и прилюдно
показал шкуру овцы, которую подарил в этом году богам.
На это дедушка Рагнарис закричал, что помнит эту овцу, что это шкура
от прошлогодней овцы. С тем и удалился с хродомерова подворья.
Так и вышло, что часть людей пахала по совету дедушки Рагнариса, а
часть - по совету Хродомера. Рагнарис начал пахать за два дня до
полнолуния; Хродомер же начал пахать в день полнолуния.
Дядя Агигульф первым вышел на поле. Наладился пахать. Рагнарис сам
провел первую борозду, как велит наш обычай. Поставил у сохи дядю
Агигульфа, а сам сбоку пошел, стал следить, чтобы по правилам все было. И
все время ругал дядю Агигульфа: то сохой зря дергает, то борозду криво
ведет. Пенял дяде Агигульфа: вот вывернула соха камень, нет чтобы с пашни
его отбросить. Дядя Агигульф красен был, но молчал - уважал отца своего.
Тут иная напасть на Агигульфа. К полю Хродомер подошел и ну
издеваться, обидные слова с края поля кричать. Тут Агигульф остановился,
соху выпустил. Вол дальше пошел, соху за собой поволок. Вол - он как
гепид: раз начав, с трудом останавливается.
Агигульф сказал, что хочет он Хродомера убить. Дедушка Рагнарис с
видимой неохотой дядю Агигульфа остановил. Сказал, незачем священный
праздник пахоты смертоубийством осквернять.
Тут соха перевернулась, запуталась в ременной упряжи.
Мы с братом Гизульфом бросили выбирать из борозды камни и сорняки,
побежали вола останавливать, соху спасать.
Хродомер смеялся и пальцами на нас показывал. Дядя Агигульф дал
торжественную клятву у Хродомера весь урожай сжечь. Дедушка Рагнарис
крикнул Хродомеру, чтобы тот не позорил бороды своей седой. Хродомер
плюнул и ушел.
Дедушка Рагнарис с Хродомером друзья, только всегда ругаются. Ведь
именно Хродомер призвал дедушку Рагнариса к себе, когда дедушку Рагнариса
выгнал из дома его отец.
И вот дедушка Рагнарис увидел, как вол наискось через паханое пошел.
Да как понес бранить всех подряд: дядю Агигульфа за то, что соху бросил,
нас с братом Гизульфом за то, что по вспаханному бегали, вола ловили,
Теодобада - за то, что некстати поход затеял. Досталось и Алариху - за то,
что умер: уж Аларих-то такой бы глупости не придумал, в поход перед
посевной уходить.
Тут пришли мать моя Гизела и дедушкина наложница Ильдихо, принесли
еды. На том споры и утихли.
Так дедушка Рагнарис всю посевную с Агигульфом и проходил.
Посевная закончилась; тут из похода возвратился отец мой Тарасмунд,
герой героем. Как будто специально поджидал. Дядя Агигульф увидел, как
отец мой Тарасмунд с добычей возвращается, и даже затрясся.
Из похода отец мой Тарасмунд принес много добычи и пригнал
раба-гепида, который на плечах принес мешок соли. Прозвание же этому
гепиду было Багмс.
Мать моя Гизела соли очень обрадовалась, а на раба посмотрела с
сомнением. Ибо здоровенный был этот Багмс, сразу видно, что привык много
жрать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33