Отец не сразу справился с голосом, но наконец выдавил:
— Говори… Тан хэтан-ару.
Не сказал «сын мой».
— Мне нужно войско. Варвары одни Уммар не удержат.
Молчание.
— У нас слишком мало сил. Эти земли отданы им — пусть справляются сами, — чересчур гордо вздернув голову, ответил государь. Денна всей кожей ощутил его страх и неожиданно для себя даже обрадовался.
— Ты дашь мне людей, анна-ару, — спокойно сказал Денна, глядя прямо в лицо отцу. Страшная тишина повисла в зале. Только где-то под потолком пищала случайно залетевшая птичка. — Если ты хочешь, чтобы варвары остались тебе верны, дай мне людей. Если хочешь, чтобы я остался тебе верен, дай мне людей. — Денна впился взглядом в лицо отца. Тот медленно выпрямился и прикрыл глаза.
— Я дам тебе людей, — безжизненным голосом проговорил он.
— Благодарю. Ты мудр, государь. Заготовь приказ.
Встал, поклонился и вышел.
И лишь через бесконечно долгую минуту кто-то осмелился громко вздохнуть.
Анна-ару долго сидел, глядя исподлобья вслед сыну. Никто не смел пошевелиться, даже наследник, хэтан-ару Айруан, человек довольно решительный, молчал, с каким-то потаённым испугом глядя на государя. А те, кто помнил покойного Керниена, в то мгновение увидели в государе — пусть и на краткий миг — ту же решимость и злость. Государь резко встал.
— Ты, — ткнул он в наследника, — и ты, — в правого советника Престола. — Следуйте за мной.
Он вышел, шагая широко и размахивая руками, так что небесно-голубые с золотом одежды развевались, как на злом ветру. Стража едва поспевала за ним.
Очутившись в своем покое, государь схватил огромную фарфоровую вазу и с силой швырнул ее в стену. Поискал взглядом, чего бы еще швырнуть. На глаза попался деревянный резной столик — и он полетел туда же.
Остальные стояли снаружи, пока грохот и звон не утихли. Потом хэтан-ару Айруан осмелился чуть приоткрыть дверь, но она сама распахнулась, чуть не въехав ему по лбу. Государь стоял, тяжело дыша и зло улыбаясь. Священный узел волос, говоривший о том, что государь предпочитает священную стезю воинской, сполз набок.
— Что стоите? — хриплым громким шепотом проговорил он. — Входите, уже никого не убью.
Они вошли. В комнате все было разнесено в клочья.
— Мне надоело это, — все таким же хриплым шепотом говорил государь. — Мне надоели эти игры с Силой. Мне надоел этот проклятый страх, мне все надоело. — Он шагал по комнате, остальные сидели среди обломков, прижимаясь к стенам. — Мой брат покойный говорил — не бери Силу. Не бери! Я все равно не смог бы ее взять… Морские варвары отравили его, так говорят… А мне плевать!!! Плевать! Меня загнали в ловушку. Морские варвары слишком сильны, я не смогу с ними воевать. Даже Сила не поможет. Да, не поможет! Заманили меня в ловушку, подвесив эту Силу как приманку! — Он замолчал. Долго ходил по комнате, глухо ругаясь, когда натыкался на обломки.
— Вот что. Мой сын-чудотворец просит войско. Хорошо.С приказом тянуть как можно дольше. Ты, — он ткнул в правого советника, — поедешь к морским варварам и договоришься с ними на любых условиях, чтобы не трогали меня и Ханатту. И пока ты не вернешься, Денна не должен получить ни приказа, ни войска. И больше пяти сотен — не давать.
— Государь, ты давал клятву князю Уммар-ан-атты…
Государь обернулся к сыну и издевательски осклабься.
— А я мало ему дал? Я отдал ему землю, нашу землю. Больше я ему ничего не должен. Все. Пусть сам со своими сородичами разбирается. Я помогать ему не стану.
— Но Правда земли…
Анна-ару посмотрел на сына, на советника, потом вздернул подбородок.
— Я сказал. Денне и отцу Маарану — ни слова. Все должно быть в тайне.
Из донесения проконсула Гириона в метрополию
«Ханатта не станет помогать морэдайн. Подписано и заверено печатью. Наранна-ару согласен на все, ежели от Ханатты не потребуют слишком многого. Он говорит, что от земель, на коих ныне живут морэдайн, Ханатта уже отказалась, так что какие именно варвары будут владеть этими землями, ему все равно, ежели ни на его исконные земли, ни на его власть покушаться никто не станет…»
Из письма легата Элентура проконсулу Гириону
«Я все понимаю, старый друг, но и ты пойми меня верно. Оно, конечно, хорошо, что наступление наше теперь будет не столь тяжелым и Харад не особенно станет протестовать, ежели мы высадимся южнее Умбара и замкнем кольцо, пройдя по харадским землям. Меня волнует другое. Что на это ответит ОН. Наранна-ару сейчас пытается выйти из-под ЕГО воли. Пусть он дурак полнейший, но задницей чует, что лучше своей головой жить. Как посмотришь, хоть трактат пиши о влиянии состояния задницы на состояние головы во всех смыслах… Ладно, я опять заболтался.
Ты понимаешь, о чем я говорю — о возможной смене власти в Ханатте. И кто там сядет на престол? И об этом тебе тоже говорить не надо, ты сам знаешь, как это делается варваров. И тогда у нас под боком точно будет большая и многолюдная страна, в которой безраздельно станет править ОН. Но как помочь делу — я не знаю. Вот так-то, старина…»
В свое время еще Эльдарион начал строить крепости вдоль побережий и по берегам крупных рек. Нуменорцы медленно продвигались из Виньялонде к югу, оставляя по пути укрепленные легионные лагеря, которым впоследствии предстояло стать крепостями и городами. До Падения на берегах Эндорэ было много таких городков, но Волна слизала почти все, да и сами берега изменились. Но тогда ничто не предвещало такого конца. Наоборот — это было великое Начало.
Не было еще Пеларгира. Были Лонд Даэр и крепость Тарбад. Был север, где землю от короля держали андунийские князья. Был укрепленный лагерь «Трех легионов» близ устья Андуина, где сидел теперь, перебравшись из Лонд Даэр, и наместник южных земель. Постепенно лагерь разрастался, потихоньку превращаясь в большое поселение, но пока он назывался просто — «Три легиона». Может, и стал бы он городом и опорой для дальнейшего продвижения на юге, если бы не было Умбара. Слишком удобной была умбарская бухта. Кроме того, в Умбаре засели морэдайн — тем больше причин сделать эту крепость нуменорской. Нуменорцы обосновывались в Эндорэ крепко и надолго и уходить не собирались.
В тот год, когда снова, как всегда в начале навигации, с запада подул сильный тугой ветер, к берегам Эндорэ опять пришли корабли под белыми парусами. Только на сей раз, как говорили в Ханатте, «они покрыли все море, и воды не было видно до самого горизонта». Начиналась большая война. Четыре легиона высадились на морском побережье от Андуина до Харнен и начали окапываться здесь — там, где еще Эльдарион предполагал основать крепости.
Может, кто и надеялся, что этим кончится, только не морэдайн. Это было начало войны. И не той, что была при Аргоре и Керниене, когда главным врагом Ханатты были восточные соседи и собственные князья, а куда более грозной и страшной. Но Наранна-ару надеялся, что морэдайн будут стоять за свои новые земли крепко и до Ханатты война не докатится. Он не хотел войны. Он смертельно боялся войны, потому как нутром чуял — он не справится. И народ сочтет его порченым королем, приносящим неудачу, и тогда его тихо удавят…
И в разум его закралась тайная мысль — откупиться. Договориться с варварами. Если они захотят уничтожить морэдайн — пусть, лишь бы его не трогали. И Ханатту тоже. Но его — в первую очередь. Государь плакал и молился. Поговаривали, что он, обратившись к старым, темным, забытым обычаям, приносит кровавые жертвы. Скверна, скверна опустись на государя, и зловещие знаки видели люди. Вороны каркали среди ночи на крыше дворца, и молнии сверкали сухой ночью, а море выбросило на берег в Уммаре страшное чудовище, похожее на драконов из древних легенд. Оно было сине-зеленым и смердело преотвратно. А еще женщина в княжестве Симма родила двухголового младенца…
На море никто не мог спорить с Нуменором, потому высадка пошла одновременно вдоль всего побережья, поддержанная ударами с суши, со стороны «Трех Легионов» и с мыса южнее Умбара, где нуменорцы спокойно взяли плацдарм и построили укрепленный лагерь. Харадская конница для виду немного покружила, поорала и убежала. Представление было скорее не для нуменорцев — для Умбара.
В отличие от харадрим морэдайн жестко держали свои позиции, и многократные попытки высадиться в виду города ни к чему не привели. Умбар был блокирован с моря.
Всем было понятно, кто и куда дальше пойдет. Что нуменорцы будут брать устье Харнен, понимали даже в Ханатте. Что они попытаются блокировать Умбар с суши, тоже было понятно. Оставалось только понять, как быстро они это сделают. Удержатся ли морэдайн, а если удержатся, то кто придет им на помощь, а если придет, то сумеет ли прорвать кольцо осады, и так далее, и тому подобное.
До этого никто не мог оценить мощь Нуменора в полной мере, но теперь стало видно, что это такое. И все поняли, что они пришли сюда не ради одной кампании. Они пришли сюда навсегда. Они не уйдут. Им нужно море, им нужен Уммар, который они называли Умбаром, и они его будут добиваться. И они его возьмут.
Но морэдайн тоже был нужен Умбар. И они не хотели верить, что им его не удержать.
Война раскачивалась медленно, но ход ее был неумолим. Так понемногу прибой подтачивает утес — может, он еще нескоро упадет, но упадет обязательно.
Еще в конце прошлого сезона навигации было получено известие — пусть пока частным порядком — о том, что на Острове начался набор молодежи в войска, а военная школа, основанная еще дедом государя и Арменелосе, приняла в четыре раза больше юношей, которым предстояло стать офицерами за морем. Это знали почти все, хотя официальных сообщений не было. Потому когда в начале весны из Лонд Даэр в «Три Легиона» пришли корабли с людьми и строевым лесом, проконсул Гирион даже не сразу распечатал медный цилиндрик с письмом. Он и так все знал.
Конный разъезд следил за высадкой с вершины желтого каменистого холма, поросшего корявым кустарником. Конники знали, что их видят. Они хотели показать — мы следим. Нуменорцы же упорно не обращали внимания на всадников на холме, словно отвечая — смотрите на здоровье. Мы пришли, и мы не уйдем.
Местность тут была сухая и бедная. Каменистые холмы, меловые обрывы, невысокие кривые деревья и жесткие кустарники. Небольшая речка сбегала к морю прямо по пестрой гальке берега. К нему сновали юркие лодки, перевозя с качавшихся в море кораблей людей и грузы, а на берегу, на глазах у наблюдавших, под прикрытием щитовиков и лучников, уже строился укрепленный лагерь девятого легиона «Соронто». Это был старый легион, много лет стоявший в Тарбаде, а теперь его перебросили на юг. Скоро сюда придут морем еще четыре легиона, а потом, когда они закрепятся по всему побережью от Андуина до Харнен, настанет черед молодой крови — свежих войск из метрополии. Сейчас же главное — закрепиться.
Щитовики стояли под горячим солнцем — спокойно, непоколебимо, как железная стена. Лучники вроде бы отдыхали, хотя в любой момент были готовы взять врага на прицел и спустить стрелу. Но разъезд уже исчез с холма.
— Ну, вот теперь знают, — спокойно отметил легат Ондохэр. — Подождем, когда они попытаются спихнуть нас в море. Ночью или еще когда. — Он улыбнулся, хищно расширив ноздри. Его ординарец, молодой светловолосый парнишка, сын его покойного друга, центуриона Элентирмо, кивнул.
— Чего киваешь-то? Неужто что-то понял?
— Понимаю, роквен.
— И что ты понимаешь? — стер со лба пот легат.
— Что они попробуют скинуть нас в море. Что мы не пойдем за ними, а будем держать побережье.
— Верно-верно, — хмыкнул Ондохмр. — Продолжай.
Юноша, воодушевленный похвалой, продолжил:
— Должна быть проведена полная разведка…
— Ну, ты мне азы-то не излагай. Неужто без тебя не догадались? Ты мне еще про политическую обстановку доложи! Это уже пускай Стража работает, ее хлебушек. Вот окопаемся, дадим им пару-тройку раз по носу и начнем подробную разведку местности. Я картам не слишком доверяю, свой глаз — алмаз. Оно всегда вернее будет.
— У нас нет конницы, — чуть помолчав, сказал юноша неуверенным голосом, не зная, чем еще поразить легата.
— У нас есть нуменорская пехота, — хмыкнул легат. — Тутошние кони мало кого из нас выдержат, только в обоз и годны. Нуменорские кони слишком ценны, чтобы их на войну тратить. На них только полководцам ездить, — он с усмешкой глянул на ординарца, — а я простой легат. Вот потому мы далеко пока и не полезем. Наше дело закрепиться. Потом прибудут другие, и начнем продвижение. — Он махнул рукой вдоль побережья. — Вон там высадятся, если уже не высадились. К осени, если все пойдет как надо, мы замкнем вокруг Умбара кольцо. То есть наши войска, мы-то останемся здесь. И корабли останутся с нами. Море — наше. Оно наша крепость. — Он усмехнулся. — А коня я себе еще заведу.
Аттанир привел десятку в крепость уже ночью. Сразу же побежал наверх, к коменданту Азрахилю.
— Ну? — Тот ждал его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Говори… Тан хэтан-ару.
Не сказал «сын мой».
— Мне нужно войско. Варвары одни Уммар не удержат.
Молчание.
— У нас слишком мало сил. Эти земли отданы им — пусть справляются сами, — чересчур гордо вздернув голову, ответил государь. Денна всей кожей ощутил его страх и неожиданно для себя даже обрадовался.
— Ты дашь мне людей, анна-ару, — спокойно сказал Денна, глядя прямо в лицо отцу. Страшная тишина повисла в зале. Только где-то под потолком пищала случайно залетевшая птичка. — Если ты хочешь, чтобы варвары остались тебе верны, дай мне людей. Если хочешь, чтобы я остался тебе верен, дай мне людей. — Денна впился взглядом в лицо отца. Тот медленно выпрямился и прикрыл глаза.
— Я дам тебе людей, — безжизненным голосом проговорил он.
— Благодарю. Ты мудр, государь. Заготовь приказ.
Встал, поклонился и вышел.
И лишь через бесконечно долгую минуту кто-то осмелился громко вздохнуть.
Анна-ару долго сидел, глядя исподлобья вслед сыну. Никто не смел пошевелиться, даже наследник, хэтан-ару Айруан, человек довольно решительный, молчал, с каким-то потаённым испугом глядя на государя. А те, кто помнил покойного Керниена, в то мгновение увидели в государе — пусть и на краткий миг — ту же решимость и злость. Государь резко встал.
— Ты, — ткнул он в наследника, — и ты, — в правого советника Престола. — Следуйте за мной.
Он вышел, шагая широко и размахивая руками, так что небесно-голубые с золотом одежды развевались, как на злом ветру. Стража едва поспевала за ним.
Очутившись в своем покое, государь схватил огромную фарфоровую вазу и с силой швырнул ее в стену. Поискал взглядом, чего бы еще швырнуть. На глаза попался деревянный резной столик — и он полетел туда же.
Остальные стояли снаружи, пока грохот и звон не утихли. Потом хэтан-ару Айруан осмелился чуть приоткрыть дверь, но она сама распахнулась, чуть не въехав ему по лбу. Государь стоял, тяжело дыша и зло улыбаясь. Священный узел волос, говоривший о том, что государь предпочитает священную стезю воинской, сполз набок.
— Что стоите? — хриплым громким шепотом проговорил он. — Входите, уже никого не убью.
Они вошли. В комнате все было разнесено в клочья.
— Мне надоело это, — все таким же хриплым шепотом говорил государь. — Мне надоели эти игры с Силой. Мне надоел этот проклятый страх, мне все надоело. — Он шагал по комнате, остальные сидели среди обломков, прижимаясь к стенам. — Мой брат покойный говорил — не бери Силу. Не бери! Я все равно не смог бы ее взять… Морские варвары отравили его, так говорят… А мне плевать!!! Плевать! Меня загнали в ловушку. Морские варвары слишком сильны, я не смогу с ними воевать. Даже Сила не поможет. Да, не поможет! Заманили меня в ловушку, подвесив эту Силу как приманку! — Он замолчал. Долго ходил по комнате, глухо ругаясь, когда натыкался на обломки.
— Вот что. Мой сын-чудотворец просит войско. Хорошо.С приказом тянуть как можно дольше. Ты, — он ткнул в правого советника, — поедешь к морским варварам и договоришься с ними на любых условиях, чтобы не трогали меня и Ханатту. И пока ты не вернешься, Денна не должен получить ни приказа, ни войска. И больше пяти сотен — не давать.
— Государь, ты давал клятву князю Уммар-ан-атты…
Государь обернулся к сыну и издевательски осклабься.
— А я мало ему дал? Я отдал ему землю, нашу землю. Больше я ему ничего не должен. Все. Пусть сам со своими сородичами разбирается. Я помогать ему не стану.
— Но Правда земли…
Анна-ару посмотрел на сына, на советника, потом вздернул подбородок.
— Я сказал. Денне и отцу Маарану — ни слова. Все должно быть в тайне.
Из донесения проконсула Гириона в метрополию
«Ханатта не станет помогать морэдайн. Подписано и заверено печатью. Наранна-ару согласен на все, ежели от Ханатты не потребуют слишком многого. Он говорит, что от земель, на коих ныне живут морэдайн, Ханатта уже отказалась, так что какие именно варвары будут владеть этими землями, ему все равно, ежели ни на его исконные земли, ни на его власть покушаться никто не станет…»
Из письма легата Элентура проконсулу Гириону
«Я все понимаю, старый друг, но и ты пойми меня верно. Оно, конечно, хорошо, что наступление наше теперь будет не столь тяжелым и Харад не особенно станет протестовать, ежели мы высадимся южнее Умбара и замкнем кольцо, пройдя по харадским землям. Меня волнует другое. Что на это ответит ОН. Наранна-ару сейчас пытается выйти из-под ЕГО воли. Пусть он дурак полнейший, но задницей чует, что лучше своей головой жить. Как посмотришь, хоть трактат пиши о влиянии состояния задницы на состояние головы во всех смыслах… Ладно, я опять заболтался.
Ты понимаешь, о чем я говорю — о возможной смене власти в Ханатте. И кто там сядет на престол? И об этом тебе тоже говорить не надо, ты сам знаешь, как это делается варваров. И тогда у нас под боком точно будет большая и многолюдная страна, в которой безраздельно станет править ОН. Но как помочь делу — я не знаю. Вот так-то, старина…»
В свое время еще Эльдарион начал строить крепости вдоль побережий и по берегам крупных рек. Нуменорцы медленно продвигались из Виньялонде к югу, оставляя по пути укрепленные легионные лагеря, которым впоследствии предстояло стать крепостями и городами. До Падения на берегах Эндорэ было много таких городков, но Волна слизала почти все, да и сами берега изменились. Но тогда ничто не предвещало такого конца. Наоборот — это было великое Начало.
Не было еще Пеларгира. Были Лонд Даэр и крепость Тарбад. Был север, где землю от короля держали андунийские князья. Был укрепленный лагерь «Трех легионов» близ устья Андуина, где сидел теперь, перебравшись из Лонд Даэр, и наместник южных земель. Постепенно лагерь разрастался, потихоньку превращаясь в большое поселение, но пока он назывался просто — «Три легиона». Может, и стал бы он городом и опорой для дальнейшего продвижения на юге, если бы не было Умбара. Слишком удобной была умбарская бухта. Кроме того, в Умбаре засели морэдайн — тем больше причин сделать эту крепость нуменорской. Нуменорцы обосновывались в Эндорэ крепко и надолго и уходить не собирались.
В тот год, когда снова, как всегда в начале навигации, с запада подул сильный тугой ветер, к берегам Эндорэ опять пришли корабли под белыми парусами. Только на сей раз, как говорили в Ханатте, «они покрыли все море, и воды не было видно до самого горизонта». Начиналась большая война. Четыре легиона высадились на морском побережье от Андуина до Харнен и начали окапываться здесь — там, где еще Эльдарион предполагал основать крепости.
Может, кто и надеялся, что этим кончится, только не морэдайн. Это было начало войны. И не той, что была при Аргоре и Керниене, когда главным врагом Ханатты были восточные соседи и собственные князья, а куда более грозной и страшной. Но Наранна-ару надеялся, что морэдайн будут стоять за свои новые земли крепко и до Ханатты война не докатится. Он не хотел войны. Он смертельно боялся войны, потому как нутром чуял — он не справится. И народ сочтет его порченым королем, приносящим неудачу, и тогда его тихо удавят…
И в разум его закралась тайная мысль — откупиться. Договориться с варварами. Если они захотят уничтожить морэдайн — пусть, лишь бы его не трогали. И Ханатту тоже. Но его — в первую очередь. Государь плакал и молился. Поговаривали, что он, обратившись к старым, темным, забытым обычаям, приносит кровавые жертвы. Скверна, скверна опустись на государя, и зловещие знаки видели люди. Вороны каркали среди ночи на крыше дворца, и молнии сверкали сухой ночью, а море выбросило на берег в Уммаре страшное чудовище, похожее на драконов из древних легенд. Оно было сине-зеленым и смердело преотвратно. А еще женщина в княжестве Симма родила двухголового младенца…
На море никто не мог спорить с Нуменором, потому высадка пошла одновременно вдоль всего побережья, поддержанная ударами с суши, со стороны «Трех Легионов» и с мыса южнее Умбара, где нуменорцы спокойно взяли плацдарм и построили укрепленный лагерь. Харадская конница для виду немного покружила, поорала и убежала. Представление было скорее не для нуменорцев — для Умбара.
В отличие от харадрим морэдайн жестко держали свои позиции, и многократные попытки высадиться в виду города ни к чему не привели. Умбар был блокирован с моря.
Всем было понятно, кто и куда дальше пойдет. Что нуменорцы будут брать устье Харнен, понимали даже в Ханатте. Что они попытаются блокировать Умбар с суши, тоже было понятно. Оставалось только понять, как быстро они это сделают. Удержатся ли морэдайн, а если удержатся, то кто придет им на помощь, а если придет, то сумеет ли прорвать кольцо осады, и так далее, и тому подобное.
До этого никто не мог оценить мощь Нуменора в полной мере, но теперь стало видно, что это такое. И все поняли, что они пришли сюда не ради одной кампании. Они пришли сюда навсегда. Они не уйдут. Им нужно море, им нужен Уммар, который они называли Умбаром, и они его будут добиваться. И они его возьмут.
Но морэдайн тоже был нужен Умбар. И они не хотели верить, что им его не удержать.
Война раскачивалась медленно, но ход ее был неумолим. Так понемногу прибой подтачивает утес — может, он еще нескоро упадет, но упадет обязательно.
Еще в конце прошлого сезона навигации было получено известие — пусть пока частным порядком — о том, что на Острове начался набор молодежи в войска, а военная школа, основанная еще дедом государя и Арменелосе, приняла в четыре раза больше юношей, которым предстояло стать офицерами за морем. Это знали почти все, хотя официальных сообщений не было. Потому когда в начале весны из Лонд Даэр в «Три Легиона» пришли корабли с людьми и строевым лесом, проконсул Гирион даже не сразу распечатал медный цилиндрик с письмом. Он и так все знал.
Конный разъезд следил за высадкой с вершины желтого каменистого холма, поросшего корявым кустарником. Конники знали, что их видят. Они хотели показать — мы следим. Нуменорцы же упорно не обращали внимания на всадников на холме, словно отвечая — смотрите на здоровье. Мы пришли, и мы не уйдем.
Местность тут была сухая и бедная. Каменистые холмы, меловые обрывы, невысокие кривые деревья и жесткие кустарники. Небольшая речка сбегала к морю прямо по пестрой гальке берега. К нему сновали юркие лодки, перевозя с качавшихся в море кораблей людей и грузы, а на берегу, на глазах у наблюдавших, под прикрытием щитовиков и лучников, уже строился укрепленный лагерь девятого легиона «Соронто». Это был старый легион, много лет стоявший в Тарбаде, а теперь его перебросили на юг. Скоро сюда придут морем еще четыре легиона, а потом, когда они закрепятся по всему побережью от Андуина до Харнен, настанет черед молодой крови — свежих войск из метрополии. Сейчас же главное — закрепиться.
Щитовики стояли под горячим солнцем — спокойно, непоколебимо, как железная стена. Лучники вроде бы отдыхали, хотя в любой момент были готовы взять врага на прицел и спустить стрелу. Но разъезд уже исчез с холма.
— Ну, вот теперь знают, — спокойно отметил легат Ондохэр. — Подождем, когда они попытаются спихнуть нас в море. Ночью или еще когда. — Он улыбнулся, хищно расширив ноздри. Его ординарец, молодой светловолосый парнишка, сын его покойного друга, центуриона Элентирмо, кивнул.
— Чего киваешь-то? Неужто что-то понял?
— Понимаю, роквен.
— И что ты понимаешь? — стер со лба пот легат.
— Что они попробуют скинуть нас в море. Что мы не пойдем за ними, а будем держать побережье.
— Верно-верно, — хмыкнул Ондохмр. — Продолжай.
Юноша, воодушевленный похвалой, продолжил:
— Должна быть проведена полная разведка…
— Ну, ты мне азы-то не излагай. Неужто без тебя не догадались? Ты мне еще про политическую обстановку доложи! Это уже пускай Стража работает, ее хлебушек. Вот окопаемся, дадим им пару-тройку раз по носу и начнем подробную разведку местности. Я картам не слишком доверяю, свой глаз — алмаз. Оно всегда вернее будет.
— У нас нет конницы, — чуть помолчав, сказал юноша неуверенным голосом, не зная, чем еще поразить легата.
— У нас есть нуменорская пехота, — хмыкнул легат. — Тутошние кони мало кого из нас выдержат, только в обоз и годны. Нуменорские кони слишком ценны, чтобы их на войну тратить. На них только полководцам ездить, — он с усмешкой глянул на ординарца, — а я простой легат. Вот потому мы далеко пока и не полезем. Наше дело закрепиться. Потом прибудут другие, и начнем продвижение. — Он махнул рукой вдоль побережья. — Вон там высадятся, если уже не высадились. К осени, если все пойдет как надо, мы замкнем вокруг Умбара кольцо. То есть наши войска, мы-то останемся здесь. И корабли останутся с нами. Море — наше. Оно наша крепость. — Он усмехнулся. — А коня я себе еще заведу.
Аттанир привел десятку в крепость уже ночью. Сразу же побежал наверх, к коменданту Азрахилю.
— Ну? — Тот ждал его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102