— Наверное, поэтому она и плыла на север: небось на юге уже почти всех поела. Вам ещё повезло, что удалось поймать хоть сколько-то, пока не появилась эта громадина. Теперь же она сожрала всю добычу в этих краях, ведь мы уже слишком близко к северному краю пустыни, сюда мелкие рыбы почти не заплывают. Так что для того, чтобы найти пропитание, гигантской рыбе нужно было повернуть на запад.
— Но если так, — прошептала Балкис, — значит, нам осталось пройти совсем немного!
Паньят посмотрел на север и глубоко вдохнул, а выдохнув, сказал:
— Похоже, ты права. Давайте пойдём, покуда у нас есть силы.
Спутники снова нацепили свои песчаные лыжи и зашагали по шуршащему песку под покровом ночи. Балкис все сильнее мучила жажда, но она крепилась и молчала: стоило ей бросить взгляд на Антония, и она понимала, что ему тоже несладко. Девушка очень надеялась, что вскоре они выйдут к оазису, а может быть — и к краю пустыни.
Самую тёмную часть ночи они были в пути и почти все время молчали — берегли силы, которых из-за жажды оставалось и так немного. В конце концов Антоний вытащил из дорожного мешка маленький бурдючок и протянул его Балкис. Та вытаращила глаза:
— Откуда он взялся?
— Из Пиконии, — ответил Антоний. — Не помнишь? Король подарил его нам на прощание.
— Какая радость! — радостно вскричала Балкис и, взяв у него бурдючок, жадно сделала несколько глотков и закашлялась. Выпучив глаза, она вернула юноше бурдючок и прижала ладонь к горлу. — Забе… забери его, Антоний. Только… много не пей! — прохрипела она. — Жуть, какое крепкое!
— А я и забыл, — в отчаянии пробормотал юноша. — Прости меня, прекрасная спутница!
— Да нет, ничего, — выдохнула Балкис. — Спасибо. Уж лучше… это, чем ничего! Просто я… пожадничала. Попей немного, Антоний. Надо поберечь этот напиток.
Антоний сделал глоток вина, и они побрели вперёд, за Паньятом, который остановился и встревоженно смотрел на них. Время от времени Антоний и Балкис делали по глоточку-другому бренди, но бурдючок почему-то оставался почти полным. Через какое-то время Балкис вдруг различила вдалеке странный шум и поняла, что слышит его давно — просто звук нарастал постепенно и она не обращала на него особого внимания.
— Река! — воскликнул Паньят. — Слышите, как плещет? Это река, впадающая в песчаное море!
Балкис широко раскрыла глаза. Какая река могла так шуметь? Быть может, то был могучий водопад?
— Значит, мы добрались до края пустыни? — с надеждой спросил Антоний.
— До края песчаного моря — уж это точно, — ответил Паньят— Между горами и краем песков ещё тянется полоса пустыни , но она не так сурова, и там чаще попадается вода.
— О, как отрадно! — вырвалось у Антония. Было видно, что одна только мысль о воде придала ему сил. — Пойдём, Паньят, поглядим на твою реку!
С этими словами юноша поспешно устремился вперёд. Паньят догнал его и предупредил:
— Воды там мало.
— Мало? — удивился Антоний. — Что же за река без воды?
— Там слишком много камней, — объяснил Паньят. — Пошли, сам увидишь.
Они вышли к реке в предутренних сумерках — в то самое время полусвета-полутьмы, когда ночь начинает уступать место дню. Чем ближе они подходили туда, откуда доносился шум, тем громче он становился. Ровный грохот теперь сменился скрежетом и треском. Подойдя ещё ближе, спутники остановились и замерли, не веря собственным глазам. Перед их изумлёнными взглядами предстал поток, наполненный камнями самого разного размера — от валунов до гальки. Камни катились, толкая друг друга. Действительно, это чем-то напоминало весеннюю реку, разбухшую от тающих снегов.
Антоний в ужасе смотрел на поток камней.
— Если тут и есть вода, — прошептал он, — то только самоубийца попытался бы набрать её!
— Так и есть, — кивнул Паньят. — Но между камнями скапливается влага, и если вырыть яму на берегу, в ней будет собираться вода — немного, по глотку. Я видел: торговцы так пили, ожидая, когда можно будет перейти на другой берег.
— Ожидая? — изумилась Балкис. — Неужто тут нигде нет ни брода, ни моста?
— Нет, — покачал головой Паньят. — Даже в самом мелком месте камни перемелют любого, словно жернова. И никто бы не смог поставить тут мост — ведь его опоры снесло бы за считанные минуты. Три дня подряд каменная река течёт, тащит к песчаному морю камни большие и маленькие, а также бревна и Щепки, но на четвёртый день её течение замедляется, а потом и вовсе останавливается. Вот тогда мы и сможем перейти на другой берег.
Балкис в ужасе посмотрела на катящиеся камни.
— Значит, нам придётся ждать три дня?
Паньят пожал плечами:
— Может, три, а может — всего один. Река и завтра может остановиться. Кто знает, в который из трех дней мы к ней пожаловали?
Стало светать, и Балкис поняла, каким образом по каменной реке перемещалось дерево: по поверхности скользили целые стволы, а камни служили для них катками. Взглянув в ту сторону, куда бежала эта странная река, Балкис увидела место, где камни и бревна «вливались» в песок и исчезали в нем.
— Вон где она кончается! — воскликнула девушка. — Нельзя ли добраться туда и попросту обойти её?
— Нет, Балкис, — покачал головой Паньят. — Погляди, как камни засасывает в песок, как он их проглатывает. Там лежат зыбучие пески, и никто не знает, как широко они раскинулись.
— А надо ли нам вообще переходить эту реку?
— Надо, потому что царство пресвитера Иоанна лежит на другом берегу. В той стороне — пустыня.
— Есть вода! — крикнул Антоний. Он стоял на коленях возле ямки шириной в фут и победно размахивал бурдюком. Видно было, что на дне кожаного мешка плещется немного жидкости. Юноша подал Балкис бурдюк, словно драгоценность. Да в общем так оно и было.
— Спасибо, милый друг, — поблагодарила девушка и перевернула бурдюк вверх дном. Напившись, она с сожалением вернула мешок Антонию.
Он тоже напился и снова опустил бурдюк в вырытую им яму. Поглядев на реку, которая теперь, в свете зари, стала видна намного лучше, Антоний задумчиво проговорил:
— А не может ли быть так, что весь песок в этой пустыне получается из этих перемолотых камней?
— Может, и так, — пожал плечами Паньят. — Да только сдаётся мне, что тогда таких каменных рек немало понадобилось бы, а эта — одна-единственная, другой такой во всем свете нет.
День разгорался. Маленький колодец, выкопанный Антонием, время от времени одаривал спутников глотками воды. Через какое-то время юноша принялся наполнять водой бурдюки. Вода накапливалась медленно, и юноша побрёл вдоль берега и набрал охапку веток, отломившихся от деревьев, унесённых каменным потоком. Он занялся приготовлением растопки, а Балкис в последний раз установила приманки для песчаных рыб. Паньят был прав: на хорошую «рыбалку» тут надеяться не приходилось — слишком тонок был слой песка, но все же несколько мелких пыбок изловить удалось. Они и пошли на завтрак Антонию и Балкис. А потом спутники воткнули в песок свои посохи и набросили на них плащи. Получился навес от солнца.
До вечера все трое мирно спали, и шум каменной реки не мешал им — так они успели к нему привыкнуть.
Муравей от голода едва держался на ногах. Даже ему было трудно найти пропитание посреди бесчисленных песчаных барханов. Он передвигался вдвое медленнее обычного, но покуда было светло, продолжал идти. Его мучила жажда, он потерял людской след, но упрямо шёл и шёл вперёд, уверенный в том, что непременно разыщет этих мерзавцев. Бедное насекомое не знало о том, что безнадёжно заблудилось, что его тропа между барханов запетляла, увела его далеко от той дороги, которой шли люди.
Усики муравья затрепетали. Он почувствовал, что где-то впереди — влага. Сил у него сразу прибавилось, и он поспешил в ту сторону если и не с обычной для него скоростью, то все же быстрее, нежели шёл до того.
Вскоре он оказался в оазисе и сразу бросился к воде, не обращая внимания ни на пальмы, ни на птиц, ни на ящериц, которые разбегались в стороны, напуганные едким муравьиным запахом. Его не интересовало ничего, кроме воды. Озерцо было маленькое, полувысохшее, но муравей смог напиться вволю. Наконец, удовлетворив жажду, он вновь ощутил приступ голода и принялся искать, чем бы поживиться.
Те, кем можно было бы поживиться, обступили муравья со всех сторон. Они были раз в шесть выше его, и в руках у всех были дубинки.
Спеша к воде, муравей не заметил не только пальм, птиц и ящериц. Он не заметил и того, что вокруг оазиса стоят кожаные шатры. Здесь обитало какое-то человеческое племя, но люди эти оказались уж больно странными: плечи у них были прямые, ровные, и из этих плеч не торчали ни шеи, ни головы. Лица у странных людей располагались прямо на груди. Огромные глаза — чуть ниже ключиц, а рты — прямо под грудной клеткой. Женщины с детишками на руках стояли у шатров и с любопытством ожидали, как разделаются с наглым пришельцем остальные члены племени. А эти остальные — и мужчины, и женщины — все плотнее обступали муравья и потрясали своими дубинками.
Дубинки муравья ни капельки не страшили. Ему интересен был только запах живой плоти. Насекомое бросилось к ближайшему мужчине, но в последнюю секунду повернуло, чтобы атаковать стоявшую рядом с тем женщину. Три дубинки ударились о землю позади муравья. Женщина злобно взвизгнула и замахнулась дубиной. Муравей отступил в последнюю долю мгновения, и дубинка стукнула по песку прямо перед его носом. Муравей взбежал по деревяшке вверх, по руке женщины. Он знал, он хорошо знал, как разделаться с любым из этих мягкотелых созданий. Разве он не убил одноногого и пожирателя муравьёв? Только щёлкнул жвалами — и поминай как звали! Насекомое вскочило на плечо женщины, приготовилось укусить её за шею…
Но шеи не было!
У муравья зазвенело в ушах. Кто-то поддел его под брюхо дубинкой, сбросил с плеч женщины. Насекомое закувыркалось в воздухе, но ухитрилось приземлиться на лапки, развернулось и приготовилось к новой атаке.
С десяток дубинок грозили ему.
Муравей метался из стороны в сторону. Ему удалось избежать всех ударов, кроме одного, из-за которого сломался кончик его усика. Опасность стала очевидной даже ему — живой машине для пожирания, и муравей развернулся и пустился наутёк. Люди побежали за ним, вопя и пытаясь стукнуть его дубинками, как только догоняли. Но муравей, на его счастье, успел попить, и это придало ему сил. Окончательно оставив позади безголовых людей, он устремился в пустыню.
Набрав скорость, он ощутил удар, перевернулся набок, проворно встал на лапки и помчался дальше, даже не оглянувшись. Он бежал и бежал от этих жутких созданий, не пожелавших подыхать, как им следовало бы. Наконец вопли племени безголовых стихли вдали.
Спутники проснулись к вечеру, попили воды, доели остатки песчаной рыбки, а потом долго сидели и рассказывали друг другу разные истории, после чего снова улеглись спать.
Балкис неожиданно проснулась, села и огляделась по сторонам, гадая, что её разбудило. Паньят и Антоний тоже сидели и озадаченно моргали. В розовом свете зари даже камни в реке казались красивыми. Прибрежные скалы будто светились.
— Отчего мы проснулись? — спросонок пробормотал Антоний.
Его голос прозвучал непривычно громко, и Балкис вдруг все поняла.
— Нас пробудила тишина! — воскликнула девушка. — Каменная река остановилась!
Все трое обернулись. И точно: камни больше не катились. Спутники радостно вскричали. Перекусив на скорую руку, они привязали посохи к мешкам, оставили на берегу песчаные лыжи — для кого-нибудь, кто пойдёт через пустыню на юг, и подошли к застывшей каменной реке.
— Ступайте осторожно, — предупредил Паньят. — Некоторые камни могут повернуться под ногами, и даже те, что с виду лежат прочно.
Он оказался прав, и Балкис это вскоре поняла. Она-то думала, что переправа будет похожей на переход через ручеёк по камешкам, но камни, проложенные через ручей, всегда бывают сглаженными оттого, что по ним часто ходят, а здесь почти все камни были округлые, обкатанные. Они пребольно давили на ступни сквозь тонкие подмётки шлёпанцев, порядком поизносившихся за время долгих странствий. Девушка попыталась переступить с одного большого камня на другой, пропустив тот, что лежал между ними, закачалась и испуганно закричала. Антоний проворно обернулся и схватил её за запястье. Он помог Балкис встать прямо, но сам не удержался и рухнул на камни. Девушка вскрикнула и наклонилась, чтобы помочь юноше подняться.
Антоний виновато посмотрел на неё, встал и отвёл взгляд.
— Не так просто, как кажется, — смущённо пробормотал он.
— Совсем не просто, — кивнула Балкис. — Прости, что я так неловка, но я постараюсь больше так не делать. Буду идти медленнее.
С этого мгновения Балкис пошла осторожнее: переступив на следующий камень, она прочно вставала на него обеими ногами и только потом переходила на следующий. Прочно — насколько это было возможно, когда ступаешь по шарам. Всякий раз Балкис не без труда сохраняла равновесие, затем делала следующий шаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62