— Тебе нечего бояться, — заверила его командирша, — покуда ты будешь вести счёт дням и если сумеешь уйти вовремя — до того, как истекут отведённые тебе девять дней.
— Но ведь мне понадобится сорок два дня, чтобы пересечь вашу страну! Мне нужно будет вернуться сюда!
— Ты что же, вправду возражаешь? — с циничной улыбкой поинтересовалась командирша.
— Да, вправду! Мне нужно идти на север, и я не вправе расслабляться и терять дни!
— Ты покоришься закону нашей страны, — заявила командирша непререкаемым тоном. — Если ты в самом деле желаешь продолжить странствие, так или иначе ты обязан покинуть Великую Феминию через девять дней. — Она повернулась к Балкис. — Пойдём, сестричка. Ты по крайней мере будешь принята с почётом.
— На что мне почёт, когда я буду волноваться и бояться за моего Антония?
Антоний резко обернулся, вытаращил глаза.
— Ах, он твой, вот как? — прищурилась командирша. — Если это воистину так, то тебе нечего бояться. Воительницы чтут и высоко ценят тех, кто хранит верность.
— Но я… На самом деле у меня нет прав на него, — растерянно, смущённо пробормотала Балкис и потупилась.
— Не бойся, милая, — проговорил Антоний растроганно, дрогнувшим голосом. — Я тоже ценю верность.
— Помни о святом Фоме, мой дорогой спутник, — сказала Балкис. — Мы вместе увидим его!
— Обязательно, — пообещал Антоний, повернулся и последовал туда, куда его повели женщины.
А Балкис, сопровождаемая эскортом, шла и гадала, когда же Антоний стал для неё «её Антонием».
Дом для гостей оказался чисто прибранным и уютным. Здесь пахло цветами, а окна были занавешены шторами. В остальном же обстановка здесь была спартанская — несколько стульев, два из них — с подлокотниками, но все жёсткие, без обивки, между ними — низкий стол, у стены — невысокий комод для постельного белья и одежды. У другой стены — узкая кровать. Балкис подумала, что кровать почти наверняка такая же жёсткая, как стулья.
Две молодые женщины и Балкис уселись на стулья. Вошла девушка с подносом, на котором стояли чайные принадлежности. Балкис вдохнула ароматный пар, и ей стало немного веселее, но мыслями она все время возвращалась к Антонию, и ею овладевал страх за него. Она знала, что он добродетелен и порядочен, но как любой мужчина мог бы противостоять тому искушению, с которым предстояло столкнуться этому юноше?
Сев, воительницы сняли шлемы, облегчённо тряхнули головами, и по их плечам рассыпались пряди роскошных волос. Балкис изумилась: у одной из женщин волосы были цвета лесного ореха, у второй — медно-рыжие, и у обеих — длинные, до середины спины.
— Мы убираем волосы под шлемы, — объяснила первая воительница, — и получается что-то вроде подушечки.
Балкис поняла, что неприлично вытаращила глаза, и, смущённо потупившись, стала разглядывать столик, накрытый к чаю. Сердце у неё болезненно сжалось. Теперь, когда её охранницы предстали перед ней без шлемов, она увидела, что они очень хороши собой. Она догадывалась, что если бы они сняли латы, оказалось бы, что у них и фигуры хороши. Как же Антоний удержится от искушения?
— Быть может, сама нальёшь чаю? — предложила рыжеволосая. — Ведь на те дни, что ты пробудешь здесь, это — твой дом.
«Ну да, вот только гостей выбирать не придётся», — с горечью подумала Балкис.
— Благодарю тебя, воительница, но на самом деле дом ваш. Налейте вы, прошу вас.
— Зови меня Алантой, — сказала рыжеволосая женщина, наклонилась и разлила чай в маленькие пиалы. — Надеюсь, тебе нравится китайский чай.
— Думаю, он мне придётся по вкусу, — ответила Балкис. Прежде ей доводилось пробовать китайский чай, но она предпочитала индийский. Однако она решила, что говорить об этом сейчас не стоило. — Меня зовут Балкис.
— А меня — Иллиор, — представилась шатенка, взяла чашечку и пригубила. — Зачем ты идёшь на север?
— Меня похитили. Там мой дом, и я хочу вернуться.
— Вот оно что! — Аланта сверкнула глазами и сердито спросила: — Кто же тебя похитил?
— Колдун, — ответила Балкис.
Воительницы широко раскрыли глаза и нахмурились.
— Мужчина, естественно, — заключила Иллиор.
— Да, верно… Но очень может быть, что он стал орудием в руках женщины.
— Почему бы и нет? — язвительно усмехнулась Аланта. — Ведь мужчинами так легко вертеть, правда? Ну, то есть — насколько мы слышали.
— Сама я не пробовала, — призналась Балкис, но вспомнила о том, как проникла в семейство королевы Алисанды, и ей стало немного стыдно.
— Почему же он похитил именно тебя? — поинтересовалась Аланта.
Балкис пожала плечами:
— Могу лишь догадываться.
— Ну так скажи, какие у тебя догадки?
Балкис вздохнула.
— Быть может, этот колдун или та женщина, что послала его, боялись, что я лишу наследства моего двоюродного брата.
— Брата? Не сестру?
— Брата. Но есть немало женщин, которые мечтают выйти за него замуж.
— Алчность! Тщеславие! — брезгливо фыркнула Аланта, а Иллиор сказала:
— Не стоило бы им добиться высокого положения своими силами?
— В нашей стране это не так уж просто, — ответила Балкис.
— А где на свете это просто?
— Что верно, то верно, — кивнула Балкис, нахмурилась и взглянула на Аланту. — Правильно ли я поняла, что воинам нелегко продвинуться по службе?
— Воинов много, — просто объяснила Иллиор, — а военачальников мало.
Балкис сочувственно кивнула:
— Воинов много, и все вы храбры и отчаянны. У себя на родине я, бывало, слышала кое-что о вас, но, признаться, слухам не верила.
— А я думаю, слухи верны, — удивлённо проговорила Иллиор. — Но что же говорят о нас?
— Говорят, что вы неудержимы в бою, что вы так отважны и опытны, что никому не удаётся одолеть вас.
Аланта довольно улыбнулась:
— Это чистая правда.
— Так-таки никому? — настойчиво спросила Балкис. — Но пазве пресвитер Иоанн владеет не всеми землями в Центральной Азии?
— Владеет, — кивнула Аланта. — Но даже его воины не могут одолеть нас на состязаниях, когда он таковые устраивает. И все же все три королевы Великой Феминии заключили союз с Иоанном и присягнули на верность ему, ибо сочли его образцом добродетели, честности и справедливости. Говорят, будто бы не так давно нашлась его давно потерявшаяся племянница и будто бы он относится к ней точно так же, как к родному сыну.
Балкис прикусила губу и поспешно проговорила:
— Союз есть союз, но, как я понимаю, ваши королевы все равно остаются данницами пресвитера?
— Верно. А дань, которую они платят, такова: время от времени наши властительницы посылают Иоанну по дюжине женщин-воинов, которые служат у пресвитера телохранительницами.
Так вот, оказывается, откуда были родом телохранительницы! Балкис знала, что они исполняют только приказы своей начальницы, почти не разговаривают с другими воинами, но с готовностью вступают в беседы с купцами и иноземными посланниками. Она сразу поняла, что они не только охраняют пресвитера Иоанна, но также обучаются искусству торговли, изучают законы и тонкости управления государством. Нечего было дивиться тому, что три королевы с готовностью посылают в Мараканду новую дюжину воительниц каждый год!
— Не уравнивает ли подобная дань ваших королев с прочими царями, хранящими верность пресвитеру Иоанну? — спросила Балкис.
Иллиор кивнула:
— Так и есть, и вследствие этого наша страна является частью самой могущественной империи Востока. Другие царства не боятся, что их кто-то завоюет, ибо мы всегда готовы выступить на их защиту. Своё воинское мастерство мы постоянно оттачиваем в учебных поединках.
— И наверное, только и мечтаете о том, чтобы где-то началась война? — чуть насмешливо поинтересовалась Балкис.
Аланта усмехнулась:
— Я бы не сказала, что мы ищем войны, но, быть может, мы порой торопим её своей гордыней и тем, что не готовы к примирению. Когда нам суждено идти на войну, мы идём с готовностью и ищем чести и славы, которые нам нужны для того, чтобы стать матерями. Да, мы на самом деле не ведаем страха в бою.
Балкис была готова поверить в это, если воительницы действительно могли завоевать право родить детей только своими ратными подвигами. И все же ей ужасно любопытно было узнать, только ли материнский инстинкт так силён у этих женщин.
Разговор затянулся до самого вечера. Балкис все время была настороже — не представится ли возможность улизнуть и отправиться на выручку к Антонию, но приставленные к ней Аланта и Иллиор были слишком бдительны. Аланта сидела так, что преграждала путь к двери, а Иллиор следила за тем, чтобы девушка приносила из соседней комнаты еду и напитки при малейшем желании Балкис. А Балкис чувствовала себя так, словно её связали по рукам и ногам бархатными верёвками. Это был приятный плен, ласковый и уютный, но все же плен. Она старалась скрывать своё нарастающее отчаяние, а когда за окнами заалел закат, твёрдо решила придумать и произнести охранное заклинание — но так, чтобы Аланта и Иллиор не догадались, что она говорит, либо догадались бы слишком поздно и не смогли бы ударить её и заставить замолчать.
Но неожиданно в комнату ввалился Антоний. Вид у него был измученный. За ним в комнату вбежала воительница и в сердцах толкнула в спину. На ней не было ни шлема, ни лат — только короткая, до бёдер, льняная туника, облегавшая грудь. Лицо женщины пылало от гнева — а может быть, от изумления и растерянности?
Глава 14
— Забирай его, девушка! — крикнула воительница в белой тунике.
— Вот-вот, забирай, потому что нам это не под силу! — буркнула вторая, войдя в комнату следом за первой.
Балкис вскочила и порывисто схватила Антония за руку, боясь, что он может упасть. Её друг, подслеповато моргая, оглядывал комнату. Похоже, он не понимал, где находится.
— Что вы с ним сотворили!
— Все, что могли — только что не изнасиловали, — сказала, протиснувшись в комнату, ещё одна женщина, за которой последовали ещё две — все с распущенными волосами. — Мы раздели его донага, потом разделись сами — медленно, красиво, и кое-чего добились, но немногого. Он только тараторил без умолку, повторял, что вынужден отвергнуть наши дары, потому что должен сохранить верность тебе.
— Мы стали подшучивать над ним, говорить, что он — девственник и потому боится моря страстей, в которое мы готовы погрузить его, — встряла ещё одна воительница. — Он сказал, что это, может быть, и правда, но все равно он обязан остаться верным своей спутнице.
— Мы заверяли его, что бояться нечего, что он обретёт восторги наслаждения, что мы без труда избавим его от бремени непорочности, — сказала четвёртая женщина, — и он поблагодарил нас, не так ли, о юноша бледный?
Антоний наконец немного пришёл в себя.
— О да! А как ещё я мог ответить на столь благородное предложение?
— Вот-вот, «как ещё», — передразнила его первая женщина. — И не ответил никак!
— И от нашей щедрости для нас не было никакого толку! — насмешливо проговорила вторая.
— Мы для него танцевали, мы предлагали ему вина, мы ласкали и целовали его, — сердито проворчала третья, — а он сжался в комок и все повторял, что не вправе принять наши подношения.
— В конце концов нам все надоело, мы его одели и привели к тебе, — неприязненно скривившись, сообщила первая и обрушилась на Балкис: — Почему ты не сказала нам, что вы помолвлены?
— Потому… Потому что это неправда! — выпалила Балкис.
— Ну, влюблены друг в друга — так сильно, так глубоко, что это все равно, что помолвлены, — проворчала женщина-воительница. — Когда мы пытались уговорить его, он заявил, что должен остаться верным «своей маленькой кошечке». Он называет тебя такими ласковыми именами, а ты не знаешь, что он тебя любит?
— Ну… Пожалуй, я… догадывалась…
Балкис подумала о том, что «маленькая кошечка» в данном случае — вовсе не ласковое имя, а называние вещей своими именами. А может, нет?
— Забирай его, и уходите, — распорядилась Аланта и встала из-за стола.
— Верно, бери его себе, потому что для нас от него никакого проку! — подхватила одна из женщин.
— Мы должны уважительно относиться к такой верности. Как воины, мы чтим и ценим её, — сказала Иллиор, хотя вид у неё был разочарованный. — Твой друг отвоевал для вас обоих право беспрепятственно пересечь нашу страну, девушка. Так мы и скажем королевам. Уже пятьдесят с лишним лет мужчина не отказывался от наших прелестей из верности своей любимой.
Аланта подошла ближе к Балкис.
— Если он так сильно любит тебя, то с твоей стороны глупо так долго оставаться девственницей.
— М-м-может быть, — запинаясь, вымолвила Балкис, и её щеки вспыхнули, покрывшись румянцем.
— Если ты не понимаешь, какое сокровище он собой являет, то ты вправду дурочка, — дерзко проговорила Аланта. — А если ты не привяжешь его к себе всеми способами, какие только тебе известны, — будешь ещё большей дурочкой.
— Я… я подумаю над тем, что ты сказала, — пробормотала Балкис, смущённо потупилась, а потом осмелилась взглянуть на Антония. Тот стоял как каменный, будто скованный волшебными чарами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62