Да, приходили сюда порой блаженненькие из Ханатты, как приходили, так и уходили. Их дальше озера Нурнен никто не пускал. Не думаю, чтобы в старину бывало иначе. Здесь нужны не блаженненькие, здесь нужны полезные. И чтобы мой начальник вот так разговаривал со всяким встречным-поперечным? Интересно, над кем он издевается — надо мной или над Бессмертным Королем? Похоже, господин Элвир затеял со мной игру. Охота поразвлечься. Скучно ему, видать. Ну, столько лет не умирать — затоскуешь тут…
М-да. Раз он вот так оставил сие творение у меня на столе, то ясно дает понять — для него не тайна то, чем я втихую занимаюсь. Не думаю, чтобы это было преступным и чем-то подрывало устои державы, но кто знает? Как бы то ни было, мой собственный начальник прикончит меня, если что. Но он сначала скажет и растолкует, за что меня отправит на тот свет, а то, может, и оправдаться получится. Или не получится.
Да что я задумываюсь? Сейчас не до меня. Сейчас решаются дела куда более великие, и никого не интересует какой-то секретарь, на досуге составляющий для себя жизнеописание Бессмертных. Но раз господина Элвира заинтересовало — может, и есть в этом некий больший смысл?
И не сыграть ли мне с ним в эту игру? Первый ход был его. Теперь, стало быть, мой.
Я достал новую, еще не начатую тетрадь и аккуратно подшил в нее листок. Затем красиво написал на первой странице: «Жизнеописание господина Бессмертного Элвира». Пронумеровал документ. А затем написал: «Комментарии к документу номер 1». И вот что я там изложил.
«Судя по данному документу, господин Элвир происхождение свое ведет из так называемой земли у моря она же Эс-Тэллиа. Об той земле, почитай, никому и ничего не известно, кроме того, что расположена она в широтах, где жить настолько тяжела и трудна, что обитающие там племена как дикарями были, так и остались. Ибо времени ни на что другое, кроме добывания пропитания и размножения, не остается. Отсюда следует мне заключить, что либо сия земля просто не существует и господин Элвир скрывает почему-то происхождение свое, либо земля сия необычными свойствами обладает. В последнее как-то не верится.
Второе. Никогда господин Аргор не был стражем. Это удел солдат, а он всегда был военачальником.
Третье. Уж кто-кто, а господин мой Аргор себя королем всегда считал и считает. И подобное обращение его уж никак не смутило бы, он воспринял бы его как должное.
Четвертое. Господин Аргор никогда не считал, не считает и не будет считать своим учителем Мелькора хотя бы в силу своей нуменорской гордыни и никогда так его не назовет. Его предки Мелькора били, а у битого нуменорцам учиться нечему.
Пятое. Мимо такого блаженненького он в лучшем случае проехал бы, не глядя, а вообще свита, скорее всего, надрала бы страннику задницу и либо отправила бы камень ломать, либо сдала бы оркам на пропитание.
Шестое. Я не могу себе вообще представить, как сей Валаров одуванчик до Мордора добрел.
Хотелось бы все-таки узнать, зачем господин Элвир покинул свою землю, как он сюда дошел и опять же зачем и чем он полезен Властелину нашему, да живет он вечно, Гортхауэру — Ортхэннэру — Саурону».
Я злорадно поставил жирную точку и запрятал тетрадь в ящик. Вот и посмотрим.
Посмотрение произошло довольно скоро. Уже на второй день я застал господина Элвира собственной персоной в моем кабинете. Он мило мне улыбнулся и даже встал, освобождая мое любимое кресло. Сам переместился к окну, где воссел на стул. Поскольку стоял хоть вечно пасмурный, да день, он набросил на свои пепельные волосы капюшон.
— С вами приятно иметь дело, господин секретарь. Ваша наглость мне нравится.
— Всегда приятно говорить правду, — схамил я, полагаясь на своего начальника. — А уж как приятно было бы еще правду и услышать!
— А зачем она вам? Да и кому она вообще нужна? Ну, узнаете вы всю правду, и что это изменит? Понимаете ли, друг мой, мы, Бессмертные, уже на такой высоте, что ни правда, ни ложь ничего не прибавит нам и не убавит. Даже если бы за нами стояли жуткие преступления, это уже ничего не изменит. Разве не так?
— Именно.
— Так зачем вам? Какая в этом выгода?
— Никакой, — пожал я плечами. — Любопытно.
Он вальяжно облокотился на подоконник.
— Кто знает, кто знает. Может, и выйдет польза. Знаете ли, не обязательно правду скрывать. Ее можно… ну, преподнести должным образом.
Я понял и закивал.
— Ну вот, вы же умнейший человек!
Он резко встал.
— Ведь в каждой легенде можно откопать правду. Верно? Ив каждой легенде можно эту же самую правду… закопать. А легенды нам нужны, верно? Любому государству нужны свои легенды и свои герои. На них зиждется история.
— Верно, — покорно ответил я.
Он обошел вокруг комнаты кошачьим легким шагом.
— Что толку рассказывать вам о моей земле, вы все равно ее не увидите.
— Так мне же интересно, господин Элвир.
— И почему же? — покосился он на меня красным взглядом.
Я не сразу нашел, что сказать. Когда говоришь с Бессмертным, надо очень тщательно подбирать слова.
— Я воспринимаю Эс-Тэллиа как сказку. Но вы — живой человек оттуда. Я слышал только смутные, туманные предания. Хотелось бы знать, что стоит за этими сказками…
— Это, друг мой, не сказки. — Он ласково рассмеялся. И У меня аж мурашки по спине побежали. — Во-первых, — он многозначительно посмотрел на меня — мол, читал я твои комментарии, — она и вправду в очень холодных и далеких краях. И вокруг если кто и живет, то сущие дикари, которым времени их краткой жизни только и хватает на добычу пропитания и размножение. — Он с ехидной улыбочкой чуть поклонился. — И земля эта и правда обладает необычными, так скажем свойствами. Ее окружает с суши вечный лес, сквозь который могут пройти лишь жители этой страны — если, так скажем, большой мир его не испортил — да еще те, кого мы сами приводим. Ну, была пара-другая случаев, когда приходили ну совсем со стороны. А так — заходят в лес и уже не выходят. — Он снова глянул на меня. — Надо сказать, что у нас не слишком-то холодно. Вулканы, гейзеры. Белые ирисы и единороги, — мечтательно зажмурился он. — И будет так, пока стоит Закон земли. Вот так. — Он снова открыл глаза и посмотрел на меня — словно две черных бездонных дыры с красными углями на дне. И куда делась их мягкая зелень? — Полгода ночь, полгода день.
— А про Закон земли можно поподробнее? — осторожно спросил я.
— Можно, но попозже. — По его губам снова скользнула усмешечка. — Я расскажу тебе сущую правду, но все будут считать ее сказочкой. Такова жизнь. Сегодня я желаю ответить по пунктам на твое обвинение, друг мой. Итак, пункт второй. Да, Аргор в короне на вороном коне меня не встречал. Меня приволокли с веревкой на шее, потому как взяли как шпиона, и эта нуменорская сволочь меня допрашивала.
Тут я предпочел потупить взгляд, потому как представил себе картину. Не очень понятно было, как этот тоненький юноша после этого вообще жив остался.
— Ничего, я крепче, чем кажусь. Кроме того, у меня была одна вещь, которая меня и спасла. Мне надо было, чтобы она попала к тано. Она и попала. Я, понимаешь ли, хорошо знал, к кому иду и что ему будет ценно. Да, ты прав, наш Аргор, принц Эльдарион (последние слова он произнес совсем другим тоном, словно бы ругался), вбил себе в голову, что он король. Ну да, подданных у него полно — все здешние нуменорцы и ты в том числе. И корона тоже есть. Только ему ведь не просто королем быть охота — всенуменорский он у нас король, понимаешь ли. Ему вас одних мало. И ничего он слышать не желает — а ведь все предсказания, слова и клятвы что-то да значат. Говорят же ему — засохло в Гондоре Белое Древо, окончился род Королей, и ты, стало быть, не король. То есть не нуменорский король, другое королевство предстоит тебе. Нет, хочется ему во врата Города въехать на вороном коне! Ты верно сказал — уперся. Гордыня. — Он помолчал. — И наконец четвертый пункт. Самый важный.
Он помрачнел.
— Это отчасти касается и Закона моей земли. Зачем я покинул свою землю? Про все эти звезды — это для восторженных. Хотя и в этом есть правда. Мы хорошо знаем звездное небо — не зря же ночь полгода. Странники наши в большой мир выходят и даже возвращаются. Так что то, что в мире творится, мы все же знаем. Потому я знал, в какую сторону идти, — ориентировался по звездам. И зная, кого ищу.
Он улыбнулся.
— Конечно, красиво звучит — потянуло найти Тано, узнать его судьбу. Но надо быть совсем уж блаженным, — он изящно сплел тонкие пальцы, — чтобы не понять и не узнать того, что произошло две тысячи лет назад. За столько-то веков… — Он помрачнел. — Правители всегда все знают, — с горечью сказал он, — и всегда знали. Скрывали от нас, как говорится, ради нашей же пользы и спокойствия. Тайное знание, страшное знание. Но я тоже узнал. Догадался, докопался. И мне стало страшно. Да, мы тысячи лет жили без Тано, без Мелькора, вроде все было как всегда, но сколько это продлится? Что с нами будет? Представьте себе, что это узнали бы все…
Я представил. Не понравилось.
— А еще мне, понимаете ли, надоела благость моей земли. Благостность. У нас прекрасные законы. У нас нет греха. Везде есть правила, по которым живут. Только блюдут эти правила сами же люди. У нас их блюдет сама земля. Чуть нарушил — она тебя просто выпихивает. Не переносит она тебя. Что скрывать, для нас, избранных, сию благую землю создал Мелькор. Да, мы его очень даже любим, восхваляем и Учителем зовем. Знаем мы побольше, чем и нуменорцы знали, и вы тоже. Да, я честно исполнял все, что предписано. Но, небо, как же там скучно! Благостно, сытно, мирно — и тяжело. Я понял, что я неправильный, когда мне стало тошно от страданий.
— То есть? — осмелился встрять я. — Вас наказывали?
Он тихо рассмеялся.
— О, нет. Страдания, понимаете ли, считаются в нашей земле великой ценностью. Они очищают и совершенствуют душу. Тот, кто не страдает, по меньшей мере странен. Тот, кто не мечтает о смерти, как о продолжении Пути, — не наш.
— Тогда почему вы все еще не вымерли? — удивился я
— Потому что самоубийство не приветствуется — ты не получишь отведенных тебе страданий и не очистишься этим самым страданием для того, чтобы уйти на Путь… Нельзя умирать прежде времени… — Он заговорил как бы про себя — быстрым полушепотом, словно сумасшедший. Я даже испугался. — И нельзя, чтобы людей было больше, чем есть, еды не хватит… а живем мы долго… и женщины не могут рожать… да и роди тут, если все друг другу уже давно родня по крови. Нас же немного. И куда уродов девать… — Он словно очнулся и опять заговорил как ни в чем не бывало: — И непонятно, почему земля вот этих уродов не выпихивает. Значит, они правильны?..
Кстати, я ведь не совсем напридумывал насчет того, что ушел я узнать, что случилось с Тано. Понимаете ли, друг мой, мы ведь помним и чтим его заветы. Очень трепетно чтим. А Тано говорил о бесконечности Пути. Бесконечности. Понимаете? А мы давно уже никуда не идем. Закон земли — раз и навсегда. Только начинаешь куда-то идти, так скажем, как земля начинает тебя отвергать. В чем дело? Мы что-то утратили? Мы что-то не так понимаем? А ведь никто ничего не знает, мудрые говорят — слушай, мол, сердцем… Я и слушал. — Он опять замолчал, и я побоялся спрашивать, как все же он ушел. Я хотел знать все в подробностях — но не осмеливался спрашивать. Наверное, это так и останется простором для моих измышлений. Он, словно читая мои мысли, насмешливо посмотрел на меня. — Понимаете ли, проницательный друг мой, стать странником — единственный способ законно оттуда уйти, не нарушая никаких правил и не рискуя быть вышвырнутым. Пусть там живет тот, кому это нравится или кто опасается Закона. — Он вдруг ударил кулаком по столу. — Или закон этот дурен, или мы выродились. Тано, как я помню, велел творить, не ограничивая себя ничем, слушая только сердце. Хрен вам! — Я аж вздрогнул, настолько непристойно прозвучало в его устах это довольно невинное ругательство. — Человек — извилистая тварь, он так все повернет, что любое деяние станет преступлением! — Он скривился, словно собирался заплакать. — Я спрашивал. Я честно пытался понять.
Я ждал продолжения, но он не стал развивать эту тему.
— Словом, я стал странником. Мне было что искать, мне было куда идти и что дать Тано. Я рассчитал верно. — Он вдруг снова заулыбался. — Вы правы. И задницу мне надрали, и оркам чуть не скормили, но до Мордора я добрел. Большой мир быстро учит, а у меня была цель, до которой я намеревался дожить. И, как видите, дожил.
— А… что вы предложили Самому? — обмирая от собственной наглости, пробормотал я.
— Что? — Он рассеянно дернул плечом. — А, одну красивую вещь. Браслет. Браслет, выточенный, похоже, из цельного кристалла мориона. Внутри пульсирует красная точка. Вроде моего глаза, — усмехнулся он. — Над алым пятном светится в воздухе руна Эрат, руна Пламени, знак Движения и Творения.
Он снова стал обаятелен и плотоядно мягок. Откуда-то извлек бокалы черного хрусталя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
М-да. Раз он вот так оставил сие творение у меня на столе, то ясно дает понять — для него не тайна то, чем я втихую занимаюсь. Не думаю, чтобы это было преступным и чем-то подрывало устои державы, но кто знает? Как бы то ни было, мой собственный начальник прикончит меня, если что. Но он сначала скажет и растолкует, за что меня отправит на тот свет, а то, может, и оправдаться получится. Или не получится.
Да что я задумываюсь? Сейчас не до меня. Сейчас решаются дела куда более великие, и никого не интересует какой-то секретарь, на досуге составляющий для себя жизнеописание Бессмертных. Но раз господина Элвира заинтересовало — может, и есть в этом некий больший смысл?
И не сыграть ли мне с ним в эту игру? Первый ход был его. Теперь, стало быть, мой.
Я достал новую, еще не начатую тетрадь и аккуратно подшил в нее листок. Затем красиво написал на первой странице: «Жизнеописание господина Бессмертного Элвира». Пронумеровал документ. А затем написал: «Комментарии к документу номер 1». И вот что я там изложил.
«Судя по данному документу, господин Элвир происхождение свое ведет из так называемой земли у моря она же Эс-Тэллиа. Об той земле, почитай, никому и ничего не известно, кроме того, что расположена она в широтах, где жить настолько тяжела и трудна, что обитающие там племена как дикарями были, так и остались. Ибо времени ни на что другое, кроме добывания пропитания и размножения, не остается. Отсюда следует мне заключить, что либо сия земля просто не существует и господин Элвир скрывает почему-то происхождение свое, либо земля сия необычными свойствами обладает. В последнее как-то не верится.
Второе. Никогда господин Аргор не был стражем. Это удел солдат, а он всегда был военачальником.
Третье. Уж кто-кто, а господин мой Аргор себя королем всегда считал и считает. И подобное обращение его уж никак не смутило бы, он воспринял бы его как должное.
Четвертое. Господин Аргор никогда не считал, не считает и не будет считать своим учителем Мелькора хотя бы в силу своей нуменорской гордыни и никогда так его не назовет. Его предки Мелькора били, а у битого нуменорцам учиться нечему.
Пятое. Мимо такого блаженненького он в лучшем случае проехал бы, не глядя, а вообще свита, скорее всего, надрала бы страннику задницу и либо отправила бы камень ломать, либо сдала бы оркам на пропитание.
Шестое. Я не могу себе вообще представить, как сей Валаров одуванчик до Мордора добрел.
Хотелось бы все-таки узнать, зачем господин Элвир покинул свою землю, как он сюда дошел и опять же зачем и чем он полезен Властелину нашему, да живет он вечно, Гортхауэру — Ортхэннэру — Саурону».
Я злорадно поставил жирную точку и запрятал тетрадь в ящик. Вот и посмотрим.
Посмотрение произошло довольно скоро. Уже на второй день я застал господина Элвира собственной персоной в моем кабинете. Он мило мне улыбнулся и даже встал, освобождая мое любимое кресло. Сам переместился к окну, где воссел на стул. Поскольку стоял хоть вечно пасмурный, да день, он набросил на свои пепельные волосы капюшон.
— С вами приятно иметь дело, господин секретарь. Ваша наглость мне нравится.
— Всегда приятно говорить правду, — схамил я, полагаясь на своего начальника. — А уж как приятно было бы еще правду и услышать!
— А зачем она вам? Да и кому она вообще нужна? Ну, узнаете вы всю правду, и что это изменит? Понимаете ли, друг мой, мы, Бессмертные, уже на такой высоте, что ни правда, ни ложь ничего не прибавит нам и не убавит. Даже если бы за нами стояли жуткие преступления, это уже ничего не изменит. Разве не так?
— Именно.
— Так зачем вам? Какая в этом выгода?
— Никакой, — пожал я плечами. — Любопытно.
Он вальяжно облокотился на подоконник.
— Кто знает, кто знает. Может, и выйдет польза. Знаете ли, не обязательно правду скрывать. Ее можно… ну, преподнести должным образом.
Я понял и закивал.
— Ну вот, вы же умнейший человек!
Он резко встал.
— Ведь в каждой легенде можно откопать правду. Верно? Ив каждой легенде можно эту же самую правду… закопать. А легенды нам нужны, верно? Любому государству нужны свои легенды и свои герои. На них зиждется история.
— Верно, — покорно ответил я.
Он обошел вокруг комнаты кошачьим легким шагом.
— Что толку рассказывать вам о моей земле, вы все равно ее не увидите.
— Так мне же интересно, господин Элвир.
— И почему же? — покосился он на меня красным взглядом.
Я не сразу нашел, что сказать. Когда говоришь с Бессмертным, надо очень тщательно подбирать слова.
— Я воспринимаю Эс-Тэллиа как сказку. Но вы — живой человек оттуда. Я слышал только смутные, туманные предания. Хотелось бы знать, что стоит за этими сказками…
— Это, друг мой, не сказки. — Он ласково рассмеялся. И У меня аж мурашки по спине побежали. — Во-первых, — он многозначительно посмотрел на меня — мол, читал я твои комментарии, — она и вправду в очень холодных и далеких краях. И вокруг если кто и живет, то сущие дикари, которым времени их краткой жизни только и хватает на добычу пропитания и размножение. — Он с ехидной улыбочкой чуть поклонился. — И земля эта и правда обладает необычными, так скажем свойствами. Ее окружает с суши вечный лес, сквозь который могут пройти лишь жители этой страны — если, так скажем, большой мир его не испортил — да еще те, кого мы сами приводим. Ну, была пара-другая случаев, когда приходили ну совсем со стороны. А так — заходят в лес и уже не выходят. — Он снова глянул на меня. — Надо сказать, что у нас не слишком-то холодно. Вулканы, гейзеры. Белые ирисы и единороги, — мечтательно зажмурился он. — И будет так, пока стоит Закон земли. Вот так. — Он снова открыл глаза и посмотрел на меня — словно две черных бездонных дыры с красными углями на дне. И куда делась их мягкая зелень? — Полгода ночь, полгода день.
— А про Закон земли можно поподробнее? — осторожно спросил я.
— Можно, но попозже. — По его губам снова скользнула усмешечка. — Я расскажу тебе сущую правду, но все будут считать ее сказочкой. Такова жизнь. Сегодня я желаю ответить по пунктам на твое обвинение, друг мой. Итак, пункт второй. Да, Аргор в короне на вороном коне меня не встречал. Меня приволокли с веревкой на шее, потому как взяли как шпиона, и эта нуменорская сволочь меня допрашивала.
Тут я предпочел потупить взгляд, потому как представил себе картину. Не очень понятно было, как этот тоненький юноша после этого вообще жив остался.
— Ничего, я крепче, чем кажусь. Кроме того, у меня была одна вещь, которая меня и спасла. Мне надо было, чтобы она попала к тано. Она и попала. Я, понимаешь ли, хорошо знал, к кому иду и что ему будет ценно. Да, ты прав, наш Аргор, принц Эльдарион (последние слова он произнес совсем другим тоном, словно бы ругался), вбил себе в голову, что он король. Ну да, подданных у него полно — все здешние нуменорцы и ты в том числе. И корона тоже есть. Только ему ведь не просто королем быть охота — всенуменорский он у нас король, понимаешь ли. Ему вас одних мало. И ничего он слышать не желает — а ведь все предсказания, слова и клятвы что-то да значат. Говорят же ему — засохло в Гондоре Белое Древо, окончился род Королей, и ты, стало быть, не король. То есть не нуменорский король, другое королевство предстоит тебе. Нет, хочется ему во врата Города въехать на вороном коне! Ты верно сказал — уперся. Гордыня. — Он помолчал. — И наконец четвертый пункт. Самый важный.
Он помрачнел.
— Это отчасти касается и Закона моей земли. Зачем я покинул свою землю? Про все эти звезды — это для восторженных. Хотя и в этом есть правда. Мы хорошо знаем звездное небо — не зря же ночь полгода. Странники наши в большой мир выходят и даже возвращаются. Так что то, что в мире творится, мы все же знаем. Потому я знал, в какую сторону идти, — ориентировался по звездам. И зная, кого ищу.
Он улыбнулся.
— Конечно, красиво звучит — потянуло найти Тано, узнать его судьбу. Но надо быть совсем уж блаженным, — он изящно сплел тонкие пальцы, — чтобы не понять и не узнать того, что произошло две тысячи лет назад. За столько-то веков… — Он помрачнел. — Правители всегда все знают, — с горечью сказал он, — и всегда знали. Скрывали от нас, как говорится, ради нашей же пользы и спокойствия. Тайное знание, страшное знание. Но я тоже узнал. Догадался, докопался. И мне стало страшно. Да, мы тысячи лет жили без Тано, без Мелькора, вроде все было как всегда, но сколько это продлится? Что с нами будет? Представьте себе, что это узнали бы все…
Я представил. Не понравилось.
— А еще мне, понимаете ли, надоела благость моей земли. Благостность. У нас прекрасные законы. У нас нет греха. Везде есть правила, по которым живут. Только блюдут эти правила сами же люди. У нас их блюдет сама земля. Чуть нарушил — она тебя просто выпихивает. Не переносит она тебя. Что скрывать, для нас, избранных, сию благую землю создал Мелькор. Да, мы его очень даже любим, восхваляем и Учителем зовем. Знаем мы побольше, чем и нуменорцы знали, и вы тоже. Да, я честно исполнял все, что предписано. Но, небо, как же там скучно! Благостно, сытно, мирно — и тяжело. Я понял, что я неправильный, когда мне стало тошно от страданий.
— То есть? — осмелился встрять я. — Вас наказывали?
Он тихо рассмеялся.
— О, нет. Страдания, понимаете ли, считаются в нашей земле великой ценностью. Они очищают и совершенствуют душу. Тот, кто не страдает, по меньшей мере странен. Тот, кто не мечтает о смерти, как о продолжении Пути, — не наш.
— Тогда почему вы все еще не вымерли? — удивился я
— Потому что самоубийство не приветствуется — ты не получишь отведенных тебе страданий и не очистишься этим самым страданием для того, чтобы уйти на Путь… Нельзя умирать прежде времени… — Он заговорил как бы про себя — быстрым полушепотом, словно сумасшедший. Я даже испугался. — И нельзя, чтобы людей было больше, чем есть, еды не хватит… а живем мы долго… и женщины не могут рожать… да и роди тут, если все друг другу уже давно родня по крови. Нас же немного. И куда уродов девать… — Он словно очнулся и опять заговорил как ни в чем не бывало: — И непонятно, почему земля вот этих уродов не выпихивает. Значит, они правильны?..
Кстати, я ведь не совсем напридумывал насчет того, что ушел я узнать, что случилось с Тано. Понимаете ли, друг мой, мы ведь помним и чтим его заветы. Очень трепетно чтим. А Тано говорил о бесконечности Пути. Бесконечности. Понимаете? А мы давно уже никуда не идем. Закон земли — раз и навсегда. Только начинаешь куда-то идти, так скажем, как земля начинает тебя отвергать. В чем дело? Мы что-то утратили? Мы что-то не так понимаем? А ведь никто ничего не знает, мудрые говорят — слушай, мол, сердцем… Я и слушал. — Он опять замолчал, и я побоялся спрашивать, как все же он ушел. Я хотел знать все в подробностях — но не осмеливался спрашивать. Наверное, это так и останется простором для моих измышлений. Он, словно читая мои мысли, насмешливо посмотрел на меня. — Понимаете ли, проницательный друг мой, стать странником — единственный способ законно оттуда уйти, не нарушая никаких правил и не рискуя быть вышвырнутым. Пусть там живет тот, кому это нравится или кто опасается Закона. — Он вдруг ударил кулаком по столу. — Или закон этот дурен, или мы выродились. Тано, как я помню, велел творить, не ограничивая себя ничем, слушая только сердце. Хрен вам! — Я аж вздрогнул, настолько непристойно прозвучало в его устах это довольно невинное ругательство. — Человек — извилистая тварь, он так все повернет, что любое деяние станет преступлением! — Он скривился, словно собирался заплакать. — Я спрашивал. Я честно пытался понять.
Я ждал продолжения, но он не стал развивать эту тему.
— Словом, я стал странником. Мне было что искать, мне было куда идти и что дать Тано. Я рассчитал верно. — Он вдруг снова заулыбался. — Вы правы. И задницу мне надрали, и оркам чуть не скормили, но до Мордора я добрел. Большой мир быстро учит, а у меня была цель, до которой я намеревался дожить. И, как видите, дожил.
— А… что вы предложили Самому? — обмирая от собственной наглости, пробормотал я.
— Что? — Он рассеянно дернул плечом. — А, одну красивую вещь. Браслет. Браслет, выточенный, похоже, из цельного кристалла мориона. Внутри пульсирует красная точка. Вроде моего глаза, — усмехнулся он. — Над алым пятном светится в воздухе руна Эрат, руна Пламени, знак Движения и Творения.
Он снова стал обаятелен и плотоядно мягок. Откуда-то извлек бокалы черного хрусталя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102