Сотни воинов, служивших императору, были родом из государств, являвшихся данниками императора.
— Что за камни вставлены в эти золотые кресты? — спросил молодой пехотинец у солдата, стоявшего рядом с ним. — Вид у них совсем не драгоценный.
Солдат удивлённо глянул на него и рассмеялся:
— Ты же иноземец, да и новобранец к тому же! Знай же, что в каждый из первых десяти крестов вставлено по чудесному камню, и эти камни способны творить чудеса, которые по сердцу всякому воину.
— Боевое волшебство? — проговорил Антоний и нахмурился. Конечно же, это был Антоний, твёрдо решивший защитить Мараканду и ту женщину, которую он любил всем сердцем, но которой не мог обладать. «Если я погибну, защищая её, — тем лучше, — так решил юноша, — потому что без неё мне не жить».
— Первый камень, — продолжал рассказ солдат, — способен заморозить самый воздух, а вместе с ним — вражеских воинов. Второй может так раскалить оружие наших недругов, что они вынуждены бросить его, а не то сами сгорят за считанные мгновения. Если же враги захотят использовать как оружие лёд или огонь, то третий камень расплавит лёд и остудит пламя. Четвёртый камень способен разогнать тьму на пять миль в округе, а пятый — сгустить кромешный мрак на таком же расстоянии.
— Воистину, это дивно, — проговорил Антоний, широко раскрыв глаза. — А что умеют другие камни?
— Шестой и седьмой таковы: первый из них превращает воду в молоко, а второй — в вино, и это радость для любого воина. Восьмой умножает число рыб, девятый укрощает диких зверей. Десятый, если его обрызгать горячей кровью льва, споеобен распалить такое страшное пламя, что погасить его потом можно только горячей кровью дракона. — Солдат усмехнулся. — Этот камень вставлен в тот крест, под которым в бой пойдём мы.
Антоний присмотрелся к огромному золотому кресту и озабоченно сдвинул брови.
— Но камня нет. На его месте зияет дыра.
Глава 32
— Что ты сказал? — Солдат в ужасе запрокинул голову. — Так и есть! Но кто же мог выкрасть камень? И почему до сих пор никто этого не заметил?
«Неплохие вопросы, — подумал Антоний. — Особенно последний». И самое интересное: почему именно он заметил пропажу камня, а не кто-нибудь другой? На ум юноше пришла только мысль об Источнике Молодости. Наверное, после купания в волшебном озере он обрёл необычайную зоркость. Либо это, либо на него подействовало волшебство, исходившее от Балкис. От этой мысли Антоний решительно отказался. Стоило ему подумать о Балкис — и сердце его пронзала острая боль.
— Командир! — выкрикнул солдат. — Камень! Камень, который вызывает и гасит пламя, исчез!
Поднялась тревога, и через несколько минут на место происшествия прибыл Мэт. Крест опустили. Мэт некоторое время пристально смотрел на дыру и проговорил:
— Ничего не попишешь. Камень действительно исчез.
— Но кто мог его похитить?
— Только один из тех подлых лазутчиков, о которых мы думали, — отозвался Мэт и непроизвольно обвёл взглядом шеренгу воинов. Антоний спрятался за спину другого солдата и изо всех сил натянул шлем, чтобы спрятать золотистые волосы.
Мэт вновь обратился к командиру:
— В то время, как вражеский посланник отвлёк нас, его сородич каким-то образом прокрался в сокровищницу.
— Это невероятно! — воскликнул командир. — Что же это за вор такой, если он, забравшись в царскую сокровищницу, украл один-единственный камень?
— Это был змей, которому приказали сделать именно это, — ответил Мэт.
На самом деле позднее выяснилось, что догадка Мэта оказалась верной: змей прорыл ход в сокровищницу, похитил камень, а на обратном пути ход забросал землёй. Дворцовым рабочим удалось заделать дыру более надёжно, и сделано это было поспешно — пока у воришек-людей не возникло желания этим ходом воспользоваться. А пресвитер Иоанн дал приказ с этих пор ещё более бдительно охранять сокровищницу и велел стражникам постоянно держать там мангусту.
Неожиданно послышались крики. Обернувшись, все увидели, как по равнине к городу шагают, выстроившись клином, обнажённые змеелюди. Без одежды они выглядели премерзко. Живот и грудь у них были тошнотворно-зеленого цвета, спины сплошь в пятнах, а руки и ноги казались совсем тоненькими. Следом за ними маршировали всевозможные уродцы — настолько отвратительные, что некоторые воины не выдержали, закричали и закрыли лица ладонями. Только тогда, когда младшие командиры объяснили солдатам, что от одного вида этих уродов они не обратятся в камень и не сгорят, перетрусившие пехотницы осмелились снова посмотреть на врагов.
Пресвитер Иоанн в сопровождении сотни всадников поскакал вперёд, чтобы встретить парламентёров.
Змеелюди остановились. Тот, что шёл во главе клина, оскалился и нагло высунул раздвоенный язык.
— Вот мы и снова встретились, повелитель глупцов.
— Это ты, посланник, — с каменным лицом отозвался пресвитер Иоанн. — Говори, что хотел сказать, покуда я не напустил на тебя своих воинов.
— Скажу тебе вот что, владыка тупиц! У нас в руках — твой пламенный камень, а рядом с ним в клетке — целый прайд львов. Если ты немедленно не попросишь пощады, мы воспламеним камень в самой середине твоего несчастного города, и он спалит его дотла!
Пресвитер Иоанн побледнел, ибо знал, каково могущество этого камня. Все могло произойти именно так, как говорил змеечеловек. Однако он ответил угрозой на угрозу:
— Знай, что у нас есть великие чародеи, которые способны помешать этому злодеянию. И мы знаем имя твоей повелительницы!
— Тебе известно только то её имя, которое открыто для всех. Истинное же её имя тайно и не ведомо никому, — дерзко отвечал змеечеловек. — И вот тебе доказательство: «Кала Нага» — произносится по-индусски, о невежественный царь, а наша богиня родом из северных степей. Кроме того, слово «Нага» мужского рода, а наша богиня так женственна, что ты и представить себе не можешь. О нет, тебе не одолеть её, даже если твои кудесники и вправду сильны.
— Вы поступили подло! — в гневе вскричал пресвитер Иоанн.
Глазки змеечеловека налились кровью.
— Мы поступили благоразумно, а вот вам благоразумия недостало. Нам известно, как ленивы люди, как медлят они с принятием важных решений, потому мы даём вам время до заката. Но если к наступлению темноты вы не запросите пощады, ваш город вспыхнет ярким пламенем, и это пламя рассеет тьму ночи!
С этими словами он развернулся и вразвалочку зашагал прочь. Стоявшие клином змеелюди расступились, пропустили его, и тут же сомкнули ряды и перестроились, после чего устремились в просвет между жуткими уродцами. Через несколько мгновений все они ушли вдаль по равнине.
Пресвитер Иоанн обернулся и вскричал:
— Пусть подле меня соберутся все чародеи!
Балкис крикнула, чтобы ей подали лошадь, и пустила её галопом. Воины оглядывались, и, увидев белое платье, алую мантию и золотую корону на голове девушки, проворно расступались и давали ей дорогу.
К тому времени, как она подскакала, возле пресвитера Иоанна и Мэта уже собралось с десяток младших придворных чародеев. Балкис потерянно огляделась по сторонам:
— А где Антоний?
— Вот-вот, где Антоний? — повторил Мэт так зычно, что его голос был слышен футов за сто. — Сейчас он нам нужен, как никогда, потому что твои заклинания становятся намного сильнее, если он завершает их. Уж если нам сейчас до зарезу не нужны новые стихи, то я не знаю, когда ещё они нам понадобятся!
— Его здесь нет, — печально проговорила Балкис.
— Верно, его здесь нет, — громко возгласил Мэт. — И если честно, я не могу его винить — ведь он, в конце концов, не здешний подданный. Какое ему дело до того, что сгорит дотла Мараканда, что всю Азию и Европу завоюет жуткое чудовище, потому что между Кала Нагой и её мировым господством стоит только войско пресвитера Иоанна?!
Повисла тягостная пауза. Тишину нарушали только приглушённые рыдания Балкис, всеми силами старавшейся сдержать слезы. Мэт уже подумал, что он, пожалуй, перестарался в своих обвинениях.
Но вот в воинских шеренгах послышался недовольный ропот, и вперёд протолкался солдат ростом выше многих других. Он сорвал с головы шлем и быстро отдал и шлем, и копьё ближайшему пехотинцу, после чего порывисто зашагал к Мэту. Низко поклонившись пресвитеру Иоанну, он сказал:
— Приказывайте, ваше величество! Я бы предпочёл сражаться за вас как простолюдин, как мне и подобает, но если вы решили, что я более пригожусь вам как чародей, воля ваша!
— О Антоний! — растаяла Балкис, но юноша не дрогнул и отвёл взгляд от императора.
Глаза Балкис наполнились печалью, но она сумела овладеть собой и горделиво расправила плечи — принцесса до мозга костей.
— Наша цель ясна, — сказал пресвитер Иоанн. — Нам нужно до захода солнца вернуть похищенный пламенный камень. Кто пойдёт и принесёт его?
— Я, владыка! — выкрикнул принц Ташиш и подскакал к отцу. — Я возьму с собой самых отважных воинов, и мы прорубимся в самую гущу их омерзительного войска! Только пошли со мной одного чародея, дабы он отвёл от нас вражеские чары!
— Я пойду! — не раздумывая, вскричал Антоний. — Позвольте мне сопровождать принца, ваше величество!
С губ Балкис сорвался испуганный крик. Пресвитер Иоанн задумчиво, испытующе смотрел на Антония.
— Тем, кто дерзнёт вызволить камень, грозит смерть.
— Моя жизнь мне не дорога, — упрямо ответил Антоний, и Балкис снова чуть не разрыдалась.
Однако пресвитер Иоанн продолжал изучать юношу взглядом. Мэт догадался, какие сомнения владеют императором. Антоний и вправду был готов пойти на смерть. Он так сильно любил Балкис, что без неё жизнь была ему не мила. Но судя по всему, юношей все же владела отчаянная надежда доказать всем, что он может быть достоин руки принцессы. Как очень многие молодые люди, Антоний жаждал славы и был готов умереть в попытке увенчать себя ею.
— Что ж, хорошо, — изрёк наконец пресвитер Иоанн. — Ты будешь сопровождать принца.
— Нет! — вскричала Балкис так, словно у неё вырвали сердце. — Он хочет одного — умереть. Он так хочет, потому что я предала его, обманула!
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы принц остался цел и невредим, — упрямо проговорил Антоний, по-прежнему отказываясь смотреть на девушку.
— Ты думаешь, это сражение можно выиграть силой оружия? — в отчаянии воскликнула Балкис. — Не забывай о вражьих чарах! Они насквозь пропитаны ими, все до единого! Как бы ещё змеи могли приобрести человечье обличье? Что ещё, как не ужасные чары, помогает этим уродам жить? Если вы окажетесь посреди них, вы все погибнете, сколько бы чародеев с вами ни отправилось, а камень мы не получим! Тогда, без камня и без чародеев, мы станем ещё слабее, и нам останется только покориться это мерзкой богине или смотреть на то, как горит Мараканда!
Антоний даже после этих пламенных слов не изменился в лице, а Мэт сказал:
— Она права.
— Верно, права, — кивнул пресвитер Иоанн и посмотрел на сына с гордостью и радостью. — Моя величайшая слава — это ты, сын мой, ибо ты готов рискнуть жизнью ради спасения народа.
— Но их гибель никого не спасёт! — сердито выкрикнула Балкис. — Враги хотят погубить только МЕНЯ!
— Если уж моя отборная гвардия не сможет вызволить камень, — заносчиво проговорил принц Ташиш, — то это никому не под силу.
— Я сделаю это! — крикнула Балкис.
— Нет! — горестно простонал Антоний. — Ты принесёшь себя в жертву!
Она обернулась и насторожённо посмотрела на него:
— Ты так сильно переживаешь за простую кошку?
— Простую! — воскликнул Антоний. — Ты — единственный настоящий друг, какой у меня только был в жизни! Я за тебя дрался с родными братьями, и ты ещё спрашиваешь, переживаю ли я за тебя?
— Если ты так печёшься о кошке, — с мукой в голосе проговорила Балкис, — быть может, ещё больше ты волнуешься за меня как за женщину?
Антоний растерянно смотрел на неё, не в силах вымолвить ни слова.
— Неужто ни встреча с единорогами, ни целительная раковина уже ничего не значат для тебя? — негромко спросила Балкис.
Антоний покорно опустил плечи, но взгляд его тут же озарился светом жизни. Он выпрямился, улыбнулся и подошёл ближе. Казалось, он прикасается к возлюбленной — при всем том, что он стоял, опустив руки, а она сидела верхом на лошади.
— Кошка может быть только другом, — выдохнул Антоний. — Женщина же — надеюсь — намного более, чем просто другом. — Тут он в ужасе вытаращил глаза и попятился. — Однако я забылся. Принцесса, я — твой жалкий слуга! Моя жизнь принадлежит тебе. Приказывай, и да будет твоя воля!
С этими словами он встал на одно колено.
Балкис взволнованно вскрикнула, спрыгнула на землю, опустилась на колени рядом с юношей, положила руки ему на плечи.
— Нет, нет! — воскликнула она. — Я так не хочу! Я не желаю, чтобы ты был мне слугой!
Антоний устремил на неё взгляд полный боли.
Мэт решил, что пора вмешаться, и быстро подошёл к ним.
— В чем дело, принцесса? — осведомился он. — Мне казалось, что ты готова соединить с ним свою жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Что за камни вставлены в эти золотые кресты? — спросил молодой пехотинец у солдата, стоявшего рядом с ним. — Вид у них совсем не драгоценный.
Солдат удивлённо глянул на него и рассмеялся:
— Ты же иноземец, да и новобранец к тому же! Знай же, что в каждый из первых десяти крестов вставлено по чудесному камню, и эти камни способны творить чудеса, которые по сердцу всякому воину.
— Боевое волшебство? — проговорил Антоний и нахмурился. Конечно же, это был Антоний, твёрдо решивший защитить Мараканду и ту женщину, которую он любил всем сердцем, но которой не мог обладать. «Если я погибну, защищая её, — тем лучше, — так решил юноша, — потому что без неё мне не жить».
— Первый камень, — продолжал рассказ солдат, — способен заморозить самый воздух, а вместе с ним — вражеских воинов. Второй может так раскалить оружие наших недругов, что они вынуждены бросить его, а не то сами сгорят за считанные мгновения. Если же враги захотят использовать как оружие лёд или огонь, то третий камень расплавит лёд и остудит пламя. Четвёртый камень способен разогнать тьму на пять миль в округе, а пятый — сгустить кромешный мрак на таком же расстоянии.
— Воистину, это дивно, — проговорил Антоний, широко раскрыв глаза. — А что умеют другие камни?
— Шестой и седьмой таковы: первый из них превращает воду в молоко, а второй — в вино, и это радость для любого воина. Восьмой умножает число рыб, девятый укрощает диких зверей. Десятый, если его обрызгать горячей кровью льва, споеобен распалить такое страшное пламя, что погасить его потом можно только горячей кровью дракона. — Солдат усмехнулся. — Этот камень вставлен в тот крест, под которым в бой пойдём мы.
Антоний присмотрелся к огромному золотому кресту и озабоченно сдвинул брови.
— Но камня нет. На его месте зияет дыра.
Глава 32
— Что ты сказал? — Солдат в ужасе запрокинул голову. — Так и есть! Но кто же мог выкрасть камень? И почему до сих пор никто этого не заметил?
«Неплохие вопросы, — подумал Антоний. — Особенно последний». И самое интересное: почему именно он заметил пропажу камня, а не кто-нибудь другой? На ум юноше пришла только мысль об Источнике Молодости. Наверное, после купания в волшебном озере он обрёл необычайную зоркость. Либо это, либо на него подействовало волшебство, исходившее от Балкис. От этой мысли Антоний решительно отказался. Стоило ему подумать о Балкис — и сердце его пронзала острая боль.
— Командир! — выкрикнул солдат. — Камень! Камень, который вызывает и гасит пламя, исчез!
Поднялась тревога, и через несколько минут на место происшествия прибыл Мэт. Крест опустили. Мэт некоторое время пристально смотрел на дыру и проговорил:
— Ничего не попишешь. Камень действительно исчез.
— Но кто мог его похитить?
— Только один из тех подлых лазутчиков, о которых мы думали, — отозвался Мэт и непроизвольно обвёл взглядом шеренгу воинов. Антоний спрятался за спину другого солдата и изо всех сил натянул шлем, чтобы спрятать золотистые волосы.
Мэт вновь обратился к командиру:
— В то время, как вражеский посланник отвлёк нас, его сородич каким-то образом прокрался в сокровищницу.
— Это невероятно! — воскликнул командир. — Что же это за вор такой, если он, забравшись в царскую сокровищницу, украл один-единственный камень?
— Это был змей, которому приказали сделать именно это, — ответил Мэт.
На самом деле позднее выяснилось, что догадка Мэта оказалась верной: змей прорыл ход в сокровищницу, похитил камень, а на обратном пути ход забросал землёй. Дворцовым рабочим удалось заделать дыру более надёжно, и сделано это было поспешно — пока у воришек-людей не возникло желания этим ходом воспользоваться. А пресвитер Иоанн дал приказ с этих пор ещё более бдительно охранять сокровищницу и велел стражникам постоянно держать там мангусту.
Неожиданно послышались крики. Обернувшись, все увидели, как по равнине к городу шагают, выстроившись клином, обнажённые змеелюди. Без одежды они выглядели премерзко. Живот и грудь у них были тошнотворно-зеленого цвета, спины сплошь в пятнах, а руки и ноги казались совсем тоненькими. Следом за ними маршировали всевозможные уродцы — настолько отвратительные, что некоторые воины не выдержали, закричали и закрыли лица ладонями. Только тогда, когда младшие командиры объяснили солдатам, что от одного вида этих уродов они не обратятся в камень и не сгорят, перетрусившие пехотницы осмелились снова посмотреть на врагов.
Пресвитер Иоанн в сопровождении сотни всадников поскакал вперёд, чтобы встретить парламентёров.
Змеелюди остановились. Тот, что шёл во главе клина, оскалился и нагло высунул раздвоенный язык.
— Вот мы и снова встретились, повелитель глупцов.
— Это ты, посланник, — с каменным лицом отозвался пресвитер Иоанн. — Говори, что хотел сказать, покуда я не напустил на тебя своих воинов.
— Скажу тебе вот что, владыка тупиц! У нас в руках — твой пламенный камень, а рядом с ним в клетке — целый прайд львов. Если ты немедленно не попросишь пощады, мы воспламеним камень в самой середине твоего несчастного города, и он спалит его дотла!
Пресвитер Иоанн побледнел, ибо знал, каково могущество этого камня. Все могло произойти именно так, как говорил змеечеловек. Однако он ответил угрозой на угрозу:
— Знай, что у нас есть великие чародеи, которые способны помешать этому злодеянию. И мы знаем имя твоей повелительницы!
— Тебе известно только то её имя, которое открыто для всех. Истинное же её имя тайно и не ведомо никому, — дерзко отвечал змеечеловек. — И вот тебе доказательство: «Кала Нага» — произносится по-индусски, о невежественный царь, а наша богиня родом из северных степей. Кроме того, слово «Нага» мужского рода, а наша богиня так женственна, что ты и представить себе не можешь. О нет, тебе не одолеть её, даже если твои кудесники и вправду сильны.
— Вы поступили подло! — в гневе вскричал пресвитер Иоанн.
Глазки змеечеловека налились кровью.
— Мы поступили благоразумно, а вот вам благоразумия недостало. Нам известно, как ленивы люди, как медлят они с принятием важных решений, потому мы даём вам время до заката. Но если к наступлению темноты вы не запросите пощады, ваш город вспыхнет ярким пламенем, и это пламя рассеет тьму ночи!
С этими словами он развернулся и вразвалочку зашагал прочь. Стоявшие клином змеелюди расступились, пропустили его, и тут же сомкнули ряды и перестроились, после чего устремились в просвет между жуткими уродцами. Через несколько мгновений все они ушли вдаль по равнине.
Пресвитер Иоанн обернулся и вскричал:
— Пусть подле меня соберутся все чародеи!
Балкис крикнула, чтобы ей подали лошадь, и пустила её галопом. Воины оглядывались, и, увидев белое платье, алую мантию и золотую корону на голове девушки, проворно расступались и давали ей дорогу.
К тому времени, как она подскакала, возле пресвитера Иоанна и Мэта уже собралось с десяток младших придворных чародеев. Балкис потерянно огляделась по сторонам:
— А где Антоний?
— Вот-вот, где Антоний? — повторил Мэт так зычно, что его голос был слышен футов за сто. — Сейчас он нам нужен, как никогда, потому что твои заклинания становятся намного сильнее, если он завершает их. Уж если нам сейчас до зарезу не нужны новые стихи, то я не знаю, когда ещё они нам понадобятся!
— Его здесь нет, — печально проговорила Балкис.
— Верно, его здесь нет, — громко возгласил Мэт. — И если честно, я не могу его винить — ведь он, в конце концов, не здешний подданный. Какое ему дело до того, что сгорит дотла Мараканда, что всю Азию и Европу завоюет жуткое чудовище, потому что между Кала Нагой и её мировым господством стоит только войско пресвитера Иоанна?!
Повисла тягостная пауза. Тишину нарушали только приглушённые рыдания Балкис, всеми силами старавшейся сдержать слезы. Мэт уже подумал, что он, пожалуй, перестарался в своих обвинениях.
Но вот в воинских шеренгах послышался недовольный ропот, и вперёд протолкался солдат ростом выше многих других. Он сорвал с головы шлем и быстро отдал и шлем, и копьё ближайшему пехотинцу, после чего порывисто зашагал к Мэту. Низко поклонившись пресвитеру Иоанну, он сказал:
— Приказывайте, ваше величество! Я бы предпочёл сражаться за вас как простолюдин, как мне и подобает, но если вы решили, что я более пригожусь вам как чародей, воля ваша!
— О Антоний! — растаяла Балкис, но юноша не дрогнул и отвёл взгляд от императора.
Глаза Балкис наполнились печалью, но она сумела овладеть собой и горделиво расправила плечи — принцесса до мозга костей.
— Наша цель ясна, — сказал пресвитер Иоанн. — Нам нужно до захода солнца вернуть похищенный пламенный камень. Кто пойдёт и принесёт его?
— Я, владыка! — выкрикнул принц Ташиш и подскакал к отцу. — Я возьму с собой самых отважных воинов, и мы прорубимся в самую гущу их омерзительного войска! Только пошли со мной одного чародея, дабы он отвёл от нас вражеские чары!
— Я пойду! — не раздумывая, вскричал Антоний. — Позвольте мне сопровождать принца, ваше величество!
С губ Балкис сорвался испуганный крик. Пресвитер Иоанн задумчиво, испытующе смотрел на Антония.
— Тем, кто дерзнёт вызволить камень, грозит смерть.
— Моя жизнь мне не дорога, — упрямо ответил Антоний, и Балкис снова чуть не разрыдалась.
Однако пресвитер Иоанн продолжал изучать юношу взглядом. Мэт догадался, какие сомнения владеют императором. Антоний и вправду был готов пойти на смерть. Он так сильно любил Балкис, что без неё жизнь была ему не мила. Но судя по всему, юношей все же владела отчаянная надежда доказать всем, что он может быть достоин руки принцессы. Как очень многие молодые люди, Антоний жаждал славы и был готов умереть в попытке увенчать себя ею.
— Что ж, хорошо, — изрёк наконец пресвитер Иоанн. — Ты будешь сопровождать принца.
— Нет! — вскричала Балкис так, словно у неё вырвали сердце. — Он хочет одного — умереть. Он так хочет, потому что я предала его, обманула!
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы принц остался цел и невредим, — упрямо проговорил Антоний, по-прежнему отказываясь смотреть на девушку.
— Ты думаешь, это сражение можно выиграть силой оружия? — в отчаянии воскликнула Балкис. — Не забывай о вражьих чарах! Они насквозь пропитаны ими, все до единого! Как бы ещё змеи могли приобрести человечье обличье? Что ещё, как не ужасные чары, помогает этим уродам жить? Если вы окажетесь посреди них, вы все погибнете, сколько бы чародеев с вами ни отправилось, а камень мы не получим! Тогда, без камня и без чародеев, мы станем ещё слабее, и нам останется только покориться это мерзкой богине или смотреть на то, как горит Мараканда!
Антоний даже после этих пламенных слов не изменился в лице, а Мэт сказал:
— Она права.
— Верно, права, — кивнул пресвитер Иоанн и посмотрел на сына с гордостью и радостью. — Моя величайшая слава — это ты, сын мой, ибо ты готов рискнуть жизнью ради спасения народа.
— Но их гибель никого не спасёт! — сердито выкрикнула Балкис. — Враги хотят погубить только МЕНЯ!
— Если уж моя отборная гвардия не сможет вызволить камень, — заносчиво проговорил принц Ташиш, — то это никому не под силу.
— Я сделаю это! — крикнула Балкис.
— Нет! — горестно простонал Антоний. — Ты принесёшь себя в жертву!
Она обернулась и насторожённо посмотрела на него:
— Ты так сильно переживаешь за простую кошку?
— Простую! — воскликнул Антоний. — Ты — единственный настоящий друг, какой у меня только был в жизни! Я за тебя дрался с родными братьями, и ты ещё спрашиваешь, переживаю ли я за тебя?
— Если ты так печёшься о кошке, — с мукой в голосе проговорила Балкис, — быть может, ещё больше ты волнуешься за меня как за женщину?
Антоний растерянно смотрел на неё, не в силах вымолвить ни слова.
— Неужто ни встреча с единорогами, ни целительная раковина уже ничего не значат для тебя? — негромко спросила Балкис.
Антоний покорно опустил плечи, но взгляд его тут же озарился светом жизни. Он выпрямился, улыбнулся и подошёл ближе. Казалось, он прикасается к возлюбленной — при всем том, что он стоял, опустив руки, а она сидела верхом на лошади.
— Кошка может быть только другом, — выдохнул Антоний. — Женщина же — надеюсь — намного более, чем просто другом. — Тут он в ужасе вытаращил глаза и попятился. — Однако я забылся. Принцесса, я — твой жалкий слуга! Моя жизнь принадлежит тебе. Приказывай, и да будет твоя воля!
С этими словами он встал на одно колено.
Балкис взволнованно вскрикнула, спрыгнула на землю, опустилась на колени рядом с юношей, положила руки ему на плечи.
— Нет, нет! — воскликнула она. — Я так не хочу! Я не желаю, чтобы ты был мне слугой!
Антоний устремил на неё взгляд полный боли.
Мэт решил, что пора вмешаться, и быстро подошёл к ним.
— В чем дело, принцесса? — осведомился он. — Мне казалось, что ты готова соединить с ним свою жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62