- Меньше половины ящика, по-моему. А своим скажи, чтобы не боялись. В случае чего приму удар на себя.
- А ты разве уже восстановил свои… Ну, эти… Электричество своё?
- Да я не это имел в виду! - ухмыльнулся каюкер. - А что касается энергии - к сожалению, не всё так просто. Мне ж для этого питаться надо постоянно и помногу, а на дирижабле все запасы весьма ограниченны. Так что в этом смысле я на нуле. Но в конце концов, я и кулаками неплохо умею махать!
- Научишь? - с интересом спросил Хлюпик.
- Отчего же нет… Правда, наука эта с ходу не даётся; тренироваться нужно каждый день. Глядишь, мы из тебя ещё каюкера сделаем!
- Ох, вряд ли… - Хлюпик вздохнул.
- А что это у тебя в руках?
- А, это… Ну, понимаешь, есть такой смоукеровский обычай, - чуть смущённо объяснил приятель. - Это табак. Когда за кем-нибудь из наших приходит Амба, то остальные должны собраться, посидеть у костра и помянуть его добрым тихим словом. А пока поминают, бросают в огонь высушенные табачные листья.
- Понятно…
- Мои соплеменники надарили мне полные карманы всякой всячины: и трубочный табак, и сигары. Знаешь, просто язык не повернулся сказать, что мне всё это больше не требуется. Ну, и я вроде как… Решил помянуть тех, кто бежал с нами, кого теперь уже нет. Хоть они и не смоукеры, но всё равно…
- Да, жаль мужиков, - задумчиво согласился Иннот. - По крайней мере, некоторых. Но лучше уж погибнуть во время побега, чем зачахнуть на Территории.
- Вот и я так думаю. - Хлюпик оторвал сушёный табачный лист и пустил его по ветру.
Словно маленькая лодочка выскользнула из синей ладони - и закувыркалась, закружилась в воздушных потоках.
- Хуц был хорошим, помогал мне на первых порах… Понятиям учил. Цупаж Хуц…
- Прохонзол мне тоже понравился, - сказал Иннот. - Хорошо держался, до последнего.
- Прохонзол Эжитюжи…
- Да и остальные… Братья Заекировы, Цулдас Ду Лову, Пепелд Похипак…
- Пупанто Заешир…
- Сэлбасер Дамаяди…
Один за другим золотисто-коричневые кораблики исчезали в голубой пустоте за кормой гондолы.
Путешествие продлилось больше недели. Первые три дня измотанные и оголодавшие беглецы только и делали, что отъедались и отсыпались. В перерывах между этими двумя важнейшими занятиями Хлюпик с наслаждением загорал, жмурясь от удовольствия, словно кот. Иннот часто составлял ему компанию и, устроившись так, чтобы дым не летел на друга, попыхивал трубочкой. Вообще-то любой открытый огонь на воздушных кораблях находился под строгим запретом - но поскольку данное конкретное судно принадлежало смоукерам, капитан был вынужден смотреть сквозь пальцы на такое вопиющее нарушение правил. Впрочем, он утешал себя тем, что получит премию по возвращении - руководство «Смоукерс Тобакко Ко.» старалось поддерживать хорошие отношения со всеми вольнонаёмными служащими и не скупилось на поощрения. Гэбваро Цытва-Олва просто лежал, закутавшись в плед, на палубе и часами смотрел на проплывающие мимо них облака, чему-то легонько улыбаясь. Иерофанта старались лишний раз не тревожить: долго находиться в обществе старца было попросту невозможно; его могучий интеллект давил на собеседника почти что физически. Только Иннот рисковал заходить к нему в гости и каждый раз появлялся обратно из каюты на заплетающихся ногах. Хотя формально главным на дирижабле был Перекур, бригадир сборщиков табака, как-то само собой получилось, что все слушались иерофанта. Матросы после первой грандиозной пьянки относились к верховному метеорологу с огромным уважением; а смоукерам он и вовсе внушал такую робость, что они словно бы делались ещё ниже ростом и старались лишний раз не попадаться ему на глаза. Вдобавок старец почти всегда верно предсказывал погоду на следующий день.
Дирижабль приземлялся только дважды: один раз для того, чтобы пополнить запасы воды, и второй - чтобы забрать уже высушенные и упакованные табачные листья в одной из деревень. Иннот, увидев одеяния местных щеголей, расплылся в неудержимой ухмылке: кусочки атласного шёлка цвета сёмги были ему очень хорошо знакомы! Хлюпик, заметив выражение лица приятеля, тут же пристал с расспросами, и каюкеру пришлось поведать захватывающую эпопею с проникновением на тайную базу пиратов. Смоукер слушал его, заворожённо приоткрыв рот, а Иннот искренне радовался, глядя, как исчезает, растворяется в глазах друга глухая тоска, поселившаяся там, казалось, навечно.
- Ну вот, ещё денька три-четыре, и мы будем в Вавилоне, - заметил однажды каюкер, глядя вниз.
Там прихотливо извивалась среди джунглей светло-голубая лента реки.
- Это, старина, Камелеопард в верхнем течении, - пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Хлюпика. - Здесь его питают горные ледники; но скоро ты заметишь, как тысячи ручьёв и мелких речушек вольются в могучее русло, несущее свои воды на юг, туда, где возвышается великий город, маленькая рукотворная вселенная…
- Э! Что это с тобой? - удивился смоукер. - Ты так странно начал выражаться…
Иннот смущённо рассмеялся.
- Это всё погодный старец, будь он неладен… Я ж у него всё утро просидел - вот и начал невольно изъясняться высоким штилем, ему в подражание…
- Сколько выпили-то?
- Квантум сатис!
- Это как?
- «Квантум сатис» означает - «сколько нужно». Бормотологический термин, - важно пояснил Иннот.
- А! Это такой способ сказать с умным видом, что не помнишь, сколько пил! - понимающе покивал головой Хлюпик. - Слушай… Неужели мы скоро очутимся дома? - Он помолчал. - Даже не верится как-то…
- Почему же?
- Не знаю… Просто мы столько всего пережили, и вдруг - так вот буднично…
- Торжественности не хватает, да? - усмехнулся каюкер. - Я понимаю, о чём ты. Ну, что поделаешь - развлекать себя будем сами. Мне, например, не терпится принять душ, сменить одёжку и завалиться в самый дорогой ресторан, какой только найдётся поблизости! Ух, ну и наемся же я! Это, кстати, необходимо будет сделать и из чисто практических соображений - надо пополнить энергетические резервы. Одним обедом тут, конечно, не обойдёшься… А у тебя какие планы?
- Повидаю родственников, конечно! Только вот, понимаешь… Я ведь, по-моему, единственный из смоукеров, кто бросил курить. Даже не знаю, как они отнесутся к этому…
- Ерунда, старик! Пойми одну простую вещь: ты тот, кто ты есть. И это - самое главное. А привычки… Ну что ж - привычки! Подумаешь! Всё течёт, всё меняется… Да я уверен, стоит тебе рассказать родичам хотя бы десятую часть своих приключений - ты станешь самым популярным смоукером в племени! Глядишь, и подражатели ещё появятся…
- Кстати, о приключениях, - хитро прищурился Хлюпик. - Ты помнишь, у нас ведь осталось одно незаконченное дельце? Пойдём в этот твой загадочный дом, разбираться, что к чему! И не вздумай от меня улизнуть на этот раз, понятно?!
- Слушаюсь, ваше превосходительство! - Каюкер шутливо вытянулся и отдал честь.
- Вот то-то! - Хлюпик погрозил приятелю пальцем, сурово хмуря брови.
В следующую секунду оба уже хохотали, подталкивая друг друга локтями.
Дирижабль причалил к грузовому терминалу Вавилонского аэропорта вечером пятницы. Было пасмурно; плывущие с севера тучи набрякли дождём.
- Знаешь, по-моему, нам не стоит сейчас возвращаться в нашу старую квартиру, - задумчиво промолвил Иннот, едва ступив на влажный бетон взлётного поля. - Не уверен, что туда вообще надо возвращаться, если только нам не нужны долгие разбирательства с владельцами дома и стражей. Понимаешь, меня ведь видели в ту ночь, когда я подрался с бабкой Перегнидой. Так что…
- К Громиле? - с готовностью улыбнулся смо-укер.
- Точно! Знаешь, Хлю, ты ведь уже вполне обжился в Биг Бэби, если понимаешь такие вещи с полуслова. Старина Гро просто незаменим в данной ситуации! Да и в любой другой тоже…
Иннот обернулся к иерофанту.
- Ну что, Верховный, пришла пора прощаться… Ты, я так полагаю, не на один день в Бэби - может, ещё свидимся…
- Может быть, даже скорее, чем ты думаешь, - улыбнулся в бороду старец. - Потому что некий человек в этом городе одинаково интересует нас обоих.
- Подметала, ну конечно! Ладно, ежели изловишь мерзавца первым - заделай ему каюк и от моего имени тоже.
Иерофант величаво кивнул и двинулся к выходу. Он шёл, словно фрегат по волнам, - люди невольноосвобождали дорогу высоченной фигуре, облачённой в пелерину цвета грозовых туч и зеркальные очки.
- Да, мон, такого никто не обидит… - задумчиво вздохнули за спиной каюкера.
Он обернулся.
- Гэбваро! Слушай, я и думать забыл о тебе! Ты это, давай-ка с нами сейчас, оки?
- Э! Зачем мне с вами? - усмехнулся люли. - Ты и так много для меня сделал, Иннот. Считай, я твой должник! А сейчас я должен раздобыть себе ужин.
- Так это… Хоть денег возьми! У меня есть пара монет…
- Зачем люли деньги! Он и без денег что хочешь купит. - Цытва-Олва жестом фокусника достал откуда-то из-под лохмотьев два деревянных напёрстка и горошину. - Вот, смотри: кручу-верчу-запутать-хочу, где горошина, э?
Иннот заинтересованно присел на корточки и ткнул пальцем:
- Здесь!
- Не угадал… - Гэбваро продемонстрировал пустой напёрсток. - Ну, ещё раз: шарик туда-сюда катается, где располагается, где?
- Тут!
- Не-а…
- Бормотология! - восхищённо прошептал Хлюпик.
- Ловкость рук и никакого колдовства, - возразил каюкер. - Ну-ка, давай ещё раз…
Возле них остановились несколько человек: поглазеть.
- А вы, почтенные, не хотите сыграть? Кто угадает - монетку получает, ничего не угадал - только деньги потерял, - обратился к ним люли. - Шарик здесь, шарик там - шанс у нас напополам; если хочешь поиграть - надо денежку достать…
- Этот парень не только на завтрак - он на собственный небоскрёб заработает, дай лишь срок! - посмеивался Иннот, шагая по улице. - Помяни моё слово! Если только не зарежут его раньше, мошенника…
Где-то в небесах глухо зарокотал гром.
«Всё повторяется, - думал смоукер, взбираясь по крутой лестнице следом за приятелем. - Вот сейчас откроется дверь, и на пороге вновь возникнет чёрный мохнатый гигант в ярко-красных плавках, улыбающийся до ушей… Интересно, почему так происходит? Почему в какие-то мгновения мы вдруг ясно сознаём, что уже находились в точно таких же обстоятельствах? Может быть, и вся наша жизнь тогда - это бесконечное кружение вокруг некой невидимой оси, наподобие белки в колесе? Но как выбраться из этого круга?»
От дальнейших метафизических размышлений Хлюпика отвлек Иннот. Он приложил ухо к замочной скважине и прислушался.
- Похоже, наш друг сегодня не один… Я явственно слышу женский голос. Ну что же, надеюсь, мы не испортим кое-кому прекрасный вечер… Потому что другого выхода у нас нет. - И каюкер изо всех сил забарабанил в обитую жестью и выкрашенную коричневой краской дверь.
Никакого эффекта это не произвело. Хлюпику показалось, что он слышит доносящиеся из Громилиной квартиры гитарные аккорды.
- Громила!!! Это я, Иннот!!! Открой!!! - что было мочи завопил Иннот и вновь принялся исполнять соло на гулком железном листе.
Внезапно дверь распахнулась. Громила, слегка пригибаясь, чтобы не задеть макушкой притолоку, выглянул на лестничную площадку.
- Иннот! Хлю!!! - воскликнул он и радостно расхохотался, скаля белоснежные зубы. - Вот это сюрприз, побери меня предки!!! Входите же скорее, вы заявились прямо на вечеринку!!!
Хлюпик протиснулся мимо хозяина, с интересом прислушиваясь к происходящему внутри.
- Когда потерян счет бутылкам,
И я валяюсь на земле,
Вы не звоните деве юной, чтоб пригласить её ко мне,
Вы не звони-ите деве ю-у-уной, чтоб пригласить её ко мне,
- разносилось по квартире чарующее глубокое контральто.
Внезапно гитара коротко тренькнула и замолчала, а на них с Иннотом налетел лохматый чёрный вихрь.
- Инни, старый бродяга! Тыщу лет тебя не видела! Духи предков, ты всё такой же, ни капельки не изменился! - Ошеломлённому смоукеру показалось, что у него раздваивается в глазах: на них надвигалась, раскинув руки, точная копия Громилы - правда, не в красных плавках, как хозяин, а в мешковатом джинсовом комбинезоне немыслимых размеров, сильно повытертом и кое-где измазанном краской.
- Познакомься, Хлю, это моя сестра, - добродушно прогудел за его спиной гориллоид. - В этом доме её все зовут Большая Берта.
Вышеназванная между тем подняла субтильного Иннота высоко в воздух, к своему лицу, и запечатлела на его зажмуренной физиономии самый смачный поцелуй из всех, какие только Хлюпику доводилось видеть. Приятель жалобно пискнул и покорился неизбежному…
- Не знал, что у тебя есть сестра… Она тоже каюкерша? - шёпотом осведомился смоукер у Громилы.
- Нет, что ты! - расхохотался тот. - Берта у нас настоящий талант, гордость семьи! Она художник-литограф.
- Это как?
- Литография - это рисунок на камне, известняке, - пояснил обезьянец. - С одного рисунка можносделать много оттисков. Да ты её сам поспрашивай, не стесняйся: она всё объяснит.
Растрёпанного Иннота между тем поставили на пол, и внимание Большой Берты переключилось на Хлюпика.
- Значит, ты и есть тот цыплёнок, из-за которого заварилось столько каши?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53