А я слыхала, как люди говорили о великом Стегомане, который привёл лорда-мага Меровенса к победе!
Стегоман несколько раз молча взмахнул крыльями и только потом проговорил:
— Приятно слышать такое.
— «Приятно»! — передразнила его Диметролас. — Думаешь, тебя стали бы уважать, если бы узнали, что ты не более мужчина, нежели твой всадник, который так страшится женщин, что содрогается при мысли о совокуплении с десятками жаждущих того дам?
— Там, откуда я родом, подобная сдержанность считается добродетелью, — заметил Мэт.
— Если так, то ты не от мира сего!
— Так и есть, — подтвердил Мэт.
Диметролас недоуменно уставилась на него. Воспользовавшись паузой, Стегоман сказал:
— Он полюбил королеву и покорил её сердце. Разве ты станешь отрицать, что для этого надо быть настоящим мужчиной?
— Пожалуй, надо, — язвительно произнесла Диметролас, — если бы она тоже не была от него без ума! Видать, и ты тоже не в своём уме, недоделанный ящер, раз не осмеливаешься даже приблизиться к самке!
— Так ты считаешь, что мужественность проявляется в том чтобы волочиться за каждой течной самкой? — презрительно осведомился Стегоман. — Хорош бы был воин, строитель или защитник, если бы он отвлекался от своих трудов на каждую бабу!
Диметролас, явно задетая этими словами, рявкнула:
— Тоже мне, защитничек выискался! Если так, защищай своё добро!
Она резко развернулась и нацелила на Мэта язык пламени.
— Держись крепче! — взревел Стегоман, сложил крылья и спикировал вниз.
Мэт изо всех сил ухватился за треугольную пластину на спине дракона. Стегоман со свистом рассекал воздух, а Мэт в отчаянии ощущал, как его желудок пытается установить дружеские отношения с глоткой.
— Прыгай! — крикнул Стегоман, проносясь в пяти футах над вершиной горы.
Мэт спрыгнул на пятачок ровной земли посреди острых, как иглы, скал и пригнулся. Стегоман взмыл ввысь. Диметролас. зависшая в воздухе неподалёку от скал, свирепо зарычала и замахала крыльями. Наконец она уселась на самую высокую скалу, посидела там немного, сорвалась вниз, поймала восходящий поток воздуха и, взлетев в небо, по спирали устремилась вслед за Стегоманом.
А дракон развернулся, сложил крылья и помчался навстречу драконихе. Диметролас от злости сдавленно рыкнула — в конце концов, Стегоман нарушил правила — и метнулась в сторону, изобразив такой роскошный «иммельман», какой, на взгляд Мэта, сделал бы честь любому асу времён Первой мировой. Стегоман набрал высоту и устремился за драконихой.
Диметролас довольно взревела и помчалась к вершине горы. Стегоман, догадавшись, каков её замысел, последовал за ней, но выше футов на пятьдесят. И как только Диметролас взлетела повыше, чтобы не налететь на скалы, оказалось, что она летит прямёхонько на Стегомана. Дракониха свирепо взвыла и изрыгнула двадцатифутовый язык пламени, намереваясь поджарить противника, но Стегоман отпрянул в сторону. Диметролас промахнулась, пронеслась мимо него, а дракон развернулся и выпустил пламя длиной футов в пятьдесят. Увы, он успел лишь слегка согреть когти на лапах Диметролас. Та победно вскричала и вскоре скрылась за горизонтом.
Мэт ждал и наблюдал. Он понимал, что Стегоман — слишком большой джентльмен и не станет вредить даме, которая, по большому счёту, не имеет намерений убить его. Но ещё он очень надеялся на то, что его старый приятель не стал таким уж закоренелым холостяком, что напрочь забыл о том, что порой можно и поразвлечься.
Похоже, надежды Мэта оправдались: Стегоман неожиданно возник над вершиной соседней горы. Даже на большом расстоянии Мэту было видно, как презрительно сложены губы дракона. Ничего странного в этом не было — при том, каким устройством отличалась морда Стегомана, губы у него были весьма и весьма внушительных размеров. Диметролас мчалась за ним с грацией и изяществом грузового реактивного самолёта. Дракониха злобно взвизгнула, описала над Стегоманом несколько кругов, потом сложила крылья, выпростала когти и ринулась вниз. У Мэта ёкнуло сердце. Вид у Диметролас был такой, будто она и вправду жаждала крови. Как Стегоман поведёт себя, если эта вредная баба ранит его, — этого Мэт не знал.
«Мог бы и догадаться», — выругал себя Мэт, когда Стегоман пронёсся мимо его убежища и в отчаянии прокричал:
— Отправь её домой, маг, заклинаю тебя!
В считанные секунды дракон исчез — взмыл вверх, несомый восходящим воздушным потоком. Диметролас, взревев на манер реактивного лайнера и выкрикивая проклятия на драконском языке, устремилась за ним, но Стегоман поймал новый, более сильный восходящий поток и набрал такую головокружительную высоту, что дракониха никак не могла его достать. Злобно визжа, она тоже отыскала подходящее воздушное течение, поднялась выше, метнулась к потоку, поддерживавшему Стегомана, сложила крылья, вознамерившись атаковать дракона, но тот по спирали ушёл в сторону и снова набрал высоту.
Покуда рептилии таким образом играли в игру типа «кто выше», Мэт со вздохом принялся за поэтический труд — надо же было выполнить отчаянную просьбу друга. А как иначе? Если Стегоман не желал играть с Диметролас, рано или поздно кто-то из них непременно ранил бы другого. И все же некое шестое чувство подсказало Мэту, что отправлять Диметролас, в строгом смысле, домой не стоит. Поэтому он пропел:
Все выше, и выше, и выше
Драконы парят надо мной.
Все тише, и тише, и тише
Их злобный и яростный вой.
Да сколько же можно, родные,
Кусаться и пыхать огнём?
Забудем обиды былые,
От битвы слегка отдохнём.
Пусть южному ветру послушна
Дракониха резво умчит
Туда, где смогли перемирье
Когда-то мы с ней заключить!
С юга подул сильнейший горячий ветер, и его порыв подхватил Диметролас. Дракониха обиженно рявкнула, закувыркалась в небе, потом все же сумела вновь обрести равновесие и даже попыталась поспорить с ветром, но он неумолимо отгонял её все дальше и дальше на север. В конце концов она изнемогла и в последнее мгновение, перед тем как скрыться за горизонтом, развернулась в сторону Мараканды — к тем горам, где она впервые встретилась с Мэтом и Стегоманом.
Загрохотали кожаные перепончатые крылья. Стегоман немного покружил над Мэтом, затем осторожно распрямил ноги.
— Молодчина, маг! Эта мерзопакостная бабища, пожалуй, ещё несколько часов гонялась бы за мной, если бы ты не прогнал её восвояси!
— Тебе виднее, — вздохнул Мэт, подпрыгнул, ухватился за коготь дракона, подтянулся, уцепился за лодыжку, и дракон аккуратно пронёс его между острых пиков к горе с более или менее плоской и широкой вершиной. Там Стегоман совершил посадку, а Мэт наконец смог забраться на него верхом.
— А знаешь, — проговорил Мэт задумчиво, — очень может быть, что она всего лишь старалась привлечь твоё внимание.
— Уж в чем, в чем, а в этом, — мрачно отозвался Стегоман, — у меня нет ни малейших сомнений.
С этими словами он сорвался с горы, поймал восходящий поток и взмыл ввысь.
Мэт осторожно молчал. Наконец Стегоман провещился:
— Никак не могу понять, почему особам женского пола настолько необходимо это треклятое внимание, что ради него они готовы нарушать спокойствие мужчин.
Мэт деликатно заметил:
— Вероятно, она находит тебя привлекательным.
— Чего? Это при том, что она с такой чудовищной страстью надо мной издевается и всеми силами старается доказать, что я — не мужчина?
— Знаешь, что я тебе скажу, Стегоманушка? С большинством мужиков — это самый верный путь добиться их внимания.
— С большинством — может быть. Но не со мной, — буркнул Стегоман. — Да и зачем, вот главный вопрос?
— Не исключено, что все это — прелюдия к любви, — негромко ответил Мэт.
Глава 17
— К любви? — крякнул Стегоман. — Со мной?
— Почему нет? Между прочим, ты очень даже ничего — по драконьим понятиям о красоте, как я смею догадываться.
— Но я же понятия не имею о том, как подступиться к драконихе! Все свои зрелые годы я провёл в изгнании и не виделся ни с кем из своих сородичей!
— Верно, с людьми ты общался чаще, чем с драконами, — согласился Мэт. — Поэтому-то ты и не представляешь, что дамы твоего племени могут находить тебя красавчиком.
С четверть мили Стегоман хранил молчание. А потом сказал:
— Пожалуй, в этом может быть некоторый смысл. А то почему бы она так упорно гналась за нами?
— Вот-вот, и я о том же. Почему? — проговорил Мэт со всей осторожностью.
На этот раз Стегоман умолк на целую милю, а когда обрёл дар речи, сказал:
— Она — необыкновенно красивая дракониха.
Мэт кивнул:
— Точно. Если считать матушку-природу художницей, то Диметролас — просто шедевр.
Стегоман опять замолчал.
— Ты должен признать, — заметил Мэт, — что небольшая разминка возымела некоторый стимулирующий эффект.
— Должен? Ты так думаешь? — проворчал Стегоман. — Пожалуй, да, — весьма неохотно проговорил он. — Признаю. Очень даже стимулирующий.
— Подобные происшествия заставляют задуматься.
— Чем я и займусь, — пообещал Стегоман.
И он задумался — миль на двенадцать, не меньше. Мэт молча ждал и наблюдал за вьющейся внизу дорогой. Он понимал, что его приятель продолжит разговор тогда, когда сам этого захочет.
В итоге Стегоман сказал:
— Мы — не какие-нибудь там… бабники.
— Верно, — подтвердил Мэт. — Драконы — образцы верности.
— Угу. Мы сходимся на всю жизнь.
— Что правда, то правда.
Стегоман опять надолго умолк, потом проговорил:
— Живём мы очень долго.
— Очень, — согласился Мэт.
— И тот дракон, который связал бы свою жизнь с языкатой самкой, которая то и дело подзуживает его и осыпает оскорблениями, был бы большим дураком.
— Даже в том случае, если эта самка необыкновенно хороша собой, — добавил Мэт задумчиво. — И чувствительна. Пожалуй, даже страстна — по драконьим меркам.
— По драконьим меркам, — повторил Стегоман, а потом ещё какое-то время молчал. — Может быть, — произнёс он затем, — я и вправду слишком долго прожил среди людей, но уж если бы я пожелал найти подругу, то мечтал бы о такой… нежной, милой. Ведь такие попадаются среди женских особей вашего рода.
Эти слова заставили Мэта вспомнить об Алисанде — милой, желанной. Её образ, возникший перед его мысленным взором, получился настолько ярким, что Мэта бросило в дрожь, и он заставил себя вообразить другую Алисанду — Алисанду в ярости. Эта картина вызвала у него ещё более сильный озноб: к несчастью, супруга казалась ему привлекательной в любом расположении духа. Однако эти упражнения в тренировке воображения навели его на мысль.
— Знаешь, — сказал он Стегоману, — порой мы и во гневе — весьма ничего себе.
— Я готов вытерпеть грозу, — глубокомысленно изрёк Стегоман, — лишь бы потом выглянуло солнце. Любой предпочтёт славную погодку ненастью.
— Как знать — может быть, у Диметролас есть и свои плюсы, — предположил Мэт.
— Все может быть, — проворчал Стегоман. — Но только что-то я пока ничего положительного в ней не заметил.
— Ты пока слишком мало с ней знаком, — урезонил друга Мэт. — Возможно, она просто ещё не успела показать себя с хорошей стороны. Не уверен, что я — большой знаток драконских повадок, но все же, на мой взгляд, такое вероятно.
— Ты хорошо понимаешь, что такое дракон вне своего клана.
Тут Мэт призадумался.
— Ясно… Тогда, в тех горах, я подумал, что она — дозорная своего клана.
— Если это было так, то почему её сородичи не явились на её зов?
— Быть может, потому, что она их не звала? — предположил Мэт. — Допустим, она решила, что и сама с тобой управится.
— Ни один дозорный не повёл бы себя так, — заверил его Стегоман. — Завидев чужака, она должна была бы позвать целый отряд драконов.
— И если она этого не сделала…
— Значит, звать ей было некого, — мрачно резюмировал Стегоман. — Нет клана, который бы защитил её.
Мэт молчал, пытаясь представить Диметролас в роли изгнанницы.
— Ты же хорошо знаешь, что это такое — когда дракон летает один, — подсказал Стегоман.
— Да, знаю, потому что когда мы познакомились, ты сам был изгнанником, — ответил Мэт.
— Разве драконий клан изгнал бы Диметролас, если бы она на самом деле была доброй и славной и только с виду казалась скандалисткой и грубиянкой?
Мэт решил пока не сдаваться.
— Может быть масса причин для изгнания, помимо дурного характера.
— Угу, — саркастично буркнул Стегоман. — К примеру — полёты в пьяном состоянии, когда дракон одуревает от запаха собственного пламени.
— Или когда ты наполовину дракон, наполовину грифон, — кивнул Мэт.
— Как наш приятель Нарль? Это точно, — согласился Стегоман, однако голос его звучал грозно, и чувствовалось, что он недоговаривает: всякого дракона, совершившего преступление, достаточно серьёзное для того, чтобы приговором стало изгнание из клана, следовало опасаться и избегать. Такой дракон запросто мог кому угодно испортить жизнь и даже значительно сократить её.
Мэт мог бы сказать, что Диметролас не была похожа на убийцу или предательницу, но он был не дурак и догадывался, что этот разговор заставил Стегомана вспомнить о том, как он сам был несчастным изгоем с дырявыми, подпалёнными крыльями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Стегоман несколько раз молча взмахнул крыльями и только потом проговорил:
— Приятно слышать такое.
— «Приятно»! — передразнила его Диметролас. — Думаешь, тебя стали бы уважать, если бы узнали, что ты не более мужчина, нежели твой всадник, который так страшится женщин, что содрогается при мысли о совокуплении с десятками жаждущих того дам?
— Там, откуда я родом, подобная сдержанность считается добродетелью, — заметил Мэт.
— Если так, то ты не от мира сего!
— Так и есть, — подтвердил Мэт.
Диметролас недоуменно уставилась на него. Воспользовавшись паузой, Стегоман сказал:
— Он полюбил королеву и покорил её сердце. Разве ты станешь отрицать, что для этого надо быть настоящим мужчиной?
— Пожалуй, надо, — язвительно произнесла Диметролас, — если бы она тоже не была от него без ума! Видать, и ты тоже не в своём уме, недоделанный ящер, раз не осмеливаешься даже приблизиться к самке!
— Так ты считаешь, что мужественность проявляется в том чтобы волочиться за каждой течной самкой? — презрительно осведомился Стегоман. — Хорош бы был воин, строитель или защитник, если бы он отвлекался от своих трудов на каждую бабу!
Диметролас, явно задетая этими словами, рявкнула:
— Тоже мне, защитничек выискался! Если так, защищай своё добро!
Она резко развернулась и нацелила на Мэта язык пламени.
— Держись крепче! — взревел Стегоман, сложил крылья и спикировал вниз.
Мэт изо всех сил ухватился за треугольную пластину на спине дракона. Стегоман со свистом рассекал воздух, а Мэт в отчаянии ощущал, как его желудок пытается установить дружеские отношения с глоткой.
— Прыгай! — крикнул Стегоман, проносясь в пяти футах над вершиной горы.
Мэт спрыгнул на пятачок ровной земли посреди острых, как иглы, скал и пригнулся. Стегоман взмыл ввысь. Диметролас. зависшая в воздухе неподалёку от скал, свирепо зарычала и замахала крыльями. Наконец она уселась на самую высокую скалу, посидела там немного, сорвалась вниз, поймала восходящий поток воздуха и, взлетев в небо, по спирали устремилась вслед за Стегоманом.
А дракон развернулся, сложил крылья и помчался навстречу драконихе. Диметролас от злости сдавленно рыкнула — в конце концов, Стегоман нарушил правила — и метнулась в сторону, изобразив такой роскошный «иммельман», какой, на взгляд Мэта, сделал бы честь любому асу времён Первой мировой. Стегоман набрал высоту и устремился за драконихой.
Диметролас довольно взревела и помчалась к вершине горы. Стегоман, догадавшись, каков её замысел, последовал за ней, но выше футов на пятьдесят. И как только Диметролас взлетела повыше, чтобы не налететь на скалы, оказалось, что она летит прямёхонько на Стегомана. Дракониха свирепо взвыла и изрыгнула двадцатифутовый язык пламени, намереваясь поджарить противника, но Стегоман отпрянул в сторону. Диметролас промахнулась, пронеслась мимо него, а дракон развернулся и выпустил пламя длиной футов в пятьдесят. Увы, он успел лишь слегка согреть когти на лапах Диметролас. Та победно вскричала и вскоре скрылась за горизонтом.
Мэт ждал и наблюдал. Он понимал, что Стегоман — слишком большой джентльмен и не станет вредить даме, которая, по большому счёту, не имеет намерений убить его. Но ещё он очень надеялся на то, что его старый приятель не стал таким уж закоренелым холостяком, что напрочь забыл о том, что порой можно и поразвлечься.
Похоже, надежды Мэта оправдались: Стегоман неожиданно возник над вершиной соседней горы. Даже на большом расстоянии Мэту было видно, как презрительно сложены губы дракона. Ничего странного в этом не было — при том, каким устройством отличалась морда Стегомана, губы у него были весьма и весьма внушительных размеров. Диметролас мчалась за ним с грацией и изяществом грузового реактивного самолёта. Дракониха злобно взвизгнула, описала над Стегоманом несколько кругов, потом сложила крылья, выпростала когти и ринулась вниз. У Мэта ёкнуло сердце. Вид у Диметролас был такой, будто она и вправду жаждала крови. Как Стегоман поведёт себя, если эта вредная баба ранит его, — этого Мэт не знал.
«Мог бы и догадаться», — выругал себя Мэт, когда Стегоман пронёсся мимо его убежища и в отчаянии прокричал:
— Отправь её домой, маг, заклинаю тебя!
В считанные секунды дракон исчез — взмыл вверх, несомый восходящим воздушным потоком. Диметролас, взревев на манер реактивного лайнера и выкрикивая проклятия на драконском языке, устремилась за ним, но Стегоман поймал новый, более сильный восходящий поток и набрал такую головокружительную высоту, что дракониха никак не могла его достать. Злобно визжа, она тоже отыскала подходящее воздушное течение, поднялась выше, метнулась к потоку, поддерживавшему Стегомана, сложила крылья, вознамерившись атаковать дракона, но тот по спирали ушёл в сторону и снова набрал высоту.
Покуда рептилии таким образом играли в игру типа «кто выше», Мэт со вздохом принялся за поэтический труд — надо же было выполнить отчаянную просьбу друга. А как иначе? Если Стегоман не желал играть с Диметролас, рано или поздно кто-то из них непременно ранил бы другого. И все же некое шестое чувство подсказало Мэту, что отправлять Диметролас, в строгом смысле, домой не стоит. Поэтому он пропел:
Все выше, и выше, и выше
Драконы парят надо мной.
Все тише, и тише, и тише
Их злобный и яростный вой.
Да сколько же можно, родные,
Кусаться и пыхать огнём?
Забудем обиды былые,
От битвы слегка отдохнём.
Пусть южному ветру послушна
Дракониха резво умчит
Туда, где смогли перемирье
Когда-то мы с ней заключить!
С юга подул сильнейший горячий ветер, и его порыв подхватил Диметролас. Дракониха обиженно рявкнула, закувыркалась в небе, потом все же сумела вновь обрести равновесие и даже попыталась поспорить с ветром, но он неумолимо отгонял её все дальше и дальше на север. В конце концов она изнемогла и в последнее мгновение, перед тем как скрыться за горизонтом, развернулась в сторону Мараканды — к тем горам, где она впервые встретилась с Мэтом и Стегоманом.
Загрохотали кожаные перепончатые крылья. Стегоман немного покружил над Мэтом, затем осторожно распрямил ноги.
— Молодчина, маг! Эта мерзопакостная бабища, пожалуй, ещё несколько часов гонялась бы за мной, если бы ты не прогнал её восвояси!
— Тебе виднее, — вздохнул Мэт, подпрыгнул, ухватился за коготь дракона, подтянулся, уцепился за лодыжку, и дракон аккуратно пронёс его между острых пиков к горе с более или менее плоской и широкой вершиной. Там Стегоман совершил посадку, а Мэт наконец смог забраться на него верхом.
— А знаешь, — проговорил Мэт задумчиво, — очень может быть, что она всего лишь старалась привлечь твоё внимание.
— Уж в чем, в чем, а в этом, — мрачно отозвался Стегоман, — у меня нет ни малейших сомнений.
С этими словами он сорвался с горы, поймал восходящий поток и взмыл ввысь.
Мэт осторожно молчал. Наконец Стегоман провещился:
— Никак не могу понять, почему особам женского пола настолько необходимо это треклятое внимание, что ради него они готовы нарушать спокойствие мужчин.
Мэт деликатно заметил:
— Вероятно, она находит тебя привлекательным.
— Чего? Это при том, что она с такой чудовищной страстью надо мной издевается и всеми силами старается доказать, что я — не мужчина?
— Знаешь, что я тебе скажу, Стегоманушка? С большинством мужиков — это самый верный путь добиться их внимания.
— С большинством — может быть. Но не со мной, — буркнул Стегоман. — Да и зачем, вот главный вопрос?
— Не исключено, что все это — прелюдия к любви, — негромко ответил Мэт.
Глава 17
— К любви? — крякнул Стегоман. — Со мной?
— Почему нет? Между прочим, ты очень даже ничего — по драконьим понятиям о красоте, как я смею догадываться.
— Но я же понятия не имею о том, как подступиться к драконихе! Все свои зрелые годы я провёл в изгнании и не виделся ни с кем из своих сородичей!
— Верно, с людьми ты общался чаще, чем с драконами, — согласился Мэт. — Поэтому-то ты и не представляешь, что дамы твоего племени могут находить тебя красавчиком.
С четверть мили Стегоман хранил молчание. А потом сказал:
— Пожалуй, в этом может быть некоторый смысл. А то почему бы она так упорно гналась за нами?
— Вот-вот, и я о том же. Почему? — проговорил Мэт со всей осторожностью.
На этот раз Стегоман умолк на целую милю, а когда обрёл дар речи, сказал:
— Она — необыкновенно красивая дракониха.
Мэт кивнул:
— Точно. Если считать матушку-природу художницей, то Диметролас — просто шедевр.
Стегоман опять замолчал.
— Ты должен признать, — заметил Мэт, — что небольшая разминка возымела некоторый стимулирующий эффект.
— Должен? Ты так думаешь? — проворчал Стегоман. — Пожалуй, да, — весьма неохотно проговорил он. — Признаю. Очень даже стимулирующий.
— Подобные происшествия заставляют задуматься.
— Чем я и займусь, — пообещал Стегоман.
И он задумался — миль на двенадцать, не меньше. Мэт молча ждал и наблюдал за вьющейся внизу дорогой. Он понимал, что его приятель продолжит разговор тогда, когда сам этого захочет.
В итоге Стегоман сказал:
— Мы — не какие-нибудь там… бабники.
— Верно, — подтвердил Мэт. — Драконы — образцы верности.
— Угу. Мы сходимся на всю жизнь.
— Что правда, то правда.
Стегоман опять надолго умолк, потом проговорил:
— Живём мы очень долго.
— Очень, — согласился Мэт.
— И тот дракон, который связал бы свою жизнь с языкатой самкой, которая то и дело подзуживает его и осыпает оскорблениями, был бы большим дураком.
— Даже в том случае, если эта самка необыкновенно хороша собой, — добавил Мэт задумчиво. — И чувствительна. Пожалуй, даже страстна — по драконьим меркам.
— По драконьим меркам, — повторил Стегоман, а потом ещё какое-то время молчал. — Может быть, — произнёс он затем, — я и вправду слишком долго прожил среди людей, но уж если бы я пожелал найти подругу, то мечтал бы о такой… нежной, милой. Ведь такие попадаются среди женских особей вашего рода.
Эти слова заставили Мэта вспомнить об Алисанде — милой, желанной. Её образ, возникший перед его мысленным взором, получился настолько ярким, что Мэта бросило в дрожь, и он заставил себя вообразить другую Алисанду — Алисанду в ярости. Эта картина вызвала у него ещё более сильный озноб: к несчастью, супруга казалась ему привлекательной в любом расположении духа. Однако эти упражнения в тренировке воображения навели его на мысль.
— Знаешь, — сказал он Стегоману, — порой мы и во гневе — весьма ничего себе.
— Я готов вытерпеть грозу, — глубокомысленно изрёк Стегоман, — лишь бы потом выглянуло солнце. Любой предпочтёт славную погодку ненастью.
— Как знать — может быть, у Диметролас есть и свои плюсы, — предположил Мэт.
— Все может быть, — проворчал Стегоман. — Но только что-то я пока ничего положительного в ней не заметил.
— Ты пока слишком мало с ней знаком, — урезонил друга Мэт. — Возможно, она просто ещё не успела показать себя с хорошей стороны. Не уверен, что я — большой знаток драконских повадок, но все же, на мой взгляд, такое вероятно.
— Ты хорошо понимаешь, что такое дракон вне своего клана.
Тут Мэт призадумался.
— Ясно… Тогда, в тех горах, я подумал, что она — дозорная своего клана.
— Если это было так, то почему её сородичи не явились на её зов?
— Быть может, потому, что она их не звала? — предположил Мэт. — Допустим, она решила, что и сама с тобой управится.
— Ни один дозорный не повёл бы себя так, — заверил его Стегоман. — Завидев чужака, она должна была бы позвать целый отряд драконов.
— И если она этого не сделала…
— Значит, звать ей было некого, — мрачно резюмировал Стегоман. — Нет клана, который бы защитил её.
Мэт молчал, пытаясь представить Диметролас в роли изгнанницы.
— Ты же хорошо знаешь, что это такое — когда дракон летает один, — подсказал Стегоман.
— Да, знаю, потому что когда мы познакомились, ты сам был изгнанником, — ответил Мэт.
— Разве драконий клан изгнал бы Диметролас, если бы она на самом деле была доброй и славной и только с виду казалась скандалисткой и грубиянкой?
Мэт решил пока не сдаваться.
— Может быть масса причин для изгнания, помимо дурного характера.
— Угу, — саркастично буркнул Стегоман. — К примеру — полёты в пьяном состоянии, когда дракон одуревает от запаха собственного пламени.
— Или когда ты наполовину дракон, наполовину грифон, — кивнул Мэт.
— Как наш приятель Нарль? Это точно, — согласился Стегоман, однако голос его звучал грозно, и чувствовалось, что он недоговаривает: всякого дракона, совершившего преступление, достаточно серьёзное для того, чтобы приговором стало изгнание из клана, следовало опасаться и избегать. Такой дракон запросто мог кому угодно испортить жизнь и даже значительно сократить её.
Мэт мог бы сказать, что Диметролас не была похожа на убийцу или предательницу, но он был не дурак и догадывался, что этот разговор заставил Стегомана вспомнить о том, как он сам был несчастным изгоем с дырявыми, подпалёнными крыльями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62