А уж Хозяин Леса… Дайни передернула плечами. Вообще, тут места тихие, поселок близко, звери нечасто заходят, авось пронесет. Была бы своя воля — ни в жизнь не сунулась бы. Но обычай не обойдешь, надо собрать травы и сварить зелье, чтобы не зачать. Хозяин Леса, говорят, тоже от священного брака родился. Недаром старики говорят, что от священного дитяти жди большой беды. Вот она и пришла. Пятый год уже покоя нет…
А, вот и травка чернолист. Весной, когда острые темно-фиолетовые листики пробиваются из колючего комка скрученных и сухих прошлогодних стеблей, в ней течет застоявшийся, горький и жгучий сок. Дайни выкопала корешок с листьями костяным ножом. Одного кустика хватит. Уф. Все. Теперь можно идти домой. Она бережно обернула чернолист тряпицей и положила в корзинку, повернулась было, чтобы подняться, и увидела грубые башмаки — не башмаки, какие-то косматые обмотки из звериной шкуры. Сердце медленно начало опускаться куда-то вниз. Еще надеясь, что ничего страшного не произошло, Дайни подняла взгляд.
Он смотрел на нее желтыми совиными глазами. Смуглый, худой, жилистый, — бессознательно отмечала она, ощущая, как неумолимо нарастает внутри волна тошнотворного ужаса. Сопротивляться? Да разве можно? Дайни села на землю, чувствуя, как в глазах темнеет.
Он тряхнул ее за плечо, и от этого страх немного улегся. Рука его была вся в шрамах, с обломанными ногтями. От него пахло зверем — дикой, безудержной силой, погоней, жаждой крови.
— Ты кто? — хрипло пролаял он.
Она разинула рот, но из горла вырвался только какой-то долгий писк.
Он рассмеялся — совсем по-человечески.
— Ты кто?
— Да-а-айин, — выдохнула она.
— Травки собираешь, — кивнул он на корзинку.
— Зелье варить, — прошептала она.
Хозяин Леса скривился.
— Значит, чтобы второго священного ублюдка не было в кланах, да? Отвечай!
Дайни только судорожно вздохнула и коротко кивнула.
— Ты хэлгээрт.
Она снова кивнула, но он даже не смотрел. Он смотрел на небо. Дайни украдкой огляделась и увидела, что рядом кружком залегли волки и здоровенный пес. Солнце стояло в зените.
— Пошли, — сказал он, крепко беря ее за руку. Дайни покорно пошла следом, ни о чем не спрашивая. Волки снова окружили их, двое вместе с псом побежали вперед, затем вернулись и сели перед ним. Он несколько мгновений смотрел им в глаза, затем ухмыльнулся, словно осклабился. — Удача с нами! — хохотнул он и поволок ее дальше, отправляя всех волков куда-то вперед.
Когда Дайни начала наконец соображать, она поняла, что они приближаются ко вспаханному полю, на котором нынче ночью и должно было все свершиться.
— И когда он заявится? В полночь, да?
Дайни кивнула.
— Ну так подождем. — Он потащил ее в заросли на небольшом взгорочке, откуда прекрасно было видно и поле, и озерко, и дорогу, и дальний холм с замком Аст Иллаис.
— Мне же надо одеться как подобает, — попробовала было пробормотать Дайни, но он просто глянул на нее бесстрастным желтым взглядом и ничего не ответил.
Новый князь подтверждал свое право на землю восьмой раз. Восьмой раз выбирали лучшую девушку из хэлгээрт, благо народишко плодился хорошо и девок хватало. И никакой Лесной Хозяин ему не помешает, — угрюмо думал он, шагая по пустынной дороге к полю. Четверо молчаливых дружинников с Ангиро во главе сопровождали его, хотя это и не по обычаю, но кто знает? Времена жутковатые. Но ребята хорошие лучники, и в ночи попадут белке в глаз, тем более в лунную-то ночь, когда земля в полной силе. Ангиро отстал, потому как нельзя подсматривать за священным деянием, а вот по холмам вокруг поля стать надо, чтобы ничего дурного, часом, не стряслось.
Князь спускался на поле. Все было спокойно, все было тихо. Казалось, слышно, как дышит земля, как бежит в ней жизненный сок. В ушах тоже потихоньку стала шуметь кровь, разгоняясь все сильнее. Ему стало жарко — ну, где же девка?
Она появилась из зарослей. Шла медленно, словно боялась ступать или что-то уронить. Как и подобает — в белой рубахе, волосы распущены. Он ускорил шаги.
— Куда торопишься? — послышался сзади тихий насмешливый голос. Князь резко обернулся — и сразу узнал говорившего. Мгновенно прошиб холод, и пот струйкой потек по спине. Он заозирался — где же лучники? А Хонахт, ублюдок этот священный, словно мысли прочел:
— Да не ищи. Мои волки их давно перерезали. Впрочем, старшего я велел оставить. А то девчонке не поверят, а свидетель мне нужен…
Из теней заскользили волки, потом с пригорка, спотыкаясь, скатился Ангиро, бледный, изорванный, перепуганный. Перепуганный. Такого не могло быть, молчаливый Ангиро никогда и никого не боялся. А сейчас он стоял на коленях на вспаханном поле, с ужасом глядя на Хонахта и его волков. Волки окружили князя.
— Ну, что, братец? — Хонахт особенно подчеркнул это слово. — Знаешь, что сейчас будет? Да нет, ты не бойся, живым ты останешься. Только вот князем не будешь. Потому как князь должен взять себе деву земли. Да? Ну, вот я ее и возьму.
И взял. На глазах у брата и свидетеля. Взял власть над землей, и никто ничего не смог сделать. А князь, который не может отстоять своей власти, — не князь. А потом он встал и кивнул волкам. Те молча потрусили к князю, и тот почувствовал, как мокро и горячо стало в штанах. А потом старший волк прыгнул, и внизу живота вспыхнула дикая боль, и князь закричал — тонко, по-поросячьи.
Больше он никогда не будет ни князем, ни мужчиной. Увечный не будет править. Лишенный мужества — не будет мужчиной. Теперь только позор до конца жизни.
— Сумеешь умереть — умрешь. Но я тебе помогать не стану, айаро.
Айаро. «Не-муж».
Хозяин Леса Хонахт свистнул и пошел себе в лес, а волки следом.
А впереди волчьей стаи бежал огромный пес.
На другой день в клане Сов вспыхнула усобица, гонцы помчались к соседним кланам, а элло-эн-эрто послал ястреба в Аст Ахэ.
Хонахт шел по болоту. К комарью и гнусу он уже привык и почти не обращал внимания на укусы, разве что какой особо настырный злыдень в ухо или нос полезет. А шел он к большому камню неподалеку от того места, где лесная медленная река выползала из чащи, питая болото. Тут был большой омут, а в омуте водился змееногий. Этот был древний, этот не слушался. Мысли у змееногого были медленные и холодные и такие чужие и странные, что в них почти ничего нельзя было понять, и управлять им тоже не получалось. А этого никак нельзя было допустить, потому что теперь здесь хозяин — он, Хонахт.
Он еще осенью нашел кладку яиц змееногого. Сине-зеленые, тусклые, слизистые и полупрозрачные, они гроздью висели в темной воде под выступом камня. Теперь в них созрели маленькие змееногие, как головастики в лягушачьей икре. Он хотел взять одного и вырастить — для себя. Точно так же, как год назад, уйдя в чащу, наткнулся на каменистый гребень, встающий над небольшой долиной, полной костей и вони гниющего мяса. А над ней было гнездо. Вернее, логово, пещера, в которой жил выводок странных существ — не то птиц, не то драконов. Огромные кожистые крылья, длинная шея и длинная узкая зубастая пасть. Эти твари мерзко пахли и мерзко вопили — но они летали и были огромны. Его волки, совы и прочие твари, над которыми он был Хозяином, следили за ними и обшаривали лес. Но других гнездовищ не находили. Впрочем, в сердце леса даже его звери не совались, и что было там — не знал никто.
Птицы были понятнее змееногого, хотя их мысли тоже были холодными и древними, пусть и не медлительными, но быстрыми и злыми. Хонахт знал, что весной будут выводиться птенцы, и хотел потревожить кладку. Но это будет чуть позже, пока же волки и совы говорят, что еще рано. А потом они отгонят дичь подальше от гнездовья, и родители будут вынуждены покинуть кладку и улететь на охоту — тогда настанет его час…
Ах, как же будет славно, когда и этот змееногий, что живет в воде, и эта птица-дракон будут принадлежать ему! И небо, и вода — все для него! Хонахт немного поморщился — ни разу после того случая, когда он добыл меч, ему не удавалось стать совой и летать.
Он сел на камень, наблюдая за темным бочажком. Сквозь коричневатую воду виднелась гроздь синеватых прозрачных яиц, в которых уже шевелились маленькие змееногие. Он прислушался. Присутствия большой твари не ощущалось — видимо, ушла на охоту, ей тоже жрать надо. А волки давно уже распугали всю живность в округе, как и совы с воронами. Рыбы тут отродясь не водилось — болото же, так что придется твари подняться вверх по течению медленной лесной реки и затаиться у водопоя.
Твари не было. Он не слышал ее медленных чужих мыслей. Хонахт быстро сполз к выступу, к краю воды, сунул руку вниз, нащупал холодную скользкую гроздь и срезал пару прозрачных мешочков. Вынул руку из воды, огляделся. Все спокойно. Зачерпнул в мех воды и сунул их туда. Но прежде подержал на ладони, разглядывая странное существо, которое пялилось на него круглыми вытаращенными холодными глазами. Мыслей его он не слышал — да и были ли они? Большая, с кулак, голова, зеленоватая, с пупырышками, из которых потом разовьются костяные наросты, большой круглый рот, пока беззубый, окруженный змееподобными щупальцами. У этого их двенадцать, у второго — девять. Он наклонил над мехом ладонь, и скользкое яйцо с коротким всплеском упало в воду. Завязал мех, забросил на спину и побрел назад. Он приручит эту тварь. Он станет ее Хозяином.
А потом? А что будет потом? Если все получится, если он станет Хозяином тварей водяных и воздушных — что потом? Чего он захочет потом?
А что тут долго думать? Он захочет вернуть себе меч Морнэллах, который сейчас в Аст Ахэ.
Хонахт усмехнулся. Раньше он так хотел вырваться из круга обыденной жизни. Стать кем-то, получить хоть какую-то власть… Ну, и дурацкие у него мыслишки были! Вот она — власть настоящая, кто с ним сравнится?
Кто-кто… тот, кто говорил его устами там, в Аст Ахэ. Как бы это ни было неприятно, тогдашнее присутствие он ощущал теперь почти везде на грани восприятия. Это было неприятно, но, с другой стороны, и Хонахт постоянно показывал себя этому, чужому, — смотри, каков я! Как я могуч! Теперь никто со мной не справится, теперь я сам по себе. Я могу то, чего никто не может!
И я войду в Лес и стану Хозяином там!
— Ты бы сначала в Аст Ахэ вошел, — послышался откуда-то насмешливый голос — без эха, плоский, как тень на камне.
Он обернулся. Никого.
Лес синел внизу, начинаясь за рекой в каменистой ложбине и поднимаясь потом по склону вверх. В косых лучах послеполуденного солнца он казался почти голубым, совершенно не страшным. Но в волках он ощущал тревогу на грани страха.
«Идите в Лес, — приказал он. — Идите, смотрите и расскажите все, что увидите».
Он сел, скрестив ноги и закрыв глаза, положив ладони на бедра. Так учили в Аст Ахэ. Сосредоточился на ощущении точки в подреберье, откуда мощным потоком по телу растекается жизненная сила.
Ушел в себя — и одновременно какая-то часть его словно бы протянулась из тела тонкими нитями к его глазам и ушам — волкам и воронам. Обычно это редко удавалось, но сейчас он был как никогда уверен в себе. И еще он долго готовился. Он узнает, что там.
Всему нужен свой Хозяин.
— Да, но не каждый способен стать хозяином.
Он резко открыл глаза, посылая мыслью приказ волкам — вернуться!
— Они не придут, — сказал стоявший перед ним человек. Он был, как и тано, в черном, но лицом был несказанно прекрасен, а глаза его смеялись, и от него источались сила и страх. — Не придут, потому что их истинный Хозяин — я. Ты ведь знаешь меня?
Хонахт не сразу сумел кивнуть — просто не знал, как себя вести.
— Ты отобрал власть у князя, — хохотнул гость. — Но князь тебя обидел, а я тебя спас. Неблагодарный ты, мальчик мой.
— Ты… — выдавил наконец Хонахт, — ты… оставь меня! Ты тоже предашь меня!
— Ну-ну, спокойнее, — улыбнулся гость своей прекрасной улыбкой, от которой внутри у Хонахта что-то растаяло, как масло, но потекло холодом. — Я не предавал тебя, хотя ты и дал клятву — мне. — Снова улыбнулся. — Эйр Ингро, мэй антъе къатта кэнно-аллар дэй эртэ а гэлли-Эа… и все такое. Забыл? Это, мальчик мой, клятва истинному владыке Арты. А я ныне его наместник по праву, так что клятва эта — мне. Не тано. Никому. Ты — мой.
Хонахт часто дышал, раздавленный, ошеломленный собственными чувствами. Он не хотел. Он бунтовал. Он был свободен и хотел остаться свободным, но…
— Вот именно. Но.
Гость сел рядом, и ветер заиграл его черными длинными волосами. Солнце светило ему прямо в льдистые глаза — но он даже не прищурился.
— Разве ты сам не знаешь, что каждому нужен Хозяин, чтобы этот мир жил так, как надо? И ты хочешь им стать потому что тоже знаешь, как надо. Но ты понимаешь только в чем-то, не во всем. Мир этот устроен так, что над каждым хозяином стоит свой, а вот верховный Хозяин только один. Я. И главное — вовремя это понять, чтобы стать при Хозяине не бараном из стада, а волком. — Он помолчал. — Я давно слышу твои сны и давно прихожу посмотреть их. Это я был с тобой, когда ты летал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
А, вот и травка чернолист. Весной, когда острые темно-фиолетовые листики пробиваются из колючего комка скрученных и сухих прошлогодних стеблей, в ней течет застоявшийся, горький и жгучий сок. Дайни выкопала корешок с листьями костяным ножом. Одного кустика хватит. Уф. Все. Теперь можно идти домой. Она бережно обернула чернолист тряпицей и положила в корзинку, повернулась было, чтобы подняться, и увидела грубые башмаки — не башмаки, какие-то косматые обмотки из звериной шкуры. Сердце медленно начало опускаться куда-то вниз. Еще надеясь, что ничего страшного не произошло, Дайни подняла взгляд.
Он смотрел на нее желтыми совиными глазами. Смуглый, худой, жилистый, — бессознательно отмечала она, ощущая, как неумолимо нарастает внутри волна тошнотворного ужаса. Сопротивляться? Да разве можно? Дайни села на землю, чувствуя, как в глазах темнеет.
Он тряхнул ее за плечо, и от этого страх немного улегся. Рука его была вся в шрамах, с обломанными ногтями. От него пахло зверем — дикой, безудержной силой, погоней, жаждой крови.
— Ты кто? — хрипло пролаял он.
Она разинула рот, но из горла вырвался только какой-то долгий писк.
Он рассмеялся — совсем по-человечески.
— Ты кто?
— Да-а-айин, — выдохнула она.
— Травки собираешь, — кивнул он на корзинку.
— Зелье варить, — прошептала она.
Хозяин Леса скривился.
— Значит, чтобы второго священного ублюдка не было в кланах, да? Отвечай!
Дайни только судорожно вздохнула и коротко кивнула.
— Ты хэлгээрт.
Она снова кивнула, но он даже не смотрел. Он смотрел на небо. Дайни украдкой огляделась и увидела, что рядом кружком залегли волки и здоровенный пес. Солнце стояло в зените.
— Пошли, — сказал он, крепко беря ее за руку. Дайни покорно пошла следом, ни о чем не спрашивая. Волки снова окружили их, двое вместе с псом побежали вперед, затем вернулись и сели перед ним. Он несколько мгновений смотрел им в глаза, затем ухмыльнулся, словно осклабился. — Удача с нами! — хохотнул он и поволок ее дальше, отправляя всех волков куда-то вперед.
Когда Дайни начала наконец соображать, она поняла, что они приближаются ко вспаханному полю, на котором нынче ночью и должно было все свершиться.
— И когда он заявится? В полночь, да?
Дайни кивнула.
— Ну так подождем. — Он потащил ее в заросли на небольшом взгорочке, откуда прекрасно было видно и поле, и озерко, и дорогу, и дальний холм с замком Аст Иллаис.
— Мне же надо одеться как подобает, — попробовала было пробормотать Дайни, но он просто глянул на нее бесстрастным желтым взглядом и ничего не ответил.
Новый князь подтверждал свое право на землю восьмой раз. Восьмой раз выбирали лучшую девушку из хэлгээрт, благо народишко плодился хорошо и девок хватало. И никакой Лесной Хозяин ему не помешает, — угрюмо думал он, шагая по пустынной дороге к полю. Четверо молчаливых дружинников с Ангиро во главе сопровождали его, хотя это и не по обычаю, но кто знает? Времена жутковатые. Но ребята хорошие лучники, и в ночи попадут белке в глаз, тем более в лунную-то ночь, когда земля в полной силе. Ангиро отстал, потому как нельзя подсматривать за священным деянием, а вот по холмам вокруг поля стать надо, чтобы ничего дурного, часом, не стряслось.
Князь спускался на поле. Все было спокойно, все было тихо. Казалось, слышно, как дышит земля, как бежит в ней жизненный сок. В ушах тоже потихоньку стала шуметь кровь, разгоняясь все сильнее. Ему стало жарко — ну, где же девка?
Она появилась из зарослей. Шла медленно, словно боялась ступать или что-то уронить. Как и подобает — в белой рубахе, волосы распущены. Он ускорил шаги.
— Куда торопишься? — послышался сзади тихий насмешливый голос. Князь резко обернулся — и сразу узнал говорившего. Мгновенно прошиб холод, и пот струйкой потек по спине. Он заозирался — где же лучники? А Хонахт, ублюдок этот священный, словно мысли прочел:
— Да не ищи. Мои волки их давно перерезали. Впрочем, старшего я велел оставить. А то девчонке не поверят, а свидетель мне нужен…
Из теней заскользили волки, потом с пригорка, спотыкаясь, скатился Ангиро, бледный, изорванный, перепуганный. Перепуганный. Такого не могло быть, молчаливый Ангиро никогда и никого не боялся. А сейчас он стоял на коленях на вспаханном поле, с ужасом глядя на Хонахта и его волков. Волки окружили князя.
— Ну, что, братец? — Хонахт особенно подчеркнул это слово. — Знаешь, что сейчас будет? Да нет, ты не бойся, живым ты останешься. Только вот князем не будешь. Потому как князь должен взять себе деву земли. Да? Ну, вот я ее и возьму.
И взял. На глазах у брата и свидетеля. Взял власть над землей, и никто ничего не смог сделать. А князь, который не может отстоять своей власти, — не князь. А потом он встал и кивнул волкам. Те молча потрусили к князю, и тот почувствовал, как мокро и горячо стало в штанах. А потом старший волк прыгнул, и внизу живота вспыхнула дикая боль, и князь закричал — тонко, по-поросячьи.
Больше он никогда не будет ни князем, ни мужчиной. Увечный не будет править. Лишенный мужества — не будет мужчиной. Теперь только позор до конца жизни.
— Сумеешь умереть — умрешь. Но я тебе помогать не стану, айаро.
Айаро. «Не-муж».
Хозяин Леса Хонахт свистнул и пошел себе в лес, а волки следом.
А впереди волчьей стаи бежал огромный пес.
На другой день в клане Сов вспыхнула усобица, гонцы помчались к соседним кланам, а элло-эн-эрто послал ястреба в Аст Ахэ.
Хонахт шел по болоту. К комарью и гнусу он уже привык и почти не обращал внимания на укусы, разве что какой особо настырный злыдень в ухо или нос полезет. А шел он к большому камню неподалеку от того места, где лесная медленная река выползала из чащи, питая болото. Тут был большой омут, а в омуте водился змееногий. Этот был древний, этот не слушался. Мысли у змееногого были медленные и холодные и такие чужие и странные, что в них почти ничего нельзя было понять, и управлять им тоже не получалось. А этого никак нельзя было допустить, потому что теперь здесь хозяин — он, Хонахт.
Он еще осенью нашел кладку яиц змееногого. Сине-зеленые, тусклые, слизистые и полупрозрачные, они гроздью висели в темной воде под выступом камня. Теперь в них созрели маленькие змееногие, как головастики в лягушачьей икре. Он хотел взять одного и вырастить — для себя. Точно так же, как год назад, уйдя в чащу, наткнулся на каменистый гребень, встающий над небольшой долиной, полной костей и вони гниющего мяса. А над ней было гнездо. Вернее, логово, пещера, в которой жил выводок странных существ — не то птиц, не то драконов. Огромные кожистые крылья, длинная шея и длинная узкая зубастая пасть. Эти твари мерзко пахли и мерзко вопили — но они летали и были огромны. Его волки, совы и прочие твари, над которыми он был Хозяином, следили за ними и обшаривали лес. Но других гнездовищ не находили. Впрочем, в сердце леса даже его звери не совались, и что было там — не знал никто.
Птицы были понятнее змееногого, хотя их мысли тоже были холодными и древними, пусть и не медлительными, но быстрыми и злыми. Хонахт знал, что весной будут выводиться птенцы, и хотел потревожить кладку. Но это будет чуть позже, пока же волки и совы говорят, что еще рано. А потом они отгонят дичь подальше от гнездовья, и родители будут вынуждены покинуть кладку и улететь на охоту — тогда настанет его час…
Ах, как же будет славно, когда и этот змееногий, что живет в воде, и эта птица-дракон будут принадлежать ему! И небо, и вода — все для него! Хонахт немного поморщился — ни разу после того случая, когда он добыл меч, ему не удавалось стать совой и летать.
Он сел на камень, наблюдая за темным бочажком. Сквозь коричневатую воду виднелась гроздь синеватых прозрачных яиц, в которых уже шевелились маленькие змееногие. Он прислушался. Присутствия большой твари не ощущалось — видимо, ушла на охоту, ей тоже жрать надо. А волки давно уже распугали всю живность в округе, как и совы с воронами. Рыбы тут отродясь не водилось — болото же, так что придется твари подняться вверх по течению медленной лесной реки и затаиться у водопоя.
Твари не было. Он не слышал ее медленных чужих мыслей. Хонахт быстро сполз к выступу, к краю воды, сунул руку вниз, нащупал холодную скользкую гроздь и срезал пару прозрачных мешочков. Вынул руку из воды, огляделся. Все спокойно. Зачерпнул в мех воды и сунул их туда. Но прежде подержал на ладони, разглядывая странное существо, которое пялилось на него круглыми вытаращенными холодными глазами. Мыслей его он не слышал — да и были ли они? Большая, с кулак, голова, зеленоватая, с пупырышками, из которых потом разовьются костяные наросты, большой круглый рот, пока беззубый, окруженный змееподобными щупальцами. У этого их двенадцать, у второго — девять. Он наклонил над мехом ладонь, и скользкое яйцо с коротким всплеском упало в воду. Завязал мех, забросил на спину и побрел назад. Он приручит эту тварь. Он станет ее Хозяином.
А потом? А что будет потом? Если все получится, если он станет Хозяином тварей водяных и воздушных — что потом? Чего он захочет потом?
А что тут долго думать? Он захочет вернуть себе меч Морнэллах, который сейчас в Аст Ахэ.
Хонахт усмехнулся. Раньше он так хотел вырваться из круга обыденной жизни. Стать кем-то, получить хоть какую-то власть… Ну, и дурацкие у него мыслишки были! Вот она — власть настоящая, кто с ним сравнится?
Кто-кто… тот, кто говорил его устами там, в Аст Ахэ. Как бы это ни было неприятно, тогдашнее присутствие он ощущал теперь почти везде на грани восприятия. Это было неприятно, но, с другой стороны, и Хонахт постоянно показывал себя этому, чужому, — смотри, каков я! Как я могуч! Теперь никто со мной не справится, теперь я сам по себе. Я могу то, чего никто не может!
И я войду в Лес и стану Хозяином там!
— Ты бы сначала в Аст Ахэ вошел, — послышался откуда-то насмешливый голос — без эха, плоский, как тень на камне.
Он обернулся. Никого.
Лес синел внизу, начинаясь за рекой в каменистой ложбине и поднимаясь потом по склону вверх. В косых лучах послеполуденного солнца он казался почти голубым, совершенно не страшным. Но в волках он ощущал тревогу на грани страха.
«Идите в Лес, — приказал он. — Идите, смотрите и расскажите все, что увидите».
Он сел, скрестив ноги и закрыв глаза, положив ладони на бедра. Так учили в Аст Ахэ. Сосредоточился на ощущении точки в подреберье, откуда мощным потоком по телу растекается жизненная сила.
Ушел в себя — и одновременно какая-то часть его словно бы протянулась из тела тонкими нитями к его глазам и ушам — волкам и воронам. Обычно это редко удавалось, но сейчас он был как никогда уверен в себе. И еще он долго готовился. Он узнает, что там.
Всему нужен свой Хозяин.
— Да, но не каждый способен стать хозяином.
Он резко открыл глаза, посылая мыслью приказ волкам — вернуться!
— Они не придут, — сказал стоявший перед ним человек. Он был, как и тано, в черном, но лицом был несказанно прекрасен, а глаза его смеялись, и от него источались сила и страх. — Не придут, потому что их истинный Хозяин — я. Ты ведь знаешь меня?
Хонахт не сразу сумел кивнуть — просто не знал, как себя вести.
— Ты отобрал власть у князя, — хохотнул гость. — Но князь тебя обидел, а я тебя спас. Неблагодарный ты, мальчик мой.
— Ты… — выдавил наконец Хонахт, — ты… оставь меня! Ты тоже предашь меня!
— Ну-ну, спокойнее, — улыбнулся гость своей прекрасной улыбкой, от которой внутри у Хонахта что-то растаяло, как масло, но потекло холодом. — Я не предавал тебя, хотя ты и дал клятву — мне. — Снова улыбнулся. — Эйр Ингро, мэй антъе къатта кэнно-аллар дэй эртэ а гэлли-Эа… и все такое. Забыл? Это, мальчик мой, клятва истинному владыке Арты. А я ныне его наместник по праву, так что клятва эта — мне. Не тано. Никому. Ты — мой.
Хонахт часто дышал, раздавленный, ошеломленный собственными чувствами. Он не хотел. Он бунтовал. Он был свободен и хотел остаться свободным, но…
— Вот именно. Но.
Гость сел рядом, и ветер заиграл его черными длинными волосами. Солнце светило ему прямо в льдистые глаза — но он даже не прищурился.
— Разве ты сам не знаешь, что каждому нужен Хозяин, чтобы этот мир жил так, как надо? И ты хочешь им стать потому что тоже знаешь, как надо. Но ты понимаешь только в чем-то, не во всем. Мир этот устроен так, что над каждым хозяином стоит свой, а вот верховный Хозяин только один. Я. И главное — вовремя это понять, чтобы стать при Хозяине не бараном из стада, а волком. — Он помолчал. — Я давно слышу твои сны и давно прихожу посмотреть их. Это я был с тобой, когда ты летал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102