– Я толком не помню, что в точности произошло. Я слишком перепугалась.
– Э... – начал Ренье и поглядел на девушку искоса. – Можно, я задам неприличный вопрос?
Она очень мило хлопнула ресницами.
– Насколько неприличный?
– Запредельно, – уверил ее Ренье.
– Спрашивайте! – храбро позволила Эйле.
– Где вы провели эту ночь? Ну, где вы спали?
– Не знаю, – сказала она. – Там был один юноша. Какой-то парень. Я его не разглядела. Он схватил меня за руку и стал успокаивать, а потом привел в какую-то комнату и уложил в постель.
– И вы заснули?
– Ну, да...
– А тот парень?
– Погладил меня по волосам... кажется. И ушел.
– Знаете, это был не я, – сказал Ренье.
Она робко спросила:
– Вы ведь спрячете меня?
– Нет, отдам на съедение Тандернаку... Просто нужно решить, как это лучше сделать.
Она замедлила шаг, и Ренье догадался: она испугалась.
– Почему вы все время вздрагиваете? – досадливо проговорил он. – Я ведь сказал, что мы с вами теперь друзья навеки, даже если вы и не окажете мне честь и не станете моей возлюбленной. Поверьте, это совершенно не обязательно. Я умею дружить с женщинами и без этого. Верите?
Она кивнула.
– Вот и хорошо, – строгим тоном молвил Ренье.
– Почему бы нам не пойти к королеве и не рассказать ей все?
– ' Что – все? Ее величество необходимо оградить от этой грязи.
– Но она вручит ему знак...
– Плевать. Знак можно и выкрасть – потом. И никто ничего не докажет.
– Он может подать ходатайство...
– Нет, – оборвал Ренье, – такое невозможно. Знак Королевской Руки – священная реликвия, обладающая абсолютной ценностью. В архивах не содержится сведений о людях, которые его получают, потому что удостоенные этой награды обязаны хранить ее сами и передавать из поколения в поколение. Знак Королевской Руки невозможно отнять у тех, кому он вручен, его надлежит передавать по наследству, его нельзя осквернить – за это полагается серьезное наказание... Продолжать?
Эйле кивнула.
– Если награжденный утрачивает знак – теряет его, уничтожает, позволяет ворам выкрасть его, словом, допускает небрежность по отношению к предмету абсолютной священной ценности, то знак не подлежит восстановлению. Каждая пластинка с отпечатком ладони ее величества – единственная, неповторимая, ее невозможно вернуть. Человек обязан обладать той самой, его собственной. Любая другая, в том числе и сделанная заново, будет недействительна.
– И подделки невозможны?
– Не-а, – сказал Ренье. – Подлинная обладает рядом свойств. Фальшивку установить проще простого. Подлинная содержит в себе частицу эльфийской крови – со всеми качествами эльфийской крови...
– Я правильно поняла – вы намерены позволить ему получить этот знак, а затем украдете его?
Ренье весело кивнул.
– Но как вы проникнете в его дом?
– Вы сохранили ключи? – спросил Ренье. – Ну, те самые, что вы свистнули в хозяйской спальне?
– Кажется, да... Я их оставила! – спохватилась Эйле.
– Где?
– В той комнате, где ночевала...
– Будем искать ту комнату! – решил Ренье. – Жаль, что вы не запомнили лицо вашего парня, ну да ладно. Как-нибудь отыщем, либо комнату, либо его самого. Стало быть, мы возвращаемся во дворец. Не боитесь? Тандернак сегодня будет там.
Она покачала головой.
– Если вы будете рядом – нет, не боюсь. – Эйле остановилась посреди улицы и взяла Ренье за обе руки. – Какое удивительное чувство! – проговорила она. – Вы – мой первый друг, за всю мою жизнь! У нас в деревне не принято было, чтобы девушки дружили с кем-нибудь. Даже друг с другом. Мы все были заняты работами или замужеством.
– А тот молодой человек, – напомнил Ренье, – ваш возлюбленный?
– Я любила его, – просто сказала Эйле. – Это не было дружбой. Я не могла без него жить.
– Но ведь живете! – напомнил Ренье.
– Я верю, что мы встретимся. Поэтому и живу.
Ренье немного подумал.
– Получается, что без меня вы жить сможете, да?
Эйле лукаво фыркнула.
– Может быть... не хочу проверять!
– Вот слова разумной женщины. Не будем проверять, в самом деле... Полагаю, вы – вполне полноценное человеческое существо, Эйле, способное и любить, и дружить, и ненавидеть, что бы там ни говорили о девчонках из простонародья... А скажите, вы действительно умеете ненавидеть?
– Да, – сказала Эйле, сразу становясь серьезной. Она чуть прикусила губу, глаза ее потемнели. По мнению Ренье, ненавидящая Эйле выглядела не столько грозной, сколько несчастной.
– Кто же тот убогий, который вызвал в вас столь мрачное чувство? – спросил Ренье мягко. Он начал жалеть, что его болтовня привела их к столь неприятной теме. – Тандернак?
– Тандернак? Он ведь скоро получит по заслугам... Нет, не он. Человек, который имел власть над моей жизнью и воспользовался этой властью, чтобы разрушить все, что я любила...
– Не понимаю, – признался Ренье.
– Мой хозяин, – пояснила Эйле. – Владелец нашей деревни. Тот, кто позволил продать меня. Если бы он запретил... Если бы он хотя бы поинтересовался людьми, чью судьбу он решает – вот так запросто, просто поставив подпись!
– А что он мог сделать? – удивился Ренье. – По-вашему, дворянин должен оставлять все свои дела и отправляться в отдаленную деревеньку, чтобы лично переговорить с крестьянкой, которую староста предлагает продать? Добро бы вас отсылали на медные рудники или куда-нибудь в глушь, где вам предстояло бы убирать навоз... Знаете, как он рассуждал?
– Как? – хмуро спросила она.
– Староста для того и назначен, чтобы решать подобные мелкие вопросы, не тревожа хозяина необходимостью навещать отдаленные владения. Староста, рассуждал ваш хозяин, лучше понимает, что хорошо для дела, а что плохо. Если не доверять старосте – то нужно самому жить в деревне и с утра до вечера заниматься крестьянскими проблемами. Уверяю вас, ни один дворянин на это не согласится.
– Конечно, – сказала Эйле, кривя губы.
– Продолжаю. – Ренье слегка коснулся ее губ кончиками пальцев, заставляя сменить недовольную гримасу на более благосклонную. – К вашему господину приходит письмо. Давайте продадим юную, одаренную особу королевскому двору! Это сулит нам такие-то и такие-то выгоды. А, думает ваш хозяин, молодая девушка наконец-то покинет унылое житье в деревне и сможет устроить свою жизнь в столице. Ну какая бы не запрыгала от радости! И он подписывает документы. Вот как обстояло дело.
– Вы уверены?
Ренье кивнул.
– Ни один дворянин не желает зла своим крестьянам, поверьте. В самом крайнем случае мы бываем равнодушны...
– Наверное, вы правы, – произнесла Эйле со вздохом. – Но мне трудно забыть...
– Я попробую выяснить, нельзя ли прислать в столицу заодно и вашего возлюбленного, – сказал Ренье.
Ее глаза сверкнули.
– А такое возможно?
– Почему же нет? Вероятно, потребуется заплатить, но если ваш хозяин разумный человек, он, конечно, согласится... Могу заняться этим сразу же после того, как мы покончим с Тандернаком.
Эйле прижалась к боку Ренье, потерлась головой о его плечо.
– А, вот вы как теперь заговорили! – обрадовался он. – Хорошо. Вы знаете имя вашего бывшего хозяина?
– Конечно. Его зовут Адобекк.
Ренье остановился так внезапно, словно споткнулся о невидимую преграду.
– Как?
– Адобекк, королевский конюший...
* * *
Им удалось пройти на «малый двор» незамеченными. Ренье привел девушку в апартаменты, которые занимал в те дни, когда жил при особе принца: две комнатки, битком набитые мебелью, преимущественно детской. Там были крохотные стульчики, игрушечные столы, за которыми можно было угощаться только лежа на полу, маленькие шкафчики содержали миниатюрную посуду. Ренье так и не понял, были ли то игрушки или же этими вещами пользовался сам принц, когда был еще ребенком.
В любом случае, комнаты пришлись Ренье по душе. Здесь имелась очень широкая низкая кровать, на которой вполне помещался взрослый человек; что касается одежды, то Ренье разбрасывал ее по всему помещению и поиски той или иной части туалета превращались в увлекательное приключение среди лабиринтов игрушечной мебели.
Эйле уставилась на комнату изумленно.
– И вы здесь живете?
– Иногда. Когда его высочество желает видеть всех своих придворных непременно подле себя. В других случаях я обитаю у моего дяди, в столице.
– Но ведь это все – для кукол!
– Возможно, дорогая, для принца мы и есть куклы. Никто этого в точности не знает, поскольку его высочество принц Талиессин – загадка для всех, даже для собственной матери.
– Вы так свободно об этом говорите! – поражалась Эйле.
– Это потому, что я дворянин, – сообщил Ренье. – Поживёте с мое при королевском дворе, и вы тоже научитесь говорить о подобных проблемах легко. Так легко, словно это ваши проблемы, а не династические.
Эйле опустилась на игрушечный стульчик.
– Точь-в-точь куколка! – восхитился Ренье. – Кстати, у меня есть настоящая фарфоровая кукла. Подарок принца.
– Принц подарил вам куклу?
– Сидите. Не вскакивайте. Сломаете мебель. И вообще... – Ренье вдруг засиял обаятельнейшей из своих улыбок. – Раздевайтесь!
– Что? – пискнула Эйле.
– Я ваш друг?
– Да...
– Раздевайтесь!
Эйле вздохнула.
– Только не надо этих умудренных вздохов, – предупредил Ренье. – Вы больше не деревенская кумушка, сколько можно твердить. Вы – столичная штучка! Бельё можете оставить... А обувь – долой!
Он подошел к Эйле и сдернул с нее верхнее платье. Потрогал чулки – шелковые.
– Сойдет, – пробормотал он. – А вот прическа никуда не годится...
Он подскочил к одному из шкафчиков и распахнул дверцы. Шкафчик был изумительной работы, из темной породы дерева, с перламутровыми инкрустациями, изображающими битву птиц и лягушек. Внутри обнаружилось множество платьиц с оборочками, сшитых по старинному фасону.
– Знаете, дорогая, сейчас мне пришло на ум, что эти вещички принадлежали вовсе не Талиессину, – сказал Ренье, копаясь среди шелкового тряпья. – Здесь хранятся детские вещи самой королевы! Представляете?
На мгновение он вынырнул из шкафа, с рук свешиваются ленты и чепцы, на голове примостились нижние юбки с кружевами.
– Ее величество играла здесь, когда была малюткой! Можете поверить? Ее пальчики трогали все эти ленточки, завязывали здесь бантики...
– Нет! – вырвалось у Эйле.
– Почему же нет? – удивился Ренье. – Полагаете, ее величество никогда не была девочкой?
– Это слишком невероятно...
– Будем рассуждать здраво. – Ренье уселся на полу, скрестив ноги. – Вы сами только что утверждали, будто ваш прежний хозяин относится к крестьянам так, словно они – его игрушки. Продает, не задумываясь об их чувствах. Ну? Было? Утверждали?
– Кажется...
– Не кажется, а утверждали. Продолжим. Любой, даже самый могущественный человек, даже такая хитрая гадина, как Тандернак, есть игрушка судьбы. И вы, и я – в равной мере. Так почему бы игрушкам судьбы не поиграть в игрушки королевы?
– Вы меня запутали, – жалобно сказала Эйле.
– Это называется силлогизм, – поведал Ренье и снова погрузился в шкаф.
Наконец выбор был сделан, и Эйле облачилась в забавное платьице с кружевами по подолу, с корсажиком и широченным воротником. Ренье самолично соорудил ей фантастическую прическу, пользуясь огромным количеством гребешков и лент, а сверху прикрыл свое творение прозрачным покрывалом, которое прикрепил золотыми заколочками.
– Где вы так научились? – поражалась Эйле.
– Дорогая, всему, что я знаю в жизни, меня обучили несколько профессоров в Академии и десятка три жизнерадостных женщин... – рассеянно молвил Ренье, отходя в сторону и любуясь своим творением. – Теперь вы вполне сойдете за куклу.
Заявление оказалось для Эйле столь неожиданным, что она только ахнула и села на пол, раскинув ноги.
– Превосходно! – восхитился Ренье.
– Любой сразу заметит, что я не кукла! Я ведь дышу. – сказала девушка.
– Это последнее, на что люди обращают внимание, – ответствовал Ренье. – Мужчины – такие скоты! Оборочки и розовое личико – стало быть, кукла! А дышит она или нет – дело десятое.
– Я не понимаю, – жалобно протянула Эйле, – вы это всерьез?
– Почти. Вставайте. Если возникнет опасность разоблачения – я сразу беру вас на руки, а вы свешивайтесь, как неживая. Мои соратники по благородному делу потакания капризам его высочества знают, что у меня есть кукла. Иногда я ломаю шута и таскаю ее с собой. В подробности они не входят. Они ведь – настоящие мужчины. Они могут даже позволить себе презирать Талиессина за то, что он не похож на них. Ну, и уж конечно, они презирают меня. Я ведь тоже на них не похож, да к тому же не являюсь наследником престола. Видите, как все запутано!
– Я только одно поняла, – сказала Эйле, – никто не станет разыскивать меня здесь, потому что в «малом дворе» не бывает женщин.
– Умница, – отозвался Ренье и пощекотал ее за ухом. – Для куклы вы устрашающе сообразительны.
* * *
Все эти дни королева почти непрерывно думала об одном: с ее сыном творится что-то неладное. Он не покидает библиотеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Э... – начал Ренье и поглядел на девушку искоса. – Можно, я задам неприличный вопрос?
Она очень мило хлопнула ресницами.
– Насколько неприличный?
– Запредельно, – уверил ее Ренье.
– Спрашивайте! – храбро позволила Эйле.
– Где вы провели эту ночь? Ну, где вы спали?
– Не знаю, – сказала она. – Там был один юноша. Какой-то парень. Я его не разглядела. Он схватил меня за руку и стал успокаивать, а потом привел в какую-то комнату и уложил в постель.
– И вы заснули?
– Ну, да...
– А тот парень?
– Погладил меня по волосам... кажется. И ушел.
– Знаете, это был не я, – сказал Ренье.
Она робко спросила:
– Вы ведь спрячете меня?
– Нет, отдам на съедение Тандернаку... Просто нужно решить, как это лучше сделать.
Она замедлила шаг, и Ренье догадался: она испугалась.
– Почему вы все время вздрагиваете? – досадливо проговорил он. – Я ведь сказал, что мы с вами теперь друзья навеки, даже если вы и не окажете мне честь и не станете моей возлюбленной. Поверьте, это совершенно не обязательно. Я умею дружить с женщинами и без этого. Верите?
Она кивнула.
– Вот и хорошо, – строгим тоном молвил Ренье.
– Почему бы нам не пойти к королеве и не рассказать ей все?
– ' Что – все? Ее величество необходимо оградить от этой грязи.
– Но она вручит ему знак...
– Плевать. Знак можно и выкрасть – потом. И никто ничего не докажет.
– Он может подать ходатайство...
– Нет, – оборвал Ренье, – такое невозможно. Знак Королевской Руки – священная реликвия, обладающая абсолютной ценностью. В архивах не содержится сведений о людях, которые его получают, потому что удостоенные этой награды обязаны хранить ее сами и передавать из поколения в поколение. Знак Королевской Руки невозможно отнять у тех, кому он вручен, его надлежит передавать по наследству, его нельзя осквернить – за это полагается серьезное наказание... Продолжать?
Эйле кивнула.
– Если награжденный утрачивает знак – теряет его, уничтожает, позволяет ворам выкрасть его, словом, допускает небрежность по отношению к предмету абсолютной священной ценности, то знак не подлежит восстановлению. Каждая пластинка с отпечатком ладони ее величества – единственная, неповторимая, ее невозможно вернуть. Человек обязан обладать той самой, его собственной. Любая другая, в том числе и сделанная заново, будет недействительна.
– И подделки невозможны?
– Не-а, – сказал Ренье. – Подлинная обладает рядом свойств. Фальшивку установить проще простого. Подлинная содержит в себе частицу эльфийской крови – со всеми качествами эльфийской крови...
– Я правильно поняла – вы намерены позволить ему получить этот знак, а затем украдете его?
Ренье весело кивнул.
– Но как вы проникнете в его дом?
– Вы сохранили ключи? – спросил Ренье. – Ну, те самые, что вы свистнули в хозяйской спальне?
– Кажется, да... Я их оставила! – спохватилась Эйле.
– Где?
– В той комнате, где ночевала...
– Будем искать ту комнату! – решил Ренье. – Жаль, что вы не запомнили лицо вашего парня, ну да ладно. Как-нибудь отыщем, либо комнату, либо его самого. Стало быть, мы возвращаемся во дворец. Не боитесь? Тандернак сегодня будет там.
Она покачала головой.
– Если вы будете рядом – нет, не боюсь. – Эйле остановилась посреди улицы и взяла Ренье за обе руки. – Какое удивительное чувство! – проговорила она. – Вы – мой первый друг, за всю мою жизнь! У нас в деревне не принято было, чтобы девушки дружили с кем-нибудь. Даже друг с другом. Мы все были заняты работами или замужеством.
– А тот молодой человек, – напомнил Ренье, – ваш возлюбленный?
– Я любила его, – просто сказала Эйле. – Это не было дружбой. Я не могла без него жить.
– Но ведь живете! – напомнил Ренье.
– Я верю, что мы встретимся. Поэтому и живу.
Ренье немного подумал.
– Получается, что без меня вы жить сможете, да?
Эйле лукаво фыркнула.
– Может быть... не хочу проверять!
– Вот слова разумной женщины. Не будем проверять, в самом деле... Полагаю, вы – вполне полноценное человеческое существо, Эйле, способное и любить, и дружить, и ненавидеть, что бы там ни говорили о девчонках из простонародья... А скажите, вы действительно умеете ненавидеть?
– Да, – сказала Эйле, сразу становясь серьезной. Она чуть прикусила губу, глаза ее потемнели. По мнению Ренье, ненавидящая Эйле выглядела не столько грозной, сколько несчастной.
– Кто же тот убогий, который вызвал в вас столь мрачное чувство? – спросил Ренье мягко. Он начал жалеть, что его болтовня привела их к столь неприятной теме. – Тандернак?
– Тандернак? Он ведь скоро получит по заслугам... Нет, не он. Человек, который имел власть над моей жизнью и воспользовался этой властью, чтобы разрушить все, что я любила...
– Не понимаю, – признался Ренье.
– Мой хозяин, – пояснила Эйле. – Владелец нашей деревни. Тот, кто позволил продать меня. Если бы он запретил... Если бы он хотя бы поинтересовался людьми, чью судьбу он решает – вот так запросто, просто поставив подпись!
– А что он мог сделать? – удивился Ренье. – По-вашему, дворянин должен оставлять все свои дела и отправляться в отдаленную деревеньку, чтобы лично переговорить с крестьянкой, которую староста предлагает продать? Добро бы вас отсылали на медные рудники или куда-нибудь в глушь, где вам предстояло бы убирать навоз... Знаете, как он рассуждал?
– Как? – хмуро спросила она.
– Староста для того и назначен, чтобы решать подобные мелкие вопросы, не тревожа хозяина необходимостью навещать отдаленные владения. Староста, рассуждал ваш хозяин, лучше понимает, что хорошо для дела, а что плохо. Если не доверять старосте – то нужно самому жить в деревне и с утра до вечера заниматься крестьянскими проблемами. Уверяю вас, ни один дворянин на это не согласится.
– Конечно, – сказала Эйле, кривя губы.
– Продолжаю. – Ренье слегка коснулся ее губ кончиками пальцев, заставляя сменить недовольную гримасу на более благосклонную. – К вашему господину приходит письмо. Давайте продадим юную, одаренную особу королевскому двору! Это сулит нам такие-то и такие-то выгоды. А, думает ваш хозяин, молодая девушка наконец-то покинет унылое житье в деревне и сможет устроить свою жизнь в столице. Ну какая бы не запрыгала от радости! И он подписывает документы. Вот как обстояло дело.
– Вы уверены?
Ренье кивнул.
– Ни один дворянин не желает зла своим крестьянам, поверьте. В самом крайнем случае мы бываем равнодушны...
– Наверное, вы правы, – произнесла Эйле со вздохом. – Но мне трудно забыть...
– Я попробую выяснить, нельзя ли прислать в столицу заодно и вашего возлюбленного, – сказал Ренье.
Ее глаза сверкнули.
– А такое возможно?
– Почему же нет? Вероятно, потребуется заплатить, но если ваш хозяин разумный человек, он, конечно, согласится... Могу заняться этим сразу же после того, как мы покончим с Тандернаком.
Эйле прижалась к боку Ренье, потерлась головой о его плечо.
– А, вот вы как теперь заговорили! – обрадовался он. – Хорошо. Вы знаете имя вашего бывшего хозяина?
– Конечно. Его зовут Адобекк.
Ренье остановился так внезапно, словно споткнулся о невидимую преграду.
– Как?
– Адобекк, королевский конюший...
* * *
Им удалось пройти на «малый двор» незамеченными. Ренье привел девушку в апартаменты, которые занимал в те дни, когда жил при особе принца: две комнатки, битком набитые мебелью, преимущественно детской. Там были крохотные стульчики, игрушечные столы, за которыми можно было угощаться только лежа на полу, маленькие шкафчики содержали миниатюрную посуду. Ренье так и не понял, были ли то игрушки или же этими вещами пользовался сам принц, когда был еще ребенком.
В любом случае, комнаты пришлись Ренье по душе. Здесь имелась очень широкая низкая кровать, на которой вполне помещался взрослый человек; что касается одежды, то Ренье разбрасывал ее по всему помещению и поиски той или иной части туалета превращались в увлекательное приключение среди лабиринтов игрушечной мебели.
Эйле уставилась на комнату изумленно.
– И вы здесь живете?
– Иногда. Когда его высочество желает видеть всех своих придворных непременно подле себя. В других случаях я обитаю у моего дяди, в столице.
– Но ведь это все – для кукол!
– Возможно, дорогая, для принца мы и есть куклы. Никто этого в точности не знает, поскольку его высочество принц Талиессин – загадка для всех, даже для собственной матери.
– Вы так свободно об этом говорите! – поражалась Эйле.
– Это потому, что я дворянин, – сообщил Ренье. – Поживёте с мое при королевском дворе, и вы тоже научитесь говорить о подобных проблемах легко. Так легко, словно это ваши проблемы, а не династические.
Эйле опустилась на игрушечный стульчик.
– Точь-в-точь куколка! – восхитился Ренье. – Кстати, у меня есть настоящая фарфоровая кукла. Подарок принца.
– Принц подарил вам куклу?
– Сидите. Не вскакивайте. Сломаете мебель. И вообще... – Ренье вдруг засиял обаятельнейшей из своих улыбок. – Раздевайтесь!
– Что? – пискнула Эйле.
– Я ваш друг?
– Да...
– Раздевайтесь!
Эйле вздохнула.
– Только не надо этих умудренных вздохов, – предупредил Ренье. – Вы больше не деревенская кумушка, сколько можно твердить. Вы – столичная штучка! Бельё можете оставить... А обувь – долой!
Он подошел к Эйле и сдернул с нее верхнее платье. Потрогал чулки – шелковые.
– Сойдет, – пробормотал он. – А вот прическа никуда не годится...
Он подскочил к одному из шкафчиков и распахнул дверцы. Шкафчик был изумительной работы, из темной породы дерева, с перламутровыми инкрустациями, изображающими битву птиц и лягушек. Внутри обнаружилось множество платьиц с оборочками, сшитых по старинному фасону.
– Знаете, дорогая, сейчас мне пришло на ум, что эти вещички принадлежали вовсе не Талиессину, – сказал Ренье, копаясь среди шелкового тряпья. – Здесь хранятся детские вещи самой королевы! Представляете?
На мгновение он вынырнул из шкафа, с рук свешиваются ленты и чепцы, на голове примостились нижние юбки с кружевами.
– Ее величество играла здесь, когда была малюткой! Можете поверить? Ее пальчики трогали все эти ленточки, завязывали здесь бантики...
– Нет! – вырвалось у Эйле.
– Почему же нет? – удивился Ренье. – Полагаете, ее величество никогда не была девочкой?
– Это слишком невероятно...
– Будем рассуждать здраво. – Ренье уселся на полу, скрестив ноги. – Вы сами только что утверждали, будто ваш прежний хозяин относится к крестьянам так, словно они – его игрушки. Продает, не задумываясь об их чувствах. Ну? Было? Утверждали?
– Кажется...
– Не кажется, а утверждали. Продолжим. Любой, даже самый могущественный человек, даже такая хитрая гадина, как Тандернак, есть игрушка судьбы. И вы, и я – в равной мере. Так почему бы игрушкам судьбы не поиграть в игрушки королевы?
– Вы меня запутали, – жалобно сказала Эйле.
– Это называется силлогизм, – поведал Ренье и снова погрузился в шкаф.
Наконец выбор был сделан, и Эйле облачилась в забавное платьице с кружевами по подолу, с корсажиком и широченным воротником. Ренье самолично соорудил ей фантастическую прическу, пользуясь огромным количеством гребешков и лент, а сверху прикрыл свое творение прозрачным покрывалом, которое прикрепил золотыми заколочками.
– Где вы так научились? – поражалась Эйле.
– Дорогая, всему, что я знаю в жизни, меня обучили несколько профессоров в Академии и десятка три жизнерадостных женщин... – рассеянно молвил Ренье, отходя в сторону и любуясь своим творением. – Теперь вы вполне сойдете за куклу.
Заявление оказалось для Эйле столь неожиданным, что она только ахнула и села на пол, раскинув ноги.
– Превосходно! – восхитился Ренье.
– Любой сразу заметит, что я не кукла! Я ведь дышу. – сказала девушка.
– Это последнее, на что люди обращают внимание, – ответствовал Ренье. – Мужчины – такие скоты! Оборочки и розовое личико – стало быть, кукла! А дышит она или нет – дело десятое.
– Я не понимаю, – жалобно протянула Эйле, – вы это всерьез?
– Почти. Вставайте. Если возникнет опасность разоблачения – я сразу беру вас на руки, а вы свешивайтесь, как неживая. Мои соратники по благородному делу потакания капризам его высочества знают, что у меня есть кукла. Иногда я ломаю шута и таскаю ее с собой. В подробности они не входят. Они ведь – настоящие мужчины. Они могут даже позволить себе презирать Талиессина за то, что он не похож на них. Ну, и уж конечно, они презирают меня. Я ведь тоже на них не похож, да к тому же не являюсь наследником престола. Видите, как все запутано!
– Я только одно поняла, – сказала Эйле, – никто не станет разыскивать меня здесь, потому что в «малом дворе» не бывает женщин.
– Умница, – отозвался Ренье и пощекотал ее за ухом. – Для куклы вы устрашающе сообразительны.
* * *
Все эти дни королева почти непрерывно думала об одном: с ее сыном творится что-то неладное. Он не покидает библиотеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71