.. Хриплый и пронзительный крик верного ворона,
взлетевшего наперерез угрозе, стал все более протяжным басовитым, наконец вообще
остановился и повис в воздухе инфразвуковым колыханием, черный промельк
превратился в медленно плывущий наискось от потолка к полу предмет, похожий на
бомбу, как их рисуют дети, черную, хвостатую, с крупную крысу величиной,
окруженную медленно кувыркающимися кусками потолочного покрытия. Великая ярость
ворочалась внутри этой бомбы, вот-вот уже готовая освободиться, вдохнуть полной
грудью и выдохнуть в окружающее пространство бурю и смерть.
'Нет!' - закричало Денискино сердце, 'нет' - взорвался в рыжей голове
всепоглощающий гнев, взорвался, липким багровым жалом выскочил навстречу черному
гостю, напичканному пиротехнической смертью, захлестнул в кокон, постиг и унял
ее, накрепко зажал в тесных металлических границах...
Те, внизу, сделав выстрел из гранатомета, подождали три... пять... десять
секунд... Взрыва не было. Хорошо бы пальнуть еще раз, но естественный рабочий
мандраж перешел в страх и, без остановки и объяснения, в панический ужас...
Хлопнули дверцы угнанной 'копейки', и киллеры покатили прочь. Беспричинный ужас
не отпускал; и только их опыт, афганский, боевой, и крепкие нервы удерживали
стрелку спидометра в пределах шестидесяти, пока они не вывалились на Садовое
кольцо, где можно было газовать, платить за превышение и не бояться, что в тебе
увидят убегающего.
Снаряд, кувыркаясь, врезался в паркет - брызнули щепки - полетел было в ковер
на стене, но вновь упал: это Мор настиг его, скогтил за бока и грохнулся вместе
с ним на пол, распластавшись сверху. Денискин визг смешался с криком ворона да
так, что их совместный сигнал бедствия чуть не вышиб дверь детской комнаты
наружу, хотя она и открывалась внутрь. Но сила еще большая ударила дверь и
распахнула ее куда положено: отец, а за ним мать ворвались в комнату. Отец
крутнулся юлой, хлопнула закрытая форточка, он прыгнул к окну, потом назад -
габариты не помешали быть ему исключительно шустрым, нагнулся - в одной руке
трепыхался взъерошенный ворон, в другой - тихо дрожала граната. Мать с не
меньшим проворством успела за это время схватить Дениску на руки, отнести к
дивану, понять, что с сыном все в порядке, расцеловать - и расплакаться.
- Сын, я ведь говорил тебе, что форточку и окна никогда нельзя открывать. -
Голос отца был сердит и ровен. Дениска по опыту знал, что никакое наказание ему
не грозит ни от отца, ни от матери, но все равно... не любил, когда родаки
сердятся...
- Сыночка, никогда не делай так. Ты же знаешь, что это может быть опасным,
столько нечисти вокруг. Папа ведь объяснял...
- Ну а мне жарко, понимаете, жарко! Батареи топят как очумелые, а на улице
сегодня было десять градусов, да еще солнце! А если кто и залезет - у нас Морка
и Ленька на что? Морку хоть прокормить нетрудно, а Ленька уж месяц не жрал, если
не больше! Пусть поохотится.
- Сын, пожалуйста. Не открывай никогда окон и форточек. Была бы форточка
закрыта, эта железяка со взрывчаткой в окно бы попросту не попала. А когда она
открыта, то получается прореха, и она наоборот, как воронка - в себя опасность
всасывает. Ясно тебе?
- Ясно.
- А насчет Леньки не беспокойся, он может сто лет не есть без ущерба для
здоровья. И на железо он не охотится. Тебе все понятно, сын?
- Понятно.
- Динечка, не сердись, лапуля, мы с папой очень за тебя испугались, очень!. -
Мать все еще шмыгала распухшим носиком, но глаза ее постепенно занимались
пламенем, которого даже Денис безотчетно робел.
- Гарик!..
- Да, Оль.
- Ты обезвредил эту гадость?
- Только что. Видишь, умолкла.
- Ты знаешь, кто это сделал?
- А что тут знать-то? Этот... сосед наш организовал. Только, Оль, ты не лезь,
я сам разберусь. Ты вот что: лучше прибери здесь да ремонт вызови, пока рабочее
время... Не будем сами из-за пустяков светиться, тут им на час работы. Мор! Лети
и найди тех, кто стрелял. Да подожди вечера. И сразу же домой. Стукнешь мне в
окно, я сам тебе открою. Лети, чучело пернатое!
- Найди их, Мор! - Мать всхлипнула, но нашла в себе силы улыбнуться и
пригладить перья разъяренной птице. Отец подошел к окну.
- Стой! - Это Денис крикнул вслед приготовившемуся улетать ворону. Тот
мгновенно сорвался с руки отца и прилетел на кровать, на колени к Дениске. -
Впредь, Морка, спрашивайся сначала меня, понял? А не то - по клюву!.. И ты,
папа, и мама тоже, не смейте без меня Морке приказывать! Я не хочу!
- Кх... Это было сделано для тебя, сын, полностью в твоих интересах... Хорошо,
я буду сначала спрашивать у тебя. Так?
- Ладно, папа. А я даю слово, что не буду открывать форточку без спроса.
Морик, лети, дурачок, только осторожнее. И сразу к папе!
Мор вернулся ночью, когда Дениска уже спал, уцепившись за мамину руку, и мама
спала, тут же, в маленьком кресле возле кровати. В виде исключения, пока не было
ворона, мать разрешила присутствовать Леньке, своему любимцу. Тот неподвижной
глыбой замер в углу, и было непонятно - спит он или просто ждет, пока вражеѓская
сущность проявит себя, дотронется до сигнальных нитей... Отец впустил птицу,
налил ему воды в кадушечку - есть ворон явно не хотел - и отнес в Денискину
комнату. Поколебался, но не стал трогать, оставил маму с сыном спать рядом, рука
в руке, лишь захватил с собой испуганного Леньку, которого ворон не жаловал и
всегда норовил обидеть - явно либо исподтишка.
Утром отец вышел за газетами, оставил их матери, а сам уехал на работу.
- Мам, а что с ними? Это в Москве?
- Да, на юго-западе. Бандитские разборки.
- А почему у них головы такие? Подожди, не закрывай... Двойное убийство...
глаза... садистская расправа... до неузнаваемости... Мам, а что такое
садистская?
- Денис, это не наше дело, пусть они выясняют отношения, а нам до этого дела
нет. Это бандитские войны.
- Да? А не наш ли Морочка им глаза выѓрвал? А? За то, что они хотели нас
убить? Зуб даю, что это Морка их так!
- Какой зуб? Динечка, прекрати молоть всякую чушь! Дай... дай... где
зажигалка?.. А сигареты... Какой еще зуб? Больше не смей говорить подобную чушь!
Дай сюда газету!
- Морка, Морка! Иди сюда, бандит? Что ты делал сегодня ночью, признавайся!
- Кр-рови! Мор-р! Кр-рови!
- Во, мам, видишь, Морка во всем сознался! Он р-раскололся!
- Он просто есть хочет. Вот лучше бы его покормил...
- Ничего он не хочет, вон потр-рогай, какое пузо!
- Не буду я его трогать!.. Ты уроки сделал? Иди помой руки.
- В воскр-ресенье сделаю. Мам...
- Ничего не хочу знать!.. Дай мне спокойно покурить... Отсядь, не дыши
дымом... А еще лучше посиди пока в своей комнате.
- Так у вас все равно вся спальня прокурена. Мам, а мам?..
- Что?
- А можно я спрошу?
- О чем?
- Обо мне.
- О тебе? А что именно о тебе?
- А-а, ты сначала докури, а потом я спрошу.
- Ну хорошо, тогда погоди минутку. Мор!.. Я тебе клюну сейчас, чучело
бандитское, я тебе так клюну!.. Динечка, унеси Мора к себе, видишь, Ленька
испугался... Ах ты старичок мой, старичок... Напугал тебя злой Морище... уноси,
уноси... я через пять минут приду...
- ... Мам, а Морке сколько лет?
- Не знаю, лет триста-пятьсот, это у папы нужно спросить.
- А Леньке?
- Леньке? Папа говорит, что три тысячи лет, как минимум, а может и больше.
- А тебе?
- Мне двадцать восемь. Тебе девять. Ты это хотел спросить?
- Нет.
- А что? Сколько папе лет?
- Нет, точнее да... но потом. Я знаю, что ему очень много. Мам... А вот эти
люди хотели нас... меня убить?
- Все уже позади, сынуля, успокойся, мой дорогой... Никто уже...
- Я знаю, что никто уже. Мам, а вот если бы меня убили - ты бы огорчилась?
- Что?.. за... Гос... как тебе в голову такое...
- Ну скажи... Тебе было бы плохо? Скажи по-честному?..

Никогда Денис не сможет забыть то утро, те минуты: мать вздрогнула, и без того
всегда бледная, цветом щек и лба стала похожа на свечной парафин, глаза ее
распахнулись настежь, зрачки залили всю радужную оболочку, она страдальчески
замычала сквозь сомкнутые губы, замотала кудрявой головой и вдруг замерла, глядя
сквозь сына.
- Мне теперь всегда плохо. Вот уже девять лет... И что бы ни случилось, хоть
так, хоть эдак, мне будет плохо. Всегда. И никак иначе. Проклята, проклята,
проклята. - Мамин свистящий шепот испугал Дениску, он не вдумывался в смысл всех
слов, он только понял: ему девять, лет и маме плохо девять лет.
- Мам, ты меня не любишь?..
Мать осеклась... внезапно прижала сына к себе, слезы потоком хлынули на
Денискину макушку, она завыла в голос; Дениска крепился несколько секунд, но
тоже - сначала захлюпал носом в маминых объятиях, а потом и сам уцепился за шею
и в полную силу присоединился к маминым рыданиям. Из соседней комнаты примчался,
шурша обоями, Ленька, пристроился, приткнулся к ним сбоку, опасливо блестя на
ворона фасеточными глазами, но Мор, против обыкновения, даже не пошевелился -
так и сидел нахохленный и надменный у себя на насесте да сердито смотрел в
единственное незашторенное окно, где в вязком сером мартовском дне бултыхался
небольшой лоскут веселого синего неба.

* * *

Петербург, совсем не такой волшебный, как на открытках, показался Денису
мокрым, серым, запущенным... И бедным, в сравнении с Москвой... И сонным, в
сравнении с ней же... Но через несколько месяцев разочарование нищетой и неуютом
постепенно сошло на нет, забылось, а еще через пару лет - не было у
Санкт-Петербурга более горячего патриота, чем Диня Петров, учащийся
физико-математической гимназии ?30, что на Васильевском острове. А жили они в
самом центре, в старинной петербургской квартире с окнами прямо на Марсово Поле.
По слухам, в том же доме жил Алексей Герман, но Петровы ни разу его не видели.
Мать по-прежнему нигде не работала, но уже не сидела дома затворницей, как было,
пока Денис был маленький, а отлучалась надолго, в магазины, в музеи. Но в темное
время суток за пределы квартиры она выходила только в исключительных случаях и
только в сопровождении своего брата, дяди Славы, который приехал в Питер
откуда-то из провинции и жил холостяком в соседней квартире. Был этот дядя Слава
чрезвычайно молчалив и обликом гораздо больше походил на папу, чем на маму:
кряжистый, плотный, с небольшой головой посреди необъятных плеч, но сантиметров
на десять выше отца. Дениска, пока был помладше, часто ревниво думал - кто из
них сильнее, дядя Слава или отец, болея, разумеется, за отца, но никогда они не
мерились силой и не боролись. А дядя Слава вроде бы устроился работать к отцу,
во всяком случае - подчинялся ему беспрекословно. И маму слушался... Одно время
он, по маминому настоянию, стал всюду сопровождать Дениса, но, уже учась в
седьмом классе, Денис заартачился и запретил дяде Славе ходить за ним тенью, у
него Морка есть. Денис помнил, как по этому поводу раздраженно шептались предки,
но в конце концов все осталось так, как хотел Денис. Вообще он заметил, что с
каждым годом ему становится все легче отстаивать перед родителями свою точку
зрения, что все чаще родители соглашаются с ним, даже если не согласны. Но в
случае с охраной в лице маминого брата даже и возражений особых не было, во
всяком случае, со стороны отца. Обстановка, как понял из их разговоров Денис,
была спокойная и на улице и дома, не в пример Москве. Только дважды за все эти
годы в Ленькины сети попалась добыча: выжившая из ума кикимора из соседнего
дома, ушедшего на капремонт, и навка, невесть как попавшая на невѓские берега из
Приднепровья. Отец лично доѓпросил тварей и, узнав от них что смог, отдал
обратно Леньке. Когда ему исполнилось тринаѓдцать, отец, прерываемый мамиными
репликами, объяснил ему, что он, Денис - особенный чел, уникальный, и его ждет
очень важная миссия, которая перестанет быть для него секретом, как только он
достигнет совершеннолетия, станет взрослым (на вопрос когда - отец замялся и
сообщил, что в районе восемнадцати лет, чуть раньше или чуть позже, на рубеже
тысячелетий). Но в мире существуют очень нехорошие силы, нечисть, колдуны,
которые не хотят, чтобы порядок на земле менялся в лучшую сторону, поэтому они
ищут того, в чьих силах будет этот порядок изменить. То есть ищут его, Диониса,
пока он не стал еще взрослым и пока еще есть возможность затормозить неизбежный
ход истории. Нет, их силы не меньшие, а гораздо большие, чем у этой поганой
нечисти, но слишком многое сосредоточилось именно на нем, Денисе... и тот... о
котором Денису предстоит узнать (и возрадоваться великой радостью),.. сам
непосредственно не может прийти на помощь, но действует через своих
представителей... В общем, придет пора и Денис все узнает... Денис тогда пожал
плечами, но любопытствовать дальше не стал: он уже научился не доверять причудам
взрослых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49