— Так и быть, на сотню отвечу, — весело сверкнув глазами, отозвался Стегоман. — Спрашивай, горец.
И они вступили в беседу. Балкис посмотрела в их сторону, склонилась к самому уху Мэта и шёпотом спросила:
— Как вышло, что ты стал разыскивать меня?
— Пресвитер Иоанн…
— Тс-с-с! Не называй его имени! — Балкис испуганно оглянулась через плечо. — Лучше, как раньше, говори «мой дядя». И тысячу раз тебе спасибо за тактичность.
— Какая там тактичность, — махнул рукой Мэт. — Просто так вышло, вот и все. Ну ладно. Значит, «мой дядя» прислал нам весть о том, что его племянница пропала без вести, и…
— Ой, хватит шутить.
— Хорошо, «твой дядя» прислал нам эту самую весть и попросил меня выяснить, что с тобой стряслось. Нам удалось выследить и разыскать колдуна, который тебя похитил, но толку от него было мало. Видимо, в последнее мгновение ты что-то испортила в заклинании, с помощью которого он намеревался забросить тебя неведомо куда, и потому он сам не ведал, куда ты подевалась в итоге.
Балкис злорадно усмехнулась:
— По крайней мере я оказалась совсем не там, где хотелось ему.
— Верно, и я этому несказанно рад, — с улыбкой кивнул Мэт. — Я очень горжусь своей ученицей. Но твой дядя прибег к помощи чар и узнал, в какую сторону тебя занесло. Затем я начал поиски. Стегоман предложил мне свои услуги — прощ говоря, свою спину, и мы полетели на юг. Время от времён-совершали посадки и спрашивали у встречных о тебе, где тольк могли. — Он развёл руками. — Ну а если где-то что-то шло н так, приходилось вмешиваться.
— И слава богу, что вы так поступали! Но пресви… мой дя до сих пор разыскивает меня?
— Открыто — нет, — возразил Мэт. — Если мне не удастся вернуть тебя домой, тогда он отправит на поиски своего сына во главе небольшого войска.
— А он не думает, что такая шумиха спугнёт моих похитителей?
— Будь благоразумна, милочка. Издёвки тебе не к лицу, а сам я очень надеюсь, что до этого дело не дойдёт. А ещё я надеюсь на то, что ты рада тому, что твой дядя готов перетряхнуть небо и землю ради того, чтобы найти тебя.
— Да, мне это приятно, спору нет, — улыбнулась Балкис. — Но дело в том, лорд маг, что я бы предпочла, чтобы меня ещё какое-то время не находили.
— Хочешь упрочить свои отношения с возлюбленным до того, как решишься признаться ему в том, что ты — принцесса? — Мэт искоса взглянул на Антония, который откровенно увлёкся разговором с двумя драконами. — Могла бы представиться ему дочерью дровосека.
— Могла бы, — вздохнула Балкис. — Но поверил бы он, что я одновременно и дочь дровосека, и принцесса?
— На свете полным-полно сказок, в которых все так и есть, — возразил Мэт. — А твой избранник, насколько я понимаю, насквозь пропитан всевозможными сказками и легендами и мог бы тебе поверить. Но ты не хочешь рисковать, верно?
— Именно так, — подтвердила Балкис. — Мне хочется пройти с ним по владениям пресвитера Иоанна, до самой Мараканды. К этому времени связь между нами так упрочится, что он не испугается, узнав, что я — принцесса. Не испугается — если, конечно, искренне любит меня.
— И если не решит, что ты его обманула, — добавил Мэт.
— Глупости! — возмутилась Балкис. — Я — это я. И какая разница — принцесса я или нищая?
— Хорошо подмечено, — согласился Мэт — Но разница все же есть. Однако это, как говорится, твоя собственная пьеса, и я не стану переписывать её за тебя.
— Пожалуйста, не делай этого! — с сильным волнением проговорила Балкис. — Я ещё не готова снова стать принцессой! Мы с Антонием вместе пережили все беды и тяготы странствия, мы познакомились с удивительными людьми. Я мечтаю о том, чтобы посмотреть на те края, что лежат на пути отсюда до столицы глазами простых людей. Ведь так я смогу лучше узнать их.
Мэт посмотрел ей в глаза и прочёл в них ответ на вопрос о том, какого именно из простых людей Балкис так жаждет узнать лучше. Он улыбнулся, припомнив, как чувствовал себя, когда только-только влюбился в Алисанду, и погладил руку Балкис.
— Не бойся, — сказал он тепло. — Как пообещал — так и сделаю. Только не устраивай себе медового месяца до свадьбы, ладно?
Мэт писал под диктовку, редактировал пункты соглашения, потом позаботился о том, чтобы оно не было нарушено, будучи только что составлено, а потом высек все слова на скале на краю деревни — не вручную, а магически, естественно. На жителей деревни это зрелище произвело неизгладимое впечатление, и они поклялись, что будут соблюдать договор. Вероятно, тут главной движущей силой все-таки стал страх перед той силой, с помощью которой Мэт высек слова на камне, чем угроза гипотетической гражданской войны в случае уклонения от исполнения договора.
Мэт, двое драконов-великанов и молодая пара остались на вечерний пир по случаю подписания соглашения, а потом спали сном трезвенников посреди тысячи изрядно подвыпивших селян. Надо ли упоминать о том, что они всю ночь сменяли друг Друга в дозоре. Наутро Антонию была предоставлена возможность прокатиться верхом на драконе: Мэт настоял на том, чтобы девушка и юноша оказались подальше от мрачного ущелья и только потом продолжили свой путь самостоятельно.
Миль на тридцать севернее ущелья Стегоман и Диметролас пошли на посадку. Балкис и Антоний спешились, и девушке пришлось некоторое время поддерживать друга, пока он обрёл равновесие. Антоний смущённо улыбнулся, чмокнул девушку в щеку и сказал:
— Надо будет как-нибудь ещё разок покататься.
— Прокачу, не сомневайся, — пообещал ему Стегоман. — Но для этого ты должен будешь добраться до Мараканды.
— Вот ещё один резон продолжить путь на север! Вот спасибо тебе, благородный зверь! До встречи в Мараканде!
— Ну, там, стало быть, и свидимся, — сказал на прощание Стегоман и взмыл ввысь, унося на своей спине Мэта. Диметролас полетела рядом.
— У тебя поистине удивительные друзья, — сказал Антоний Балкис.
— Знаю, — кивнула она, прижалась к нему и обвила его шею руками. — Но надеюсь, что ты мне больше, чем друг.
— Намного больше, — ответил Антоний и поцеловал её.
Они шли на север ещё трое суток, но не сказать, чтобы очень торопились. Балкис радовалась тому, что Антоний не требует от неё ничего, кроме поцелуев, тем более что от поцелуев она сама распалялась так, что её тело требовало большего. Но девушка старалась не забывать о наказе лорда-мага насчёт перестановки местами медового месяца и свадьбы и чувствовала, что это важно. Так она и шла на север рука об руку с возлюбленным, не в силах дождаться того счастливого дня, когда они предстанут перед священником.
Её надежды всколыхнулись с новой силой, когда они вышли на скрещение дорог и увидели впереди небольшую часовню, белеющую в лучах послеполуденного солнца.
— Можно было бы хотя бы поблагодарить Господа за безбедное странствие, Антоний.
— Верно, — кивнул юноша, и они направились к часовне.
— Какая красота! — вырвалось у Балкис, когда они подошли поближе.
Часовня стояла в окружении деревьев. Её крыша и стены были стеклянными. Крыша отражала зелень листвы, ослепительно сверкали витражные стены с изображениями сюжетов из Библии.
— Вот Ной, — ахнула Балкис. — А вон там — Авраам и Моисей!
— А вон там Давид сражается с Голиафом, — подхватил Антоний. — А здесь — Эсфирь стоит перед царём!
— Видишь? Мария и Иосиф стоят коленопреклонённые подле яслей? Вся церковь — из стекла!
— И как она только может устоять в грозу и сильный ветер? изумился Антоний .
— Либо по волшебству, либо благодаря таланту гениального зодчего, — покачала головой Балкис. — Как думаешь, с другой стороны мы, наверное, увидим ещё сцены из жизни Спасителя?
— Давай войдём и посмотрим, — поторопил её Антоний.
Они вошли в небольшую церковь, оказавшуюся полной народа. Люди стояли и молились, но были так зачарованы окружавшей их красотой, что мало кто из них заметил вошедшую пару. Зеленое стекло крыши приглушало солнечный свет, и он не резал глаза, но зато солнце беспрепятственно проникало внутрь через западную стену и заливало людей драгоценными, разноцветными лучами. Да и восточная стена была подсвечена солнцем. Антоний и Балкис не ошиблись: там действительно были изображены сцены из жизни Иисуса Христа. Куда бы они ни бросили взгляд — со всех сторон их окружали картины, которые, казалось, дышали светом, пронизывающим их.
Но вот взгляд Балкис обратился к человеку, стоявшему на кафедре. Она была разочарована, увидев, что на нем нет ни ризы, ни епитрахили. Священник был одет в простой белый балахон, но ткань играла разноцветными пятнышками света, пробивавшегося сквозь витражи.
— Нам тут не услышать настоящей мессы, — расстроенно прошептал Антоний. — У него нет епитрахили. Он не священник. Наверное, дьякон.
Балкис стало тоскливо, и она изо всех постаралась скрыть это. Да, в этой церкви они вряд ли смогли бы обвенчаться. «А почему, интересно знать, ты так огорчаешься? — мысленно спросила она себя. — Он, между прочим, ещё не попросил тебя стать его женой».
Скамей в церкви не было, поэтому люди на службе стояли, а не сидели. Антоний и Балкис пробрались вперёд и встали, прислонившись спиной к стене.
Богослужение не было похоже ни на одну из тех месс, на которых довелось побывать Балкис, а вот Антоний кивал и улыбался. Видимо, слова молитв были ему знакомы — он даже произносил их вслух, когда вся община по обычаю хором отвечала дьякону.
Но вот Балкис насторожилась и крепче взяла Антония под локоть. Юноша встревоженно взглянул на неё, а она встала на цыпочки и прошептала ему на ухо:
— У меня спина уже не прикасается к стене!
— Мы наверняка отступили от неё, а сами не заметили. — Антоний обернулся, увидел, что позади них никого нет. — Нет, мы где стояли, там и стоим.
Балкис оглянулась, почти боясь того, что увидит. Стена отступила назад фута на три. Девушка поспешно отвернулась, не желая поверить собственным глазам.
— Антоний, — прошептала она, — и крыша приподнялась, и все стены теперь стоят шире, чем тогда, когда мы только вошли!
— Этого не может быть, — нервно отозвался Антоний. Он был готов пуститься в рассуждения, но тут в дверь церкви вошли несколько человек в запылённых дорожных балахонах. Вид у пилигримов был измождённый, но красота церкви их как будто сразу освежила, придала им сил. Вновь прибывшие заполнили пространство вдоль стены позади Балкис и Антония, другие выстроились вдоль противоположной стены. Они встали друг за другом в три ряда — и это при том, что до стены было всего-то три фута! Мало этого — так теперь стена оказалась на два фута за спинами тех людей, что стояли в дальнем ряду!
Балкис и Антоний озадаченно переглянулись. И у неё, и у него от волнения по спине побежали мурашки — настолько им стало не по себе. Антоний наклонился и шепнул:
— Думаю, когда служба закончится, дьякон нам все объяснит.
До конца богослужения они стояли молча, но Балкис никак не могла сосредоточиться на молитвах. Она то и дело поглядывала на стены.
Наконец дьякон позволил прихожанам уйти, и они направились к выходу из часовни, которая за время службы выросла до размеров собора.
Антоний тронул руку Балкис:
— Давай задержимся. Может быть, удастся поговорить с дьяконом?
— Хорошая мысль, — согласилась Балкис, и они отошли в сторону.
К ним подошла женщина в дорожных одеждах и проговорила:
— Разве не чудесна эта церковь?
— Она воистину чудесна, — ответила Балкис и улыбнулась. Женшина ей сразу понравилась, хотя и была ей совсем незнакома. Она была средних лет, с круглым добродушным лицом. С её губ не сходила улыбка. Кожа у неё была смуглая, как у афганцев, подёрнутая смешливыми морщинками. Из-под капюшона виднелись серо-стальные кудряшки. Балахон у женщины был такого же грязно-кремового цвета, как у остальных странников, но у неё на груди был вышит изящный пятицветный крест.
— Вы пришли издалека? — поинтересовалась Балкис.
— Из Кашмира, девушка. Это страна лежит далеко на юге. Там стоят высокие, величественные горы. — Она дружески пожала руку Балкис. — Я живу там в маленьком городке, а зовут меня Сикта. Мы с мужем разбогатели на караванной торговле. Дети наши уже все выросли. Сыновья женились, дочери повыходили замуж. Муж продал своё дело другому человеку, и вот теперь у нас появилось время и деньги, чтобы приложиться к мощам святого Фомы и повидать другие чудеса Мараканды. Ну а вы откуда будете?
Балкис была поражена откровенностью и дружелюбием женщины, а Антоний ответил Сикте так, как ответил бы цветок, повернувшийся к солнцу.
— Я родом из далёких южных гор, где у моего отца крестьянское хозяйство, добрая женщина. Наша усадьба стоит всего в паре суток пути от большого караванного пути. Наверное, мой отец и братья продавали вам съестные припасы, когда вы проходили по тем краям.
— Да, пожалуй, я припоминаю мужчину моих лет, а с ним было четверо рослых, плечистых парней, — кивнула Сикта и пытливо взглянула на Антония. — И верно: один из них очень походил на тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62