Никто не посмел ему перечить. Все развернулись и бросились бежать вниз по лестнице.
Ру еле-еле спустился во двор и увидел, что прислуга уже выносит из дома все ценное. Он подумал, не вернуться ли в кабинет Джекоба и убить предателя, но он был слишком утомлен. Ему потребуются все оставшиеся силы, чтобы вернуться домой. Рана его была не такой уж страшной, но, если ее не перевязать, могла причинить немало неприятностей.
Спотыкаясь, он прошел по двору и нашел свою лошадь на том месте, где он сам ее привязал. Сунув шпагу в ножны, он из последних сил взобрался в седло и, дав лошади шпоры, галопом поскакал домой.
***
Луи перевязывал Ру плечо, а Карли суетилась рядом, держа в руках тазик с водой.
— Не так уж плохо, — сказал Луи. — Кость оголена, но в конце концов это всего лишь лопатка. — Он зашил рану шелковой ниткой и иголкой из швейных принадлежностей Карли. — Очень неприятная, но ничего непоправимого. — Ру дернулся, и Луи прибавил:
— Хотя, конечно, болит просто адски.
Ру, бледный от боли и потери крови, сказал:
— Да уж.
— Хорошо, что артерия не задета, а то был бы ты уже покойником, так что считай, тебе повезло. — Он сделал последний стежок и потянулся за куском ткани, чтобы обтереть рану. — Будем менять повязку два раза в день и следить, чтобы рана была чистая. Если она нагноится, ты сильно намаешься.
Оба они умели перевязывать ран, так что Ру знал, что он в надежных руках. Элен Джекоби сказала:
— Мне так жаль Дункана.
Ру сказал им, что на них с Дунканом напали бандиты. Он посмотрел на Карли и решил, что скажет ей правду, когда все будет кончено, когда семья будет в безопасности и он сможет просить у нее прощения. Он никогда не смог бы полюбить свою жену, но теперь он знал, что их отношения намного прочнее той иллюзорной любви, которую он питал к Сильвии.
Всю дорогу домой он клял себя за глупость. Как он мог подумать, что она его любит? Его никто никогда не любил, разве что Эрик и другие его товарищи, с которыми он служил за морем, но это была братская любовь. Он никогда не знал любви женщин, только их объятия.
Дважды по лицу его скатились слезы, когда он вспомнил, сколько раз он мечтал, чтобы эта чудовищная сука была матерью его детей, и в его душе росла злость на себя самого.
И Дункану он доверял… Как можно быть настолько слепым? Он позволил легкому обаянию и родственным чувствам ввести себя в заблуждение. На самом же деле Дункан был ленив, корыстен и развратен. Он был истинным Эйвери, решил Ру.
Выпив кружку воды, которую дала ему Элен, Ру сказал:
— Луи, если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы ты управлял «Эйвери и сыном» у Карли.
В глазах Карли заблестели слезы.
— Нет! — Она встала на колени перед мужем и произнесла как заклинание:
— С тобой ничего не случится! — Она была в отчаянии при одной мысли о потере Ру.
Ру улыбнулся.
— Кое-что почти случилась этой ночью. Я не собираюсь в ближайшее время покидать этот мир, но я видел достаточно войн, чтобы знать, что человека никто не спрашивает, когда ему лучше умереть. — Он поставил пустую кружку и схватил жену за руки. — Я говорю просто «на всякий случай», не более того.
— Я понимаю.
Тогда он посмотрел на Элен и сказал:
— Я бы хотел, чтобы вы остались с нами на некоторое время. Я имею в виду, когда все закончится. Мы все будем вынуждены заново строить свой быт, и чем больше друзей будет вокруг, тем лучше для всех.
Она улыбнулась и сказала:
— Конечно. Вы были так добры ко мне и детям. Они относятся к вам, как к родному отцу, и я просто не знаю, как вас благодарить за все, что вы для нас сделали.
Ру встал.
— Я боюсь, что обе наши компании к концу войны окончательно обанкротятся.
Элен кивнула и сказала:
— Мы выживем. А потом мы все восстановим.
Ру улыбнулся и посмотрел на жену, у которой до сих пор был испуганный вид.
— Вам обеим нужно немного поспать. Мы уезжаем через несколько часов, а до этого нам с Луи надо многое обсудить.
— Ты же ранен, — сказала Карли. — Тебе необходим отдых.
— Я отдохну в карете, обещаю тебе. Пару дней я не буду садиться в седло.
— Очень хорошо, — сказала она, — махнув Элен, чтобы та шла наверх.
Обе женщины проснулись, когда Ру вернулся, и на них были длинные ночные рубашки. Когда они поднимались по лестнице, Луи не сводил с Элен взгляда, а потом сказал:
— Она настоящая женщина.
Ру восхитился тому, как изящно ткань ночной рубашки обняла изгиб ее бедра, когда она поднималась по ступенькам, и сказал:
— Я всегда так думал.
— Так что произошло на самом деле? — спросил его друг.
Ру посмотрел на Луи.
— Что ты имеешь в виду?
— Я знаю, как выглядит рана, нанесенная кинжалом. Я могу даже сказать, что тебя ударили сбоку и сзади. Если бы такой удар нанес действительно бандит, ты бы здесь не сидел. — Он сел напротив Ру. — И бандиты не нападают на вооруженных людей, у которых с собой нет ничего ценного.
— Я ездил к Эстербруку.
Луи кивнул.
— Ты застал Дункана с Сильвией.
— Ты знал?
Воин снова кивнул.
— Конечно, я все знал. Я же не слепой и не идиот.
— Мне сейчас кажется, что я был слепым идиотом.
— Большинство мужчин дуреют, когда начинают думать вот этим. — Он ткнул пальцем в пах Ру. — Дункан больше года спал с этой потаскухой.
— И ты ничего мне не сказал! Почему?
Луи вздохнул.
— Когда-то именно из-за женщины мне пришлось с позором покинуть родезийский двор. Меня сделала дураком жена одного нотабля. Я ранил его на поединке. К тому времени, когда я добрался до Крондора и был схвачен, он умер, и меня должны были повесить за убийство. Вот тогда-то мы с тобой и оказались в одной камере. — Он кивнул своим воспоминаниям. — Я знаю, каково быть влюбленным, ослепленным красотой, знаю, как легко лишает разума нежное прикосновение и теплый аромат. Я знаю, что леди, которая искалечила мне жизнь, была расчетливой сукой, что после того, как я покинул ее постель, я был ей нужен не больше, чем слуга, который начистил башмаки, но даже теперь мысль о ее теле при свечах пробуждает во мне желание. — Он закрыл глаза. — Я не могу утверждать, что, явись она сейчас, и позови меня снова разделить ее ложе, мне хватило бы мудрости сказать «нет». Некоторые люди никогда не учатся, а другие успевают поумнеть прежде, чем станет слишком поздно. К каким из них можно отнести тебя?
— Я больше не хочу быть таким идиотом, — ответил Ру.
— И тем не менее ты пялишься на Элен Джекоби и думаешь, как чудно было бы найти покой в ее объятиях, склонив голову на ее пышную грудь.
Ру пристально взглянул в глаза Луи.
— Что ты мелешь?
Луи пожал плечами.
— Я говорю, что любой здоровый мужчина при взгляде на нее испытывает такие желания, ведь Элен красивая женщина, от которой веет теплотой и лаской. Лично я думаю обо всех таких женщинах, хоть и держу свои мысли при себе. Но еще я говорю о том, что Руперт Эйвери ищет чего-то, чего ему не хватает для счастья.
— Чего же?
— Я не знаю, мой друг, — сказал Луи, поднимаясь с места. — Но этого ты не найдешь в объятиях женщины, будь то твоя жена или Сильвия Эстербрук. — Он дотронулся до головы Ру. — Это надо найти здесь, — Потом он коснулся его груди. — И здесь.
Ру вздохнул.
— Возможно, ты прав.
— Я знаю, что я прав, — сказал Луи. — Кроме того, Элен по-своему опасна не меньше Сильвии.
— Почему? — спросил Ру. — Сильвия предавала меня, она хотела с помощью Дункана убить Карли и выйти замуж за меня, чтобы затем убить меня и завладеть моим состоянием. — Он бросил на Луи недобрый взгляд. — Не думаешь же ты, что Элен такая.
— Нет, — со вздохом сказал Луи, — она опасна иначе. Она действительно тебя любит. — Повернувшись к двери, он сказал:
— Когда эта война закончится, тебе лучше будет отослать ее. Можешь продолжать о ней заботиться, но дай ей уйти, Ру. А теперь я должен пойти к фургонам. Ты отдохни.
Ру сидел один и чувствовал себя совершенно разбитым. Сил его едва хватило на то, чтобы подняться, перейти на диван в нескольких шагах от кресла и лечь ничком, чтобы не задевать плечо. Элен в него влюблена? Это просто невозможно. Он ей нравится, да. Она благодарна ему за заботу о ней и ее детях, да. Но чтобы она его любила? Этого не может быть.
Потом Ру захлестнула волна гнева, боли и одиночества. Он никогда не чувствовал себя таким глупым, никчемным и ненужным. Два человека, о которых он думал, что они его любят, хотели его убить и были теперь мертвы.
Луи сказал ему, что женщина, которой он восхищался, влюблена в него, и он должен ее отослать. Он лежал, испытывая жалость к самому себе и гнев на судьбу. Непрошеные слезы навернулись на глаза, но вскоре он заснул, а уже через несколько мгновений его разбудил Луи, сказав, что пришло время уезжать.
Ру поднялся на нетвердые ноги и позволил Луи отвести себя под руку туда, где стояли фургоны. Ру протер глаза и обнаружил, что Карли, Элен и детишки уже сидят в карете.
— Я дал тебе поспать до последней минуты, — сказал Луи, подталкивая Ру к карете.
Ру поглядел на запад и увидел восход.
— Мы должны были выехать час назад, — сказал он.
Луи пожал плечами.
— У нас было много дел и мало времени. Лишний час нас не спасет, — сказал он, указав в сторону города.
При сером свете восходящего солнца Ру увидел вдали столбы дыма. Горели дома. На северо-западе тоже были видны пожары.
— Они близко, — сказал он.
— Да, — сказал Луи. — Пора отправляться.
Ру вошел в карету и потеснил Карли на сиденье. С другой стороны от нее сидел Гельмут, а Элен сидела между своими детьми. Абигайль сидела на полу между ногами Карли и напевала кукле песенку. Ру положил голову на плечо своей супруги и закрыл глаза.
Дорога была вся в ухабах, и вряд ли ему удалось бы заснуть, но он решил просто посидеть некоторое время с закрытыми глазами. Уже проваливаясь в сон, Ру вдруг подумал о том, преуспел ли Джекоб Эстербрук на переговорах с захватчиками.
***
Джекоб Эстербрук спокойно сидел за столом. Он знал, что все решит первая минута встречи с завоевателями. Если он обнаружит свой страх или какой бы то ни было намек на неуверенность или враждебность, ему конец. Но если он будет спокоен и просто попросит переговорить с кем-нибудь из командиров, которые могли бы передать его предложения Изумрудной Королеве, его не тронут.
Он испытал на удивление сильную скорбь, обнаружив, что его дочь убита. Он никогда особенно не любил ее, но она умела быть ему полезной, как и ее мать.
Джекоб терялся в догадках, почему некоторые люди так беспокоятся о своих детях, но так и не понял.
Топот копыт под окном заставил Джекоба сосредоточиться. Он продумал, что будет говорить. В коридоре послышались шаги, и двери с шумом распахнулись.
В кабинет вошли два странно одетых воина, один с мечом и щитом, второй с луком. Волосы у них были обильно смазаны жиром, а подбородки украшали длинные полукруглые бороды. На щеках у них были шрамы, как показалось Джекобу — ритуальные, а не заработанные в бою.
Джекоб поднял обе руки вверх, показывая, что он безоружен, а в левом кулаке у него была зажата верительная грамота. Он полагал, что обитатели далекого континента говорят на диалекте кешийского языка, который некогда был в ходу у пиратов Горького Моря, похожем на языки Квега и Джайбона.
— Приветствую вас, — медленно произнес Джекоб. — Я хотел бы поговорить с вашим командиром. У меня есть послание от Императора Великого Кеша.
Воины переглянулись. Лучник что-то спросил у своего товарища на языке, который не был похож ни на один известный Джекобу язык, а тот, что был с мечом, кивнул. Стрелок поднял свое оружие и выпустил стрелу, пригвоздив Джекоба к спинке его кресла.
Прежде чем свет окончательно померк в глазах Джекоба, он увидел, как два человека достают из-за пояса ножи.
Тем же утром капитан одного из многих наемных отрядов Изумрудной Королевы подъехал к имению Эстербруков с командой в двадцать человек. Они разделились, и пока десять солдат окружали усадьбу, восемь других вошли внутрь, оставив двоих присматривать за лошадьми. Все как один умирали от голода, и ничего, кроме пищи, их пока не интересовало.
Через некоторое время один из воинов вышел из дома с выражением глубокого отвращения на лице.
— В чем дело? — спросил капитан.
— Да эти проклятые джиканджийские каннибалы. Они там кого-то едят.
Капитан покачал головой.
— Я сейчас испытываю большой соблазн к ним присоединиться. — Он поглядел по сторонам. — Где Канхтук? Он говорит на их варварском наречии. Пусть прикажет им спуститься к дороге и поискать какой-нибудь нормальной еды для всех.
Вернулись остальные, и один из наемников сказал:
— Мы нашли кое-какую живность: цыплят, собаку и несколько лошадей!
Другой всадник крикнул:
— В поле пасется скотина, капитан!
Капитан с радостным смехом слез с коня.
— Лошади нам пригодятся. Режьте цыплят. Подожгите дом.
Солдаты поспешили исполнить приказание. Капитан знал, что говядину придется отправить интенданту Королевы, но сначала он и его люди поедят курятинки. При мысли о горячем цыпленке у него свело живот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83