Все в его облике, начиная с кудлатой головы и до сапог из мятой кожи, делало его более похожим на деревенского трактирщика, чем на ясновидца, известного верностью своих пророчеств. Однако любопытство, чувствовавшееся в его взгляде и тоне, вновь пробудило в Аритоне задремавшую было настороженность. Тщательно скрывая тревожные предчувствия, Повелитель Теней сел рядом с братом.
Интерес Дакара был куда значительнее выигранных закладов. Похоже, предчувствия Аритона начинали оправдываться. Беспокойство его нарастало, и он отвечал на все вопросы с растущим внутренним протестом. Картан преподал ему жестокий урок, и Аритон ни за что не желал вторично жертвовать своими магическими и музыкальными дарованиями во имя долга. Хотя маг и пророк цеплялись за любую возможность, Аритон старался держать нить разговора в своих руках, только бы не выдать собственного намерения. Так и не притронувшись к еде, он обратился к магу и задал первый пришедший в голову вопрос:
— Кто такой Давин?
Дакар вздрогнул. Черпак застыл в воздухе и накренился, угощая соусом камни очага. Лизаэр недоуменно поглядел на брата, видя, как тот весь напрягся.
Один лишь Асандир оставался по-прежнему невозмутимым. Но его встречный вопрос был острее шпаги:
— А почему ты спрашиваешь?
Аритон стиснул челюсти. Удача была на его стороне. Мог ли он предполагать, что вопрос этот окажется столь болезненным для хозяев? Хотя он сам убеждал Лизаэра воздерживаться от напрасных перепалок, теперь, забыв про осторожность, он ухватился за подвернувшийся шанс:
— Думаю, вы и так знаете, почему я спрашиваю.
Вслед за громким лязгом котла раздался крик Дакара:
— О Колесо Дейлиона!
Асандир взглядом утихомирил пророка, затем повернул свое непроницаемое лицо к Аритону.
— Когда-то Давин входил в Содружество Семи, куда вхожу и я. В отличие от всех нас он посчитал смертных людей недостойными править Этерой. Пять с половиной веков назад Давин посеял смуту в пяти здешних королевствах, и порядок, основанный на правлении верховных королей, был разрушен. С тех пор Этера не знает мира. Сам Давин добровольно отправился в изгнание. Я ответил на твой вопрос?
— Отчасти.
Аритон старался говорить спокойно, хотя и понимал: притворяться перед Асандиром бессмысленно. Дакар тоже уловил его состояние; пророк вдруг сделался сосредоточенным, словно купец, оказавшийся среди лихих людей. Повелитель Теней уперся руками в стол, чтобы унять дрожь в пальцах. Пророчества почти всегда предрекали незаурядную судьбу тем, кому надлежало их исполнить. Аритон не стал подавлять страх, а решил воспользоваться им как оружием, чтобы застать своих возможных противников врасплох.
— Так не нам ли с Лизаэром, согласно пророчеству, предстоит вернуть Этере процветание?
Теперь уже Дакар застыл в немом изумлении. Казалось, что, кроме пара, поднимавшегося из котла с жарким, все остальное утратило способность двигаться.
Внешне Асандир не выказал никакого удивления. Он только чуть подался вперед, но Аритон понял, что этот вопрос задел мага за живое.
— Вскоре после падения верховных королей на землю Этеры вторгся Деш-Тир. С тех пор вот уже пятьсот лет над нами висит отвратительная серая пелена. Мы забыли, как выглядит голубое небо. Несколько поколений родилось и умерло, вообще не зная, что такое солнце.
В очаге зашипело полено, и маг ненадолго умолк.
— Тогда же, пятьсот лет назад, Дакар произнес свое пророчество о двух принцах из Дасен Элюра, которые вернут Этере солнечный свет и исцелят землю. Ты и твой брат — наша надежда на исполнение пророчества. Теперь я ответил на твой вопрос?
Аритон удержал дыхание, потом сказал:
— Опять частично.
Лизаэр вдруг хватил кулаком по столу так, что миски подпрыгнули, расплескивая подливу.
— Эт милосердный, неужели наследника Картанского королевства не учили дипломатии?
Аритон повернулся к нему:
— Картан научил меня...
Он не договорил, неожиданно ощутив странный провал в памяти. Поставленный Асандиром заслон как будто стер все воспоминания о Картане. Смешавшись, Аритон напряг свое чутье мага, пытаясь найти причину.
Его внутренний разум окутывала непонятная пелена. Повелитель Теней пытался пробиться сквозь нее, но безуспешно. Его охватил гнев, но и гнев почему-то застыл, словно опутанный незримой, но крепкой паутиной. Аритон еще продолжал внутреннюю битву, однако пустота гасила все его усилия. Его воля вспыхнула, как падающая звезда, и погасла в темноте.
Он очнулся и не сразу вспомнил, где находится. Потом открыл глаза и увидел Лизаэра, поддерживающего его за плечи.
— ... скорее всего, это последствия от столкновения с тенями Мерта, — услышал он голос Дакара.
По лицу пророка Аритон понял, что тот совсем так не думает и несет лживую чепуху, дабы успокоить Лизаэра. Наследный принц и впрямь был испуган.
— Ты как?
Аритон уклончиво кивнул и выпрямился. Он до сих пор пребывал в замешательстве. Да, он хорошо помнил живые тени Мерта. Но как ни старался, он не мог отыскать ни малейшей причины, вызвавшей эту кратковременную потерю сознания.
— У тебя был провал в памяти, — спокойно произнес Асандир.
Аритон повернулся в его сторону. Маг стоял возле очага — олицетворение неведомой и непостижимой судьбы.
— Не волнуйся, это не навсегда. Обещаю: когда наше Содружество соберется в Альтейнской башне, ты получишь ответы на все вопросы.
Аритон поглядел на мага. Похоже, сейчас он сказал правду.
— Разве у меня есть выбор?
Асандир слегка повел плечами. Похоже, пятивековое терпение начинало ему изменять.
— Альтейнская башня находится в двухстах пятидесяти лигах отсюда. Я прошу лишь о том, чтобы вы оба отправились туда вместе со мной и Дакаром. По пути вы собственными глазами увидите, какие беды принес Деш-Тир нашей земле. Тогда миссия, которую, мы надеемся, вы возложите на свои плечи, не покажется вам такой уж тяжкой.
Аритон молча проглотил дерзкие и язвительные слова ответа. Ему вдруг стало душно в этой комнатенке. Слова мага повергли его в ужас. Повелитель Теней встал, шагнул к входной двери и стремительно распахнул ее. Со двора потянуло сырой осенней землей. Потом тяжелая дощатая дверь с шумом захлопнулась. Побледневший и растерянный, Лизаэр тоже поднялся.
— Если хочешь, иди к нему, — понимающе кивнув, сказал Асандир.
Бросив недоеденное жаркое, Лизаэр удалился. Когда Безумный Пророк вознамерился двинуться вслед за ним, Асандир ему не позволил.
— Не мешай им. Пусть посмотрят на нашу жизнь и сами поймут, что к чему.
Дакар сел, привалившись к стене.
— Бьюсь об заклад: либо ты влез в мозг к Фалениту и поставил там преграду, либо я прихожусь себе бабушкой.
Асандир смерил его жестким взглядом.
— Да, влез, ибо на то были весьма серьезные причины.
Услышав такое, Безумный Пророк порывисто вскочил, оцарапав спину о шершавые доски. Душевная боль в словах учителя ускользнула от его внимания, и Дакар посчитал, что отчаянный шаг Асандира продиктован непредсказуемостью характера Аритона.
Дальнейшие слова мага удивили Дакара еще больше.
— Это не слишком-то ему понравилось. Я редко видел, чтобы люди до потери сознания сражались с преградой в своем разуме.
Но Дакару казалось, что главная мечта его жизни из-за своеволия и упрямства принцев теперь грозит рассыпаться в прах. Сдернув с крюка железную кочергу, он угрюмо сунул ее в очаг.
— Что братья, что не братья, а все равно мира между ними не будет.
Кочерга взметнула россыпь искр.
— Это новое пророчество? — послышался сзади голос Асандира.
— Возможно.
Дакар отшвырнул кочергу, сел, подперев толстыми пальцами подбородок, и вздохнул.
— Сам не знаю. Когда я держал в руках паравианский меч, у меня возникло сильное предчувствие. Но увидеть, как рушится надежда пяти веков... я этого не вынесу.
— И ты уронил Алитиель, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, — недовольно произнес Асандир.
— Да, и пусть Даркарон меня покарает! — Выпрямившись, Дакар упрямо заявил: — Если они затеют войну друг с другом, я бы предпочел узнать о ней самым последним!
Взгляд с гор
В расселине, возвышавшейся над горным перевалом, Грихен, четырнадцатый из потомков графа, законного правителя этих мест, пододвинулся поближе к уступу. Уступ надежно скрывал его, позволяя оставаться незамеченным со стороны идущей по перевалу торговой дороги. С заснеженных вершин дул пронзительный ветер, прижимая к щекам волосы цвета темной меди. Грихен вглядывался в туманную теснину, откуда должен был появиться торговый караван. Тело его окоченело от холода, но он не двигался, слившись с каменной глыбой, на которой лежал. Жизнь в горах Камриса проходила в непрестанном сражении с бурями и голодом. Но в отличие от наместника Эрданы, этого невежественного выскочки, восседающего ныне в родовом графском замке, Грихен не утратил своих корней. Он подчинялся незыблемому своду правил, унаследованному кланом от предков, хотя вместо изящных нарядов, какие носили люди в его роду, на нем был простого кроя камзол из волчьей шкуры.
Снизу донесся отдаленный лязг металла и скрип упряжи. Пальцы Грихена инстинктивно сжали копье. Звон оружия всегда пробуждал воспоминания, и лишь немногие из них были светлыми и радостными. Еще малым ребенком Грихен впервые узнал о бунте, поднятом несколько веков назад против верховного короля Тайсана и ввергшем Эрдану в хаос кровопролития...
Прислушиваясь сейчас к звону мечей, лязгу кольчуг и иным звукам, долетавшим из туманной дали, Грихен вспоминал звук тамбурина в руках менестреля. Баллада начиналась с рассказа о трагической гибели графа, которого убили в собственной постели. Мелодия была простой и печальной. Менестрель пел о том, как внутренний двор замка осветился кроваво-красным светом факелов, когда туда ворвалась толпа, требуя выдать ей всех членов семьи графа и наиболее преданных слуг. Но страдания только начинались. Понизив голос до мрачного шепота, менестрель продолжал балладу, повествуя о борьбе изгнанников за выживание, о том, как они уходили все дальше в горы. Люди шли сквозь пургу, содрогаясь от ветра и зловещих звуков рожка, а за ними следовала погоня — спешно созданные истребительные отряды итарранских наемников.
Когда Грихену было три года, баллада об изгнании из Эрданы неизменно повергала его в слезы. В семь, когда отправившийся на охоту наместник и его приспешники зверски растерзали двоих старших братьев Грихена, в сердце мальчика навсегда поселилась ненависть ко всякому человеку, рожденному внутри городских стен. И если большинство мужчин клана тянули жребий, решая, кому идти в дозор, Грихен всегда шел по собственному выбору. Никакие радости жизни в долинных поселениях не могли сравниться с наслаждением, которое доставляла ему месть.
К этому времени передовой отряд, охранявший караван, уже успел обогнуть подножие горы. В пелене тумана солдаты, идущие в две шеренги, казались безликими фигурками, вырезанными из кости. Но даже наблюдая издали, Грихен чувствовал, что этим воякам не по себе. Пятьсот лет назад они вполне могли бы служить у него. Нынче они служили ему добычей. Грихен унаследовал мировоззрение изгнанников, вынужденных отвечать жестокостью на жестокость. Участь этого каравана была предрешена.
Из-за поворота начали появляться повозки. Железные ободья колес с грохотом катились по каменистой дороге. Грихен слышал брань погонщика, который понукал отставшего мула. Судя по выговору, человек этот был родом с побережья. Позабыв про холод, Грихен с жадностью разглядывал повозки с тщательно упакованными в непромокаемую ткань и надежно перевязанными товарами. Глаза дозорного отмечали каждую мелочь. Караван с побережья обычно вез закаленную сталь, и клеймо на бочке подтверждало это.
Восемь повозок беспрепятственно проехали под уступом. Грихен хищно улыбнулся, но не сдвинулся с места. Проявить осторожность означало остаться в живых. Городские власти хорошо платили за пойманных дозорных, каждого из которых ожидали издевательства и мучительная смерть. Прежде чем Грихен поднялся, караван успел отойти на приличное расстояние. Предвкушая добычу, дозорный выбрался из своего укрытия и принялся разминать застывшие руки и ноги. Шум, донесшийся сверху, вновь заставил его замереть.
С высоты спускался пожилой человек. Ветер раздувал мех его лисьей шапки. Загрубелое от суровой жизни лицо было обезображено шрамом.
Грихен почтительно склонил голову перед предводителем клана.
— Есть новости, лорд Ташэн? — поинтересовался он. Ташэн указал на дорогу, на которой теперь не было ничего, кроме тумана.
— Налет невозможен, — сказал предводитель и, улыбнувшись одними губами, добавил: — С этим караваном едет бард, друг нашего клана. Мы не нападаем на друзей.
Мерзший столько времени в дозоре Грихен нахмурился:
— Как известно, этот бард теперь услаждает своими балладами горожан. К тому же караван везет закаленную сталь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Интерес Дакара был куда значительнее выигранных закладов. Похоже, предчувствия Аритона начинали оправдываться. Беспокойство его нарастало, и он отвечал на все вопросы с растущим внутренним протестом. Картан преподал ему жестокий урок, и Аритон ни за что не желал вторично жертвовать своими магическими и музыкальными дарованиями во имя долга. Хотя маг и пророк цеплялись за любую возможность, Аритон старался держать нить разговора в своих руках, только бы не выдать собственного намерения. Так и не притронувшись к еде, он обратился к магу и задал первый пришедший в голову вопрос:
— Кто такой Давин?
Дакар вздрогнул. Черпак застыл в воздухе и накренился, угощая соусом камни очага. Лизаэр недоуменно поглядел на брата, видя, как тот весь напрягся.
Один лишь Асандир оставался по-прежнему невозмутимым. Но его встречный вопрос был острее шпаги:
— А почему ты спрашиваешь?
Аритон стиснул челюсти. Удача была на его стороне. Мог ли он предполагать, что вопрос этот окажется столь болезненным для хозяев? Хотя он сам убеждал Лизаэра воздерживаться от напрасных перепалок, теперь, забыв про осторожность, он ухватился за подвернувшийся шанс:
— Думаю, вы и так знаете, почему я спрашиваю.
Вслед за громким лязгом котла раздался крик Дакара:
— О Колесо Дейлиона!
Асандир взглядом утихомирил пророка, затем повернул свое непроницаемое лицо к Аритону.
— Когда-то Давин входил в Содружество Семи, куда вхожу и я. В отличие от всех нас он посчитал смертных людей недостойными править Этерой. Пять с половиной веков назад Давин посеял смуту в пяти здешних королевствах, и порядок, основанный на правлении верховных королей, был разрушен. С тех пор Этера не знает мира. Сам Давин добровольно отправился в изгнание. Я ответил на твой вопрос?
— Отчасти.
Аритон старался говорить спокойно, хотя и понимал: притворяться перед Асандиром бессмысленно. Дакар тоже уловил его состояние; пророк вдруг сделался сосредоточенным, словно купец, оказавшийся среди лихих людей. Повелитель Теней уперся руками в стол, чтобы унять дрожь в пальцах. Пророчества почти всегда предрекали незаурядную судьбу тем, кому надлежало их исполнить. Аритон не стал подавлять страх, а решил воспользоваться им как оружием, чтобы застать своих возможных противников врасплох.
— Так не нам ли с Лизаэром, согласно пророчеству, предстоит вернуть Этере процветание?
Теперь уже Дакар застыл в немом изумлении. Казалось, что, кроме пара, поднимавшегося из котла с жарким, все остальное утратило способность двигаться.
Внешне Асандир не выказал никакого удивления. Он только чуть подался вперед, но Аритон понял, что этот вопрос задел мага за живое.
— Вскоре после падения верховных королей на землю Этеры вторгся Деш-Тир. С тех пор вот уже пятьсот лет над нами висит отвратительная серая пелена. Мы забыли, как выглядит голубое небо. Несколько поколений родилось и умерло, вообще не зная, что такое солнце.
В очаге зашипело полено, и маг ненадолго умолк.
— Тогда же, пятьсот лет назад, Дакар произнес свое пророчество о двух принцах из Дасен Элюра, которые вернут Этере солнечный свет и исцелят землю. Ты и твой брат — наша надежда на исполнение пророчества. Теперь я ответил на твой вопрос?
Аритон удержал дыхание, потом сказал:
— Опять частично.
Лизаэр вдруг хватил кулаком по столу так, что миски подпрыгнули, расплескивая подливу.
— Эт милосердный, неужели наследника Картанского королевства не учили дипломатии?
Аритон повернулся к нему:
— Картан научил меня...
Он не договорил, неожиданно ощутив странный провал в памяти. Поставленный Асандиром заслон как будто стер все воспоминания о Картане. Смешавшись, Аритон напряг свое чутье мага, пытаясь найти причину.
Его внутренний разум окутывала непонятная пелена. Повелитель Теней пытался пробиться сквозь нее, но безуспешно. Его охватил гнев, но и гнев почему-то застыл, словно опутанный незримой, но крепкой паутиной. Аритон еще продолжал внутреннюю битву, однако пустота гасила все его усилия. Его воля вспыхнула, как падающая звезда, и погасла в темноте.
Он очнулся и не сразу вспомнил, где находится. Потом открыл глаза и увидел Лизаэра, поддерживающего его за плечи.
— ... скорее всего, это последствия от столкновения с тенями Мерта, — услышал он голос Дакара.
По лицу пророка Аритон понял, что тот совсем так не думает и несет лживую чепуху, дабы успокоить Лизаэра. Наследный принц и впрямь был испуган.
— Ты как?
Аритон уклончиво кивнул и выпрямился. Он до сих пор пребывал в замешательстве. Да, он хорошо помнил живые тени Мерта. Но как ни старался, он не мог отыскать ни малейшей причины, вызвавшей эту кратковременную потерю сознания.
— У тебя был провал в памяти, — спокойно произнес Асандир.
Аритон повернулся в его сторону. Маг стоял возле очага — олицетворение неведомой и непостижимой судьбы.
— Не волнуйся, это не навсегда. Обещаю: когда наше Содружество соберется в Альтейнской башне, ты получишь ответы на все вопросы.
Аритон поглядел на мага. Похоже, сейчас он сказал правду.
— Разве у меня есть выбор?
Асандир слегка повел плечами. Похоже, пятивековое терпение начинало ему изменять.
— Альтейнская башня находится в двухстах пятидесяти лигах отсюда. Я прошу лишь о том, чтобы вы оба отправились туда вместе со мной и Дакаром. По пути вы собственными глазами увидите, какие беды принес Деш-Тир нашей земле. Тогда миссия, которую, мы надеемся, вы возложите на свои плечи, не покажется вам такой уж тяжкой.
Аритон молча проглотил дерзкие и язвительные слова ответа. Ему вдруг стало душно в этой комнатенке. Слова мага повергли его в ужас. Повелитель Теней встал, шагнул к входной двери и стремительно распахнул ее. Со двора потянуло сырой осенней землей. Потом тяжелая дощатая дверь с шумом захлопнулась. Побледневший и растерянный, Лизаэр тоже поднялся.
— Если хочешь, иди к нему, — понимающе кивнув, сказал Асандир.
Бросив недоеденное жаркое, Лизаэр удалился. Когда Безумный Пророк вознамерился двинуться вслед за ним, Асандир ему не позволил.
— Не мешай им. Пусть посмотрят на нашу жизнь и сами поймут, что к чему.
Дакар сел, привалившись к стене.
— Бьюсь об заклад: либо ты влез в мозг к Фалениту и поставил там преграду, либо я прихожусь себе бабушкой.
Асандир смерил его жестким взглядом.
— Да, влез, ибо на то были весьма серьезные причины.
Услышав такое, Безумный Пророк порывисто вскочил, оцарапав спину о шершавые доски. Душевная боль в словах учителя ускользнула от его внимания, и Дакар посчитал, что отчаянный шаг Асандира продиктован непредсказуемостью характера Аритона.
Дальнейшие слова мага удивили Дакара еще больше.
— Это не слишком-то ему понравилось. Я редко видел, чтобы люди до потери сознания сражались с преградой в своем разуме.
Но Дакару казалось, что главная мечта его жизни из-за своеволия и упрямства принцев теперь грозит рассыпаться в прах. Сдернув с крюка железную кочергу, он угрюмо сунул ее в очаг.
— Что братья, что не братья, а все равно мира между ними не будет.
Кочерга взметнула россыпь искр.
— Это новое пророчество? — послышался сзади голос Асандира.
— Возможно.
Дакар отшвырнул кочергу, сел, подперев толстыми пальцами подбородок, и вздохнул.
— Сам не знаю. Когда я держал в руках паравианский меч, у меня возникло сильное предчувствие. Но увидеть, как рушится надежда пяти веков... я этого не вынесу.
— И ты уронил Алитиель, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, — недовольно произнес Асандир.
— Да, и пусть Даркарон меня покарает! — Выпрямившись, Дакар упрямо заявил: — Если они затеют войну друг с другом, я бы предпочел узнать о ней самым последним!
Взгляд с гор
В расселине, возвышавшейся над горным перевалом, Грихен, четырнадцатый из потомков графа, законного правителя этих мест, пододвинулся поближе к уступу. Уступ надежно скрывал его, позволяя оставаться незамеченным со стороны идущей по перевалу торговой дороги. С заснеженных вершин дул пронзительный ветер, прижимая к щекам волосы цвета темной меди. Грихен вглядывался в туманную теснину, откуда должен был появиться торговый караван. Тело его окоченело от холода, но он не двигался, слившись с каменной глыбой, на которой лежал. Жизнь в горах Камриса проходила в непрестанном сражении с бурями и голодом. Но в отличие от наместника Эрданы, этого невежественного выскочки, восседающего ныне в родовом графском замке, Грихен не утратил своих корней. Он подчинялся незыблемому своду правил, унаследованному кланом от предков, хотя вместо изящных нарядов, какие носили люди в его роду, на нем был простого кроя камзол из волчьей шкуры.
Снизу донесся отдаленный лязг металла и скрип упряжи. Пальцы Грихена инстинктивно сжали копье. Звон оружия всегда пробуждал воспоминания, и лишь немногие из них были светлыми и радостными. Еще малым ребенком Грихен впервые узнал о бунте, поднятом несколько веков назад против верховного короля Тайсана и ввергшем Эрдану в хаос кровопролития...
Прислушиваясь сейчас к звону мечей, лязгу кольчуг и иным звукам, долетавшим из туманной дали, Грихен вспоминал звук тамбурина в руках менестреля. Баллада начиналась с рассказа о трагической гибели графа, которого убили в собственной постели. Мелодия была простой и печальной. Менестрель пел о том, как внутренний двор замка осветился кроваво-красным светом факелов, когда туда ворвалась толпа, требуя выдать ей всех членов семьи графа и наиболее преданных слуг. Но страдания только начинались. Понизив голос до мрачного шепота, менестрель продолжал балладу, повествуя о борьбе изгнанников за выживание, о том, как они уходили все дальше в горы. Люди шли сквозь пургу, содрогаясь от ветра и зловещих звуков рожка, а за ними следовала погоня — спешно созданные истребительные отряды итарранских наемников.
Когда Грихену было три года, баллада об изгнании из Эрданы неизменно повергала его в слезы. В семь, когда отправившийся на охоту наместник и его приспешники зверски растерзали двоих старших братьев Грихена, в сердце мальчика навсегда поселилась ненависть ко всякому человеку, рожденному внутри городских стен. И если большинство мужчин клана тянули жребий, решая, кому идти в дозор, Грихен всегда шел по собственному выбору. Никакие радости жизни в долинных поселениях не могли сравниться с наслаждением, которое доставляла ему месть.
К этому времени передовой отряд, охранявший караван, уже успел обогнуть подножие горы. В пелене тумана солдаты, идущие в две шеренги, казались безликими фигурками, вырезанными из кости. Но даже наблюдая издали, Грихен чувствовал, что этим воякам не по себе. Пятьсот лет назад они вполне могли бы служить у него. Нынче они служили ему добычей. Грихен унаследовал мировоззрение изгнанников, вынужденных отвечать жестокостью на жестокость. Участь этого каравана была предрешена.
Из-за поворота начали появляться повозки. Железные ободья колес с грохотом катились по каменистой дороге. Грихен слышал брань погонщика, который понукал отставшего мула. Судя по выговору, человек этот был родом с побережья. Позабыв про холод, Грихен с жадностью разглядывал повозки с тщательно упакованными в непромокаемую ткань и надежно перевязанными товарами. Глаза дозорного отмечали каждую мелочь. Караван с побережья обычно вез закаленную сталь, и клеймо на бочке подтверждало это.
Восемь повозок беспрепятственно проехали под уступом. Грихен хищно улыбнулся, но не сдвинулся с места. Проявить осторожность означало остаться в живых. Городские власти хорошо платили за пойманных дозорных, каждого из которых ожидали издевательства и мучительная смерть. Прежде чем Грихен поднялся, караван успел отойти на приличное расстояние. Предвкушая добычу, дозорный выбрался из своего укрытия и принялся разминать застывшие руки и ноги. Шум, донесшийся сверху, вновь заставил его замереть.
С высоты спускался пожилой человек. Ветер раздувал мех его лисьей шапки. Загрубелое от суровой жизни лицо было обезображено шрамом.
Грихен почтительно склонил голову перед предводителем клана.
— Есть новости, лорд Ташэн? — поинтересовался он. Ташэн указал на дорогу, на которой теперь не было ничего, кроме тумана.
— Налет невозможен, — сказал предводитель и, улыбнувшись одними губами, добавил: — С этим караваном едет бард, друг нашего клана. Мы не нападаем на друзей.
Мерзший столько времени в дозоре Грихен нахмурился:
— Как известно, этот бард теперь услаждает своими балладами горожан. К тому же караван везет закаленную сталь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119