А может, и правда, у Гневного Солнца есть секта тайных убийц, от которых не спастись никому? Тогда уж впрямь лучше, чтобы Оно было за тебя, а не против. Может, и правда, эти убийцы помогали Эрхелену уничтожать врагов, до которых иначе было никак не дотянуться?
Как бы то ни было, Храм уцелел, и Гневное Солнце по-прежнему хмуро взирало на смертных. Кроме того, именно там находили себе приют многочисленные женщины Солнечной крови. Бесчисленные дочери принцев, племянницы и прочие женщины с незавидной судьбой, которым жизнь не сулила брака. Солнечная Кровь слишком высока, чтобы смешивать ее с кровью земли, а мужей, достойных такого брака, куда меньше, чем дев Солнечной Крови. Они тенями скользили по женской половине дворца, обреченные хранить девственность и умирать в неволе или кончать с собой.
Гневное Солнце принимало их. Оно давало им хоть какую-то свободу и власть. Может, потому женщины Храма были так кровожадны если кто-то нарушал их таинства? Может, это была месть? В любом случае все высшие жрицы храма были Солнечной крови. Низшие — земной. И никогда им не подняться выше избранных служанок.
Простые жрицы тоже многое знают и умеют и для служителей других храмов они — избранные. Но высшее знание доступно лишь Посвященным. Только женщинам Солнечной Крови, принесшим клятву верности Гневному Солнцу.
Такой знак Посвященных, знак Гневного Солнца, носила женщина, стоявшая сейчас перед государем Керниеном. Жрица Асма-анни. Родня по крови, хотя кто знает, в каком колене. Ее отдали в Храм, наверное, совсем ребенком, как очередную обузу для рода. Выросла она, скорее всего, в одном из многочисленных поселений возле Храма, и раз ее сочли достойной Посвящения, то Солнце наверняка чем-то ее отметило или одарило. Посвященные жрицы Храма этим славились. Недаром государи порой призывали их для тайного совета или тайного дела.
Керниен пребывал в сомнениях. В тяжелых сомнениях, а потому обратился к последнему средству, хотя это и было ему ненавистно. Он не любил тайн.
На вид госпоже жрице можно было дать и двадцать, и тридцать с лишком. Время застыло для нее. О том, как жрицы этого добивались, ходило много слухов, один другого страшнее. Вряд ли можно было назвать ее красивой в обычном смысле слова, если рассматривать каждую черточку по отдельности. Круглое лицо, выступающие скулы, короткий прямой нос, крупный яркий рот, раскосые глаза под надломленными бровями — вечная надменная удивленность. Темные волосы, вспыхивающие на солнце медью. Лицо бронзовой статуэтки древней богини из покинутого храма. Странное, колдовское, порабощающее очарование. Так и смотрели на нее, как на ожившую богиню. Суровую, ослушаться которую — себе дороже.
Но она была лишь жрицей Солнца, а перед ней сидел на походном раскладном табурете сын Солнца, и потому она склонилась перед ним и ждала его слова.
— Я прошу тебя, госпожа, — утирая с лица пот — день был жаркий — и, размазывая по щекам рыжую пыль, говорил сын Солнца, — помоги мне. Ты моя родственница а я глава рода Солнца. Кому как не родне довериться в час сомнении. Мне сказали, что Солнце одарило тебя своей благостью, и ты видишь и в свете, и в тенях, и взгляд твой не обманешь. А еще знаю я, что жрицы Гневного Солнца не лгут. Потому я и велел тебе явиться. Две заботы есть у меня… Солнце прислало Посланника, и он через жрецов свершил для меня чудо, которое дало мне власть. Посланник дал мне человека, который создал мое войско и помог мне объединить наши земли. Но меня мучают сомнения. От Солнца ли все это? Не удивляйся, я не кощунствую. У меня есть причины сомневаться. Помоги мне! Ты служишь древнейшему из обличий Солнца, ты должна знать. Я буду рад, если ошибаюсь. Не скрою, этот человек мне дорог и тяжко мне будет, если окажется, что все это — ловушка. Вот первая моя забота. — Он вздохнул и поднял руку, поскольку жрица хотела было заговорить. — Я не все сказал. Моя цель достигнута, я собрал Ханатту в единый кулак. Привел к покорству князей. Теперь я хочу устроить нашу землю, чтобы после смерти моей она снова не развалилась. А он, мой советник, Солнцем данный, говорит, что я должен обратить силу Ханатты против морских варваров. Мне это кажется безумием, но ведь не могло же Солнце дать мне в советники безумца? А если я не послушаюсь его, не пойду ли я против воли Солнца и не погублю ли с собой свою землю? Вот вторая моя забота.
— А если ты не ошибаешься, керна-ару? Если это не от Солнца, что тогда?
Государь отвел взгляд и долго сидел, глядя куда-то поверх размытых, дрожащих в знойном мареве дальних горных вершин. Жрица ждала.
— Тогда я… Не знаю. Этот человек слишком дорог мне, госпожа Асма-анни. Но то, чего он сейчас хочет, — безумие.
— Я сделаю, как ты просишь, государь и родич, — ответила жрица и, поклонившись, пошла к шатрам, в которых расположились она сама и ее вооруженная свита — Священный Отряд. Семьи, которые желали избавиться от младенцев мужского пола, приносили их в Храм. Многие из воспитанных там воинов были детьми низших жриц.
К тому времени к Аргору уже относились как к чему-то неотъемлемому от молодого государя. Ханатта привыкла к нему и приняла его. А он в уме строил другое великое государство, в котором Ханатта была всего лишь частью — та Ханатта, которую он сейчас завоевывал и строил для анна-ару, своего побратима. Было так увлекательно разгадывать эту Ханатту, узнавать ее сильные и слабые стороны, отрезать, как у дерева, лишние ветви и оставлять нужные создавая красивую крону.
Вот только он не был волен действовать как хотел. Сейчас, когда труд Аргора для Керниена был почти завершен он начал замечать, что его цели и цели государя расходятся. И это начинало раздражать его. При мысли о том что Керниен может поступить не так, как ему, Аргору, желательно внутри, со дна души начинала подниматься та же самая удушливо-тошнотворная волна черной ненависти, как и при мысли о нуменорском государе.
Керниен и Ханатта должны были стать его орудием — но орудие это посмело иметь свои собственные мысли и цели. Неужели его снова предадут? За все, что он сделал? Керниен обязан ему. Обязан! Он обязан сделать теперь так, как хочет Аргор!
Появление госпожи Асма-анни было очередной причиной для раздражения. Эта женщина присутствовала на военных советах, и ей даже давали слово, потому что ее устами говорило Солнце. Но оно говорило и его устами. Чего добивается Керниен?
Разговор с побратимом был крайне неприятным.
— Зачем ты призвал эту…?
— Она говорит устами Солнца.
— У вас тут все кто ни попадя говорят устами Солнца. Эта твоя Асма-анни, твой чокнутый отец Мааран, ты сам, еще кто?
Керниен был упрям и спокоен.
— Я не понимаю твоего гнева.
— Не понимаешь? — В душе заплескалось черное, он с трудом удерживал тягучий тошнотворный прибой. — Не понимаешь? Я для тебя мало сделал? Как ты смеешь не верить мне? Где твоя благодарность?
— А я, — тихо, но очень ясно и жестко произнес Керниен, — разве обещал что-то тебе взамен? Разве что-то тебе должен, кроме личной благодарности? Ничего. Ты дан мне Солнцем, но я не понимаю того, чего ты сейчас от меня требуешь. Это не то, что я просил у Солнца, и я этого не хочу. Если я должен это сделать — пусть Солнце скажет, и я пойду за тобой. Убеди меня.
Керниен больше не пожелал продолжать этот разговор, и Аргор остался один со своим черным бешенством. Оно подступало к горлу медленно, рывками, как рвота. Чернота топила его постепенно, как прилив топит привязанного к столбу преступника. Он хватал ртом воздух, цепляясь за все, что мог ухватить… Испуганные слуги сначала тряслись за дверьми, слушая рычание и треск ломаемой мебели, а потом просто разбежались по углам.
«Успокойся, — послышался голос в голове. — Ты сделал самое важное — ты собрал Ханатту, создал ее войско. Теперь остается взять ее в свои руки. Ты и так на полпути. Керниен привязан к тебе. Заставь его думать, как ты. Он просит знака? Дай ему знак. Убеди его».
— А если не смогу?
«Тогда Ханатте найдется другой государь. Который пойдет за тобой».
Черный прибой медленно отступал. Решение было найдено, цель намечена. Значит, осталось приняться за труд. А в том, что он своего добьется, Аргор не сомневался.
Похоже, в Храме не просто давали знания, но и учили влиять на людей. Асма-анни так или иначе умела завладевать человеком. Это раздражало, но она все же привлекала его любопытство. Хотя бы тем, что ему надо было понять, как заставить Керниена засомневаться в ней. Это походило на очередную войну, и он не сомневался, что победит, как всегда.
Жрица была женщина суровая и замкнутая, но умная. У нее имелись кое-какие способности, которые называли чудесными, — Асма-анни умела успокаивать боль, усыплять, даже, похоже, угадывать судьбу. Жрица обладала каким-то странным обаянием. Правда, возможно, это обаяние было всего лишь результатом храмового обучения… Выдающаяся, непростая женщина. У нее была своя ценность. Возможно, такая женщина могла бы пригодиться Его Нуменору. Она явно предназначена для большего, чем просто рожать детей.
Но он сам станет указывать каждому место в Своем Нуменоре. Каждому. И пусть она это знает и смирится. И Керниен тоже.
— …она мне опочила рука божества.
— Да? И как это было? — От ее слов прошел по спине хо лодок. Аргор помнил, как это было с ним. А вдруг она тоже избрана? Послана с какой-то целью сюда — кем? Кем?! И что тогда?
И с кем или чем тогда ему придется бороться за Свой Нуменор? Это надо было выяснить.
Асма-анни пододвинула к нему красивую медную чашу с чеканным узором и цветной темной эмалью.
— Ешь. Это фрукты, сваренные в сахаре. У вас нет сахара, я знаю. Вы едите мед.
Он усмехнулся.
— Я уже давно в Ханатте и со многим успел познакомиться. Но ты начала говорить о руке бога?
— Да. — Асма-анни прищурила золотистые глаза, вглядываясь вдаль. Солнце село, под сизой полосой облаков над горизонтом торжественно догорал золотой закат. Цвет напоминал царственные одежды Керниена. — Мне исполнилось двенадцать лет, и у меня только что прошла первая кровь. Мы с девочками должны были на заре собирать цветы для праздника Солнцеворота. Мы ночевали прямо на холме, чтобы срезать их, когда будет светать, и к рассвету сплести венки. А, ты не понимаешь… Это наш обычай. Летнее приношение даров Солнцу. Мы принесли венки в Храм, когда Солнце только-только показало краешек из-за горизонта. Я вышла на воздух, и тут вдруг меня ослепил мощный луч, и мне показалось, что моя плоть горит. Меня словно охватил огонь, я испытывала страшнейшие мучения, в то же время понимая, что сгорит лишь то, что нечисто, греховно или дурно. Я не знаю, откуда я это знала. Мука была нестерпимой, бесконечной, и мне хотелось умереть, а я все горела и исчезала так медленно-медленно, что казалось, я так и буду вечно гореть до самого Конца Мира… — Она перевела дух, отхлебнув немного сладкой воды со льдом. — А потом вдруг боль кончилась, и я поняла что меня больше нет. Но я все же осознавала происходящее со мной. Я почувствовала, как мое несуществующее тело словно глину мнут чьи-то руки, создавая меня заново. Ко мне постепенно возвращалось ощущение тела — именно постепенно, как будто кто-то вылепливал: его часть, и я начинала ее чувствовать. Вот по новому телу бежит кровь, вот я снова могу слышать ушами и видеть глазами. И вижу я бесконечное живое, всепоглощающее сияние. Оно ощутимо кожей я чувствую его на вкус, ощущаю его запах, слышу его, оно проходит через меня, погружая меня в такое блаженство и наполняя таким восторгом, что я разрыдалась. И я услышала Голос. Он был внутри меня. И Голос сказал — ты умерла и переродилась для того, чтобы служить Мне. Я не смела в это поверить, я думала — все морок, наваждение. Но потом я снова оказалась на холме у дверей Храма, и все хлопотали вокруг меня, потому что я упала в обморок от усталости — всю ночь ведь не спали — и от солнечного удара.
Но я улыбалась. На мне опочила рука бога. Он дал мне власть смирять боль и угадывать будущее…
— Отлично. Вот тебе моя рука — гадай.
Асма-анни взяла его руку. У нее самой руки были маленькие и изящные, хотя и весьма крепкие. Они обе могли спокойно уместиться в его ладони. Жрица долго смотрела на ладонь, потом вдруг отпустила ее.
— У тебя нет судьбы. Вместо нее — это кольцо.
Аргор нахмурился — кольца он почти не замечал, порой даже забывал о нем. Даже не видел.
— Ты хочешь сказать — нет будущего? Я скоро погибну?
— Нет. Я не вижу твоей смерти. Я вообще ее не вижу. Я сказала — нет судьбы. Это все. Большего я сказать не могу.
Они молчали. Аргор чувствовал себя обманутым. Жрица начинала его раздражать. Много значительности, много таинственности, толку — ни на грош.
— Богов много, но Солнце — одно, — вдруг ни с того ни с сего негромко, нараспев заговорила Асма-анни. — Это не то солнце, что освещает наш мир с утра до вечера. Это лишь проявление Его. Оно — во всем. Боги есть его проявления — как свет исходит от солнца, так и они исходят от Него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102