до сего дня она была главнокомандующим визиготской армии.
— Зараза, — ругнулась Аш, обратив взгляд с Фарис на Флору. — Недаром ты столько прослужила в моем отряде!
Герцогиня-лекарь, взъерошенная и все же сохраняющая странное величие, повторила:
— Командовала всей визиготской армией. Подумай, чего она не знает об этой осаде? Ей известно все, что произошло с тех пор, как она прекратила доклады каменному голему. За несколько недель ! Она может рассказать нам, что там происходит сейчас !
— Но Дикие Машины…
— Аш, ты должна с ней поговорить. Допроси ее. Потом отошлем ее обратно, к Гелимеру. И моли бога, чтобы он не начал резню раньше.
Говор за спиной Аш стих. Аш заметила, что солдаты разделились: ее отряд и бургундцы. Джонвилль торопливо докладывал только что вошедшему де Ла Маршу. Она поймала взгляд Ансельма, предостерегающе подняла руку: подожди…
— Ты понимаешь, чем рискуешь?
Брови Флоры взлетели вверх. Сейчас она очень напоминала своего младшего брата.
— Я понимаю, что рискую шестью сотнями жизней, если король-калиф Гелимер начнет убийства через несколько минут, а не часов, как мы надеемся.
— Я не о том.
— Понимаю. Но это тоже правда.
— Дерьмо! — Аш огляделась по сторонам. У дверей трапезной появился Анжелотти — итальянец взволнованно толковал о чем-то полковнику Баязету. Кроме бургундских стражников, окруживших визиготов, там виднелось зеленое одеяние женщины: сестра-настоятельница Саймона безнадежно пыталась убедить Аделизу выбраться из-под стола.
Старуха пускала слюни и сопли, с плачем отбиваясь от протянутых к ней рук монахини. Рядом с Аш держался Фернандо дель Гиз, тщетно пытавшийся скрыть отвращение, написанное на его лице. Аш отвела взгляд, чувствуя, что краснеет.
— Христа в душу! — воскликнула она с горечью, уперев кулаки в бедра. — Скоро здесь весь город соберется. Роберто! Никого не впускать.
Ансельм не стал оглядываться, ожидая дозволения герцогини. Джонвилль двинулся ему наперерез, но его остановил холодный голос Флоры:
— Никого не впускать — кроме самого аббата!
— Балаган на ярмарке, — вздохнул Джон де Вир. — Капитан, возможностью допросить вражеского командира пренебрегать нельзя — это может переломить весь ход осады. И хотя дело касается не только Дижона, в первую очередь мы отвечаем за жизни тех, кто находится в городе: мы не должны жертвовать ими без необходимости.
Фернандо дель Гиз, сложив руки на груди, растерянно оглядел монастырский зал и покачал головой с коротким смешком, ясно выражавшим: «А что я могу сделать?»
— Хотел бы я видеть сейчас рожу короля-калифа!..
Короткий приказ Аш — и двое из отряда Джонвилля выпроводили его за дверь. Фернандо не сопротивлялся. Аш снова обернулась к Фарис.
— Зачем? — спросила она.
Свет из широких окон трапезной ярко освещал лицо Фарис. Теперь Аш разглядела, как она осунулась: бледная, с покрасневшими веками. Левой рукой женщина нащупывала что-то у бедра. Зеркальное отражение жеста Аш: рука тянется к эфесу меча. Наконец она заговорила, тихо обращаясь к Аш на диалекте карфагенского, привычном для военных лагерей.
— Не забывай, я дозволила провести охоту.
— Что? — Флора шагнула к Аш, не сводя глаз с лица визиготки. — Я не разобрала.
— Напоминает, что она позволила выезд на охоту. Что, если бы не она, здесь бы не было никакой герцогини.
Она встретила взгляд Флориан и удостоверилась, что та разделяет ее мрачное веселье.
— Это правда, — сказала Аш, — так оно и есть.
Фарис проглотила комок в горле. Ее голос звучал напряженно:
— Скажи это своей бургундке. Этим она обязана мне.
— Этим? — переспросила Аш.
Визиготка перешла на язык южной Бургундии. Она говорила неуверенно, с отчетливым акцентом:
— Убежище. Право убежища. Я дала приказ. Я удержала своих офицеров, когда вы выезжали в лес.
Ей было неловко в европейском платье, в рейтузах. Она то и дело бессознательно пыталась одернуть короткие полы камзола. За пять недель, прошедшие с тех пор, как Аш видела ее за столом в визиготском лагере, Фарис сильно похудела — а может, дело было в том, что не было на ней лат и не окружали ее солдаты, — но она казалась еще моложе, чем была.
— С тех пор прошло больше месяца, — угрюмо сказала Аш. — За это время можно было добраться до Карфагена и уничтожить machina rei militaris. Вот это было бы стоящее дело.
На лице Фарис мелькнул страх.
— А ты бы отправилась в Карфаген? Ты бы хотела снова оказаться так близко от Диких Машин? — Ее глаза, опухшие и покрасневшие от долгого недосыпа, встретили глаза Аш, и у той хватило времени подумать: «Вот так и я сейчас выгляжу?» — прежде, чем Фарис добавила: — Я хотела бы это сделать. Но не могла. Не могла решиться подойти так близко к ним… — Она потерла висок. — Пока они здесь… они могли… использовать меня, против моей воли. Ты ведь тоже слышишь их.
— Нет.
— Я тебе не верю! — голос сорвался на крик.
Аделиза заскулила громче.
Фарис смолкла, протянула руку и чуткими пальцами погладила седую голову женщины. Виоланта пренебрежительно взглянула на нее, опустилась на колени и обняла старуху, силясь обхватить ручонками ее плечи.
— Не бойся, — проговорила Фарис на языке карфагенских рабов, которого Аш почти не понимала. — Не бойся, Аделиза.
Старая Аделиза легонько оттолкнула девочку, погладив по груди — нет, не по груди, сообразила Аш. Старуха погладила маленький движущийся комок под рубашкой, который, извиваясь, пробивался к вороту Виоланты.
Аш смотрела, как пегая крыска лижет пальцы ее матери.
Аделиза гладила зверька, приговаривая:
— Бедненький, бедненький… Ничего. Тихо, тихо, не бойся…
— Я говорила с моим отцом, Леофриком. — Рука Фарис все гладила седые волосы.
— Он еще может говорить? — ядовито удивилась Аш.
— Мы с ним пытались убедить калифа Гелимера, что каменный голем должен быть уничтожен. Он не согласился. Гелимер не верит ни единому слову моего отца. Он считает, что Дикие Машины — просто политическая интрига Дома Леофрика, и не намерен обращать на них внимания.
— Черти траханые! — Брань Аш заглушила голоса Флоры и де Вира. — У тебя здесь два легиона, что мешало вам прикончить Гелимера, вернуться в Карфаген и превратить каменного голема в кучу щебня? Что?
Ее гнев испарился при виде изумления на лице Фарис. «Она двадцать лет слышала каменного голема, сколько она себя помнит, он был ее советником в битвах, а вся ее жизнь была отдана королю-калифу — нет, ей и подумать невозможно вернуться домой во главе армии мятежников…»
— Я понимаю, что мы преданы, — заговорила Фарис, — и что моих людей ждет смерть, победят ли они или проиграют. Я пыталась спасти их жизни. Сперва, отказавшись от штурма, предоставив осаду орудиям; потом, позволив жить герцогине Бургундии, стоящей на пути демонов юга. Ты бы сделала то же самое, сестра.
— Нашла сестру! Ради Христа, да ведь мы едва знакомы!
— Ты сестра мне. Мы обе — воины. — Пальцы Фарис замерли на волосах Аделизы. — Вспомни хотя бы о том, что это наша мать.
Аш вскинула руки, обернулась к Флоре:
— Сама с ней разговаривай!
Она почувствовала взгляд Ансельма и заметила, что и Роберт, и Анжелотти, не замечая того, переводят взгляды с нее на Фарис и обратно. Джон де Вир шепнул что-то Баязету, и турок тоже повернулся к Фарис.
Лекарь-герцогиня спросила:
— Зачем вы явились в Дижон?
— Просить убежища, — отвечала визиготка.
— Почему именно теперь?
Оливер де Ла Марш, а за ним и Джонвилль, шагнули вперед, словно заслоняя собой герцогиню. Джонвилль заговорил, не дав ответить Фарис:
— Ваша милость, напрашивается предположение, что ее цель — проникнуть в город и убить вас. Здесь я согласен с нашей Девой, с Аш. Она не скажет ничего существенного. Прикажите казнить ее без промедления.
Фарис, с первым проблеском горького юмора, так свойственного Аш, проговорила:
— Амир-герцогиня, раз уж вы спрашиваете, признаюсь, что я здесь потому, что в этот самый час я должна быть арестована и казнена по приказу короля-калифа.
— А! — удовлетворенно кивнула Аш.
— Он назначил на мое место Санчо Лебриджу, — добавила Фарис.
Аш вспомнила грубого туповатого кузена Астурио Лебриджу; этот человек способен только на то, чтобы неукоснительно повиноваться приказам короля-калифа.
— Когда Лебриджу приступает к исполнению своих обязанностей?
— Сейчас. Уже час как приступил. — Фарис пожала плечами. — Амир Гелимер ясно дал понять на переговорах, что считает меня негодной и безумной. После того, как это было сказано перед лицом союзников, мог ли он оставить меня у власти? Он уверен, что я участвую в заговоре Дома Леофриков, и рад случаю избавиться от меня.
— Разумеется, — кивнула Аш.
— Я знала, что через час буду казнена. И я покинула подкоп, немного обогнав остальных, созвала своих рабов, переоделась в эту трофейную одежду и приказала рабам препроводить «Аш» к воротам Дижона. И меня впустили.
Рука Фарис потянулась к неровно остриженным волосам.
— Амир Гелимер, — продолжала она, — приказал моему отцу убить и расчленить всех рабов моего рода: Аделизу, Виоланту, меня, вот этих, остальных. Я не думаю, что мой отец Леофрик отказался бы. В надежде убедить короля-калифа в реальности угрозы Диких Машин он не остановится ни перед чем. Он это сделает…
Аш сама не могла этого уловить, но знала, что для всех, находящихся в светлой трапезной аббатства, визиготская женщина говорит ее голосом, голосом Аш, разве что акцент отличается. Она уставилась на лицо своей двойняшки, забыв обо всем — о войне, заложниках, Диких Машинах — в мгновенном признании близости.
— Ты доверилась мне, — настойчиво говорила Фарис. — Доверилась настолько, что сказала о близкой смерти герцога Карла — тогда, в моем лагере, перед охотой. Тогда ты тоже считала, что меня надо убить, но между нами было доверие. Я мало надеюсь, что ты пощадишь меня теперь. Но с Гелимером надежды нет вовсе.
Она вздохнула, тряхнув головой, словно водопад волос все еще ниспадал ей на плечи, повернулась к герцогине:
— Это было глупо, — закончила Фарис. — Здесь тоже нет надежды. Ради вашей безопасности, я должна умереть.
Флора, нахмурившись, прикусила кончик пальца.
— Даже если бы Диких Машин не существовало, у Гелимера были бы веские причины желать моей смерти. Война далека от окончания. Он не представляет последствий своих поступков. Но это несущественно. Ваша смерть…
— Моя смерть, — перебила Фарис, — положит конец влиянию Диких Машин на целое поколение, а может, и больше. Пока еще удастся вывести другую такую, как я… Пройдет немало времени, прежде чем новый калиф снова проникнется доверием к каменному голему.
— Но это случится, — сказала Флора.
Де Ла Марш выступил вперед, решительно заговорил:
— Демуазель герцогиня, это дело наших детей и внуков. Между тем, подумайте: Бургундия должна выстоять сейчас! Мы должны выжить! Иначе придет день, когда некому будет встать на пути у демонов юга. Не будет герцога или герцогини, которые сумеют помешать им. Если Бургундия исчезнет с лица земли, свершится их черное чудо, и тогда даже вспомнить о нашей жизни и борьбе будет некому!
Аш уставилась на обветренное лицо победителя множества турниров и капитана стражи. Бургундец кивнул.
— Мне известна сила герцогов Бургундии, мадам капитан.
Какое-то движение у дверей заставило Флору обернуться. Появился аббат в сопровождении горстки монахов Святого Стефана. Оливер де Ла Марш перехватил их, успокоительно покивал в ответ на приглушенные проклятия аббата. Монахи, находившиеся в трапезной, юркнули по углам.
— Сколько времени? — резко спросила Флора.
— Четверть часа с тех пор как я ушла со стены. — Аш скосила глаза на видневшееся за окном солнце. — Может и больше.
Флора сцепила пальцы, поднесла их к губам, задумчиво поглядела на Фарис и вдруг резко опустила руки:
— Если я сохраню вам жизнь, шесть сотен человек, стоящих сейчас в грязи под стеной, ждет смерть. Но если я выдам вас Гелимеру, война погубит тысячи.
Аш заметила, как кивнули головами де Вир и де Ла Марш.
Флора беспощадно продолжала:
— Если я убью вас, Дикие Машины лишатся средства для сотворения своего чуда — но с войной это не покончит. Люди будут продолжать умирать. Война не зависит от вашей жизни или смерти, а войну мы проигрываем. С другой стороны, оставив вас в живых, мы получаем всю информацию, какой располагает командующий вражеской армией, а это дает нам значительное преимущество. Бургундия должна выстоять, или некому будет противостоять Диким Машинам, когда им в следующий раз удастся вывести дитя рода Гундобада. Аш, я правильно рассуждаю?
В голосе лекаря-герцогини звучало ожесточение. Аш сочувственно усмехнулась.
— Насколько я могу судить, ты не упустила ничего существенного.
— И теперь я должна выбирать…
— И я тоже.
— Нет. На этот раз нет. — Флора окинула взглядом собравшихся. — Ты сама напомнила мне. Оленя убила я. Мне решать.
— Только если я с тобой соглашусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Зараза, — ругнулась Аш, обратив взгляд с Фарис на Флору. — Недаром ты столько прослужила в моем отряде!
Герцогиня-лекарь, взъерошенная и все же сохраняющая странное величие, повторила:
— Командовала всей визиготской армией. Подумай, чего она не знает об этой осаде? Ей известно все, что произошло с тех пор, как она прекратила доклады каменному голему. За несколько недель ! Она может рассказать нам, что там происходит сейчас !
— Но Дикие Машины…
— Аш, ты должна с ней поговорить. Допроси ее. Потом отошлем ее обратно, к Гелимеру. И моли бога, чтобы он не начал резню раньше.
Говор за спиной Аш стих. Аш заметила, что солдаты разделились: ее отряд и бургундцы. Джонвилль торопливо докладывал только что вошедшему де Ла Маршу. Она поймала взгляд Ансельма, предостерегающе подняла руку: подожди…
— Ты понимаешь, чем рискуешь?
Брови Флоры взлетели вверх. Сейчас она очень напоминала своего младшего брата.
— Я понимаю, что рискую шестью сотнями жизней, если король-калиф Гелимер начнет убийства через несколько минут, а не часов, как мы надеемся.
— Я не о том.
— Понимаю. Но это тоже правда.
— Дерьмо! — Аш огляделась по сторонам. У дверей трапезной появился Анжелотти — итальянец взволнованно толковал о чем-то полковнику Баязету. Кроме бургундских стражников, окруживших визиготов, там виднелось зеленое одеяние женщины: сестра-настоятельница Саймона безнадежно пыталась убедить Аделизу выбраться из-под стола.
Старуха пускала слюни и сопли, с плачем отбиваясь от протянутых к ней рук монахини. Рядом с Аш держался Фернандо дель Гиз, тщетно пытавшийся скрыть отвращение, написанное на его лице. Аш отвела взгляд, чувствуя, что краснеет.
— Христа в душу! — воскликнула она с горечью, уперев кулаки в бедра. — Скоро здесь весь город соберется. Роберто! Никого не впускать.
Ансельм не стал оглядываться, ожидая дозволения герцогини. Джонвилль двинулся ему наперерез, но его остановил холодный голос Флоры:
— Никого не впускать — кроме самого аббата!
— Балаган на ярмарке, — вздохнул Джон де Вир. — Капитан, возможностью допросить вражеского командира пренебрегать нельзя — это может переломить весь ход осады. И хотя дело касается не только Дижона, в первую очередь мы отвечаем за жизни тех, кто находится в городе: мы не должны жертвовать ими без необходимости.
Фернандо дель Гиз, сложив руки на груди, растерянно оглядел монастырский зал и покачал головой с коротким смешком, ясно выражавшим: «А что я могу сделать?»
— Хотел бы я видеть сейчас рожу короля-калифа!..
Короткий приказ Аш — и двое из отряда Джонвилля выпроводили его за дверь. Фернандо не сопротивлялся. Аш снова обернулась к Фарис.
— Зачем? — спросила она.
Свет из широких окон трапезной ярко освещал лицо Фарис. Теперь Аш разглядела, как она осунулась: бледная, с покрасневшими веками. Левой рукой женщина нащупывала что-то у бедра. Зеркальное отражение жеста Аш: рука тянется к эфесу меча. Наконец она заговорила, тихо обращаясь к Аш на диалекте карфагенского, привычном для военных лагерей.
— Не забывай, я дозволила провести охоту.
— Что? — Флора шагнула к Аш, не сводя глаз с лица визиготки. — Я не разобрала.
— Напоминает, что она позволила выезд на охоту. Что, если бы не она, здесь бы не было никакой герцогини.
Она встретила взгляд Флориан и удостоверилась, что та разделяет ее мрачное веселье.
— Это правда, — сказала Аш, — так оно и есть.
Фарис проглотила комок в горле. Ее голос звучал напряженно:
— Скажи это своей бургундке. Этим она обязана мне.
— Этим? — переспросила Аш.
Визиготка перешла на язык южной Бургундии. Она говорила неуверенно, с отчетливым акцентом:
— Убежище. Право убежища. Я дала приказ. Я удержала своих офицеров, когда вы выезжали в лес.
Ей было неловко в европейском платье, в рейтузах. Она то и дело бессознательно пыталась одернуть короткие полы камзола. За пять недель, прошедшие с тех пор, как Аш видела ее за столом в визиготском лагере, Фарис сильно похудела — а может, дело было в том, что не было на ней лат и не окружали ее солдаты, — но она казалась еще моложе, чем была.
— С тех пор прошло больше месяца, — угрюмо сказала Аш. — За это время можно было добраться до Карфагена и уничтожить machina rei militaris. Вот это было бы стоящее дело.
На лице Фарис мелькнул страх.
— А ты бы отправилась в Карфаген? Ты бы хотела снова оказаться так близко от Диких Машин? — Ее глаза, опухшие и покрасневшие от долгого недосыпа, встретили глаза Аш, и у той хватило времени подумать: «Вот так и я сейчас выгляжу?» — прежде, чем Фарис добавила: — Я хотела бы это сделать. Но не могла. Не могла решиться подойти так близко к ним… — Она потерла висок. — Пока они здесь… они могли… использовать меня, против моей воли. Ты ведь тоже слышишь их.
— Нет.
— Я тебе не верю! — голос сорвался на крик.
Аделиза заскулила громче.
Фарис смолкла, протянула руку и чуткими пальцами погладила седую голову женщины. Виоланта пренебрежительно взглянула на нее, опустилась на колени и обняла старуху, силясь обхватить ручонками ее плечи.
— Не бойся, — проговорила Фарис на языке карфагенских рабов, которого Аш почти не понимала. — Не бойся, Аделиза.
Старая Аделиза легонько оттолкнула девочку, погладив по груди — нет, не по груди, сообразила Аш. Старуха погладила маленький движущийся комок под рубашкой, который, извиваясь, пробивался к вороту Виоланты.
Аш смотрела, как пегая крыска лижет пальцы ее матери.
Аделиза гладила зверька, приговаривая:
— Бедненький, бедненький… Ничего. Тихо, тихо, не бойся…
— Я говорила с моим отцом, Леофриком. — Рука Фарис все гладила седые волосы.
— Он еще может говорить? — ядовито удивилась Аш.
— Мы с ним пытались убедить калифа Гелимера, что каменный голем должен быть уничтожен. Он не согласился. Гелимер не верит ни единому слову моего отца. Он считает, что Дикие Машины — просто политическая интрига Дома Леофрика, и не намерен обращать на них внимания.
— Черти траханые! — Брань Аш заглушила голоса Флоры и де Вира. — У тебя здесь два легиона, что мешало вам прикончить Гелимера, вернуться в Карфаген и превратить каменного голема в кучу щебня? Что?
Ее гнев испарился при виде изумления на лице Фарис. «Она двадцать лет слышала каменного голема, сколько она себя помнит, он был ее советником в битвах, а вся ее жизнь была отдана королю-калифу — нет, ей и подумать невозможно вернуться домой во главе армии мятежников…»
— Я понимаю, что мы преданы, — заговорила Фарис, — и что моих людей ждет смерть, победят ли они или проиграют. Я пыталась спасти их жизни. Сперва, отказавшись от штурма, предоставив осаду орудиям; потом, позволив жить герцогине Бургундии, стоящей на пути демонов юга. Ты бы сделала то же самое, сестра.
— Нашла сестру! Ради Христа, да ведь мы едва знакомы!
— Ты сестра мне. Мы обе — воины. — Пальцы Фарис замерли на волосах Аделизы. — Вспомни хотя бы о том, что это наша мать.
Аш вскинула руки, обернулась к Флоре:
— Сама с ней разговаривай!
Она почувствовала взгляд Ансельма и заметила, что и Роберт, и Анжелотти, не замечая того, переводят взгляды с нее на Фарис и обратно. Джон де Вир шепнул что-то Баязету, и турок тоже повернулся к Фарис.
Лекарь-герцогиня спросила:
— Зачем вы явились в Дижон?
— Просить убежища, — отвечала визиготка.
— Почему именно теперь?
Оливер де Ла Марш, а за ним и Джонвилль, шагнули вперед, словно заслоняя собой герцогиню. Джонвилль заговорил, не дав ответить Фарис:
— Ваша милость, напрашивается предположение, что ее цель — проникнуть в город и убить вас. Здесь я согласен с нашей Девой, с Аш. Она не скажет ничего существенного. Прикажите казнить ее без промедления.
Фарис, с первым проблеском горького юмора, так свойственного Аш, проговорила:
— Амир-герцогиня, раз уж вы спрашиваете, признаюсь, что я здесь потому, что в этот самый час я должна быть арестована и казнена по приказу короля-калифа.
— А! — удовлетворенно кивнула Аш.
— Он назначил на мое место Санчо Лебриджу, — добавила Фарис.
Аш вспомнила грубого туповатого кузена Астурио Лебриджу; этот человек способен только на то, чтобы неукоснительно повиноваться приказам короля-калифа.
— Когда Лебриджу приступает к исполнению своих обязанностей?
— Сейчас. Уже час как приступил. — Фарис пожала плечами. — Амир Гелимер ясно дал понять на переговорах, что считает меня негодной и безумной. После того, как это было сказано перед лицом союзников, мог ли он оставить меня у власти? Он уверен, что я участвую в заговоре Дома Леофриков, и рад случаю избавиться от меня.
— Разумеется, — кивнула Аш.
— Я знала, что через час буду казнена. И я покинула подкоп, немного обогнав остальных, созвала своих рабов, переоделась в эту трофейную одежду и приказала рабам препроводить «Аш» к воротам Дижона. И меня впустили.
Рука Фарис потянулась к неровно остриженным волосам.
— Амир Гелимер, — продолжала она, — приказал моему отцу убить и расчленить всех рабов моего рода: Аделизу, Виоланту, меня, вот этих, остальных. Я не думаю, что мой отец Леофрик отказался бы. В надежде убедить короля-калифа в реальности угрозы Диких Машин он не остановится ни перед чем. Он это сделает…
Аш сама не могла этого уловить, но знала, что для всех, находящихся в светлой трапезной аббатства, визиготская женщина говорит ее голосом, голосом Аш, разве что акцент отличается. Она уставилась на лицо своей двойняшки, забыв обо всем — о войне, заложниках, Диких Машинах — в мгновенном признании близости.
— Ты доверилась мне, — настойчиво говорила Фарис. — Доверилась настолько, что сказала о близкой смерти герцога Карла — тогда, в моем лагере, перед охотой. Тогда ты тоже считала, что меня надо убить, но между нами было доверие. Я мало надеюсь, что ты пощадишь меня теперь. Но с Гелимером надежды нет вовсе.
Она вздохнула, тряхнув головой, словно водопад волос все еще ниспадал ей на плечи, повернулась к герцогине:
— Это было глупо, — закончила Фарис. — Здесь тоже нет надежды. Ради вашей безопасности, я должна умереть.
Флора, нахмурившись, прикусила кончик пальца.
— Даже если бы Диких Машин не существовало, у Гелимера были бы веские причины желать моей смерти. Война далека от окончания. Он не представляет последствий своих поступков. Но это несущественно. Ваша смерть…
— Моя смерть, — перебила Фарис, — положит конец влиянию Диких Машин на целое поколение, а может, и больше. Пока еще удастся вывести другую такую, как я… Пройдет немало времени, прежде чем новый калиф снова проникнется доверием к каменному голему.
— Но это случится, — сказала Флора.
Де Ла Марш выступил вперед, решительно заговорил:
— Демуазель герцогиня, это дело наших детей и внуков. Между тем, подумайте: Бургундия должна выстоять сейчас! Мы должны выжить! Иначе придет день, когда некому будет встать на пути у демонов юга. Не будет герцога или герцогини, которые сумеют помешать им. Если Бургундия исчезнет с лица земли, свершится их черное чудо, и тогда даже вспомнить о нашей жизни и борьбе будет некому!
Аш уставилась на обветренное лицо победителя множества турниров и капитана стражи. Бургундец кивнул.
— Мне известна сила герцогов Бургундии, мадам капитан.
Какое-то движение у дверей заставило Флору обернуться. Появился аббат в сопровождении горстки монахов Святого Стефана. Оливер де Ла Марш перехватил их, успокоительно покивал в ответ на приглушенные проклятия аббата. Монахи, находившиеся в трапезной, юркнули по углам.
— Сколько времени? — резко спросила Флора.
— Четверть часа с тех пор как я ушла со стены. — Аш скосила глаза на видневшееся за окном солнце. — Может и больше.
Флора сцепила пальцы, поднесла их к губам, задумчиво поглядела на Фарис и вдруг резко опустила руки:
— Если я сохраню вам жизнь, шесть сотен человек, стоящих сейчас в грязи под стеной, ждет смерть. Но если я выдам вас Гелимеру, война погубит тысячи.
Аш заметила, как кивнули головами де Вир и де Ла Марш.
Флора беспощадно продолжала:
— Если я убью вас, Дикие Машины лишатся средства для сотворения своего чуда — но с войной это не покончит. Люди будут продолжать умирать. Война не зависит от вашей жизни или смерти, а войну мы проигрываем. С другой стороны, оставив вас в живых, мы получаем всю информацию, какой располагает командующий вражеской армией, а это дает нам значительное преимущество. Бургундия должна выстоять, или некому будет противостоять Диким Машинам, когда им в следующий раз удастся вывести дитя рода Гундобада. Аш, я правильно рассуждаю?
В голосе лекаря-герцогини звучало ожесточение. Аш сочувственно усмехнулась.
— Насколько я могу судить, ты не упустила ничего существенного.
— И теперь я должна выбирать…
— И я тоже.
— Нет. На этот раз нет. — Флора окинула взглядом собравшихся. — Ты сама напомнила мне. Оленя убила я. Мне решать.
— Только если я с тобой соглашусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111