Услышав имя менестреля, Аритон раздраженно сощурился. Не будь лиранта драгоценным творением Эльшаны, он наверняка отшвырнул бы инструмент прочь, будто тот жег ему кожу.
— Любезная, ты слишком щедра в своих похвалах.
Увидев знакомую прореху на куртке, Дэния вздрогнула. Может быть, он каким-то образом узнал, что эта одежда принадлежала ее погибшему брату? Аритон вновь поднял на нее глаза, и Дэния поняла: своей интуицией она способна проникать в его замыслы.
Она попыталась сгладить неловкость момента, принявшись поправлять платье на коленях. Сиренево-голубая ткань заструилась, потом опала, и руки Дэнии, словно две птицы, одновременно опустились на колени. Аритон поспешно склонил голову, надеясь, что упавшие волосы скроют его лицо. Скрыть прерывистое дыхание было труднее. Невзирая на тяготы лесной жизни и располневшее тело, даже выносив пятерых детей, жена Стейвена оставалась удивительно красивой и притягательной. Мысль о том, что ей удалось беспрепятственно проникнуть в его разум, вызвала хаос в чувствах Аритона, все еще обостренных после тинеллы. Его потянуло пуститься в откровенность.
Ощутив на себе ее быстрый робкий взгляд, Аритон отвернулся.
— Вас что-то тревожит, — не вопросительно, а утвердительно сказала Дэния. — Вы из-за этого хотите видеть моего мужа?
В ее голосе был тот бархатистый оттенок, какой бывает у ветра, колышущего высокую траву. Аритона охватила мелкая дрожь. Он быстро закрыл глаза, ощущая жар последних волн, вызванных тинеллой.
— Кое-что лучше не будоражить, — ответил он уклончиво.
Аритон рассчитывал погасить видение, но опоздал. Он увидел то, чего совсем не хотел видеть, особенно сейчас, и едва не задохнулся... Дэния лежала на черных листьях, кожаная одежда, которую она надевала для повседневных работ, была располосована в клочья, перепачканные землей бедра — обнажены. В горле женщины зияла кровавая дыра — след от удара мечом.
Откуда-то издалека до него донесся голос Дэнии:
— Будь у меня власть, я бы утопила все итарранское оружие в болотах Англифена, а вас сделала бы главным менестрелем Дешира.
Аритон открыл глаза и бросил на нее взгляд, горячий, как медь, кипящая в плавильном тигле. Он молча схватился за лиранту как за единственное средство спасения.
Но Дэнию было не обмануть. Она понимала, что сегодня Аритону почему-то не удается скрыть свою истинную, мягкую и ранимую натуру. И музыка была для него лучшим избавлением от необходимости говорить.
Аритон с благодарностью принял молчание Дэнии. Как и в первый раз, он начал с мажорной мелодии, затем незаметно перешел на минорный тон, заиграв что-то, умиротворяющее своей певучей безмятежностью. Лиранта помогала ему успокаиваться и коротать время. Страдающий от физического недомогания и ужасающих видений, все еще мелькавших перед внутренним взором, Аритон больше всего жаждал появления Стейвена. Тогда, переговорив с предводителем, он смог бы остаться один. Аритону хотелось уйти в ночной лес, где в темноте шумят ручьи и кричат козодои. Там никто не помешал бы ему сосредоточиться и окончательно освободиться от последствий тинеллы. Уйти... и унести с собой страшную картину расправы над женщинами клана? Почему она вспыхнула перед ним только здесь, в шатре?
Чтобы не изводить себя мыслями, Аритон вновь погрузился в музыку, но шаги за пологом шатра заставили его прерваться.
— Неужели это нужно было делать за моей спиной?
Сердитый вопрос Халирона разрушил все чары музыки, не дав отзвенеть последним аккордам.
Дэния встрепенулась, освобождая место для менестреля.
— И давно ты развлекаешься здесь музыкой и услаждаешь слух хозяйки?
Аритон заглушил струны и подал инструмент Халирону. Тот с негодованием едва ли не вырвал лиранту у него из рук.
— Я все слышал. Все, с самого начала.
Лицо менестреля было бледным, глаза неприязненно буравили принца.
— Голос своей лиранты я знаю лучше, чем голос собственного ребенка. Тебе бы стоило догадаться, что лиранта позовет меня. Неужто у тебя не хватило смелости загодя рассказать мне об этом?
— Прости меня.
Аритон позабыл про вскрывшуюся рану и про то, что от напряжения у него из-под ногтя сочится кровь.
— Я поступил необдуманно. Обещаю тебе, что больше не дотронусь до твоей лиранты.
— Не дотронешься? — Дэния еще не слышала, чтобы мелодичный голос Халирона становился хриплым от ярости. — Высокомерный молодой глупец! Не считай и меня таким же идиотом, поймавшимся на твою ложь. У тебя же талант от Эта, и преступно его скрывать.
Аритон выпрямился. На его лице отражалось все, что творилось у него внутри. Старый менестрель нанес ему удар, которого он еще никогда и ни от кого не получал. Сил на учтивый разговор у Аритона не было.
— Говорю тебе, я сам не рад, что дотронулся сегодня до лиранты. Я польщен твоей похвалой, но мне было неловко раздражать твое ухо несовершенной игрой.
Сарказм в очередной раз послужил ему ширмой для сокрытия душевных мучений.
— Вчера, если помнишь, я принял клятвы верности от бойцов клана и принес свои. Для защиты интересов королевства в моих руках должен быть меч, а не лиранта.
Халирон, казалось, не слышал его возражений.
— Недостатки твоей игры легко можно выправить упражнениями.
Менестрель прижал лиранту к плечу и повторил отрывок из мелодии, сыгранной Аритоном. В его мастерском исполнении музыка заставила сердце сжаться от сладостной боли.
Дэния поднесла пальцы к губам, чтобы не вскрикнуть, а наследный принц Ратанский весь побелел.
Халирон резко заглушил лиранту, и ее дека отозвалась чем-то похожим на крик.
— При достаточном усердии ты сумеешь превзойти меня. Учись, не ленясь постоянно упражняться, и тогда никто не сравнится с тобой.
Менестрель передал инструмент Аритону.
— Эт милосердный, сколько условий! — Аритон резко отстранил от себя лиранту, которая жалобно застонала. — Где Стейвен? — спросил он.
— Перестань увиливать, — не сдавался разгневанный Халирон. — Я всю жизнь ищу себе настоящих учеников и не встретил ни одного с таким природным даром, как у тебя.
Аритон, сам натянутый как струна, порывисто вскочил, забыв про личину лени и праздности.
— Если Каол ничем не занят, я буду говорить с ним, — хрипло объявил он Дэнии.
Дэния инстинктивно попыталась его удержать.
— Вы же еще не ели, ваше высочество. Сейчас я принесу вино и свежий хлеб.
Аритон упрямо замотал головой, хотя прежде редко прибегал к жестам, предпочитая изъясняться словами. Обеспокоенная Дэния вгляделась в его лицо.
— Вы неважно себя чувствуете.
— А это уже не ваша забота, любезная хозяйка.
Он схватил ее руки и поцеловал пальцы. Аритоном двигал безжалостный расчет: его липкие и слегка дрожащие руки приведут ее в замешательство и она прекратит дальнейшие попытки удержать его в шатре.
— Мне все равно, с кем говорить — с Каолом или твоим мужем. Но с кем-то из них я должен поговорить, и немедленно.
Установилось напряженное молчание. Наконец Халирон не выдержал. Добрая Дэния явно не заслуживала быть мишенью непредсказуемых скачков настроения, свойственных Фалениту.
— Стейвен и Каол в арсенале. Они что-то там проверяют и, скорее всего, не будут против твоего появления.
Аритон одарил менестреля ослепительной улыбкой. Потом еще раз поцеловал пальцы Дэнии.
— Спасибо, любезная хозяйка, за все твои хлопоты.
Отпустив ее руку, принц поспешно ушел. Хлопнул полог шатра, наполняя пространство ароматом росистых ночных сосен. Дэния оцепенело глядела на залитый светом шатер, ставший вдруг пустым.
— Он из кожи вон лезет, пытаясь нас убедить, что мы всегда и во всем будем ему подчиняться.
Сочувствуя Дэнии, Халирон осторожно взял ее за плечи, развернул к себе, усадил на подстилку и подал чашу с вином. На этот раз ему не хотелось прибегать к испытанному средству — музыке, чтобы успокоиться. Вторую чашу он налил себе.
— Враги ему не мы, главный его враг — сама судьба, — печально проговорил Халирон.
Он осушил чашу почти залпом, чтобы хоть немного приглушить собственную печаль. Многие мечтали стать его преемниками, но он им отказывал. А только что перед ним был достойный преемник, но судьба избрала ему другую жизненную стезю.
При свете единственной свечи Каол, склонившись над корзинами, подсчитывал неоперенные стрелы, а Стейвен записывал результаты подсчета в реестре. Каол первым поднял голову, когда полог шатра отодвинулся и пахнуло влажным ночным воздухом.
— Ну и ну, — ухмыльнулся он. — Гляди-ка, кто к нам пожаловал.
Аритон вошел в шатер, нагруженный пергаментными свитками. По-настоящему ему бы сейчас нужно было заняться собой, но он так ничего и не предпринял, если не считать короткой остановки у реки, где он пил воду. Вода помогла, но не слишком. Аритон ясно сознавал: времени у него совсем немного и он должен изложить все, что намеревался, прежде чем свалится от усталости. Пытаясь скрыть возобновившиеся судороги, он быстро подошел к столу, заваленному мечами, которыми поутру предстояло заняться оружейнику. Он смахнул мечи на пол, и грохот заставил Стейвена встрепенуться.
— Ваше высочество? — удивился Стейвен.
Позабыв про Каола и про свой реестр, предводитель кланов поспешил навстречу принцу. Каол, отбросив стрелу, взял подсвечник и двинулся следом. Его неприязнь только усилилась, когда Аритон бесцеремонно развернул на столе принесенные свитки. То были военные карты, содержащие схемы всех тактических операций грядущей войны с итарранской армией. И Стейвен, и Каол помнили, сколько времени они провели в ожесточенных спорах, сколько трудов положили на то, чтобы поход итарранцев на Страккский лес оказался первым и последним.
Нарочито резкие движения Каола выдавали его раздражение, которое, впрочем, он и не собирался скрывать.
— Если ваши прогулки по лесу закончились, не потрудитесь ли вы теперь назвать нам имя нынешнего командира запасного полка итарранских лучников?
Ухватившись за стол, чтобы унять головокружение, Аритон попытался ответить, но в горле у него совсем пересохло. Воды, выпитой из реки, было недостаточно для окончательного избавления от последействия тинеллы. Он в который раз мысленно проклинал себя за беспечность. Еще немного — и он просто свалится здесь без сознания. Хотя бы сесть на что-нибудь. Но в шатре ни стульев, ни скамеек не было.
— Или дурное настроение подействовало на вашу память? — не унимался Каол. — Но можете не волноваться. Мы уже все обсудили и знаем, как нам действовать.
Аритон нетерпеливо тряхнул головой.
— Командира зовут Хэдиг. А тактику вам придется менять.
Каол хмыкнул и сразу же накинулся на Стейвена:
— Этот изнеженный мечтатель утверждает, что все наши военные советы, где мы спорили до хрипоты, были напрасной тратой времени. Не бросить ли нам пересчет стрел и не поучиться ли у его высочества военному искусству?
Аритон проигнорировал оскорбительный выпад Каола и не стал дожидаться, пока удивленный Стейвен заметит его более чем странное состояние. Усилием воли уняв дрожь в руке, он ткнул в цепь нанесенных чернилами значков, за которыми ему виделись истерзанные, застывшие в лужах крови тела.
— Вот здесь, — хватая ртом воздух, сказал Аритон. — И здесь тоже. Я не допущу, чтобы женщины и дети оказались на пути итарранских частей.
Каол презрительно скривил губу.
— Вы, видно, перепутали нас с горожанами. Робкие здесь не выживают.
— Я поклялся вас защищать, — ответил Аритон, встретившись с ним взглядом. — Меня заботит безопасность женщин и детей.
Каол опустил подсвечник и склонился над картой.
— Послушать вас — ни дать ни взять, городской управитель.
— А тебе придется меня слушать, — возразил Аритон, и в его голосе зазвучали повелительные ноты. — Неужели из-за неумеренной гордости ты согласишься погубить соплеменников? Я возражаю отнюдь не из-за сентиментальности.
— Сентиментальность? Даркарон вас побери, у вас что, глаз нет?
Каол со всей силой грохнул по столу. Пламя свечи заметалось, горячий воск разлился прямо на пергамент.
— У нас на северо-востоке девятьсот шестьдесят крепких бойцов, в том числе и те, кто даже с помощью Эта не сумеет вовремя поспеть нам на подмогу, потому что их кланы слишком далеко от нас. Каждому нашему бойцу будут противостоять десять итарранских, и хоть сам Даркарон вмешайся, ему ничего не изменить. И после такого расклада сил вы еще лезете с возражениями?
— Каол! Не забывай, что ты говоришь с наследным принцем!
Стейвен вынырнул из темноты, неся с собой три складных стула. Он расставил их вокруг стола и обратился к Аритону хотя и вежливо, но не менее резко:
— Ваше высочество, если вы настаиваете на переменах, изложите ваши доводы. Спорами мы ничего не добьемся.
Предводитель кланов сел, устремив все внимание на карты. Если ночь, проведенная в лесу, вывела Аритона из апатии, Стейвен не будет насмехаться над такой переменой. Он помнил, что этот принц сражался против Деш-Тира, и, если силы, помогавшие Аритону тогда, способны поддержать его и сейчас, надо внимательно выслушать его предложения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119