Откуда-то всплыло ее название — Ол-аэр. Ветер. Крыло.
Полет и свобода. Странная сладкая жуть поползла мурашками по спине. Он прислушался к себе, жаждая ощутить шевеление той великой силы, о которой говорил дух.
Знак притягивал взгляд. Он был странно красив. Тягучие, скользящие линии вызывали в голове не то воспоминания, не то ощущения какой-то странной, одновременно тоскливой и притягательной музыки. Он никак не мог уловить мелодию, и это раздражало. Как будто у него что-то отняли и теперь просто обязан это нечто найти, чтобы стать целым и обрести покой. И еще он знал, что никогда, никому не отдаст этот Знак. С ним невозможно было расстаться. Он был… живой. И он источал силу, которой так ему не хватало. Теперь он знал, что сможет все. И что этот Знак теперь часть его самого. Драгоценная часть…
Жизнь Ульбара теперь и вправду сделалась свободной, хотя он и понимал, что ненадолго. Тело, проклятое смертное тело. Пока оно еще полно сил и долго будет таким. Даже в этом теле он проживет куда дольше остальных людей, потому что наставник научил его управлять им, насколько это может человек. Но настанет время, и оно начнет умирать. Оно и сейчас уже начинало тревожить его. Оно слишком привыкло к злым травам и слабело куда быстрее, чем следовало бы. Но теперь он не так сильно тревожился об этом, даже улыбался порой улыбкой всезнающего мудреца. У него была Тайна. Великая, непостижимая для других Тайна. Он уже не привязан к этому телу. Он найдет себе другое.
Энгэ, как прежде, молчаливо служила своему господину, и ему не было нужды думать ни о чем, кроме своего великого дела. Скоро, скоро он уйдет отсюда. Вот пройдет зима, просохнут дороги, снова наполнятся рыбой реки, а степь дичью, небеса и озера — птицами, тогда он и уйдет. А куда — если знаешь, что искать, то дорога сама найдется.
— Поговори со мной, Энгэ.
— О чем ты хочешь говорить, господин? — как всегда, тихо и спокойно, словно бы они продолжили недавно прерванный разговор, сказала Энгэ, подкладывая в огонь кизяка. По приказу матери в долину теперь каждую неделю приезжал караван с припасами, привозя все — от еды до топлива. Вот и кизячных кирпичей сложен изрядный запас, надолго хватит.
— Ты далеко от стойбища когда-нибудь уходила, Энгэ?
Женщина пожала плечами.
— Кочевали.
— Нет, я не про обычные кочевки. Ты была где-нибудь еще?
— Нет. В набеги мужчины ходят. С караванами тоже мужчины ходят.
Ульбар помолчал.
— А что они рассказывают, ты слышала? О других землях?
Энгэ неопределенно дернула плечом.
— Слышала. Человеческое слово — оно ведь такое, ходит с языка на язык и так до самого края земли доходит. Вот и дошло до меня, теперь до тебя дойдет… Если от нас идти к закату, то за большой степью будет большая река. На севере все леса, а на юге — дымные горы. Все это плохие места. Не степные. Ковыль там не растет, полынью ветер не пахнет. А на севере живут, говорят, в лесах белые демоны. Добра от них не жди…
— Далеко ли до лесов?
— Я не знаю. Может, кто из мужчин бывал…
Ульбар уже не слушал. Рука сама потянулась к груди, где за пазухой лежал драгоценный Знак. Сердце его гулко колотилось, ноздри дрожали, раздуваясь, — он предвкушал охоту. А где-то за гранью смертного мира в нетерпении скулила и тявкала Свора…
Он готовился тщательно и неторопливо. Следы белых демонов в Мире Духов ему попадались редко. Они встречались на холмах у подножий Верхнего Мира. Но Ульбар не ходил их тропами. Он не хотел встреч — пока. Дичь нужно выследить и потом уж убивать.
Только вот тропы Мира Духов не имели ничего общего с путями мира живых. Он мог бродить по горам Верхнего Мира, телом оставаясь в хижине шамана. «Где» здесь и «где» там — не совпадали. И как же найти это самое «где»? Оставалось только идти куда-нибудь на север, останавливаясь, чтобы войти в Мир Духов… Но тело? Ведь если в Стойбище его никто не тронет, то на путях земли встречаются не только злые люди да звери, есть твари и пострашнее…
Знак. Знак словно тихонько засмеялся, когда услышал сомнения Ульбара. Он не говорил, но Ульбар смутно понимал его, словно бы Знак произносил слова.
«Глупец… сила… Ты можешь подняться выше в Мире Духов и спуститься ниже… Незачем травы… Ты теперь можешь одновременно… оба мира твои, сразу твои…»
Одновременно оба мира! Ульбар вскочил, забегал, суетливо хватая и бросая на пол хижины какие-то вещи, смеясь и ругаясь. Ведь одновременно! Теперь не надо мучить тело, не надо пить траву, ничего не надо, он все может и так!
И сел он на чалого жеребца-трехлетку, и кликнул Свору, и помчался на север, вдоль берега моря, вдоль Винной реки, к великому лесу. И свора вела его, чуя след бессмертных и ни есть, ни пить не мог он, ибо горела его душа жаждой схватки. Чуял он близкую добычу, ибо великая была сила у него, великая жажда была в нем…
Тот, кто увидел бы его, бежал бы опрометью куда подальше. Потому что даже днем рядом с ним мчались призрачные тени — псы, похожие статью на чудовищных волков, белых и красноухих. Теперь, когда на нем был Сокол, Свора могла охотиться и в мире живых…
Леголлин бесшумно передвинулся в тени дерева поближе к краю поляны. Прямо перетек, словно сам был тенью. Звезды были ясные, хорошие. Человек, конечно, думал, что хорошо спрятался, но видно его было как на ладони. Спит и ухом не ведет. Лин улыбнулся одними губами, поймав себя на мысли, что неплохо было бы этому беспечному олуху запустить за шиворот большого жука. Только человек может со страху жука придавить, а это уже будет нехорошо, получится, что беднягу подставил.
Конь незваного гостя стоял тихо, послушавшись слова Лина. Остановившись в паре шагов от спящего, Лин присмотрелся. Странное лицо, трудно определить, из какого он народа. На степняка не похож, хотя приехал оттуда. Оружие и одежда как у степняка — а лицо совершенно другое. Странно. Однако не это важно. Человек оказался на границе леса, и надо проследить, куда он пойдет дальше, чтобы понять, что ему тут вообще понадобилось. Потому что на человеке просто светился странный талисман. Нехорошо светился, Таургиль давно уже его почувствовал. И этот человек целенаправленно идет в лес.
Лин снова скользнул в заросли, все так же бесшумно, пробежал по полянке до большого дуба и быстро поднялся по стволу, скрывшись в густой листве.
Таургиль спал на толстой ветви, прислонившись спиной к стволу. Он открыл глаза сразу же, как только голова Лина вынырнула из листвы.
— Вон там, — почти одними губами произнес он. Таургиль кивнул.
— И не боится. Либо очень глуп, либо очень уверен в себе.
— Либо просто не понимает, с чем играет.
— Ты видел его Свору? — спросил Таургиль, чуть помолчав.
— Да.
— Так вот, — неторопливо и спокойно проговорил Таургиль, — он очень даже понимает, зачем сюда идет. А мы пока не понимаем.
Леголлин тихо вздохнул. Таургиль был намного старше его. Среди пограничной стражи принца Трандуила он был отнюдь не из малых. Он знал, о чем говорил, а талисман теперь и Леголлин чувствовал.
— Мне не нравится его Свора, — продолжал Таургиль. — Посмотрим, как он поведет себя завтра. Этот человек мне не нужен, а вот то, что на нем, — этого я упустить не могу. Меня от этой штуки мутит. Я еще с Белерианда такое ощущение помню… И эту… эту вещь я не могу оставить без присмотра.
Леголлин понял. Таургиль был из тех синдар, что пришли сюда из Белерианда. И если эта вещь будила в нем нехорошие воспоминания, то ее и правда нельзя было упускать.
— Так все же — как действуем?
— Ты выйдешь к нему. Если я не ошибся, то он так или иначе попытается тебе причинить какой-то вред.
— Свора, да?
— Скорее всего. Всполоши их — и бегом до Гремучей. А там уже я их встречу.
— А если ты ошибся?
— Тем лучше, — ответил Таургиль, закрывая глаза. Леголлин понял — приказ отдыхать.
Когда этот… это существо вдруг словно из ниоткуда возникло перед ним, Ульбар замер от неожиданности и попятился ближе к опушке, к спасительным открытым просторам. Лес его пугал, но желание обрести бессмертное тело гнало в неприветливый, незнакомый мир деревьев. И сейчас это бессмертное тело стояло перед ним и молча взирало на пришельца. То, что это — бессмертный, он понял сразу по яркому радужному свечению вокруг его двойника. О, это было хорошее тело. Высокое, гибкое, красивое, сильное. Одето оно было в цвета леса, и в руках у него был лук с наложенной на тетиву стрелой. Ульбар хищно осклабился и спустил Свору.
Пять белых красноухих призрачных псов, похожих на волков, с рычанием бросились вперед, на двойника бессмертного. Их разделяли всего несколько шагов но бессмертный успел выпустить стрелу, и один из псов, скуля потерял образ и растекся бесформенной тенью, подрагивая и подвывая. В Мире Духов пес просто исчез. Ульбар не успел удивиться — как это стрела смогла поразить духа, поскольку вторая стрела вонзилась в морду переднего призрачного пса, а потом бессмертный бросился бежать.
Он странно бежал, не по-человечески — бесшумно, почти исчезая среди листвы и теней, словно бы перетекал с места на место. Вроде бы и нескоро бежал, а догнать его было невозможно. Его двойник точно так же ускользал от призрачных псов.
— Гаурвайт, — прозвучало в голове у Леголлина. Он мысленно кивнул. Хотя бы стало понятно, что это за твари — красноглазые, краснозубые, огромные волки. Таургиль знал их еще с давних дориатских времен, и Леголлин ощущал напряженное спокойствие товарища — тот умел убивать их. Он знал, что это такое, он знал их повадки. И Леголлин тоже успокоился — теперь он тоже знал, что делать.
— Быстрее! — подгонял Ульбар заметно поутратившую боевой пыл Свору. Она рванула вперед. И тут белый демон, не теряя времени, мгновенно забрался на дерево и, встав на толстой ветке, стал неторопливо натягивать лук. Псы-тени начали менять форму, чтобы взобраться наверх. Ульбар стиснул зубы от бессильной злости. Знак. Да, Знак, вдруг он сможет еще что-нибудь? Знак жег грудь, он просто просил — да, да, воспользуйся мной! Конечно, ответил Ульбар. И увидел ту короткую нить, что связывала бессмертного с его телом. Светящаяся, тоненькая, она казалась такой слабой и хрупкой, что Ульбар, смеясь потянулся к ней, а Свора, уже была рядом с белым демоном, и псы начали было рвать добычу…
И тут кто-то умело ударил Ульбара сзади по ногам, и он кувырком полетел в траву. Стая, увидев поражение вожака, повизгивая отскочила в сторону, ожидая окончания драки. А первый белый демон, несмотря на раны своего призрачного двойника, мгновенно стек вниз, и теперь над лежавшим навзничь Ульбаром стояли двое. Второй казался страшным. Теперь оба странным образом слились со своими двойниками, и Ульбар даже не пытался шевелиться под нацеленной в горло стрелой.
— Ах ты, паскуда, — прошипел второй. — Вот что ты затеял…
Почему-то Ульбар понимал его слова…
«Сейчас убьет», — животный страх стиснул горячей сухой рукой сердце и живот, вызвав приступ постыдной, омерзительной слабости.
Конец.
Тот, который был повыше ростом и крепче сложением, беловолосый и страшный, потянулся к драгоценному талисману, к Знаку.
— Нет, не надо! — крикнул Ульбар, но из горла послышался только какой-то хриплый писк.
А за ним — рычание.
Но это рычал уже не Ульбар — из тени вдруг выскочил огромный волк, вернее — Волк, его покровитель.
Ульбар потерял сознание.
Таургиль устроил Леголлина в их «гнезде» на ветвях дуба поудобнее, потеплее укрыл. Леголлин спал, и это хорошо. Раны, полученные в Незримом Мире, лишают сил, и даже более крепкий может потерять сознание. Он уже видывал такое в Белерианде, и не раз. Правда, враги там были пострашнее, но ведь и Леголлин всего лишь лесной эльф, ему хватит. И гаурвайт, и призрачный волчара кархаротовых статей, вот ведь напасть… Хорошо, что это всего лишь духи. Но они были необычными, и тут явно сыграл свою роль тот талисман, что был на груди у пришельца.
Таургиль был уверен, что призрачные твари второй раз не полезут. Но откуда-то они все же взялись… В старину таким занимался Тху, но ведь сейчас он разбит, заполз куда-то раны зализывать… или уже зализал? И снова исподтишка выползает из тени и забвения?
Знак очень тревожный и неприятный. И государь Орофер должен об этом узнать. И пусть он недолюбливает нолдор, но передать им известие об этом событии он обязан. Это касается всех.
Жаль, что пришлось отступить… Этот проклятый талисман — нельзя его выпускать, нельзя!
Таургиль скользнул со ствола вниз и бесшумно побежал по лесу. Стоял день, но здесь царствовали тени. Эльф бежал к поляне, скользя по теням, но уже понимал, что все впустую. Он не ощущал талисмана. Даже если этот человек уже не пользовался им, его свечение все равно было бы ощутимо — но только на близком расстоянии. Человек ушел. Таургиль стиснул зубы.
На поляне, конечно, уже никого не было. И теперь не выяснить, откуда пришел этот мерзавец, откуда у него эта штука, что это вообще такое. Может, это какой-нибудь хитрый замысел?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102