Нет, был бы я Эрхеленом, я сам бы назначил себя верховным жрецом. Я — сын Солнца, в конце концов! Да, верно говорят — за ошибки предков платят потомки.
Мне нужно благословение жрецов. Нужно! А его не будет. Не будет, потому что это угроза их власти. А им не нужен сильный владыка, как и князьям…
А я им буду.
Все равно буду».
Керниен резко встал. Усмехнулся. И на жрецов есть управа. Каждый считает себя пупом земли, а свой храм — средоточием веры. Ну-ну. Стало быть, каждый стремится стать главным? Хорошо, хорошо. Поставим на того, кто будет наиболее сговорчив…
Принц снова плюхнулся на деревянный рассохшийся табурет. Тот жалобно скрипнул. Ничего себе, местечко для наследника престола! Однако местный храм беден. Местный храм! Храм Солнечной Девы, праматери царственного рода, позор какой! Нет, этот храм станет главным! И главой культа отныне будет сын Солнца.
Дверь тихонько скрипнула. На пороге стоял невысокий пожилой жрец. Выцветшее красное одеяние явно видывало лучшие времена. Головная повязка — из простой желтой ткани, а не золотая, как у других служителей Солнца. Керниен прикусил губу. И это храм, в котором коронуют государей! Почему не здесь собирается Совет жрецов, почему они вообще смеют указывать государям?
Жрец с достоинством поклонился. Он нравился принцу — в нем не было набившего оскомину жреческого самодовольства и наглости, этакой поучительности во всем, вплоть до движений. Темные глаза под густыми нависшими бровями смотрели на принца оценивающе и настороженно.
— Отец Мааран?
Жрец снова поклонился.
— Простите, хэтан-ару, я был неучтив. Но слишком мало слуг в этом Доме Бога, так что я должен был в первую очередь воздать должное ему. Все были при мне, и некому было позаботиться о тепле и угощении для потомка Солнечной Девы.
Керниен хмыкнул.
— Я и не к такому привык. — Вспомнилось, как насмехался над ним, наследником, хэтаном-ару, Эрваин-хэтан, князь северной Ханатты, угрожая переметнуться к сероглазым демонам. Скрипнул зубами. — Ты говорил, почтенный, что у тебя есть ко мне дело великой важности, касающееся дел веры и единства государства. Ты даже прислал мне это, — принц достал из пояса тонкую деревянную пластинку, испещренную похожими на червоточинки значками. — Я ответил на твой призыв. Говори.
Жрец поклонился еще раз. Керниен сел.
— Я знаю ваши мысли, хэтан-ару. Их нетрудно понять любому, кто радеет о Ханатте. И потому я осмелился призвать вас сюда, в храм вашей Праматери. — Керниен кивнул. В двери сунулся служка, жрец что-то шепотом сказал ему. Тот исчез. — Жрецы никогда не объединятся и никогда не признают власти властителя мирского. Для этого нужно чудо.
Керниен грустно улыбнулся.
— Ты можешь его совершить для меня? Или хотя бы изобразить?
Жрец тоже улыбнулся.
— Нет, хэтан-ару. Нельзя изобразить чудо. Чудо должно быть истинным, неоспоримым, прилюдным. И те, кто осмелится оспаривать его, должны претерпеть кару — но не от рук смертных.
— Ты сможешь уговорить Солнце? — Керниен начал терять интерес к разговору.
— Не я. Но я прошу поверить мне, хэтан-ару.
Что-то странное было в лице жреца. Керниен видал такое выражение на лицах воинов, когда их охватывало вдохновение боя, способное преодолеть все. Принц насторожился. Фанатик? Или и вправду боги вспомнили о своих детях?
— Говори, я выслушаю. И постараюсь тебе поверить. Разрешаю сесть.
Жрец поклонился низко-низко. Великая честь получить такое разрешение от потомка Девы. Сел на краешек другого столь же древнего и столь же многострадального табурета.
— Мне было явлено видение.
— Что за видение?
Отец Мааран снова почтительно кивнул — не вставая с табурета.
— Долгие ночи проводил я в думах о делах Ханатты, о делах мирских и божественных. Днем я смотрел в лицо Солнцу и молил об ответе и помощи. Я иссушал свою плоть, я не позволял своим очам сомкнуться. Ночью не давал я себе сна, чтобы ночные, забытые боги, опасные боги теней ответили мне, если я не слышу гласа Солнца. Но однажды среди дня усталость сразила меня, я словно уснул и оказался на грани сна и яви. И я узрел прекрасное лицо и услышал голос — иди в Землю Огня и найдешь. — Голос его прервался, словно он выдавал мучительную тайну души своей и все силы его уходили на то, чтобы заставить себя говорить. — Тебе ведомо о грозной Огненной Горе. Наши предки приносили ей жертвы…
— И ты не испугался? — нахмурился принц. — В той земле, говорят, затаились древние боги, жаждущие людской крови, которых запретил почитать Эрхелен. — И ты осмелился?
Отец Мааран кивнул.
— Я боялся, что это видение не от Солнца, но ведь это откровение постигло меня в час Солнца, когда стояло Оно в зените и тени были коротки. Тогда нет на земле власти ночи и страшных ночных духов. И я отправился туда, куда меня позвали.
Керниен медленно кивнул. Он, разумеется, знал об Огненной Горе. Некогда там был даже построен большой монастырь-крепость, в котором скрывались от Эрхеленова гнева упорные последователи почитателей подземных огней, которые сбрасывали свои жертвы в глотку горы. Эрхелен поступил просто — перекрыл пути в горы, и передохли тамошние жители или нет, его не интересовало. Туда много поколений никто не ходил, и никто оттуда не являлся. Да и кто бы пошел жить в дикую землю? Жрецы и монахи давно уж предпочитали благочестию и суровой аскетической жизни власть и наслаждения, так что суровый приют в горах их не привлекал. Он скривился. Отец Мааран был из немногих еще соблюдавших суровые законы старинного жречества. И уж явно девок в подполе не держал, да и ничего с кровью в жилах не ел. Он посмотрел на жреца. Полгода назад по решению Совета жрецов сожгли некоего отца Тамихару, который возвысил было свой голос, призывая жречество к возвращению к старым суровым нравам. Керниен даже слышал пару раз его проповеди. Надо сказать, речи его зажигали слушателей. Но отец Тамихара проповедовал не там, где нужно. Свою паству он искал среди нищих, и когда крестьяне захватили четыре замка в южных княжествах, пришлось призвать их к порядку. Керниен вздохнул. Он тогда сам вел войска королевского домена. Но, видит Солнце, убивал он только на поле брани, его воины могли голодать, но не грабили и не насиловали. Чего не скажешь о княжьих войсках… Он помотал головой, прислушиваясь к словам жреца.
— Я молился о Ханатте. Молился о том, чтобы стала она единой и сильной, чтобы упрочилась власть праведных, а неправедные были бы сокрушены… И мне было видение. Предо мной явился некто в одеждах огня, он говорил со мной. Он говорил мне, что он — посланник Солнца и ныне явился к потомкам его в час беды.
— Постой-постой. А ты уверен, что это было не… ну, я знаю, вы пьете всякие отвары…
— Нет! — резко и почти сурово ответил жрец. — Нет. Я не дурак и не сумасшедший, который в каждом шорохе видит знак. Я испытывал его. Так вот — он воистину Посланник. Тайное знание наше ведомо ему — а это даже королям не до конца доступно!
— Это не доказательство.
— И это верно. Но, принц, он преобразил меня!
— То есть?
Жрец выпрямился. По его темному лицу покатились слезы, но он улыбался. Он словно светился.
— Он был прекрасен. Он был велик, и любовь и свет исходили от лика его! И я не мог противиться этой любви, этому огню! Я открыл ему себя, я отдал ему себя и слился с его огненной сущностью! Ныне во мне этот огонь, и силой его сотворю я для тебя чудо. — Жрец вздрогнул и помотал головой. Керниен в священном ужасе увидел в глазах его пляску оранжевых языков пламени и невольно поднялся, украдкой нащупывая рукоять меча. — Я сделаю для тебя все, хэтан-ару. И ты обретешь власть. И Ханатта станет единой. И Сыны Солнца будут королями не по названию — по сути, как им и подобает.
— Если ты сделаешь это, — прошептал Керниен, — то этот храм станет главным в нашей земле. И жрецы его будут главными над всеми жрецами. И — клянусь — сам король отныне будет верховным жрецом сего храма, пока светит Солнце! — Внезапно он спохватился. — Да, но чего требует Посланник?
— Он не требует. Он просто говорит. Он просит.
— Чего?
— Просит завета с тобой. И просит, чтобы Земля Огня была отдана ему для Солнца.
Керниен пожал плечами. Это место никогда, по сути, Ханатте и не принадлежало. Даже тот самый монастырь-крепость вроде бы был возведен на развалинах каких-то более древних строений. Кто построил его, каким богам там молились, уже никто и не помнил. Помнили только, что там скрывались изгнанные Эрхеленом поклонники теней. Но не они были первыми. Предания говорили, что когда Десять Родов пришли сюда, они застали возле гор немногочисленный народ. Это были высокие могучие люди со светлыми волосами и глазами. Народ этот был воинственным и отважным, и предки ханаттаннайн предпочли породниться с ним, а не воевать. Они быстро растворились в море ханаттаннайн, но их потомков можно до сих пор легко отличить по росту и светлым волосам. Керниен машинально подергал себя за золотую прядку — наследие древней сильной крови. Потомков этого народа считали от рождения знатью, пусть даже были они нищими, и никаким делом, кроме войны, им заниматься не полагалось. А они для этого годились и по силе, и по стати, и по гордости своей.
Исконного языка своего эти люди не сохранили — разве что только несколько имен да слов, пару-другую преданий, из которых мало что можно было узнать. Разве что некогда их предки встретили белых демонов, которые стали просить их помощи в какой-то своей войне. Часть народа пошла им служить, а другая часть, которую вел вождь Аммалаханна, ушла на юг и нашла себе место в этих краях.
…А что монахи и жрецы ходили в Землю Огня говорить с богами — да пусть продолжают, если от того польза будет.
— Я отдам ему эту землю. Что еще?
— Он просит встречи с тобой, хэтан-ару. И договора.
— Какого завета он просит?
— Он скажет.
Керниен помолчал. Эта недомолвка ему не нравилась, но выгоды были слишком велики.
— Хорошо. Теперь дело за тобой. Твори свое чудо, отец. Но если ты обманешь меня…
— Ты волен поступить с моей плотью, как тебе заблагорассудится, хэтан-ару.
В дверь тихонько постучали. Вошел служка с деревянным подносом, на котором были овощи, хлеб и сыр, а также стоял кувшин. Второй служка нес жаровню. Принц улыбнулся. Надежда — великое дело. Посмотрим. А если не удастся — что же, всегда можно умереть. Больше ему нечего будет ждать, а зачем тогда жить?
Принц почувствовал, что проголодался, потому с удовольствием принял угощение.
— И много вас?
— Кого имеет в виду хэтан-ару?
— Да ладно, ты ведь не один? Сколько вас? Ревнителей единства власти и веры? И власти в вере?
— Хэтан-ару проницателен, — поклонился отец Мааран.
Керниен хмыкнул, с хрустом разгрызая луковицу.
— Я хочу видеть всех. И хочу от вас верности и клятвы.
— Это будет, хэтан-ару.
Керниен мрачно грыз луковицу. Все это было заманчиво, заманчиво. И опасно. Ведь, по сути дела, он решается на заговор с целью свержения власти жрецов. Он идет на это ради государя, ради сохранения Ханатты. Но если кто прознает, его могут обвинить в измене, в желании свергнуть отца. У них ума хватит, сволочи.
— Все должно быть сделано быстро и тайно.
Они стояли перед ним — двадцать восемь жрецов, сходных между собой потрепанными красными одеяниями и темным блеском в глазах. Этих огнем жги, руби на куски — лишь тверже будут упорствовать. Закалятся, как железо. Принц усмехнулся, вообразив себя во главе армии монахов и жрецов.
— Ну? — сказал он. — Я пришел. Говорите.
Жрецы, словно по знаку, пали перед ним ниц. Отец Мааран поднял голову первым.
— Мы пришли выразить верность тебе, хэтан-ару, и помочь тебе. Хай! — Жрец выхватил из-за пояса короткий широкий нож и, рванув на груди красное одеяние, полоснул себя по груди и передал нож соседу. Тот провел по груди полосу молча, сосредоточенно и медленно. А Мааран подполз на коленях к принцу и, приложив к груди руку, протянул принцу окровавленную ладонь.
— Кровь моя — тебе, — прохрипел он.
— Кровь моя — тебе, — повторил второй.
— Кровь моя — тебе… кровь моя — тебе… тебе… тебе…
Принц стоял, открыв ладонь, покрытую чужой кровью.
— Почему вы решили идти со мной? — наконец сказал он.
— Таково наше решение и веление Посланника.
«А почему он так повелел? Чудо? Не верю. Время, когда боги нисходили на землю, давно миновало. Кто он? Чего хочет?»
— Я хочу видеть его.
Мааран поднялся, лицо его пылало счастьем.
— Таково и его желание! Он ждет твоего разрешения, хэтан-ару!
Керниену почему-то стало страшновато. Слишком велика власть этого… Посланника над людьми.
— Я жду его через три дня. Здесь.
— Три дня? — с сомнением произнес Мааран. — Но м слишком быстро…
— Если он — Посланник, то для него это труда не составит.
Принц три дня провел в Храме, словно зверь в клетке Ему было страшно. Но отступать уже поздно, да и некуда. Да и зачем? Снова сидеть и ждать неведомо чего?
Сила, сила нужна. И чудо…
Солнце, когда же кончится этот проклятый дождь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Мне нужно благословение жрецов. Нужно! А его не будет. Не будет, потому что это угроза их власти. А им не нужен сильный владыка, как и князьям…
А я им буду.
Все равно буду».
Керниен резко встал. Усмехнулся. И на жрецов есть управа. Каждый считает себя пупом земли, а свой храм — средоточием веры. Ну-ну. Стало быть, каждый стремится стать главным? Хорошо, хорошо. Поставим на того, кто будет наиболее сговорчив…
Принц снова плюхнулся на деревянный рассохшийся табурет. Тот жалобно скрипнул. Ничего себе, местечко для наследника престола! Однако местный храм беден. Местный храм! Храм Солнечной Девы, праматери царственного рода, позор какой! Нет, этот храм станет главным! И главой культа отныне будет сын Солнца.
Дверь тихонько скрипнула. На пороге стоял невысокий пожилой жрец. Выцветшее красное одеяние явно видывало лучшие времена. Головная повязка — из простой желтой ткани, а не золотая, как у других служителей Солнца. Керниен прикусил губу. И это храм, в котором коронуют государей! Почему не здесь собирается Совет жрецов, почему они вообще смеют указывать государям?
Жрец с достоинством поклонился. Он нравился принцу — в нем не было набившего оскомину жреческого самодовольства и наглости, этакой поучительности во всем, вплоть до движений. Темные глаза под густыми нависшими бровями смотрели на принца оценивающе и настороженно.
— Отец Мааран?
Жрец снова поклонился.
— Простите, хэтан-ару, я был неучтив. Но слишком мало слуг в этом Доме Бога, так что я должен был в первую очередь воздать должное ему. Все были при мне, и некому было позаботиться о тепле и угощении для потомка Солнечной Девы.
Керниен хмыкнул.
— Я и не к такому привык. — Вспомнилось, как насмехался над ним, наследником, хэтаном-ару, Эрваин-хэтан, князь северной Ханатты, угрожая переметнуться к сероглазым демонам. Скрипнул зубами. — Ты говорил, почтенный, что у тебя есть ко мне дело великой важности, касающееся дел веры и единства государства. Ты даже прислал мне это, — принц достал из пояса тонкую деревянную пластинку, испещренную похожими на червоточинки значками. — Я ответил на твой призыв. Говори.
Жрец поклонился еще раз. Керниен сел.
— Я знаю ваши мысли, хэтан-ару. Их нетрудно понять любому, кто радеет о Ханатте. И потому я осмелился призвать вас сюда, в храм вашей Праматери. — Керниен кивнул. В двери сунулся служка, жрец что-то шепотом сказал ему. Тот исчез. — Жрецы никогда не объединятся и никогда не признают власти властителя мирского. Для этого нужно чудо.
Керниен грустно улыбнулся.
— Ты можешь его совершить для меня? Или хотя бы изобразить?
Жрец тоже улыбнулся.
— Нет, хэтан-ару. Нельзя изобразить чудо. Чудо должно быть истинным, неоспоримым, прилюдным. И те, кто осмелится оспаривать его, должны претерпеть кару — но не от рук смертных.
— Ты сможешь уговорить Солнце? — Керниен начал терять интерес к разговору.
— Не я. Но я прошу поверить мне, хэтан-ару.
Что-то странное было в лице жреца. Керниен видал такое выражение на лицах воинов, когда их охватывало вдохновение боя, способное преодолеть все. Принц насторожился. Фанатик? Или и вправду боги вспомнили о своих детях?
— Говори, я выслушаю. И постараюсь тебе поверить. Разрешаю сесть.
Жрец поклонился низко-низко. Великая честь получить такое разрешение от потомка Девы. Сел на краешек другого столь же древнего и столь же многострадального табурета.
— Мне было явлено видение.
— Что за видение?
Отец Мааран снова почтительно кивнул — не вставая с табурета.
— Долгие ночи проводил я в думах о делах Ханатты, о делах мирских и божественных. Днем я смотрел в лицо Солнцу и молил об ответе и помощи. Я иссушал свою плоть, я не позволял своим очам сомкнуться. Ночью не давал я себе сна, чтобы ночные, забытые боги, опасные боги теней ответили мне, если я не слышу гласа Солнца. Но однажды среди дня усталость сразила меня, я словно уснул и оказался на грани сна и яви. И я узрел прекрасное лицо и услышал голос — иди в Землю Огня и найдешь. — Голос его прервался, словно он выдавал мучительную тайну души своей и все силы его уходили на то, чтобы заставить себя говорить. — Тебе ведомо о грозной Огненной Горе. Наши предки приносили ей жертвы…
— И ты не испугался? — нахмурился принц. — В той земле, говорят, затаились древние боги, жаждущие людской крови, которых запретил почитать Эрхелен. — И ты осмелился?
Отец Мааран кивнул.
— Я боялся, что это видение не от Солнца, но ведь это откровение постигло меня в час Солнца, когда стояло Оно в зените и тени были коротки. Тогда нет на земле власти ночи и страшных ночных духов. И я отправился туда, куда меня позвали.
Керниен медленно кивнул. Он, разумеется, знал об Огненной Горе. Некогда там был даже построен большой монастырь-крепость, в котором скрывались от Эрхеленова гнева упорные последователи почитателей подземных огней, которые сбрасывали свои жертвы в глотку горы. Эрхелен поступил просто — перекрыл пути в горы, и передохли тамошние жители или нет, его не интересовало. Туда много поколений никто не ходил, и никто оттуда не являлся. Да и кто бы пошел жить в дикую землю? Жрецы и монахи давно уж предпочитали благочестию и суровой аскетической жизни власть и наслаждения, так что суровый приют в горах их не привлекал. Он скривился. Отец Мааран был из немногих еще соблюдавших суровые законы старинного жречества. И уж явно девок в подполе не держал, да и ничего с кровью в жилах не ел. Он посмотрел на жреца. Полгода назад по решению Совета жрецов сожгли некоего отца Тамихару, который возвысил было свой голос, призывая жречество к возвращению к старым суровым нравам. Керниен даже слышал пару раз его проповеди. Надо сказать, речи его зажигали слушателей. Но отец Тамихара проповедовал не там, где нужно. Свою паству он искал среди нищих, и когда крестьяне захватили четыре замка в южных княжествах, пришлось призвать их к порядку. Керниен вздохнул. Он тогда сам вел войска королевского домена. Но, видит Солнце, убивал он только на поле брани, его воины могли голодать, но не грабили и не насиловали. Чего не скажешь о княжьих войсках… Он помотал головой, прислушиваясь к словам жреца.
— Я молился о Ханатте. Молился о том, чтобы стала она единой и сильной, чтобы упрочилась власть праведных, а неправедные были бы сокрушены… И мне было видение. Предо мной явился некто в одеждах огня, он говорил со мной. Он говорил мне, что он — посланник Солнца и ныне явился к потомкам его в час беды.
— Постой-постой. А ты уверен, что это было не… ну, я знаю, вы пьете всякие отвары…
— Нет! — резко и почти сурово ответил жрец. — Нет. Я не дурак и не сумасшедший, который в каждом шорохе видит знак. Я испытывал его. Так вот — он воистину Посланник. Тайное знание наше ведомо ему — а это даже королям не до конца доступно!
— Это не доказательство.
— И это верно. Но, принц, он преобразил меня!
— То есть?
Жрец выпрямился. По его темному лицу покатились слезы, но он улыбался. Он словно светился.
— Он был прекрасен. Он был велик, и любовь и свет исходили от лика его! И я не мог противиться этой любви, этому огню! Я открыл ему себя, я отдал ему себя и слился с его огненной сущностью! Ныне во мне этот огонь, и силой его сотворю я для тебя чудо. — Жрец вздрогнул и помотал головой. Керниен в священном ужасе увидел в глазах его пляску оранжевых языков пламени и невольно поднялся, украдкой нащупывая рукоять меча. — Я сделаю для тебя все, хэтан-ару. И ты обретешь власть. И Ханатта станет единой. И Сыны Солнца будут королями не по названию — по сути, как им и подобает.
— Если ты сделаешь это, — прошептал Керниен, — то этот храм станет главным в нашей земле. И жрецы его будут главными над всеми жрецами. И — клянусь — сам король отныне будет верховным жрецом сего храма, пока светит Солнце! — Внезапно он спохватился. — Да, но чего требует Посланник?
— Он не требует. Он просто говорит. Он просит.
— Чего?
— Просит завета с тобой. И просит, чтобы Земля Огня была отдана ему для Солнца.
Керниен пожал плечами. Это место никогда, по сути, Ханатте и не принадлежало. Даже тот самый монастырь-крепость вроде бы был возведен на развалинах каких-то более древних строений. Кто построил его, каким богам там молились, уже никто и не помнил. Помнили только, что там скрывались изгнанные Эрхеленом поклонники теней. Но не они были первыми. Предания говорили, что когда Десять Родов пришли сюда, они застали возле гор немногочисленный народ. Это были высокие могучие люди со светлыми волосами и глазами. Народ этот был воинственным и отважным, и предки ханаттаннайн предпочли породниться с ним, а не воевать. Они быстро растворились в море ханаттаннайн, но их потомков можно до сих пор легко отличить по росту и светлым волосам. Керниен машинально подергал себя за золотую прядку — наследие древней сильной крови. Потомков этого народа считали от рождения знатью, пусть даже были они нищими, и никаким делом, кроме войны, им заниматься не полагалось. А они для этого годились и по силе, и по стати, и по гордости своей.
Исконного языка своего эти люди не сохранили — разве что только несколько имен да слов, пару-другую преданий, из которых мало что можно было узнать. Разве что некогда их предки встретили белых демонов, которые стали просить их помощи в какой-то своей войне. Часть народа пошла им служить, а другая часть, которую вел вождь Аммалаханна, ушла на юг и нашла себе место в этих краях.
…А что монахи и жрецы ходили в Землю Огня говорить с богами — да пусть продолжают, если от того польза будет.
— Я отдам ему эту землю. Что еще?
— Он просит встречи с тобой, хэтан-ару. И договора.
— Какого завета он просит?
— Он скажет.
Керниен помолчал. Эта недомолвка ему не нравилась, но выгоды были слишком велики.
— Хорошо. Теперь дело за тобой. Твори свое чудо, отец. Но если ты обманешь меня…
— Ты волен поступить с моей плотью, как тебе заблагорассудится, хэтан-ару.
В дверь тихонько постучали. Вошел служка с деревянным подносом, на котором были овощи, хлеб и сыр, а также стоял кувшин. Второй служка нес жаровню. Принц улыбнулся. Надежда — великое дело. Посмотрим. А если не удастся — что же, всегда можно умереть. Больше ему нечего будет ждать, а зачем тогда жить?
Принц почувствовал, что проголодался, потому с удовольствием принял угощение.
— И много вас?
— Кого имеет в виду хэтан-ару?
— Да ладно, ты ведь не один? Сколько вас? Ревнителей единства власти и веры? И власти в вере?
— Хэтан-ару проницателен, — поклонился отец Мааран.
Керниен хмыкнул, с хрустом разгрызая луковицу.
— Я хочу видеть всех. И хочу от вас верности и клятвы.
— Это будет, хэтан-ару.
Керниен мрачно грыз луковицу. Все это было заманчиво, заманчиво. И опасно. Ведь, по сути дела, он решается на заговор с целью свержения власти жрецов. Он идет на это ради государя, ради сохранения Ханатты. Но если кто прознает, его могут обвинить в измене, в желании свергнуть отца. У них ума хватит, сволочи.
— Все должно быть сделано быстро и тайно.
Они стояли перед ним — двадцать восемь жрецов, сходных между собой потрепанными красными одеяниями и темным блеском в глазах. Этих огнем жги, руби на куски — лишь тверже будут упорствовать. Закалятся, как железо. Принц усмехнулся, вообразив себя во главе армии монахов и жрецов.
— Ну? — сказал он. — Я пришел. Говорите.
Жрецы, словно по знаку, пали перед ним ниц. Отец Мааран поднял голову первым.
— Мы пришли выразить верность тебе, хэтан-ару, и помочь тебе. Хай! — Жрец выхватил из-за пояса короткий широкий нож и, рванув на груди красное одеяние, полоснул себя по груди и передал нож соседу. Тот провел по груди полосу молча, сосредоточенно и медленно. А Мааран подполз на коленях к принцу и, приложив к груди руку, протянул принцу окровавленную ладонь.
— Кровь моя — тебе, — прохрипел он.
— Кровь моя — тебе, — повторил второй.
— Кровь моя — тебе… кровь моя — тебе… тебе… тебе…
Принц стоял, открыв ладонь, покрытую чужой кровью.
— Почему вы решили идти со мной? — наконец сказал он.
— Таково наше решение и веление Посланника.
«А почему он так повелел? Чудо? Не верю. Время, когда боги нисходили на землю, давно миновало. Кто он? Чего хочет?»
— Я хочу видеть его.
Мааран поднялся, лицо его пылало счастьем.
— Таково и его желание! Он ждет твоего разрешения, хэтан-ару!
Керниену почему-то стало страшновато. Слишком велика власть этого… Посланника над людьми.
— Я жду его через три дня. Здесь.
— Три дня? — с сомнением произнес Мааран. — Но м слишком быстро…
— Если он — Посланник, то для него это труда не составит.
Принц три дня провел в Храме, словно зверь в клетке Ему было страшно. Но отступать уже поздно, да и некуда. Да и зачем? Снова сидеть и ждать неведомо чего?
Сила, сила нужна. И чудо…
Солнце, когда же кончится этот проклятый дождь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102