— У вас с Аритоном слишком разные взгляды, — помолчав, сказала Элайра. — Его представления берут начало из сферы абсолютного. Вселенская гармония начинается с признания, что жизнь в обыкновенном камешке столь же священна, как и жизнь сознательного существа. Но взгляды каждого из вас одинаково ценны.
— Я только не пойму, каков твой интерес в этой игре? — с плохо скрываемой неприязнью спросил Лизаэр.
Он и так был достаточно измучен, чтобы какая-то девчонка являлась среди ночи и начинала копаться в его совести.
Эти слова смутили Элайру; она даже вздохнула, приоткрывая свою робость. И все же не стала ничего выдумывать.
— Меня сюда послали. Я получила непосредственные указания от старших сестер. Они велели собрать сведения о характерах обоих принцев, и прежде всего о том, кому предстоит здесь править.
Лизаэр отошел назад, почувствовал у себя за спиной вторую скамейку и сел лицом к Элайре.
— И что же ты обнаружила? — сердито спросил он.
— Я узнала, что жизнь в Итарре способна истерзать любого человека, впервые попавшего в этот город. Он неизбежно начинает страдать, а страдания быстро ослабляют его дух. Ты, как и надлежит принцу, ставишь любовь и заботу о подданных выше личных страданий.
Капюшон Элайры шевельнулся: она опустила голову, наверное пораженная собственной бесцеремонностью. Окажись сейчас перед ней Аритон, тот каким-нибудь язвительным замечанием оборвал бы дальнейшие расспросы. Лизаэр повел себя более учтиво и просто замолчал. Оценив тактичность принца, Элайра призналась:
— Я видела твоего брата. Это было днем, когда он пускал теневые кораблики в квартале скупщиков конских туш.
Лизаэр не стал скрывать своего любопытства. Вместе с тем его крайне обеспокоило состояние, в котором находился Аритон, если даже встреча с юной колдуньей не облегчила страданий будущего короля.
— Выходит, Аритон говорил с тобой?
— Нет, — резко возразила Элайра. — Я переоделась мальчишкой. Он так и не видел моего лица. И я очень прошу тебя не рассказывать ему об этом.
— Так это тебя он старался защитить, когда кориатанские ясновидицы решили сунуть нос в наши дела в Итамоне? — воскликнул пораженный принц.
— Я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь.
Элайра упредила все объяснения Лизаэра. Она то ли рассердилась, то ли здорово испугалась.
— Молчи об этом. Если дело касается Круга Старших нашего Ордена, я предпочту ничего не знать.
— Просто Аритон заботится о тебе, — сказал Лизаэр, чтобы хоть как-то успокоить девушку.
— Причина не во мне. Он готов плакать о траве, по которой ходит, потому что ему приходится ее мять.
Голос Элайры зазвучал суровее; сочувствие Лизаэра только мешало ей.
— Раз ты — потомок Илессидов, то должен бы знать, что отличительная черта династии Фаленитов — способность сострадать!
Элайра стремительно встала, задев плащом кусты. Оттуда дождем посыпалась роса.
— Мне надо идти, — сказала она.
— А как же твое задание? — спросил Лизаэр и тоже встал.
Он нагнулся и освободил зацепившийся за кусты плащ Элайры, не дотронувшись до самой девушки.
— Ты ведь не конца выполнила то, что тебе поручили.
Элайра решительно замотала головой. Небо на востоке чуть посветлело. Из-под капюшона блеснули глаза Элайры, и Лизаэр увидел, что они полны слез. Однако, когда она заговорила, ее голос был спокойным.
— Я получила все, ради чего сюда явилась. А вот ты — нет, раз встал среди ночи и отправился в сад искать успокоения.
Лизаэр осторожно взял ее за руку.
— Я провожу тебя до ворот, — вежливо предложил он. С удовлетворением обнаружив, что Лизаэр достаточно тактичен, чтобы не лезть с расспросами, Элайра благодарно улыбнулась ему. Сейчас ее состояние вполне совпадало с внутренним настроем Лизаэра и не могло задеть его чувств, а потому она сказала:
— Если говорить только обо мне, я бы не задумываясь пролила свою кровь, чтобы освободить этих несчастных детей, похищенных из семей и отданных в рабство. Но здесь во мне пробуждается инстинкт женщины, которой ненавистно издевательство над детьми. Мужчинам, быть может, все это видится совсем по-другому.
Лизаэр, держа за руку, вел Элайру между кустов распускающихся лилий.
— К сожалению, мы не в силах помочь. Я сочувствую Аритону, ведь, как он сказал, завтра Итарра станет предметом его заботы. Я молю лишь о том, чтобы главари гильдий не убили его прежде, чем он сумеет что-либо сделать.
Они дошли до садовых ворот. Лизаэр осторожно отпустил руку девушки, чтобы отодвинуть засов и открыть ворота. Элайра вышла на улицу.
— Что Итарра способна уничтожить наверняка — так это дар музыканта в твоем брате. И это очень прискорбно.
Она ушла, и вскоре ее силуэт пропал в уличном тумане, который не могли рассеять никакие фонари.

Угроза, злоба и раскаяние
С первыми лучами зари, посеребрившими верхушки облаков над лесистыми холмами Дешира, посланцы покидают лагерь Стейвена и спешно отправляются под моросящим дождем на север и восток, дабы поведать собратьям о грядущей беде и призвать к оружию...
Запертые в непроницаемом каменном сосуде под несколькими слоями магической защиты, сущности Деш-Тира не перестают с бессильной злобой думать о двух братьях, которые своим врожденным даром обрекли их на заточение...
На северном побережье Фаллемера бушуют седые морские волны; туда обрушиваются ураганы и проливные дожди, которые должны были бы излиться намного южнее. А в это время над бастионами Итарры голубеет безоблачное небо и встает ярко-желтое солнце. И маг, повинный во вмешательстве в законы природы, накладывает заклинания благоденствия на почву, растения и животных, прося у них прощения за свои деяния...
Глава XIV

День коронации
День, на который была назначена коронация Аритона, был наполнен хлопотами и суетой с самого утра. Не успело рассвести, как дверь в помещение для высоких гостей с шумом отворилась. На пороге появился Дакар, навьюченный кучей церемониальной одежды. Протопав к ближайшему дивану, он свалил на него свою ношу и провозгласил:
— Изволь одеваться, ваше высочество. Асандир приказал.
С ехидством, вызванным последствиями обильных ночных возлияний и неминуемыми муками похмелья, Дакар добавил:
— Мне было велено следить, чтобы ты не упустил ни одной детали своего наряда.
Аритон, сидящий в нише между окнами с лирантой на коленях, оглядел все это бархатное и шелковое великолепие, шитое дорогими серебряными и золотыми нитями. Предельно трезвый, только немного уставший от недостатка сна, он изучающе посмотрел на Дакара и усмехнулся:
— Ставлю серебряную монету против старой метлы, что приказы твоего учителя распространяются и на тебя. А ты, насколько помню, никогда не любил наряжаться в парчовые камзолы с перламутровыми пуговицами.
Дакар нахмурился, с неудовольствием обнаружив среди вороха принесенной одежды одеяния из тонкого коричневого сукна, которые своей необъятной шириной годились только на его фигуру.
— Давай одевайся, — велел он Аритону, сложив руки на груди, — иначе, клянусь тебе, я позову на подмогу слуг Морфета!
Аритон покачал головой:
— Не дозовешься. Вся прислуга в доме следит, как бы хозяин не упал в обморок за завтраком.
— По правде говоря, твое восшествие на ратанский престол приводит в бешенство не только его одного!
Дакар до сих пор помнил, каким опасностям подвергся Лизаэр во время последней битвы с Деш-Тиром. Мучимый угрызениями совести, он излил свое раздражение на Аритона.
— А где это ты был минувшей ночью? — спросил он тоном классного надзирателя.
— Не волнуйся: ни в обществе кружек с элем, ни в женском обществе.
Аритон осторожно тронул струну. Раздался негромкий минорный звук, но даже он показался принцу щепоткой соли, высыпанной на рану. Аритон отложил лиранту. Глаза, глядящие на Дакара, были жесткими и пугающе пустыми.
— Будут еще вопросы?
Безумный Пророк решил не попадаться в эту ловушку.
— Если ты опять проводил время в квартале оборванцев, тебе бы стоило как следует вымыться.
— А разве мою одежду не побрызгали духами?
Аритон встал и заложил сцепленные руки за голову.
Его простая полотняная рубашка была вполне чистой. Он приблизился к полосе солнечного света, льющегося из леденцово-желтого оконного стекла, и Дакар увидел, что волосы у наследного принца все еще влажные.
Аритон сбросил рубашку. На теле виднелись шрамы — следы его пребывания в гостеприимном амротском застенке. С презрительной усмешкой он оглядывал великолепие нарядов, которые подобало носить королю.
— Что ж, начнем.
Он одевался сам, Дакар только подавал ему очередную деталь туалета: серебристо-серые панталоны, белую шелковую рубашку, черный камзол с подбоем из леопардового меха. После них настал черед символов королевской власти: пояса из деревянных кружков, инкрустированных изображением королевских печатей, сапог из оленьей кожи, которые скреплялись длинными кожаными шнурками, а также изумрудного кабошона, оправленного в серебро. Последний Аритон прикрепил чуть выше сердца. Одежда сохраняла сладковатый запах травы, оставшийся после ритуального освящения, которое маги Содружества провели час назад. Судя по изяществу тонких кружев и безупречно обработанным кромкам, все это шилось явно не в Итарре. Но где и когда маги сумели раздобыть такой изысканный наряд, Аритона не интересовало.
Впрочем, Дакар, желая поддеть его, сам подсказал:
— Сетвир — непревзойденный портной, как ты думаешь?
— А это, смею надеяться, — не его рук дело? — сдерживая раздражение, спросил Аритон, указывая на тяжелые лакированные ножны, свисавшие с перевязи, усеянной драгоценными камнями.
— Это не он, — с кислым видом подтвердил Дакар.
— Эти камешки только на шею вешать, если хочешь добровольно пойти ко дну.
Аритон размахивал ножнами, и отвращение боролось в нем с необходимостью принять неизбежное.
— Не местные ли дамы преподнесли мне такой подарочек? — наконец спросил он.
— Давай нацепляй, — сдавленно хихикнув, сказал Дакар. — Асандир сказал, чтобы ножны тоже были при тебе.
Аритон с подозрением оглядел ножны. Он поднес их к носу, принюхался и тут же рассмеялся.
— Обманщик! У них совсем другой запах. Думаешь, меня ждет мало забот с этим королевством, так ты решил еще утяжелить мою ношу?
— Поступай как знаешь, — пожал плечами Дакар. — Можешь оставить ножны здесь, и дамы наверняка обидятся. Откуда им знать, что их подарок запоздал и маги не успели его благословить? Впрочем, никаким заклинанием нельзя было бы придать этой штуке более приличный вид. — Безумный Пророк критически оглядел Аритона. — Поторапливайся. — Прежде чем дойдет черед до оружия, тебе еще нужно перекинуть ленту через плечо и надеть плащ.
— Эти ножны сами по себе — подходящее оружие, чтобы врезать какому-нибудь безмозглому идиоту.
В то время как Дакар поправлял на нем ленту, Аритон взвесил в руках плащ, сверкнувший на солнце вышитым геральдическим леопардом. Тяжелая дорогая материя ощутимо давила на плечи. Словно желая оттянуть момент, когда придется надеть перевязь с аляповатыми ножнами, Аритон взял в руки обруч, созданный из ратанской земли магией Асандира. Символ ненавистного престолонаследия. Будущий король сжал прохладный металл с такой силой, что побелели костяшки пальцев. На его лице промелькнуло сожаление. Затем, не произнося ни слова, Аритон поднял обруч и укрепил его на лбу. Серебряная дуга с обманчивой легкостью обхватила его черные волосы, чем-то напоминая корону.
Дакар поднял голову. На янтарном фоне окна он увидел лицо Аритона, окруженное всполохами огня. У Безумного Пророка все внутри похолодело. Секундная потеря сознания — таким было полученное им предостережение.
Вслед за этим в нем, как обычно, пробудился дар ясновидца. Дакар оцепенел, в голове у него зазвенело. Безумный Пророк рухнул на колени. Перед его мысленным взором вспыхнуло видение: площадь, запруженная народом; Аритон, в панике пробирающийся через толпу итарранских торговцев. Картина стала объемной, потом все заволокло белой пеленой.
Как будто со стороны слыша, как его голос произносит бессвязные и бессмысленные слова, Дакар падал в темноту. Неожиданно чья-то рука остановила падение, выбросив пророка назад.
Дакар пришел в себя. У него ныли все суставы, и он не осознавал происходящего. По лицу струился пот, голова кружилась. Дакар ждал, пока кончится бешеная пляска цветовых пятен и плитки пола приобретут свой привычный узор. Он почувствовал у себя на плече руку Аритона.
Если бы не принц, Дакар едва ли смог бы сейчас устоять на ногах.
— Эт милосердный, — прошептал Безумный Пророк, чувствуя, как головокружение переходит в тошноту. — Только какой-нибудь изверг или прирожденный палач может называть предвидение благословенным даром.
— Тебе лучше лечь, — сказал Аритон, силясь дотащить грузного Дакара до дивана.
Дакар меж тем корчился от судорог, заставлявших его сгибаться едва ли не пополам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119