Мурман, не поворачиваясь спиной к врагу, стал отступать, запрыгал, как
лягушка, влево-вправо-назад. Мелкая дрянь вновь стала пищать под животом, но
Мурман давил их не глядя и только тех, что сами попадались под лапы. Крыс
наступал, и Мурман с тревогой углядел, как светящиеся глаза его, все три пары,
разгорелись еще больше и как длинные острые искры посыпались с его волшебной
палки...
Делать нечего, Мурман бросился вперед, взглядом, всеми мышцами, даже мыслями
показывая, что собирается вцепиться в ногу... лишь бы только добраться до лап,
сжимающих палку... Следующий удар отшвырнул его шагов на двадцать, и в этот раз
лапы действительно отказались слушаться, Мурман попытался вскочить и ткнулся
носом в крысиную тушку на полу. Надо встать и очень быстро, быстро... Лапы
дрожали, но Мурман встал. Внезапная боль пробила его насквозь: казалось, что
даже когти и шерсть корчатся в судорогах, весь он, с головы до пят был в злых
кусачих искрах, хотелось закрыть глаза, упасть на пол, прижаться к нему
потеснее... и тоже стать камнем. О, это было бы не так уж и плохо... Мурман
почувствовал, что все частички его тела наливаются каменным покоем и что пора
спать... нет, он не должен спать... пока не найдет Леху... а если он заснет, то
его съедят и он уже никого никогда не увидит...
Мурман залаял. Сначала это был беспомощный хрип, потом страдальческий
кашель... Мурман поднатужился - и заливистый оглушительный лай покрыл все
остальные звуки зловещей пещеры: крысиный писк, шипение искр, тихий трехротый
рев нависшего над ним чудовища... Вожак-хозяин строго-настрого запрещал ему лай
и больно за это наказывал, а маленький хозяин, Леха, когда отводил его подальше
лес, всегда разѓрешал ему это запрещенное удовольствие, и паѓмять об этом спасла
Мурмана; он очнулся и тут же рассвирепел, да так, что все судороги и искры
попрыгали с него и исчезли, как не было их. Мурман прыгнул вверх, голова его
отбила палку в сторону, полыхнувшая молния опалила шерсть на лбу, но Мурман даже
и не почувствовал боли - уж так ему было бешено и стыдно от собственной
слабости. До горла он все же не допрыгнул, остановленный ударом, но отлетая -
успел рвануть в две борозды клыками поперек груди. Нет, он только начал: теперь
в горло! Крыс по-прежнему безошибочно разгадывал все приемы Мурмана и бил его
страшным своим оружием, но Мурман отрешился от боли, он видел для себя одну
цель: разорвать этого врага, выпустить ему кишки, раскусить ему все его черепа,
выесть оттуда мозг... Четырежды он достал его плоть, дымящая кровь Крыса падала
на камни и разбиѓвалась в тусклые мокрые осколки. Крыс начал отступать. Это
теперь уже он не рисковал повораѓчиваться к Мурману спиной, а шел спиной вперед,
переваливаясь еще более неуклюже, видно было, что длиннющий его хвост очень
мешает ему в таком движении... Вот он оступился, пережав хвост левою ногой...
Ну! Мурману нельзя было упускать этой счастливой возможности, и он успел
вовремя: правая лапа с зажатой в ней палкой крутанула челюсть, отлетела далеко
влево, завизжавшее, как стадо свиней, чудовище упало на спину, а Мурман... Все
бешено вертелось перед его взором, в животе повис странный, хотя и знакомый
холодок... Мурман ничего не понимал несколько секунд, пока китобойной силы
энергия, пославшая его в полет под самый потолок, не иссякла и он не вернулся на
очень твердую землю. Это было слишком даже для его закаленного предыдущей жизнью
организма...
Мурман очухался довольно быстро, но драться ему уже хотелось гораздо меньше
прежнего. И изувеченное чудовище также потеряло боевой пыл: этой передышки ему
хватило, чтобы добежать до стены, исчезнуть в проеме и закрыть его за собой.
Мурман так неудачно грякнулся о каменный пол, что дух выскочил из его легких,
а когда наконец восстановилась способность дышать, преследовать было некого. Так
бы он его, конечно, догрыз... Он бы обязательно доконал этого трехглавого... Он
бы его... Можно было бы поискать его, выследить либо подкараулить... Но прежде
всего нужно искать Леху, вот когда найдет... А сейчас все болит: морда, лапы,
под хвостом... Да, так будет лучше всего: он его после найдет, а еще лучше - с
вожаком-хозяином придет...
В Мурмане все еще гнездилась предательская боль, она приказывала ему: усни,
камнем стань, тогда и боль пройдет. Ляг, усни! Ляг...
Мурман постепенно выходил из горячки боя, и голос этой боли все увереннее
стучался ему в мозг. Врет, она все врет ему, никогда нельзя слушаться врага...
запах, запах, запах... Ох, эта ненавистная палка... Но запах... Мурман лизнул
светящуюся лужицу, содрогнулся... В секунду от лужицы и следа не осталось,
Мурман даже пыль вокруг подмел ожившим своим языком! Он схватился за оторванную
лапу - и вдругорядь его шарахнуло головой об стену. Мурман отряхнулся как ни в
чем не бывало и трусцой опять туда... А боль испугалась, она еще есть в нем,
бормочет ему, но уже без прежней наглости... Мурман постоял над оторванной
лапой, все еще сжимавшей мерзкую дубинку, вылизал тусклые сгустки из разорванных
мышц, осторожно схватил зубами за лапу, подальше от палки, и стал пятиться...
Его эксперименты, после двух длинных искрометных полетов, полученных от
контактов с проклятой палкой, в конце концов увенчались успехом, пусть не полным
- остатки лапы с когтями так и остались на ней, их уже было никак не выкусить, -
но достаточным, чтобы вся боль покинула тело: и та, что приказывала окаменеть, и
та, которую подарили ему стены пещеры и вражеские зубы...
Исчезли живые крысы, все до одной, оставили поле боя за Мурманом, но он уже и
сам не хотел есть, а был весь до краев наполнен живым нетерпением искать дорогу
домой, к молодому вожаку-хозяину, который теперь займет место старого. Мурман
почему-то был уверен, что Леха, вопреки своему положению вожака-хозяина, не
будет то и дело вымещать на нем плохое или пьяное настроение... Пес понимал
жизнь: нет такого места на земле, чтобы в стае сильный слабого не бил, но он,
особенно на сытый желудок, любил помечтать о хорошем... Вот и сейчас он бодрой
рысью мчался на запах дня, зелени и свежей воды, а нижняя челюсть его отвалилась
далеко вниз, только-только, чтобы язык не выпал, а глаза прижмурились, словно бы
заранее готовясь встретить солнечную атаку, - Мурман улыбался...
То ли радость его, то ли полученные удары сказались, но выскочил он по другую
сторону реки, не возле той, полуразрушенной крепости, а как раз на территории
другой, целой, где посреди зеленой лужайки высилась огромная белая
четырехугольная башня... Мурман всего лишь пару раз двинул лапами, щель наружу
осыпалась в широкую дыру, Мурман прыгнул и угодил прямо в полдень. Выход на
поверхность был недалеко от крепостной стены, на краю зеленой лужайки, как раз
под основанием огромной человеческой статуи. От этой статуи и земли вокруг нее
разило человеческой мочой, да так обильно, что даже трава там росла хиленько.
Мурман тоже побрызгал и собрался лезть было обратно, но из-за угла вдруг
потянуло табачным дымом, послышались голоса, два женских голоса, и Мурман на
секунду отвлекся из любопытства (давно ничего не слышал, кроме крысиного писка),
навострил уши.
- Ну и что он?..
- А... Ничего нового и хорошего. Знаешь, Светка...
- Вообще ничего?
- Почти ничего, только растревожил. Знаешь, Светка, я стала разочаровываться в
мужиках: пьяные, ленивые... И вообще, когда он думает, что это он меня, на самом
деле это я его...
Чужие, скучно. Мурману не хотелось покидать дневной свет и земные запахи, но
он не хотел рисковать: там, внизу, после съеденной лапы этого страшенного крыса
он внезапно понял, как надо искать дорогу, и теперь боялся это забыть и,
напротив, захотел еще разок пробежаться по тому месту, чтобы покрепче вспомнить
и понять. Теперь уж он не собьется с дороги.
* * *
Для деревенских жителей городские - странные существа, убогие, смешные,
недоделанные какие-то... Но - высшие, при всем при этом. 'Ванька-то, слышь,
большим человеком стал, в городе живет, в метро на работу ездит...'
Ирина Федоровна была отнюдь не бедной старухой: если мерить на человеческие
деньги все те ценности, что она скопила за свою почти бесконечную жизнь, то граф
Монте-Кристо на ее фоне выглядел бы не таким уж и олигархом... Другое дело, что
потребовались бы некоторые усилия, чтобы, скажем, превратить в деньги перстень с
бриллиантом в двадцать четыре карата или браслет драконьего железа,
инкрустированный изумрудами-горошинами, но и для повсе-дневных нужд в ее сундуке
лежали кое-какие запасы отечественной наличности.
Ирина Федоровна была по жизни прижимистой, но никак не жадной старухой, а уж
своему ненаглядному внучку она бы луну с неба достала, не торгуясь... А вот
нашел морок на нее: все продумала, все уложила, все проверила десять раз - а о
финансах не подумала, привыкла, что городские всегда при деньгах.
Леха сидел в ванне, тупо уставясь в синяк на левом колене, и размышлял. Он
любил проводить время в ванне, словно какой водоплавающий: наберет воду, залезет
туда и, в зависимости от обстоятельств, или книгу читает, или конспекты
штудирует, или просто музон слушает... Но сегодня не до музыки. Где денег взять?
Жрать надо, за квартиру платить и вообще... Были дома деньги, несколько тысяч,
но костюм купили да в деревню вот съездили... У бабки просить неудобно, что он,
в самом деле: бабушка, типа одолжи денег?.. Самому бы долги стрясти, да не с
кого. Или комп продать? Но старый весь - сотый пенек, монитор тоже старый...
Двести дадут за него со всеми потрохами? Хорошо бы, но вряд ли. Точно, надо
загнать комп, пусть за сто семьдесят или за сто восемьдесят, а потом он 'вступит
в наследство', посмотрит, что там у дяди Пети, батюшки покойного... Купит себе
нормальную машину, а то и ноутбук. А жалко его вдруг стало... родной отец ведь
оказался...
А вообще как жить? Да не проблема вотѓкнуться куда-нибудь и заработать на
пропитание, но ведь ему теперь никак этого нельзя, надо разбираться со всей этой
магической да сатанинской трихомудией. На него теперь столько нагрузили, что и
не откажешься, и как взяться - непонятно. Плюс все это с риском для жизни и
неизбежной перспективой второй итоговый раз встретиться с... Аленка, а Аленка,
уймись, а? Только твоих комментариев мне под ухом не хватало. Итак, общая,
генеральная перспектива: надо уцелеть самому, найти тех и... ну понятно. А
ближайшая перспектива: найти покупателя на его 'пень', залатать первоочередные
дыры, поводить жалом в поисках колдовских способностей, которых у него, если
верить взрослым, хоть кастрюлей черпай, и ехать в деревню, к бабке, за
наследством, советом и помощью.
- Вот, кстати, радость моя подколодная, зарабатывать можно ночью и днем, на
выбор, и все это - с твоей змеиной помощью. Днем зевакам за бабки показывать, а
ночью прохожих пугать и обирать бесчувственные тела. Как тебе этот бизнес-план?
Да? Но зато я не согласен. И вообще: иногда я встречаюсь с дамами, которых мне
приходится обнимать и позволять им делать со мной то же самое, ты при этих
встречах абсолютно не предусмотрена, ферштейн? Будешь лежать под лавкой
предельно тихо... но об этом после, сейчас не до любви.
Лехе было безумно жаль расставаться с компьютером. Он еще раз для страховки
методично обшарил все заветные места в квартире, опять ничего не нашел... Мамины
сережки и колечки, и прочие скудные драгоценности он даже из шкатулки вынимать
не стал, пусть лежат: сколько будет Леха жить, столько и они там храниться
будут. Сотый пень, диск два 'гига', тридцать два метра мозгов... а так жалко. И
игры там, и фотки. Леха даже библиотеку себе свил из любимых книг, а теперь все
придется тереть, чтобы не зырились чужие любопытные глаза в его личную
компьютерную жизнь. Принтер еще подавал признаки жизни, и Леха распечатал
телефонные адресаѓ, каковые едва уместились на четырех машинописных страницах.
Там было много телефонов знакомых девушек и очень мало действительно необходимых
в эту минуту адресов и контактов, но Лехе не приходилось выбирать, и он взялся
'чесать' - звонить подряд, в надежде либо на непосредственную удачу, либо на
'сарафанное радио'...
И было утро следующего дня, и сам день. День этот уже клонился к вечеру,
такому же белому и солнечному, разве что с тенями чуть более длинными и
прохладными, и Леха засобирался на 'стрелку', на встречу. Мода на это слово
пришла из бандитского мира и прижилась среди простых граждан, как и сотни других
слов лагерного и наркоманского жаргона, легализовавшихся и своей 'цивильной'
неуместностью царапающих слух только тем гражданам, кто привык понимать их
первозданный смысл...
Встреча была ему назначена на восемь вечера в молодежном клубе 'Денежки
медовые', что расположился прямо посреди барахольного рынка - 'Апрашки', в пяти
минутах ходьбы от Сенной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49