.. Нет выхода, разница в дни, ну в недели...
- А Сашка Аленку ему даст в охрану, все спокойнее... Такая дылда!
- Уже дал, при нем она.
- Вот уже что-то... Мурмана с собой возьмем, Лешке в защиту, а я в него сил
закачал немерено и магией вашей говнивенькой его, как бывало, уже не
стреножить...
- Погоди, Петр. - Старая ведьма почуяла проблеск, надежду и словно бы
помолодела. - А ты же говорил трое. А Мурман с Аленкой?
- Мурман - животный, и Алена - тоже, а в предопределении, вспомни как читали,
о зверях не сказано ничего. Потому и берем: и подмога, и не нарушено.
- А мне нельзя с вами?
- Нет. Конечно, ты сильнее Лены и сгодилась бы куда как вернее, но... риск
велик... Велик, Ириша. А кроме того... Вот нет у меня опыта - умирать, а сердце
подсказывает: надо оставить Федоровну дома, чтобы не нюнилась...
- Типун тебе, старому дураку...

Лена почти оправилась от Четова чмока, но тут дядя Петя, не давая думать и
возражать, выложил перед нею оружие.
- Автомат Калашкина, специальный, без жопы и без уда, для диверсантов. Видишь
- короткий, а коробка с патронами - магазин, длинный. В магазине сорок пять
пуль. Я их вроде заряжал отравой, но слаба, и так еле держится, а выстрелит -
так и слетит все. И такое возможно. А все же лучше дули с маком. Чет?
- У меня длинный и ножи.
- И у меня вроде того. Поехали. Я договорился с Антоном, из сберкассы
начальником, он нас на своем автобусике и довезет. Пока дойдем до площади, он
как раз уже дожидаться будет. Идите, я Лешку на руки и вас догоню. В городе его
на ноги поставим, сонного...
- Не дам, Силыч. Пусть здесь спит. Остановись. - Ирина Федоровна почернела
лицом, под губой пробились желтые клыки, взор был ясен и непримирим. Поперек
двери упали три стальные полосы, прикованные к дверным косякам, из стали же
сделанным.
- Спасибо, баб Ира. Петр... Силыч, ты понял нас, что мы с Ириной Федоровной
решили?
- Слышу.
Полосы стали ржавой трухой и неслышно осыпались. В руках ойкнувшей Лены
автомат превратился в плюшевого олимпийского мишку.
- Ты прав, Сашка, не время спорить. Может, и я чуток растерялся... Но две
ведьмы хором каркают - значит действительно мир перевернулся. Гы-ы. Сашка,
слышь, пока едем, ты научи ее с предохранителя снимать. Федоровна... А
Федоровна... присмотри. Пусть спит, пока... Ну ты понимаешь... Но Мурмана я
возьму, так что тебе за двоих сторожить придется. Гы-гы-гы... Да еще и Васька
поможет... О-о - когти... смотри какой тигр... карликовый...

* * *

- Сегодня великий день, сын мой. Я тебя люблю, я тобой горжусь, ты - это все,
что у меня есть на свете.
- Да? А Ленька? Ты же всю дорогу его тетешкаешь да над ним воркуешь?..
- Не говори гл... Ленька - это Ленька, он очень хороший, но нельзя же
сравнивать. Сейчас я доглажу тебе брюки, рубашка уже готова, доѓглажу, и сядем
обедать. Любишь карасиков на второе?
- Конечно! Мелкие?
- Ну... с ладошку длиной, как ты любишь... - Мать протянула ладонь, чтобы
Денис мог оценить размеры обещанного. Денис подхватил ее ладонь своей, церемонно
изогнулся и чмокнул в пальчики.
- Мам, ты у нас умница, чародейка, спортсменка и просто красавица.
- Ну что ты несешь, какая чародейка... И вообще это слово... неправильное,
пошлое... не нашего круга. Брысь отсюда. Я вас с отцом позову, когда
понадобитесь.
Денис послушался и пошел в большую комнату, к отцу, как он его до сих пор
называл по маминому примеру.
- Пап, а как же так?..
- Что именно?
- Из того, что я успел усвоить за последние дни, мы действительно стоим выше
этой дурацкой нечисти по могуществу, знаниям, перспективам... А мы столько лет
от них прячемся? Не они от нас, а мы...
- Все верно. У тебя вечность впереди, освоишь и вечные вопросы, и философию,
но на бытовом уровне дела обстоят так: мир постматериальный, типа загробный,
если вульгарно, почти исключительно наш, по всему спектру, снизу доверху. Мир
материальный, наземный, как мы его называем, пока ничей. Он должен быть и будет
наш, но сегодня нечисть активнее нас, здесь они связаны различными путами куда
меньше, чем мы, они как муравьи или клопы в каждой щели. Прихлопнуть любого -
запросто, но их очень много. Сегодня вечером этому должен быть положен предел. И
в ближайшие год-сто мир, его маленькая наземная часть будет полностью очищена.
Маленькая, говорю я, если сравнивать с той, что накопилась за многие
тысячелетия, однако это вся ноосфера земная. Так что тебе придется потрудиться.
- Мне? Одному?
- Это уже как ты... вы пожелаете и решите. Но сначала, сегодня вечером, твоя
инициация. Слава уже все необходимое подготовил, теперь следит за светилами...
Объяснить, как это ему удается среди бела дня?
- Спасибо, - рассмеялся Денис, - я и так догадываюсь... Единственное, чего не
пойму: куда они денутся, светила, с расчетных орбит без его догляда?
- Никуда, ритуал велит.
- А это больно будет?
- Никто не знает, кроме... Вытерпишь, я полагаю.
- Па, а ты... хотел бы быть на моем месте?
- Праздный вопрос... бесполезный. Типа: 'О чем пахнет нейтрино?' Ты волен
создавать любые конструкции вопросов, но осмысленные ответы могут
соответствовать только вопросам, смысл имеющим.
- Как уныло и скучно. Я все это изменю... в наземных чертогах... Отменю логику
и здравый смысл.
- Это уж как тебе будет угодно. Мать зовет... Идем?
- Идем. Погоди... Ты рассказывал, что они создали монстра, гомункулуса, мое
наземное альтер эго... Как с ним?
- Мы искали его все годы. География бесследных исчезновений наших посланцев
намекает, что он вполне может быть нашим соседом по дому. Ну я преувеличиваю;
естественно, все в округе досконально проверено, но тем не менее... Он будет
найден и уничтожен. Лучше раньше, чем позже. Он должен был совместить в себе все
худшие стороны нечисти и 'человека разумного'. Отвратительный коктейль. Смерть
его, надеюсь, не будет легкой для него.
- Моя мама - тоже человек, не забывайся.
- Виноват, прости, пожалуйста. Твоя матушка, великая наша Госпожа, лучшая из
людей... но, извини, здесь начинаются теософские дебри, а мы с тобой не очень в
них сильны... Человечество, быть может, и не столь плохо само по себе, да путь
его гадок и неровен. Во многом - нечисть тому виной. За этим и призван ты: жить
в мире бренном и постигать его, исправляя. И повелевать им во славу Отца Твоего
и на всеобщее благо... Еще что хочешь ты узнать? Спрашивай?
- Потом... Пойдем, пап, а то нас половником от кухни погонят, а сегодня караси
со сметаной, между прочим.. Да... А мы для людей - тоже ведь нечисть?
- Люди глупы.

* * *

В девять вечера на улицах уйма народу, по дорогам со стонами и охами ползут
беспрерывные автомобильные ленты, неярко, но светит солнце, духота. Откуда ни
возьмись - надвинулись тучи, сначала белые и пушистые, как хризантемы, скромные,
но чем дальше - тем наглее они и темнее, из них уже течет... И вот уже дождь...
который теперь ливень... да холоднющий!.. Смеха и радости в честь прогоняемой
духоты хватило на десять минут: все живое, из имеющих одежду основательнее
ошейника, попряталось в дома, в частные автомобили, в общественный транспорт...
Еще пять минут, и из-под раздавленных грозой деревьев побежали, а вернее, пошли
вброд оптимисты-неудачники. Мокрее они не станут, но могут еще успеть спрятаться
от грома и молний, чудовищ, которые уже не звук и свет, но без малого -
трубадуры конца света.
У входа перед ЦПКиО решили остановиться и идти пешком. Отец и дядя Слава
(степени родства такой же, кстати, как и 'отец' Дениса) держали зонтики, Денис с
мамой под ручку шли между ними. Мор сидел у Дениса на правом плече, Ленька,
предпочитающий быть невидимым в светлое время суток, устроился на маминой спине,
благо тело его, когда это было нужно, практически ничего не весило.
Там, в центральной части небольшого парка находилась цель: место идеально
подходящее для магических ритуалов черной инициации, лучшее во всем северном
полушарии. Отмечено оно было аттракционом 'Воздушный шар' и было видно издалека.
Стоило им миновать мост через цепочку сообщающихся между собою водоемов, как
дождь утих. Точнее, дождя не было на площади радиусом примерно метров двести
пятьдесят, если центром считать точку самого воздушного шара. Отец сложил
зонтик, посмотрел на дядю Славу - тот отрицательно качнул головой.
- Оль, ты делала что-нибудь?
- Что именно? Что ты имеешь в виду?
- Не важно. Это уже не важно. Разбуди Леньку. Мор, летай и смотри...
- Все эти уловки и засады уже не важны. Дионис?
- Да, папа?
- Ничего не предпринимай. Ни во что не ввязывайся. Понял?
- А что я должен делать, как себя вести во время ритуала и что он из себя
представляет?
- Ну можно было бы по старинному обычаю, со звездой и с жертвой - вон
отдыхающие кое-где, бери любого... Но это на публику, а сегодня она не нужна. Мы
прибыли в срок туда, куда требовалось. Тебе стоит лишь пробыть здесь, пока
светила меняют свой небесный орнамент из исходного положения в конечное. В
последние секунды, минуты, быть может, мы почувствуем знак и все вместе, втроем
- ты четвертый, проведем заклятие. И все. И поедем домой, однако даже за время
пути ноосфера станет несколько иной. - Отец рассмеялся. - И никогда - прежней.
Сейчас мне придется уладить кое-какие шероховатости, ибо я не предполагаю ничего
серьезного, но ты не должен вмешиваться и вообще ничего не должен делать. Каждая
крупица накопленной тобою силы необходима. Необходима - значит не обойтись без
нее. Потратишь на фокусы - будет всем нам труднее... Так-с...

Отец взмахнул рукой, и с десяток людей, с восторгом взирающих на проливной
ливень из сухого оазиса, вдруг смолкли и врассыпную побежали под дождь. В их
число вошли и кассир, и водитель воздушного шара, поэтому, пока они вчетвером
достигли шара и подошли к нему вплотную, купол, лишенный очередной порции
подогретого воздуха, опустил корзину на траву и сам стал клониться вбок, на купы
деревьев, к которым был привязан канат, один из трех, удерживающих шар от побега
и несанкционированного полета.
Денис, никого не спрашивая, залез в корзину, оглянулся, ощупал все, сначала
продвинутым взором, после - неуверенною рукою. Вентиль крутнулся влево, пламя
взревело, и купол воспрял, потащил за собою в небо корзину с Дионисом...
- Осторожнее, Динечка, я тебя прошу...
Корзина опять шарапнула утрамбованную землю.
- Спокойно, мама, я уже научился. Залезай сюда, посмотрим город сверху.
- Не надо, сын. Небо потом, а пока нам с матерью и на земле хлопоты-ы... Ага.
Эту тварь я узнаю, я вспомнил ее.
На садовой скамейке, метрах в восьми от шара сидела обнимающаяся парочка, на
которую магический приказ не подействовал. Именно ее имел в виду отец, когда
произнес свое 'ага'. Парочка расплела объятия, и сразу стало видно, что они
далеко не молоды: женщине - около тридцати, мужчине за сорок. Женщина повела
рукой, и воздух распорола автоматная очередь. Целилась она в Дениса и его Ольгу
Васильевну, но все пули без заметного урона вобрал в себя тот, кого Денис с
детства привык называть дядей Славой, маминым братом. Он попросту перегородил им
путь, зная, что пули сворачивать не умеют. Мужчина вскочил со скамейки, а
женщина не успела, так и осталась сидеть, пригвожденная к скамейке целым
десятком черных коротких стрел. Еще вился дымок из выпавшего оружия, а Лены уже
не было на белом свете...
Отец Дениса взревел и бросил руку назад: какой-то зверь, похожий на очень
длинную собаку, впился ему в затылок и шею, чудовищно раззявив утыканную клыками
пасть. Отец вырвал пса из-за спины, держа на весу ударил кулачищем раз-другой,
из глаз его полыхнуло так ослепительно, что отблеск этой вспышки отразился на
туче. Во всяком случае, так показалось Денису. После этого отец размахнулся и
далеко отбросил безвольное, неживое тело. Он стоял спиной к Денису, и тот видел,
как из коротко стриженного затылка на клетчатую, зеленое с красным, рубашку в
два ручейка сбегала черная кровь. Рубашка расползалась, истлевала на глазах там,
где пробегали черные потоки. Внезапно рубашка лопнула и свалилась с отцовского
тела, та же участь постигла брюки, белье, часы, цепочку. Да и сама плоть
изменила цвет на темно-багровый, отец оставаясь таким же широким, словно бы
подрос, черты лица его также изменились, потеряли возраст и простоту, не утратив
при этом мрачности. Если бы Лена осталась в живых, она мгновенно бы узнала того
незнакомца, который увидел ее сквозь магическую защиту папороцвета и мгновенно
подчинил своей воле.
В правой руке его меч, почти абсолютно черный, и все равно видно, что основа
его - неугасимое и беспредельно могучее пламя. Вот он взмахнул мечом и тяжело
шагнул туда, где быстро и осторожно рубились двое - 'Слава' и Сашка Чет. Чету
приходилось туго, он отступал, но все равно кружился, отскакивал, финтил,
стараясь не отходить от скамейки, словно бы пытаясь защить мертвую свою подругу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49