Очень негромко, но отчетливо она произнесла:
– Я твоя смерть.
– Добро пожаловать в мою столицу! – сказал Талиессин, ничуть не испугавшись. – Смерти королей входят и выходят, когда им захочется, и их приход всегда сопровождается праздником.
– Я твоя смерть; – повторил незнакомец.
– А я говорю: привет тебе, смерть! Во всяком случае, ты избавишь меня от необходимости жениться.
Смерть глядела на него очень грустно.
Талиессин засмеялся.
– У меня такое ощущение, что тебе жаль меня!
– Может быть, – сказала смерть.
– В таком случае, покончим с этим быстро, – сказал Талиессин и широко развел руки в стороны. – Бей прямо под горло!
– Не торопись, – сказала смерть. – Не сейчас.
– Почему?
– Потому что время не пришло.
– В таком случае, продолжим нашу приятную прогулку, – решил Талиессин.
И, повернувшись к смерти спиной, зашагал дальше.
Словно привязанный, Радихена пошел следом.
За это время он хорошо изучил принца. Узнал его любимые места в столице, прошел всеми его путями. Характер молодого человека также стал Радихене ясен. Радихена терпеть таких не мог. Самоуверенный и самовлюбленный, никогда не знавший в жизни ни горя, ни лишений. И еще он азартен. Должно быть, не хватает острых ощущений.
После первой же встречи в переулке – случайной – Радихена понял, что принц никому не рассказал о таинственном преследователе. Это навело убийцу на мысль походить за Талиессином хотя бы неделю. Выведенный из себя, принц не будет представлять опасного соперника, и Радихена легко убьет его.
Просто зарезать принца из-за угла Радихена не мог. Вейенто решительно запретил ему это. Никто не должен видеть в этой смерти спланированное убийство. Нет, это должен быть классический несчастный случай. Драка, зачинщиком которой стал сам Талиессин. И чем более злым будет принц перед началом драки, тем лучше.
Радихене нравилось допекать титулованную особу. Он, Радихена, сын неизвестного отца и беспутной матери, крепостной, выкупленный дважды, племянник деревенского пьянчуги и сам пьянчуга, – он держит в руке жизнь наследника.
Ощущение власти над чужой судьбой – пусть даже власти краткосрочной и в достаточной степени воображаемой – опьяняло. «Вот причина, по которой люди соглашаются стать палачами», – думал он.
Тем временем Талиессин выбрался к первой стене. Здесь имелись подряд несколько кабаков, один другого краше, и во всех отдыхали после дежурства у ворот городские стражники.
«Пора!» – сказал себе Радихена. Он почувствовал толчок жара: кровь вскипела и прихлынула к вискам, а затем отступила; настал миг ясности и душевной пустоты.
И Радихена шагнул в эту пустоту.
– Воры! – завопил он, кидаясь к Талиессину.
На крик выбежало несколько солдат. Талиессин, не глядя, треснул одного кулаком по скуле. Случившийся поблизости пьяный обрадовался развлечению – ему явно не хватило для полного счастья небольшой потасовки – и бросился в бой, выступая на стороне Талиессина.
– Убивают! – крикнул Радихена еще раз и ударил одного из стражников.
Из открытых ворот соседнего кабака выбежало человек десять.
Обыкновенная пьяная драка, развеселая и почти совершенно не опасная: здесь никогда не применялось оружие, а подбитые глаза и расквашенные носы ранениями не считались. Во всяком случае, не здесь – не на окраине.
Именно в этом заключалась причина массовости драки, начатой Радихеной. Поразмяться хотелось многим, а риску – никакого.
Радихена тайком вытащил из-под плаща кинжал и начал подбираться к Талиессину. Принц дубасил кулаками всякого, кто приближался на достаточно близкое расстояние. Сам он тоже получал удары, но, казалось, не замечал их.
Радихена оттолкнул одного из драчунов, стоявших на его пути, затем – другого, третьего... Ему доставалось – и кулаками, и локтями, а один из обиженных даже разбил о его плечо миску, прихваченную из кабачка.
Радихена отвел назад руку с ножом, готовясь нанести удар, и тут прямо перед принцем, за мгновение до того, как нож впился в свою жертву, метнулся какой-то человек. Радихена не сумел удержать руку, и лезвие вонзилось прямо в грудь чужаку.
Раздался громкий, натужный крик, и все услышали его, несмотря на шум. Драка мгновенно распалась – сама собой.
Радихена, машинально подхвативший раненого, отпустил руки, и тот осел на землю. В его груди торчала рукоять ножа. Она как будто сама собой выросла из плоти – странный инородный предмет, следствие непонятной болезни.
– Убил! – завизжал кто-то в толпе, и люди начали разбегаться. Осталось только несколько человек, преимущественно стражники, которые не боялись, что на них падет подозрение.
Раненый чуть пошевелился на земле и снова закричал, на сей раз тише. Из трактира бегом принесли лампу и поставили ее рядом.
Прыгающий огонек в лампе наконец успокоился, и из ночной темноты проступило бледное лицо.
– Женщина, – прошептал кто-то рядом с Радихеной.
Талиессин, стоявший чуть в стороне, стремительно подошел ближе, наклонился – и вдруг упал на колени, больно ударившись о мостовую.
– Эйле! – закричал он.
– Я успела, – тихо сказала она. Очень тихо. Она боялась потревожить то холодное и одновременно с тем неприятно жгучее, что засело у нее в груди. – Я нашла вас, мой господин.
Радихена хотел было незаметно скрыться – как ни жаль ему было глупую женщину, бросившуюся под нож, – но вдруг замер как громом пораженный. Он резко обернулся. Капюшон упал с его головы, открывая лицо и серые волосы. За месяц жизни в столице они немного отросли, и Ренье, растерянно стоявший рядом со стражниками и ощупывавший свои разбитые кулаки, явственно увидел рыжину, блеснувшую при свете лампы у корней волос незнакомца.
Тот самый человек из донесения, о котором писали дяде шпионы с севера! Его разыскивали, но безуспешно. Разумеется, все банщики получили соответствующее предупреждение с детальным описанием шрамов, кои следует высматривать у клиентов, но этот человек не посещал общественные бани. Все дамы, пользующиеся репутацией легкомысленных особ (Адобекк знал большинство из них в столице), также были оповещены. Однако этот человек избегал и женщин.
Вытаскивая на ходу шпагу, Ренье быстрым шагом приблизился к незнакомцу и поднес острие к его горлу. Однако Радихена даже и не думал бежать или сопротивляться. Не отрываясь он смотрел на женщину с ножом в груди и коленопреклоненного принца рядом с нею.
Затем, как во сне, повторил:
– Эйле...
Эйле, заветное имя, имя той девушки из его прошлого! Эйле, ради которой он согласился стать убийцей!
Не обращая внимания на острие, готовое вонзиться ему в горло, Радихена шагнул к Эйле и наклонился над ней, жадно впился в нее взглядом. Ему хотелось запечатлеть в памяти каждую черту ее лица.
Она вдруг беспокойно перевела на него взор.
– Радихена, – сказала она. – Зачем ты это сделал?
Талиессин нервно дернул головой: он хотел знать, с кем разговаривает Эйле. Он не сразу нашел глазами ее второго собеседника, а затем неожиданно засмеялся.
– Моя смерть! Вот кто ты такой!
– Радихена, – повторила Эйле, – для чего тебе это?
– Я... ради тебя, – шепнул он, опуская голову на ее грудь, рядом с ножом.
– Вытащи нож, – сказала Эйле. – Я устала. Я знаю, что будет... Просто вытащи нож, ладно?
Он чуть приподнялся, погладил ее по щеке, а затем, ухватившись за рукоять, резко дернул. Кровь хлынула ему на руки. Глаза Эйле широко раскрылись, и тотчас веки ее ослабели и опустились, ресницы упали на щеку, задрожали и замерли.
Талиессин смотрел, поминутно облизывая губы и обтирая их дрожащей рукой. Подбородок у него прыгал, зрачки застыли. Несколько раз он открывал рот в попытке что-то сказать или крикнуть, но только сипел, а затем вскочил, схватился за волосы и побежал прочь.
Ренье бросился за ним следом.
Радихена встал, бросил нож на мостовую, прямо в лужу крови, рядом с неподвижным телом Эйле. Он повернулся к стражникам и ухмыльнулся.
– Что уставились?
Он протянул к ним руки, и тот, что стоял ближе остальных, быстро связал ему запястья своим поясом.
Радихена слышал, как из трактира выходит недовольный прислужник, как он, ворча, укладывает тело убитой женщины на одеяло и уносит его в дом, а служанка уже гремит ведром, присланная из того же трактира вымыть кровь с мостовой. Слышал он за спиной и голоса: обсуждали подробности случившегося. Какая-то женщина бросилась под нож. Хотели убить кого-то другого. Нет, хотели убить именно ее. Ревность, дорогие мои, ревность. Тот, второй, тоже плакал. И первый плакал. И убийца – и он плакал. Словом, все плакали. Казней не было уже десять лет. Правящая королева ненавидит казни. Куда катится мир, если уже в самой столице, у всех на виду, убивают человека!
Голоса бубнили, стражники гремели сапогами, очень угрюмые – помимо всего прочего, злополучный убийца помешал их отдыху, – шлепала мокрой тряпкой по камням служанка... Все это больше не имело никакого смысла. Радихена чувствовал себя так, словно умер и наблюдает за происходящим со стороны. Не было больше никакого Радихены – одна только тоскующая душа, молчаливо отлетающая прочь от мира людей со всеми его многочисленными и, в конечном счете, бессмысленными заботами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Я твоя смерть.
– Добро пожаловать в мою столицу! – сказал Талиессин, ничуть не испугавшись. – Смерти королей входят и выходят, когда им захочется, и их приход всегда сопровождается праздником.
– Я твоя смерть; – повторил незнакомец.
– А я говорю: привет тебе, смерть! Во всяком случае, ты избавишь меня от необходимости жениться.
Смерть глядела на него очень грустно.
Талиессин засмеялся.
– У меня такое ощущение, что тебе жаль меня!
– Может быть, – сказала смерть.
– В таком случае, покончим с этим быстро, – сказал Талиессин и широко развел руки в стороны. – Бей прямо под горло!
– Не торопись, – сказала смерть. – Не сейчас.
– Почему?
– Потому что время не пришло.
– В таком случае, продолжим нашу приятную прогулку, – решил Талиессин.
И, повернувшись к смерти спиной, зашагал дальше.
Словно привязанный, Радихена пошел следом.
За это время он хорошо изучил принца. Узнал его любимые места в столице, прошел всеми его путями. Характер молодого человека также стал Радихене ясен. Радихена терпеть таких не мог. Самоуверенный и самовлюбленный, никогда не знавший в жизни ни горя, ни лишений. И еще он азартен. Должно быть, не хватает острых ощущений.
После первой же встречи в переулке – случайной – Радихена понял, что принц никому не рассказал о таинственном преследователе. Это навело убийцу на мысль походить за Талиессином хотя бы неделю. Выведенный из себя, принц не будет представлять опасного соперника, и Радихена легко убьет его.
Просто зарезать принца из-за угла Радихена не мог. Вейенто решительно запретил ему это. Никто не должен видеть в этой смерти спланированное убийство. Нет, это должен быть классический несчастный случай. Драка, зачинщиком которой стал сам Талиессин. И чем более злым будет принц перед началом драки, тем лучше.
Радихене нравилось допекать титулованную особу. Он, Радихена, сын неизвестного отца и беспутной матери, крепостной, выкупленный дважды, племянник деревенского пьянчуги и сам пьянчуга, – он держит в руке жизнь наследника.
Ощущение власти над чужой судьбой – пусть даже власти краткосрочной и в достаточной степени воображаемой – опьяняло. «Вот причина, по которой люди соглашаются стать палачами», – думал он.
Тем временем Талиессин выбрался к первой стене. Здесь имелись подряд несколько кабаков, один другого краше, и во всех отдыхали после дежурства у ворот городские стражники.
«Пора!» – сказал себе Радихена. Он почувствовал толчок жара: кровь вскипела и прихлынула к вискам, а затем отступила; настал миг ясности и душевной пустоты.
И Радихена шагнул в эту пустоту.
– Воры! – завопил он, кидаясь к Талиессину.
На крик выбежало несколько солдат. Талиессин, не глядя, треснул одного кулаком по скуле. Случившийся поблизости пьяный обрадовался развлечению – ему явно не хватило для полного счастья небольшой потасовки – и бросился в бой, выступая на стороне Талиессина.
– Убивают! – крикнул Радихена еще раз и ударил одного из стражников.
Из открытых ворот соседнего кабака выбежало человек десять.
Обыкновенная пьяная драка, развеселая и почти совершенно не опасная: здесь никогда не применялось оружие, а подбитые глаза и расквашенные носы ранениями не считались. Во всяком случае, не здесь – не на окраине.
Именно в этом заключалась причина массовости драки, начатой Радихеной. Поразмяться хотелось многим, а риску – никакого.
Радихена тайком вытащил из-под плаща кинжал и начал подбираться к Талиессину. Принц дубасил кулаками всякого, кто приближался на достаточно близкое расстояние. Сам он тоже получал удары, но, казалось, не замечал их.
Радихена оттолкнул одного из драчунов, стоявших на его пути, затем – другого, третьего... Ему доставалось – и кулаками, и локтями, а один из обиженных даже разбил о его плечо миску, прихваченную из кабачка.
Радихена отвел назад руку с ножом, готовясь нанести удар, и тут прямо перед принцем, за мгновение до того, как нож впился в свою жертву, метнулся какой-то человек. Радихена не сумел удержать руку, и лезвие вонзилось прямо в грудь чужаку.
Раздался громкий, натужный крик, и все услышали его, несмотря на шум. Драка мгновенно распалась – сама собой.
Радихена, машинально подхвативший раненого, отпустил руки, и тот осел на землю. В его груди торчала рукоять ножа. Она как будто сама собой выросла из плоти – странный инородный предмет, следствие непонятной болезни.
– Убил! – завизжал кто-то в толпе, и люди начали разбегаться. Осталось только несколько человек, преимущественно стражники, которые не боялись, что на них падет подозрение.
Раненый чуть пошевелился на земле и снова закричал, на сей раз тише. Из трактира бегом принесли лампу и поставили ее рядом.
Прыгающий огонек в лампе наконец успокоился, и из ночной темноты проступило бледное лицо.
– Женщина, – прошептал кто-то рядом с Радихеной.
Талиессин, стоявший чуть в стороне, стремительно подошел ближе, наклонился – и вдруг упал на колени, больно ударившись о мостовую.
– Эйле! – закричал он.
– Я успела, – тихо сказала она. Очень тихо. Она боялась потревожить то холодное и одновременно с тем неприятно жгучее, что засело у нее в груди. – Я нашла вас, мой господин.
Радихена хотел было незаметно скрыться – как ни жаль ему было глупую женщину, бросившуюся под нож, – но вдруг замер как громом пораженный. Он резко обернулся. Капюшон упал с его головы, открывая лицо и серые волосы. За месяц жизни в столице они немного отросли, и Ренье, растерянно стоявший рядом со стражниками и ощупывавший свои разбитые кулаки, явственно увидел рыжину, блеснувшую при свете лампы у корней волос незнакомца.
Тот самый человек из донесения, о котором писали дяде шпионы с севера! Его разыскивали, но безуспешно. Разумеется, все банщики получили соответствующее предупреждение с детальным описанием шрамов, кои следует высматривать у клиентов, но этот человек не посещал общественные бани. Все дамы, пользующиеся репутацией легкомысленных особ (Адобекк знал большинство из них в столице), также были оповещены. Однако этот человек избегал и женщин.
Вытаскивая на ходу шпагу, Ренье быстрым шагом приблизился к незнакомцу и поднес острие к его горлу. Однако Радихена даже и не думал бежать или сопротивляться. Не отрываясь он смотрел на женщину с ножом в груди и коленопреклоненного принца рядом с нею.
Затем, как во сне, повторил:
– Эйле...
Эйле, заветное имя, имя той девушки из его прошлого! Эйле, ради которой он согласился стать убийцей!
Не обращая внимания на острие, готовое вонзиться ему в горло, Радихена шагнул к Эйле и наклонился над ней, жадно впился в нее взглядом. Ему хотелось запечатлеть в памяти каждую черту ее лица.
Она вдруг беспокойно перевела на него взор.
– Радихена, – сказала она. – Зачем ты это сделал?
Талиессин нервно дернул головой: он хотел знать, с кем разговаривает Эйле. Он не сразу нашел глазами ее второго собеседника, а затем неожиданно засмеялся.
– Моя смерть! Вот кто ты такой!
– Радихена, – повторила Эйле, – для чего тебе это?
– Я... ради тебя, – шепнул он, опуская голову на ее грудь, рядом с ножом.
– Вытащи нож, – сказала Эйле. – Я устала. Я знаю, что будет... Просто вытащи нож, ладно?
Он чуть приподнялся, погладил ее по щеке, а затем, ухватившись за рукоять, резко дернул. Кровь хлынула ему на руки. Глаза Эйле широко раскрылись, и тотчас веки ее ослабели и опустились, ресницы упали на щеку, задрожали и замерли.
Талиессин смотрел, поминутно облизывая губы и обтирая их дрожащей рукой. Подбородок у него прыгал, зрачки застыли. Несколько раз он открывал рот в попытке что-то сказать или крикнуть, но только сипел, а затем вскочил, схватился за волосы и побежал прочь.
Ренье бросился за ним следом.
Радихена встал, бросил нож на мостовую, прямо в лужу крови, рядом с неподвижным телом Эйле. Он повернулся к стражникам и ухмыльнулся.
– Что уставились?
Он протянул к ним руки, и тот, что стоял ближе остальных, быстро связал ему запястья своим поясом.
Радихена слышал, как из трактира выходит недовольный прислужник, как он, ворча, укладывает тело убитой женщины на одеяло и уносит его в дом, а служанка уже гремит ведром, присланная из того же трактира вымыть кровь с мостовой. Слышал он за спиной и голоса: обсуждали подробности случившегося. Какая-то женщина бросилась под нож. Хотели убить кого-то другого. Нет, хотели убить именно ее. Ревность, дорогие мои, ревность. Тот, второй, тоже плакал. И первый плакал. И убийца – и он плакал. Словом, все плакали. Казней не было уже десять лет. Правящая королева ненавидит казни. Куда катится мир, если уже в самой столице, у всех на виду, убивают человека!
Голоса бубнили, стражники гремели сапогами, очень угрюмые – помимо всего прочего, злополучный убийца помешал их отдыху, – шлепала мокрой тряпкой по камням служанка... Все это больше не имело никакого смысла. Радихена чувствовал себя так, словно умер и наблюдает за происходящим со стороны. Не было больше никакого Радихены – одна только тоскующая душа, молчаливо отлетающая прочь от мира людей со всеми его многочисленными и, в конечном счете, бессмысленными заботами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71