Это абсолютно серьезный вопрос, доктор Рэтклиф, и я буду признателен, если вы отнесетесь к нему соответственно. В свое время я поясню свою мысль.
ПИРС РЭТКЛИФ: Нет. То есть… ну… нет.
ВОГАН ДЭВИС: Вы вернулись из своей археологической экспедиции…
ПИРС РЭТКЛИФ: Не «моей». Экспедиция Изобель, доктора Напиер-Грант, я хочу сказать.
ВОГАН ДЭВИС: Сплошные женщины. Несомненно, мы вырождаемся. Однако… Вы вернулись из Северной Африки: не попадали вы за это время в опасное положение или неприятные происшествия?
ПИРС РЭТКЛИФ: Если и попадал, то не заметил. Профессор Дэвис, я вас не понимаю.
ВОГАН ДЭВИС: Девушка сказала мне, что вы читали манускрипт Сибл Хайдингем. Что этот несколько вольный перевод — ваша работа.
ПИРС РЭТКЛИФ: Да.
ВОГАН ДЭВИС: В таком случае не нужно обладать большими умственными способностями, чтобы понять, что происходит! И вы удивляетесь, что я проявляю некоторую озабоченность судьбой коллеги?
ПИРС РЭТКЛИФ: Честно говоря, профессор Дэвис, вы не производите впечатления человека, который слишком внимателен к своим ближним.
ВОГАН ДЭВИС: Вот как? В самом деле, возможно, вы правы.
ПИРС РЭТКЛИФ: Я не появлялся, потому что меня допрашивали…
ВОГАН ДЭВИС: (перебивая). Кто?
ЛИРС РЭТКЛИФ: Думаю, в настоящий момент лучше не уточнять.
ВОГАН ДЭВИС: Не случилось ли несчастных случаев с кем-либо из участников вашей экспедиции? Автомобильные аварии и тому подобное?
ПИРС РЭТКЛИФ: Экспедиции Изобель. Нет. Изобель бы мне рассказала. Не понимаю, какая тут связь с манускриптом Сибл Хайдингем?
ВОГАН ДЭВИС: Этот документ объясняет, что с нами происходит.
ПИРС РЭТКЛИФ: Да, расщепление истории… (неразборчиво) что вы писали в приложении ко второму изданию? Вы написали его?
ВОГАН ДЭВИС: О да, доктор Рэтклиф, написал. Оно было у меня в кармане, когда я отправился в Лондон. Будь у издателя побольше здравого смысла, он покинул бы Лондон на время бомбежек, однако…
ПИРС РЭТКЛИФ: (перебивая). Возвращаясь к теме… Вы читали манускрипт Сибл Хедингем, вы писали о расколе и о «первой истории»…
ВОГАН ДЭВИС: (перебивая). Да, и совершенно очевидно, что это необходимо срочно опубликовать! Я был очень близок к истине в моем издании документов, касающихся Аш. Из документа Сибл Хедингем мне стало ясно, что Бургундия была, так сказать, «перенесена» от нас. Перенесена на уровень существования материи, который для нас в настоящее время не наблюдаем — впрочем, может быть, уже добрались и до него?
ПИРС РЭТКЛИФ: Да, эксперименты в области физики элементарных частиц и теории вероятности проводились…
ВОГАН ДЭВИС: Вы пришли к тем же выводам, что и я. По-видимому, до «раскола» мы обладали способностью сознательно делать то, что другие формы жизни проделывают бессознательно.
ПИРС РЭТКЛИФ: Превращать невозможное и чудесное в реальность. В материальный мир. (Пауза). Но я не могу понять. Вселенная реальна, понятно, мы ее воспринимаем. Но вселенная неопределенна. Это известно еще с работ Гейзенберга, на субатомном уровне все расплывчато. Наблюдение влияет на ход эксперимента. Вы можете определить местонахождение частицы или ее импульс, но никогда — то и другое вместе. Там все не устойчиво, это не та реальность, о которой говорится в манускрипте.
ВОГАН ДЭВИС: (перебивая). Пожалуйста, перестаньте метаться.
ПИРС РЭТКЛИФ: Извините. Но я это вижу, это устойчиво. Бургундия поддерживает нашу устойчивость. Что было неопределенно сегодня, будет столь же неопределенным и завтра! Она не дает прорваться неконтролируемой ирреальности. Хаосу. Может быть, наше существование и не совершенно, но оно постоянно.
ВОГАН ДЭВИС: Разумеется, прежде мы должны были обладать способностью сознательно нарушать подобную стабильность, устойчивость. Если взглянуть на историю двадцатого века, доктор Рэтклиф, — а я, по крайней мере, смотрю на его вторую половину глазами чужестранца, — вы неизбежно придете к заключению, что это далеко не лучший из возможных миров. Большинство человечества все еще живет в страдании. Но его реальность устойчива. Человеческие злодеяния ограничены пределом возможного. Нам есть за что испытывать благодарность!
ПИРС РЭТКЛИФ: Напрашивающийся пример. Я думал об этом. Что мог бы сотворить Гитлер над евреями, будь он чудотворцем, человеком, способным в буквальном смысле изменять ткань реальности? Все превратились бы в светловолосых арийцев. Еврейской расы не было бы вообще. Это похуже холокоста!
ВОГАН ДЭВИС: Какого холокоста?
(Пауза.)
ПИРС РЭТКЛИФ: Не важно. Кто-нибудь додумался бы использовать это в военных целях, выводить новые породы людей и использовать их как оружие. Как Аш, да, как Аш. Вероятностная бомба — похуже нейтронной.
ВОГАН ДЭВИС: Нейтронной? Нейтронная бомба?
ПИРС РЭТКЛИФ: Это… трудно объяснить… бомба, которая…
ВОГАН ДЭВИС: (перебивая). Резерфорд! Добился все-таки!
ПИРС РЭТКЛИФ: Да… нет… неважно. Смотрите.
(Пауза.)
ВОГАН ДЭВИС: Чрезвычайно интересный парадокс, вы не находите? Эта война, вследствие самой природы организованной мысли, потребной чтобы направлять ее, усиливает устойчивость рациональной реальности — и в то же время разрушения, причиненные ею, ведут к хаосу.
ПИРС РЭТКЛИФ: Это, видимо, она и поняла, верно?
ВОГАН ДЭВИС: Аш? Да, вероятно, так.
ПИРС РЭТКЛИФ: Знаете, я сам не мог понять. Пока до меня не дошло, что Бургундия по-прежнему существует, все еще делает свое дело. Она у нос в видовой памяти, в подсознании: исчезнувшая золотая страна. И в то же время она продолжает абсолютно подлинное, научно доказуемое существование на неком ином уровне реальности, и продолжает выполнять свою функцию.
ВОГАН ДЭВИС: Доктор Рэтклиф, вы сознаете, что может означать возвращение некоторых вещей?
ПИРС РЭТКЛИФ: Насколько я понимаю, кое-что могло сохраниться. Ни один процесс не совершенен, вселенная велика и сложно, а то, что сделала Аш и Дикие Машины… ничего удивительного, если отдельные свидетельства первой истории остались не подчищенными. Реальность обладает собственным весом, она постепенно выдавливает из себя аномалии: свидетельства превращаются в легенду, в миф….
ВОГАН ДЭВИС: Свидетельства манускриптов.
ПИРС РЭТКЛИФ: И находки… там статуя, здесь шлем… Слово Аш, приписанные другим персонажам. Это все мне понятно. Один раскол, что сделано, то сделано, а мы еще видим оставшееся, исчезающее у нас на глазах.
ВОГАН ДЭВИС: Ложная история, возникшая, чтобы заполнить пустоты (в которой, например, Карл Смелый гибнет после, осады — но под Нанси), включает в себя отдельные сохранившиеся осколки истории подлинной. Скажем, хроники, которые были бы составлены в семье дель Гиз после 1477 года.
ПИРС РЭТКЛИФ: Не существовавшие после раскола, но которые могли бы существовать, если бы не раскол. Свидетельства полутысячелетней давности, пробивающиеся в реальность сквозь трещины истории. И манускрипт «Фраксинус» тоже. Он вполне мог быть написан.
ВОГАН ДЭВИС: До, это все вполне ясно. Меня интересует, доктор Рэтклиф, осознали ли вы в данном аспекте значение появления документа Сибл Хедингем?
ПИРС РЭТКЛИФ: С позволения сказать, профессор Дэвис, вы очень напоминаете одного моего старого учителя. Он обожал ставить меня в тупик подобными вопросами.
ВОГАН ДЭВИС: А знаете, что мне кажется самым странным? Вы обращаетесь со мной с почтением, которое, по-вашему мнению, подобает оказывать старикам, но ведь для моего сознания, доктор Рэтклиф, вы старше меня!
(Неразборчиво: шум уличного движения — открыто окно? Шипение пленки. Пауза перед продолжением беседы.)
ПИРС РЭТКЛИФ: Находка документа Сибл Хедингем кажется более маловероятной. Аш могла бы написать его… нет, продиктовать кому-либо — уже после раскола, возможно, оставила его в Англии, где гостила у графа Оксфорда?
ВОГАН ДЭВИС: Доктор Рэтклиф, я намеревался предостеречь вас, и хочу сделать это сейчас. Существует возможное объяснение возвращению свидетельств. Я предполагаю, появление артефактов, существование которых чрезвычайно маловероятно, есть следствие того, что функция, выполняемая Бургундией, по тем или иным причинам иссякает.
ПИРС РЭТКЛИФ: Я думал… я опасался… Да. Невероятные события, не имеющие рационального объяснения, непредсказуемые. Но… в чем причина? Почему именно теперь?
ВОГАН ДЭВИС: Чтобы ответить на этот вопрос, надо понимать, каким образом Бургундия делает то, что делает, а я, отстав на шестьдесят лет от современной науки, полагаю себя не вправе выдвигать теории. Все, что я могу сделать, если мне позволят, это предостеречь.
ПИРС РЭТКЛИФ: Извините. Да, пожалуйста… Так вы хотели сказать?..
ВОГАН ДЭВИС: То, что произошло со мной, произошло из-за манускрипта Сибл Хайдингем. Я наткнулся на него в замке Хайдингем в конце тридцать девятого года. Могу предположить, что он… возник там, так сказать… незадолго до этого времени.
ПИРС РЭТКЛИФ: Локальный прорыв волны вероятности. Артефакт становится реальным.
ВОГАН ДЭВИС: В точности как это случилось в Северной Африке несколько месяцев назад. .
ПИРС РЭТКЛИФ: Карфаген.
ВОГАН ДЭВИС: Я жил в доме своего брата, работая над вторым изданием, и занимался исследованиями в Оксфорде, интересуясь связью де Виров с Аш. Допускаю, что документ материализовался, если хотите, в замке Хедингем незадолго до моего появления там. Я украл рукопись…
ПИРС РЭТКЛИФ: (перебивая, возбужденно}. Украли!
ВОГАН ДЭВИС: Они не соглашались ни продать мне документ, ни позволить поработать с ним. Что же еще мне оставалось?
ПИРС РЭТКЛИФ: Ну, я… вам не следовало… Ну, не знаю.
ВОГАН ДЭВИС: Я украл манускрипт и прочел его. Я знаю латынь, позволю себе заметить, гораздо лучше вас. Было уже поздно включать документ в новое издание, поэтому я написал «приложение», в котором изложил основные выводы, и назначил встречу с лондонским издателем, чтобы передать ему этот текст. Я намеревался организовать новое, переработанное издание, включавшее бы этот документ, (пауза). Я попал под бомбежку. Бомба упала довольно близко. Я мог погибнуть, а мог и уцелеть. Но случилось третье: меня выкинуло из реальности в состояние потенциальной вероятности.
ПИРС РЭТКЛИФ: При чем тут манускрипт?
ВОГАН ДЭВИС: А вот при чем. Я предполагаю, что при превращении вероятных процессов в реальные возникает некое энергетическое поле, род излучения. Чем менее вероятен материализующийся объект, тем сильнее это поле.
ПИРС РЭТКЛИФ: (перебивая). Это не может быть собственно излучением.
ВОГАН ДЭВИС: Вы позволите мне закончить? Благодарю. Что бы это ни было, некий субатомный феномен или энергия, я, несомненно, попал в поле его влияния. Я думаю, влияние тем сильнее, чем ближе по времени к материализации артефакта. Это влияние каким-то образом дестабилизировало мою собственную реальность. Разумеется, работая с документом, я не мог ничего заметить. Однако во время воздушного налета, когда состояние реальности стало неустойчивым, колебалось между двумя почти равновозможными состояниями — жить или умереть, — дестабилизация проявилась. Я оказался (и оставался) потенциальным явлением.
ПИРС РЭТКЛИФ: И вы хотите предостеречь меня… из-за того, что я побывал на раскопках в Карфагене.
ВОГАН ДЭВИС: Да.
ПИРС РЭТКЛИФ: Я бы ничего не заметил. Невозможно определить… Анализы… Должны существовать тесты, определяющие…
ВОГАН ДЭВИС: Если произошло то, что я называю «заражением», вам может угрожать опасность.
ПИРС РЭТКЛИФ: Если эффект уменьшается с течением времени, я мог не… пострадать. Невозможно предсказать, да? Пока я не попаду в аварию, или не окажусь перед необходимостью принять какое-то переломное решение… То, что случилось с вами, может случиться и со мной. С Изобель, с остальными. А может и не случиться.
ВОГАН ДЭВИС: Надо надеяться, будут разработаны какие-то тесты, которые позволят определить. Я сам мог бы попытаться, но сознаю, что я уже не тот, каким был. Странное ощущение, стать из юноши стариком, лишившись возраста зрелости, (пауза). Я чувствую себя ограбленным.
ПИРС РЭТКЛИФ: Я бы и не знал, да? Если заразился?
ВОГАН ДЭВИС: Доктор Рэтклиф!
ПИРС РЭТКЛИФ: Простите.
ВОГАН ДЭВИС: Будем надеяться, с вами не произойдет ничего дурного, доктор Рэтклиф.
ПИРС РЭТКЛИФ: Это (пауза) некоторый шок.
(Длинная пауза. Фоновые шумы.)
ПИРС РЭТКЛИФ: Сейчас кое-кто проводит эксперименты в области вероятностных процессов: в очень малых масштабах. Меня допрашивали в двух правительственных департаментах. Американцы сняли меня прямо с корабля в Средиземном море. Прямо на Рождество! Я испугался. Несколько дней допроса. Они и сейчас за мной следят. Я понимаю, что выгляжу параноиком…
ВОГАН ДЭВИС: (перебивая). В теории есть какие-нибудь достижения?
ПИРС РЭТКЛИФ: Коллеги Изобель, кажется, считают, что есть. Не думаю, что мне удастся переговорить с ними, не привлекая к себе нового внимания спецслужб. Мне вообще-то кажется… если вы правы… они должны знать… кто-то должен заняться вами. (пауза). И мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
ПИРС РЭТКЛИФ: Нет. То есть… ну… нет.
ВОГАН ДЭВИС: Вы вернулись из своей археологической экспедиции…
ПИРС РЭТКЛИФ: Не «моей». Экспедиция Изобель, доктора Напиер-Грант, я хочу сказать.
ВОГАН ДЭВИС: Сплошные женщины. Несомненно, мы вырождаемся. Однако… Вы вернулись из Северной Африки: не попадали вы за это время в опасное положение или неприятные происшествия?
ПИРС РЭТКЛИФ: Если и попадал, то не заметил. Профессор Дэвис, я вас не понимаю.
ВОГАН ДЭВИС: Девушка сказала мне, что вы читали манускрипт Сибл Хайдингем. Что этот несколько вольный перевод — ваша работа.
ПИРС РЭТКЛИФ: Да.
ВОГАН ДЭВИС: В таком случае не нужно обладать большими умственными способностями, чтобы понять, что происходит! И вы удивляетесь, что я проявляю некоторую озабоченность судьбой коллеги?
ПИРС РЭТКЛИФ: Честно говоря, профессор Дэвис, вы не производите впечатления человека, который слишком внимателен к своим ближним.
ВОГАН ДЭВИС: Вот как? В самом деле, возможно, вы правы.
ПИРС РЭТКЛИФ: Я не появлялся, потому что меня допрашивали…
ВОГАН ДЭВИС: (перебивая). Кто?
ЛИРС РЭТКЛИФ: Думаю, в настоящий момент лучше не уточнять.
ВОГАН ДЭВИС: Не случилось ли несчастных случаев с кем-либо из участников вашей экспедиции? Автомобильные аварии и тому подобное?
ПИРС РЭТКЛИФ: Экспедиции Изобель. Нет. Изобель бы мне рассказала. Не понимаю, какая тут связь с манускриптом Сибл Хайдингем?
ВОГАН ДЭВИС: Этот документ объясняет, что с нами происходит.
ПИРС РЭТКЛИФ: Да, расщепление истории… (неразборчиво) что вы писали в приложении ко второму изданию? Вы написали его?
ВОГАН ДЭВИС: О да, доктор Рэтклиф, написал. Оно было у меня в кармане, когда я отправился в Лондон. Будь у издателя побольше здравого смысла, он покинул бы Лондон на время бомбежек, однако…
ПИРС РЭТКЛИФ: (перебивая). Возвращаясь к теме… Вы читали манускрипт Сибл Хедингем, вы писали о расколе и о «первой истории»…
ВОГАН ДЭВИС: (перебивая). Да, и совершенно очевидно, что это необходимо срочно опубликовать! Я был очень близок к истине в моем издании документов, касающихся Аш. Из документа Сибл Хедингем мне стало ясно, что Бургундия была, так сказать, «перенесена» от нас. Перенесена на уровень существования материи, который для нас в настоящее время не наблюдаем — впрочем, может быть, уже добрались и до него?
ПИРС РЭТКЛИФ: Да, эксперименты в области физики элементарных частиц и теории вероятности проводились…
ВОГАН ДЭВИС: Вы пришли к тем же выводам, что и я. По-видимому, до «раскола» мы обладали способностью сознательно делать то, что другие формы жизни проделывают бессознательно.
ПИРС РЭТКЛИФ: Превращать невозможное и чудесное в реальность. В материальный мир. (Пауза). Но я не могу понять. Вселенная реальна, понятно, мы ее воспринимаем. Но вселенная неопределенна. Это известно еще с работ Гейзенберга, на субатомном уровне все расплывчато. Наблюдение влияет на ход эксперимента. Вы можете определить местонахождение частицы или ее импульс, но никогда — то и другое вместе. Там все не устойчиво, это не та реальность, о которой говорится в манускрипте.
ВОГАН ДЭВИС: (перебивая). Пожалуйста, перестаньте метаться.
ПИРС РЭТКЛИФ: Извините. Но я это вижу, это устойчиво. Бургундия поддерживает нашу устойчивость. Что было неопределенно сегодня, будет столь же неопределенным и завтра! Она не дает прорваться неконтролируемой ирреальности. Хаосу. Может быть, наше существование и не совершенно, но оно постоянно.
ВОГАН ДЭВИС: Разумеется, прежде мы должны были обладать способностью сознательно нарушать подобную стабильность, устойчивость. Если взглянуть на историю двадцатого века, доктор Рэтклиф, — а я, по крайней мере, смотрю на его вторую половину глазами чужестранца, — вы неизбежно придете к заключению, что это далеко не лучший из возможных миров. Большинство человечества все еще живет в страдании. Но его реальность устойчива. Человеческие злодеяния ограничены пределом возможного. Нам есть за что испытывать благодарность!
ПИРС РЭТКЛИФ: Напрашивающийся пример. Я думал об этом. Что мог бы сотворить Гитлер над евреями, будь он чудотворцем, человеком, способным в буквальном смысле изменять ткань реальности? Все превратились бы в светловолосых арийцев. Еврейской расы не было бы вообще. Это похуже холокоста!
ВОГАН ДЭВИС: Какого холокоста?
(Пауза.)
ПИРС РЭТКЛИФ: Не важно. Кто-нибудь додумался бы использовать это в военных целях, выводить новые породы людей и использовать их как оружие. Как Аш, да, как Аш. Вероятностная бомба — похуже нейтронной.
ВОГАН ДЭВИС: Нейтронной? Нейтронная бомба?
ПИРС РЭТКЛИФ: Это… трудно объяснить… бомба, которая…
ВОГАН ДЭВИС: (перебивая). Резерфорд! Добился все-таки!
ПИРС РЭТКЛИФ: Да… нет… неважно. Смотрите.
(Пауза.)
ВОГАН ДЭВИС: Чрезвычайно интересный парадокс, вы не находите? Эта война, вследствие самой природы организованной мысли, потребной чтобы направлять ее, усиливает устойчивость рациональной реальности — и в то же время разрушения, причиненные ею, ведут к хаосу.
ПИРС РЭТКЛИФ: Это, видимо, она и поняла, верно?
ВОГАН ДЭВИС: Аш? Да, вероятно, так.
ПИРС РЭТКЛИФ: Знаете, я сам не мог понять. Пока до меня не дошло, что Бургундия по-прежнему существует, все еще делает свое дело. Она у нос в видовой памяти, в подсознании: исчезнувшая золотая страна. И в то же время она продолжает абсолютно подлинное, научно доказуемое существование на неком ином уровне реальности, и продолжает выполнять свою функцию.
ВОГАН ДЭВИС: Доктор Рэтклиф, вы сознаете, что может означать возвращение некоторых вещей?
ПИРС РЭТКЛИФ: Насколько я понимаю, кое-что могло сохраниться. Ни один процесс не совершенен, вселенная велика и сложно, а то, что сделала Аш и Дикие Машины… ничего удивительного, если отдельные свидетельства первой истории остались не подчищенными. Реальность обладает собственным весом, она постепенно выдавливает из себя аномалии: свидетельства превращаются в легенду, в миф….
ВОГАН ДЭВИС: Свидетельства манускриптов.
ПИРС РЭТКЛИФ: И находки… там статуя, здесь шлем… Слово Аш, приписанные другим персонажам. Это все мне понятно. Один раскол, что сделано, то сделано, а мы еще видим оставшееся, исчезающее у нас на глазах.
ВОГАН ДЭВИС: Ложная история, возникшая, чтобы заполнить пустоты (в которой, например, Карл Смелый гибнет после, осады — но под Нанси), включает в себя отдельные сохранившиеся осколки истории подлинной. Скажем, хроники, которые были бы составлены в семье дель Гиз после 1477 года.
ПИРС РЭТКЛИФ: Не существовавшие после раскола, но которые могли бы существовать, если бы не раскол. Свидетельства полутысячелетней давности, пробивающиеся в реальность сквозь трещины истории. И манускрипт «Фраксинус» тоже. Он вполне мог быть написан.
ВОГАН ДЭВИС: До, это все вполне ясно. Меня интересует, доктор Рэтклиф, осознали ли вы в данном аспекте значение появления документа Сибл Хедингем?
ПИРС РЭТКЛИФ: С позволения сказать, профессор Дэвис, вы очень напоминаете одного моего старого учителя. Он обожал ставить меня в тупик подобными вопросами.
ВОГАН ДЭВИС: А знаете, что мне кажется самым странным? Вы обращаетесь со мной с почтением, которое, по-вашему мнению, подобает оказывать старикам, но ведь для моего сознания, доктор Рэтклиф, вы старше меня!
(Неразборчиво: шум уличного движения — открыто окно? Шипение пленки. Пауза перед продолжением беседы.)
ПИРС РЭТКЛИФ: Находка документа Сибл Хедингем кажется более маловероятной. Аш могла бы написать его… нет, продиктовать кому-либо — уже после раскола, возможно, оставила его в Англии, где гостила у графа Оксфорда?
ВОГАН ДЭВИС: Доктор Рэтклиф, я намеревался предостеречь вас, и хочу сделать это сейчас. Существует возможное объяснение возвращению свидетельств. Я предполагаю, появление артефактов, существование которых чрезвычайно маловероятно, есть следствие того, что функция, выполняемая Бургундией, по тем или иным причинам иссякает.
ПИРС РЭТКЛИФ: Я думал… я опасался… Да. Невероятные события, не имеющие рационального объяснения, непредсказуемые. Но… в чем причина? Почему именно теперь?
ВОГАН ДЭВИС: Чтобы ответить на этот вопрос, надо понимать, каким образом Бургундия делает то, что делает, а я, отстав на шестьдесят лет от современной науки, полагаю себя не вправе выдвигать теории. Все, что я могу сделать, если мне позволят, это предостеречь.
ПИРС РЭТКЛИФ: Извините. Да, пожалуйста… Так вы хотели сказать?..
ВОГАН ДЭВИС: То, что произошло со мной, произошло из-за манускрипта Сибл Хайдингем. Я наткнулся на него в замке Хайдингем в конце тридцать девятого года. Могу предположить, что он… возник там, так сказать… незадолго до этого времени.
ПИРС РЭТКЛИФ: Локальный прорыв волны вероятности. Артефакт становится реальным.
ВОГАН ДЭВИС: В точности как это случилось в Северной Африке несколько месяцев назад. .
ПИРС РЭТКЛИФ: Карфаген.
ВОГАН ДЭВИС: Я жил в доме своего брата, работая над вторым изданием, и занимался исследованиями в Оксфорде, интересуясь связью де Виров с Аш. Допускаю, что документ материализовался, если хотите, в замке Хедингем незадолго до моего появления там. Я украл рукопись…
ПИРС РЭТКЛИФ: (перебивая, возбужденно}. Украли!
ВОГАН ДЭВИС: Они не соглашались ни продать мне документ, ни позволить поработать с ним. Что же еще мне оставалось?
ПИРС РЭТКЛИФ: Ну, я… вам не следовало… Ну, не знаю.
ВОГАН ДЭВИС: Я украл манускрипт и прочел его. Я знаю латынь, позволю себе заметить, гораздо лучше вас. Было уже поздно включать документ в новое издание, поэтому я написал «приложение», в котором изложил основные выводы, и назначил встречу с лондонским издателем, чтобы передать ему этот текст. Я намеревался организовать новое, переработанное издание, включавшее бы этот документ, (пауза). Я попал под бомбежку. Бомба упала довольно близко. Я мог погибнуть, а мог и уцелеть. Но случилось третье: меня выкинуло из реальности в состояние потенциальной вероятности.
ПИРС РЭТКЛИФ: При чем тут манускрипт?
ВОГАН ДЭВИС: А вот при чем. Я предполагаю, что при превращении вероятных процессов в реальные возникает некое энергетическое поле, род излучения. Чем менее вероятен материализующийся объект, тем сильнее это поле.
ПИРС РЭТКЛИФ: (перебивая). Это не может быть собственно излучением.
ВОГАН ДЭВИС: Вы позволите мне закончить? Благодарю. Что бы это ни было, некий субатомный феномен или энергия, я, несомненно, попал в поле его влияния. Я думаю, влияние тем сильнее, чем ближе по времени к материализации артефакта. Это влияние каким-то образом дестабилизировало мою собственную реальность. Разумеется, работая с документом, я не мог ничего заметить. Однако во время воздушного налета, когда состояние реальности стало неустойчивым, колебалось между двумя почти равновозможными состояниями — жить или умереть, — дестабилизация проявилась. Я оказался (и оставался) потенциальным явлением.
ПИРС РЭТКЛИФ: И вы хотите предостеречь меня… из-за того, что я побывал на раскопках в Карфагене.
ВОГАН ДЭВИС: Да.
ПИРС РЭТКЛИФ: Я бы ничего не заметил. Невозможно определить… Анализы… Должны существовать тесты, определяющие…
ВОГАН ДЭВИС: Если произошло то, что я называю «заражением», вам может угрожать опасность.
ПИРС РЭТКЛИФ: Если эффект уменьшается с течением времени, я мог не… пострадать. Невозможно предсказать, да? Пока я не попаду в аварию, или не окажусь перед необходимостью принять какое-то переломное решение… То, что случилось с вами, может случиться и со мной. С Изобель, с остальными. А может и не случиться.
ВОГАН ДЭВИС: Надо надеяться, будут разработаны какие-то тесты, которые позволят определить. Я сам мог бы попытаться, но сознаю, что я уже не тот, каким был. Странное ощущение, стать из юноши стариком, лишившись возраста зрелости, (пауза). Я чувствую себя ограбленным.
ПИРС РЭТКЛИФ: Я бы и не знал, да? Если заразился?
ВОГАН ДЭВИС: Доктор Рэтклиф!
ПИРС РЭТКЛИФ: Простите.
ВОГАН ДЭВИС: Будем надеяться, с вами не произойдет ничего дурного, доктор Рэтклиф.
ПИРС РЭТКЛИФ: Это (пауза) некоторый шок.
(Длинная пауза. Фоновые шумы.)
ПИРС РЭТКЛИФ: Сейчас кое-кто проводит эксперименты в области вероятностных процессов: в очень малых масштабах. Меня допрашивали в двух правительственных департаментах. Американцы сняли меня прямо с корабля в Средиземном море. Прямо на Рождество! Я испугался. Несколько дней допроса. Они и сейчас за мной следят. Я понимаю, что выгляжу параноиком…
ВОГАН ДЭВИС: (перебивая). В теории есть какие-нибудь достижения?
ПИРС РЭТКЛИФ: Коллеги Изобель, кажется, считают, что есть. Не думаю, что мне удастся переговорить с ними, не привлекая к себе нового внимания спецслужб. Мне вообще-то кажется… если вы правы… они должны знать… кто-то должен заняться вами. (пауза). И мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111