- Ошибаешься, - усмехнулся гориллоид. - Я ведь как-то говорил тебе: я ни в чём таком не участвую. Акцию готовят ребята из левого крыла ООС, и твой богатый опыт будет им куда как кстати. Но учти: я тебе ничего не говорил.
- Мой опыт, верно… - мечтательно произнёс пират. - Главное - понаглее, не чикаться там…
- А сейчас давай займёмся насущными проблемами. Из тебя уже НЕ получилось разнорабочего, мойщика стёкол, разносчика пиццы…
Фракомбрасс ухмыльнулся.
- Ох, зря тот очкарик обругал мою пиццу…
- … Уличного торговца, официанта и курьера в офисе, - продолжал перечислять гориллоид. - Что там следующее?
Пират вытащил из кармана многократно сложенный газетный лист и принялся водить пальцем по мятой странице.
- Человек-цыплёнок, ходячая реклама перед рестораном «Мистерия». Гм… Человек?
- Думаю, обезьянец им тоже подойдёт, - заметил Громила; потом представил себе, какое впечатление должен произвести на Фракомбрасса его будущий рабочий костюм, и с сомнением покачал головой.
- Посмотрю, пожалуй, - вздохнул Ёкарный Глаз. - Что ещё за цыплёнок…

* * *
Мышильда Колбаскина раскачивалась на скрипучем стуле, задумчиво уставившись в карты - разумеется, таро, как и у всякой уважающей себя ведьмы. Пасьянс «Могила Великих» упорно не желал сходиться - и это её раздражало. Словно бы где-то затесалась лишняя карта, никак не даваясь взгляду… Она перемешала засаленные картинки и взглянула на будильник. До пересменки оставалось часа полтора. Из древнего приёмника на подоконнике хрипели и свистели «вражьи голоса». Вообще-то слушать Вавилонское радио запрещалось официально, но ведьмы всегда были на особом положении: им сходило с рук ещё и не такое. Хуже было то, что база располагалась в непосредственной близости от Курганов - их некротические излучения создавали сильные помехи в эфире; и в синкопы обезьянского джаза то и дело врывались обрывки мыслей Великих.
Мышильда бросила взгляд в окно диспетчерской. Чёрная муть постепенно сдавала позиции, уступая место мути серой. В небе появилась ступа, зажгла посадочные огни и пошла на снижение. «Кого ещё принесла нелёгкая?» - подумала ведьма и почесала кончик носа.
Нос Мыши льды Колбаскиной заслуживает, пожалуй, отдельного описания: мало кто из ныне живущих мог бы похвастаться столь мощным и импозантным румпелем. Именно благодаря ему Мышильда и выбрала, в конце концов, эту профессию: то, что на любом другом жизненном поприще стало бы недостатком, ремесло ведьмы превращало в достоинство. Конечно, помимо всего прочего, нужны были целеустремлённость и умение добиваться своего во что бы то ни стало; но с этим у Мыши льды никогда не возникало проблем. Не прошло и нескольких лет, как она закончила с отличием лётную школу, сделавшись ведущей ступолётно-истребительного звена и одним из лучших асов ВВС. «Колбаскина в воздухе» - да, это звучало грозно! Правда, настоящиесупостаты так ни разу и не появились в низком северном небе; приходилось довольствоваться подготовкой к отражению атак потенциального противника и устрашением врага внутреннего.
Внизу громко хлопнула дверь. Кто-то поднимался в диспетчерскую, сопя и пыхтя; ступеньки старой деревянной лестницы жалобно поскрипывали под тяжёлыми ногами. «Бьюсь об заклад, опять ОНА», - мрачно подумала Мышильда. Ну да, кто же ещё, как не её извечная соперница с первых дней школы, Семирамида Парасюк (сто двадцать пять кило живого веса). И какого же, интересно, ей здесь понадобилось?!
- Здорово, крыса! - поприветствовала Семирамида Мышильду и плюхнулась на стул. - Что-то ты сегодня неважно выглядишь - я имею в виду, хуже, чем обычно.
- Ты зачем сюда припёрлась, кабанистая свиноматка? - ледяным тоном осведомилась Мышильда и принялась ковырять пальцем в носу - она знала, что у Семирамиды этот жест вызывает глубочайшее отвращение.
- Побег у нас! - брякнула Семирамида и положила обе окорокообразные ноги на стол - грязные подошвы резиновых сапожищ оказались в нескольких сантиметрах от полной желудёвого кофе кружки Мыши льды.
- У кого это - «у нас»? - поинтересовалась носатая ведьма и словно бы невзначай развернула настольную лампу так, чтобы та светила прямо в глаза сидящей напротив.
«Два-два, пока боевая ничья».
- У Эфтаназио, если тебя это устроит, - ответила Семирамида, привычно опуская титул «Великий». - Но и вашему клоповнику приказано перейти на повышенную боевую готовность. Так что обломись, подруга: если ты мечтала как следует отоспаться после дежурства, ничего не выйдет. Придётся тебе торчать здесь, пока мерзавцев не скрутят!
Да, это был удар! Осознание того, что соперницанаходится в таком же положении, как и она сама, ничуть не умаляло дела. Кроме того, Семирамида Парасюк выглядела неприлично бодро для столь раннего часа, в то время как сама Мышильда уже начинала потихоньку клевать носом.
- Мы-то тут при чём? Это ведь жмурова епархия - вот они пускай и разбираются.
- А это ты начальству объясни, - медовым голоском пропела Семирамида. - И вообще приказы не обсуждаются, а выполняются. Что-то разболталась у вас дисциплинка, как я погляжу.
Это уже была наглость; Мышильда начала закипать.
- Ты за своим звеном лучше присматривай, подруга! А я уж как-нибудь без тебя разберусь, что там у меня где разболталось.
- Ну-ну… Ты микрофончик-то включи да объявленьице по громкой связи сделай, а потом уже со мной спорь, - нахально усмехнулась Семирамида.
Собственно говоря, Мышильда именно так и должна была поступить, согласно инструкции; но теперь, после слов этой ходячей сардельки, сразу хвататься за микрофон было донельзя унизительно - выходило так, будто она подчинилась ей!
- Ты мне что, указывать будешь?! - рявкнула Мышильда. - Лучше бы сбросила сначала килограммов сорок; тогда хоть понятно будет, откуда у тебя слова вылетают! Я уж не говорю о том, что ты ступу с трудом от земли отрываешь!
Это было неправдой; Семирамида Парасюк в лётной школе шла одной из первых, да и сейчас немногим уступала Мыши льде в искусстве пилотажа. Разумеется, Колбаскина превосходила её в манёвренности; однако таранный удар Семирамиды, её коронный приём, был заметно мощнее.
- Лучше уж с моими килограммами летать, подруга, чем жить с твоим шнобелем, - ехидно ответила та. - Впрочем, это единственное, чем ты можешь гордиться - ведь это у тебя самая выдающаяся часть тела!
- Ах, вот как?! - Мышильда в ярости привстала.
- Да, именно так! Ты, небось, и в ведьмы затем подалась, чтобы мужика себе приворожить какого-никакого, завалящего… Иначе кому ты нужна, доска стиральная!
- Тебе и приворот не поможет, жирдяйка! Да на тебя смотреть тошно, и потом за версту несёт!!
- А от тебя плесенью!!!
Соперницы теперь стояли, перегнувшись через стол, и пожирали друг дружку ненавидящими взглядами. Казалось, достаточно проскочить искре, чтобы грянул взрыв; и в этот момент зазвонил телефон.
Звонок был столь громким и неожиданным, что нервы Семирамиды Парасюк не выдержали. Надо сказать, что в глубине души она была очень ранимой девушкой и не раз втайне ото всех предпринимала попытки избавиться от лишнего веса. Здоровый аппетит, правда, неизменно одерживал верх над этими устремлениями…
Рука ведьмы непроизвольно дёрнулась - и впечатала в щёку Мышильды хорошую полновесную плюху.
Удар был достаточно сильным, чтобы повергнуть дежурную на пол; впрочем, она тут же вскочила и бросилась на обидчицу, пытаясь укорениться ногтями в её физиономии и нисколько не заботясь о том, что между ними находится стол.
Карты разлетелись по всей диспетчерской; кофе пролился. Телефон, невольный виновник баталии, с грохотом и звоном рухнул на пол; трубка слетела с рычага и треснула. Ведьмы с визгом принялись тузить друг друга, пытаясь нанести как можно больший урон внешнему виду соперницы.
- Тревога! Тревога! Тётки, тревога! Вы чем там, блин, заняты?! Обречённые восстали и дерзко атакуют взлётную полосу!!! Тётки, аллё! - панически зудел в вывалившейся мембране голос дежурного.
Но какое там! Ведьмам сейчас было не до этого…

* * *
Воздушных кораблей на базе оказалось несколько. Каюкер, укрывшись за столбом ограждения, некоторое время присматривался к проступающим из сумрака силуэтам. Хуц одышливо сопел рядом.
- Слышь, мон, чего ждём-то! Неровен час, засекут!
- Не суетись… Сейчас главное - определить, какой из них самый быстроходный. - Иннот испытывал странное чувство, как будто его глазами смотрит кто-то другой.
Это был, разумеется, Воблин Плиз - кому, как не старому воздушному волку, мог ещё доверить каюкер свою судьбу!
«Приземистая яхта с закруглёнными обводами», - вынес вердикт персонажик.
- Чего думать-то? Ясен пень, вон тот. - Палец Хуца ткнул в сторону дирижабля с вытянутым веретенообразным баллоном и хищно заострённым бушпритом. - Он поновее прочих будет.
- Ошибаешься. Корпус гондолы широковат, да и аэродинамика баллона не внушает доверия. Видишь, какой он длинный? При боковом ветре будет сильно сносить. Кроме того, палубные надстройки здорово утяжеляют конструкцию.
- Э… Ладно, тебе, похоже, виднее! - Коротышка с уважением посмотрел на Иннота.
Тихого проникновения, на которое втайне надеялся каюкер, не получилось. Что ж, это, наверное, закономерно; даже его ненормальное везение должно иметь какой-то предел. В предрассветной мгле обречённым удалось пробраться на взлётное поле незамеченными, однако возле дирижабля завязалась драка: вахтенный засёк их и тут же поднял тревогу. Бумеранг Иннота опоздал на какие-то мгновения…
Схватка была жестокой, но скоротечной: обречённые понимали, что пощады им ждать не приходится, и бились насмерть. В ход шло всё: ноги, кулаки, зубы… Оставшиеся в живых члены команды сочли за лучшее отступить и не связываться с этими сумасшедшими.
К немалой радости Иннота, дирижабль был не только на ходу, но и полностью подготовлен к полёту. Некоторое время каюкер (вернее, Воблин Плиз) изучал систему газоподающих трубок - она отличалась от вавилонской; потом отвернул вентили. Шипение гидрогениума звучало в его ушах, словно музыка… Дирижабль нехотя оторвался от земли и неспешно начал подъём. Иннот уставился на шкалу альтиметра. Три метра… Четыре… Пять… Хотелось раздавить стекло и поторопить медлительную стрелку пальцем; да толку-то… По всем правилам, в воздухе уже должны крутиться перехватчики, подумал каюкер. Что-то у них там не заладилось… Или здешние вояки основательно разболтались. И то сказать: тревоги-то небось только учебные; местный вариант Ёкарного Глаза, наверное, ещё не родился…
Когда днище гондолы оторвалось от земли, обречённые разразились радостными воплями.
- Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь! - отрезвил каюкер самых восторженных. - Они запросто могут сбить нас или вынудить к посадке. А ну-ка, ты, ты и ты, - он ткнул пальцем. - Помогите мне поднять паруса!
- Не дадут нам так просто уйти, мон, - буркнул долговязый Цытва-Олва, единственный, кто не разделял всеобщего ликования. - Долбани кругом…
- Разберёмся и с долбанями, - отвечал запыхавшийся Иннот. - Эй, парни, давайте: все к леерам и смотреть в оба! Если хоть какая-нибудь дрянь в воздух поднимется, сразу зовите меня.
- А… Что такое леера? - робко спросил кто-то.
- Канаты видишь? Во-он те, перильца? Вот они-то и есть леера.
Разобравшись с парусами, каюкер расчехлил баллисту. Она на дирижаблике была всего одна, зато располагалась удачно - на корме; в случае чего будет удобно отстреливаться от преследователей. Заряды имелись; правда, не очень много: он насчитал в ящике двадцать четыре бутылки, аккуратно переложенные сеном. Удостоверившись, что они теперь не безоружны, Иннот спустился в кубрик. Хлюпика устроили на низеньком кожаном диванчике. Лицо смоукера заострилось, пульс по-прежнему оставался слабым, а уши - холодными. Каюкер раздобыл в капитанской каюте стёганое ватное одеяло и накрыл им приятеля.
- Его бы дохтуру показать, а ещё лучше - знахарю, - покачал головой Хуц. - Был у нас на селе один - дядька Могила… Пользовал водкой на семи травах да зашёптываниями. Всё лечил; как рукой снимало. Жаль, попался - приехали из района жмуры да повязали болезного… Помню, как его брали; я ещё огольцом был тогда. Кузню окружили, стоят… Так он выскочил, шапчонка набекрень, да с ходу одного жмура соплёй перешиб; а остальные как навалятся! Ну, его дядьку с тех пор никто и не видел…
- Я предпочитаю Природу, - невесело усмехнулся Иннот.
- Это как?
- Чтобы само заживало… Посмотри-ка на камбузе, как у нас с провизией. Надо бы сделать бульон - попробую его напоить.
- Эй, моны! Там летит что-то! - Сверху просунулась испуганная физиономия.
Иннот, поминая предков, бросился на палубу. Тревога, впрочем, оказалась ложной: большая стая долбаней прошла стороной, не обратив на дирижабль ровным счётом никакого внимания. Должно быть, их не успели ещё предупредить… Настоящая погоня показалась лишь спустя час, когда уже рассвело. Чёрные точки появились в небе за кормой и стали быстро увеличиваться в размерах, приобретая вполне определённые очертания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53