Мои люди не повиновались бы вам. Мы служим не Англии, но Бургундии. Мы ожидаем приказаний ее милости.
— Ну так, милостью господней, сделайте это теперь! — Де Вир готов был уже отдать приказ янычарам, но Флора остановила его:
— Подождите.
— Господи, Флориан, — вскричала Аш, — чего еще ждать?!
— Я не даю согласия на казнь! Я клялась не причинять вреда! Я всю жизнь чинила людей, а не убивала! — Флора стиснула локоть Аш. — Подожди. Подумай. Подумай вот о чем: да, я убила оленя. Пока жива герцогиня Бургундии, Фарис не представляет опасности.
Граф Оксфорд покачал головой.
— Мадам, это жестокая правда, но на улицах города мужчины и женщины то и дело гибнут под обстрелом, и, если такое несчастье постигнет и вас, пока Фарис жива, — мы потеряем все.
— Ты же была со мной в Карфагене, — уговаривала Аш. — Ты видела Дикие Машины. Видела, что они сделали со мной. Флориан, ради Христа, разве я когда-нибудь обманывала тебя в чем-то важном? Ты ведь знаешь, что поставлено на карту!
— Я этого не сделаю.
— Тебе следовало подумать об этом прежде, чем убивать оленя, — сухо проговорила Аш. — Казнь — не удовольствие. Это подлое, грязное и, как правило, несправедливое дело. Но у нас нет выбора. Если тебе так легче — если ты хочешь сохранить чистые руки, — мы с графом и пятью сотнями полковника Баязета пройдем к северо-восточным воротам и сделаем то, что надо, и Джонвилль нам не помешает.
Флора сжала кулаки.
— Нет. Слишком просто.
Всю боль, застрявшую в груди, — за Флору, за Фарис, даже за себя — Аш отодвинула в сторону так же, как загоняла обратно слезы, просившиеся на глаза. Она взяла Флору под руку — на плечах герцогини все еще висела мантия «благородного доктора», в волосах запутались обрывки плюща, щеки раскраснелись от жара очага.
— Флора, — сказала Аш, — я не собираюсь тратить время зря.
Роберт Ансельм кивал, на лицах командиров копий читалось полное одобрение. «Как бы они ни сочувствовали доктору, — рассудила Аш, — делу это не помешает».
Анжелотти тихо шепнул Флоре:
— Это всегда нелегко, доктор. Но после битвы не всех удается спасти.
— Господи, как я ненавижу солдат!
Словно в ответ на этот мучительный бессильный вскрик, в дверь ввалился солдат в цветах Джонвилля. Am, прищурившись, рассмотрела его потное усталое лицо и без промедления подозвала к себе, кивнула Джонвиллю, приказывая расспросить гонца.
— Докладывайте» сержант, — заговорил Джонвилль.
— У северо-восточных ворот герольд визиготов! Под белым флагом. — Солдат задохнулся, вытер нос полой плаща и жадно хлебнул воздуха. — От короля-калифа! Говорит — у нас их генерал и чтоб мы его вернули. У них там сотен шесть наших беженцев согнано, так он говорит, если ее не отпустите, перебьют всех до единого, и женщин, и детей…
Беженцы и окружившие их стражники стояли на ничейной полосе под стеной Дижона, между северо-восточными воротами и восточной рекой.
Аш прикрыла свой герб плащом, застегнула наустник и опустила забрало, оставив только узкую щель для обзора. Она опиралась плечом о выступ бойницы так, чтобы снизу ее почти невозможно было разглядеть, и выглядывала наружу.
Колокол аббатства за спиной отзванивал сексту. Полуденное солнце посылало с юга косые бледные лучи. Толпа людей, бесцельно топтавшихся далеко внизу, казалась совсем маленькой. Кто-то хлопал рукой об руку, пытаясь согреться на пронизывающем ветру, остальные стояли неподвижно. Над головами туманом поднималось застывающее на морозе дыхание. Люди в рваной одежде жались друг к другу в поисках тепла. Кажется, почти все были босы.
— Господи помилуй, — выдохнул стоявший рядом Джонвилль. — Вон того я знаю. Это мессир Хуго, хозяин всех мельниц, что стоят — или стояли — между Дижоном и Оксоном, и его семья: жена и ребенок. А вон там — сестра Ирменгард, из приюта Святой Херлены.
— Лучше об этом не думать, — посоветовала Аш. Ее поразила не грязь и нищета, а выражение лиц. Под отупением, которое приносят долгие страдания, все еще просвечивало недоумение, словно люди не в силах были понять, почему все это случилось, почему именно с ними.
— Капитан, вы думаете, король-калиф исполнит угрозу? — спросил Джонвилль.
— Не вижу, что может ему помешать, Роберто говорил, что в октябре они перерезали на глазах у защитников стен несколько сот беженцев, чтобы поторопить сдачу города.
Лицо Джонвилля застыло.
— Я был в госпитале, — признался он. — После Оксона. Ходили слухи о резне. На войне рыцари порой забывают о чести.
— Н-да… что вы говорите, Джонвилль! — Аш кинула взгляд на северо-восток, туда, где среди траншей виднелись деревянные щиты, прикрывающие катапульты и арбалеты. — Им не понадобится даже прибегать к орудиям. На таком расстоянии нетрудно расстрелять из луков и арбалетов.
— Защити нас Христос!
— О, мы-то в безопасности, — пробормотала сквозь зубы Аш, пытаясь пересчитать головы. Шесть сотен — не далеко от истины, может, даже чуть больше. — Вот о них бы побеспокоился… Капитан Джонвилль, всех свободных арбалетчиков и аркебузиров сюда. Пусть видят, что мы собираем силы. И к воротам отряд.
— Много ли ослабевших от голода женщин с детьми дотащатся до ворот, — усомнился бургундец, — тем более в них еще войти надо…
— Хоть сколько-то вытащим, если до того дойдет, — отозвалась Aш. — А пока… — Она отскочила от амбразуры, перебежала несколько шагов к следующей, у которой стоял ее герольд под белым вымпелом, и перевесилась вниз. — Эй, там!
Почти у подножия стены стояли два каменных голема-гонца. Перед ними, под белым знаменем с черно-золотой вышивкой, виднелся задравший голову Агнец Божий. Рядом теснилось еще с десяток наемников, несколько — в красных ливреях, которые Аш опознала, только разглядев стоявшую рядом с итальянским кондотьером Онорату Родьяни.
— Привет, Ягненок.
— Привет, Аш.
— Госпожа Родьяни…
— Капитан-генерал Аш.
— Они по-прежнему используют вас на самой грязной работе, а?
Издалека не рассмотреть было, что выражает лицо Онораты. Голос звучал напряженно:
— Босс Гелимер собирался послать ваших, людей минхера Джоселина ван Мандера. Я убедила его, что это неблагоразумно. Договоримся?
— Не знаю. У меня тоже есть босс. — Аш оперлась стальными налокотниками о парапет. — Ваш-то это всерьез, а?
Агнец Божий поднял забрало шлема: непослушный завиток черных волос выбился наружу. Далеко внизу зашевелились в темном пятне бороды яркие красные губы; Аш явственно расслышала слова:
— Король-калиф приказал нам в ответ на этот вопрос продемонстрировать доказательство серьезности его намерений. По моей команде этот голем подойдет и разорвет на части первую попавшуюся женщину или ребенка. Мадонна Аш, я предпочел бы ограничиться угрозой и заявить, что приказ выполнен, но мой господин может видеть нас здесь.
Тусклый отблеск сверкнул на позолоте его воронкообразного наруча, когда Агнец поднял руку.
Песочного цвета фигура шагнула к пленникам. Даже со стены Аш видно было, какие глубокие следы оставляют тяжелые ступни на промерзшей земле. Женщины с визгом подались назад, напирая на копья визиготов, отталкивая за спины детей; двое или трое мужчин сделали движение, словно собирались шагнуть вперед, но большинство пятились и закрывали головы руками.
Голем продвигался вперед с механической точностью. Бронзовые сочленения вспыхивали на солнце. Каменная рука протянулась через плечо одного из копьеносцев — Аш не видела лица солдата, — сомкнулась на чем-то и плавно поднялась вверх. Женщина лет пятидесяти вопила, брыкаясь и царапая ногтями холодный камень. Двое малышей, цеплявшиеся за ее колени, повисли над головами стражников. В морозном воздухе послышался отчетливый треск. Женщина обвисла в руке голема, нелепо вывернув плечо и руку. Дети, свалившись наземь, визжали, распялив маленькие рты. Один из копьеносцев пинком отшвырнул их обратно в толпу. Аш поймала себя на том, что шепчет: «Спасибо» — она понимала, что солдат спасает ребят.
Она перегнулась через зубец стены и выкрикнула:
— Зачем…
Голем не поднял головы. Один в собственном мире, где живая плоть значит не больше, чем любая другая материя, он развернул полуживую женщину со сломанным плечом так, что ее лицо оказалось обращено к крепости. Из-под длинной юбки болтались лодыжки, бурые от грязи и перемазанные желтым дерьмом.
Снова сверкнула бронза. Женщина отчаянно скребла бесчувственный локоть непослушными пальцами одной руки. Голем между тем сомкнул вторую огромную ладонь на ее бедрах. Пронзительный вопль разорвал тишину. Аш видела, что каменные пальцы до второй фаланги погрузились в плоть.
Голем поднял женщину вверх на вытянутых руках, сжимая ее бедра и шею.
И перекрутил тело, как прачка, выжимающая белье.
Тишина. Розоватые внутренности, дымясь, соскользнули вниз. Голем выпустил перекрученную плоть. Аш мысленно подытожила: сломан позвоночник, сломаны кости таза, разорвана брюшина, сломана шея . «Не будь дурой: не может здесь чувствоваться запах!»
Она моргнула и отвела взгляд.
Насколько она могла рассмотреть — глаза заслезились от холода, — взгляд Агнца был устремлен в серую дымку над рекой Оуч.
— Господи, — выдохнула Аш. — Дерьмо. Когда я должна вернуться с ответом?
Онората Родьяни, внешне невозмутимая, отозвалась.
— У вас времени сколько угодно. У них — пока босс Гелимер не потеряет терпения. У вас находится женщина, которая — до сего дня — была первым генералом империи и командовала всеми войсками, ведущими военные действия в христианских странах. На сколько у него хватит терпения? Вы можете гадать с тем же успехом, что и я, капитан-генерал Аш, — возможно, даже с большим.
— Ладно, — Аш выпрямилась, опираясь ладонями на парапет. — Иду. Можете доложить своему, что мы его поняли.
Флора дель Гиз сказала:
— Если я ее убью, погибнут шестьсот человек.
Аш следом за герцогиней прошла под аркадой монастыря Сен-Стефана, расположенного в шести кварталах от северо-восточных ворот, где Джонвилль счел безопасным разместить пленную Фарис.
— Если ты ее не убьешь, погибнут все.
— Я еще жива, — буркнула Флора, входя вместе с отрядом охраны в здание монастыря. — А если меня и убьют, это может случиться при таких обстоятельствах, когда будет возможность провести новую охоту… Я думаю о тех шести сотнях людей. Мне ведь придется смотреть, как они умирают…
— Смотреть тебе не обязательно, — прагматично заметила Аш. Перехватила ее взгляд и вздохнула, замедлила шаг. — Но ты, конечно, будешь. По первому разу каждый считает это своим долгом. Поверь, тебе лучше бы держаться подальше от стен.
Джонвилль из-за плеча Аш вставил:
— И это говорите вы, капитан-генерал, собираясь сами на вылазку, чтобы спасти хоть несколько человек?
Аш смущенно оглянулась на своих парней, которые, вместе с бургундцами провожали их к трапезной.
— Попробовать-то стоит, — пробормотала она. — Спросите тех бедолаг под стеной.
Колоннада гудела от поступи солдатских сапог по белым от изморози камням. Даже полуденное солнце не растопило иней, лежавший в тени колонн. В просторной трапезной было теплей, с кухни тянуло жаром. Аш не обращала внимания ни на суетившихся монахов, ни на крики, доносившиеся из жилого корпуса, занятого под госпиталь.
— Слушай, Флориан, попробуй взглянуть на дело вот как: что ты предпочитаешь? Отдать приказ о казни Фарис сейчас, когда все бургундцы его одобрят, или дождаться, пока меня с лордом Оксфордом и компанией прикончат при попытке до нее добраться вопреки твоим приказам?
Флора наградила Аш гневным беспомощным взглядом и едва не сплюнула на пол.
— Ты в самом деле готова на это пойти, не так ли?
Граф-изгнанник иронически покосился на нее, но сказал серьезно:
— Мадам, я с ней согласен.
Посреди многолюдной трапезной стояла женщина.
Зимний свет отражался от белых стен, в прозрачных лучах искрились пылинки, блестело серебро отхваченных кинжалом волос. Вокруг — визиготские рабы в коротких туниках; на женщине — короткий европейский камзол, явно с чужого плеча, висящий мешком на хрупкой фигуре. Остриженные волосы отбрасывали резкую тень на гладкие щеки, измазанные грязью. Не слишком похоже на шрамы… Она казалась очень юной. Ни лат, ни оружия…
Аш смотрела на Фарис.
Рядом с ней, дрожа от холода, стояла маленькая рабыня Виоланта. Толстая старуха сидела на полу, чуть ли не под столом: Аделиза.
Флора дель Гиз встала между ними.
— Будь благоразумна, — сказала она. — Мы должны отослать ее назад живой, чтобы спасти заложников. Немедленно. Никто не причинит ей вреда, пока я жива.
Аш обожгла взглядом женщину, стоявшую у нее на пути, тронула рукоять меча.
— Если ты еще не забыла, мы на войне, тудыть ее. «Пока ты жива» — может кончиться очень скоро.
Флора поджала губы и пренебрежительно манула рукой на угрожающий жест Аш. В ее голосе больше не было мольбы, а одно только презрение.
— Ради Христа, Аш. Пусть тебе нет дела до заложников, но ведь есть и другая причина сохранить ей жизнь хоть на несколько часов — подумай:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Ну так, милостью господней, сделайте это теперь! — Де Вир готов был уже отдать приказ янычарам, но Флора остановила его:
— Подождите.
— Господи, Флориан, — вскричала Аш, — чего еще ждать?!
— Я не даю согласия на казнь! Я клялась не причинять вреда! Я всю жизнь чинила людей, а не убивала! — Флора стиснула локоть Аш. — Подожди. Подумай. Подумай вот о чем: да, я убила оленя. Пока жива герцогиня Бургундии, Фарис не представляет опасности.
Граф Оксфорд покачал головой.
— Мадам, это жестокая правда, но на улицах города мужчины и женщины то и дело гибнут под обстрелом, и, если такое несчастье постигнет и вас, пока Фарис жива, — мы потеряем все.
— Ты же была со мной в Карфагене, — уговаривала Аш. — Ты видела Дикие Машины. Видела, что они сделали со мной. Флориан, ради Христа, разве я когда-нибудь обманывала тебя в чем-то важном? Ты ведь знаешь, что поставлено на карту!
— Я этого не сделаю.
— Тебе следовало подумать об этом прежде, чем убивать оленя, — сухо проговорила Аш. — Казнь — не удовольствие. Это подлое, грязное и, как правило, несправедливое дело. Но у нас нет выбора. Если тебе так легче — если ты хочешь сохранить чистые руки, — мы с графом и пятью сотнями полковника Баязета пройдем к северо-восточным воротам и сделаем то, что надо, и Джонвилль нам не помешает.
Флора сжала кулаки.
— Нет. Слишком просто.
Всю боль, застрявшую в груди, — за Флору, за Фарис, даже за себя — Аш отодвинула в сторону так же, как загоняла обратно слезы, просившиеся на глаза. Она взяла Флору под руку — на плечах герцогини все еще висела мантия «благородного доктора», в волосах запутались обрывки плюща, щеки раскраснелись от жара очага.
— Флора, — сказала Аш, — я не собираюсь тратить время зря.
Роберт Ансельм кивал, на лицах командиров копий читалось полное одобрение. «Как бы они ни сочувствовали доктору, — рассудила Аш, — делу это не помешает».
Анжелотти тихо шепнул Флоре:
— Это всегда нелегко, доктор. Но после битвы не всех удается спасти.
— Господи, как я ненавижу солдат!
Словно в ответ на этот мучительный бессильный вскрик, в дверь ввалился солдат в цветах Джонвилля. Am, прищурившись, рассмотрела его потное усталое лицо и без промедления подозвала к себе, кивнула Джонвиллю, приказывая расспросить гонца.
— Докладывайте» сержант, — заговорил Джонвилль.
— У северо-восточных ворот герольд визиготов! Под белым флагом. — Солдат задохнулся, вытер нос полой плаща и жадно хлебнул воздуха. — От короля-калифа! Говорит — у нас их генерал и чтоб мы его вернули. У них там сотен шесть наших беженцев согнано, так он говорит, если ее не отпустите, перебьют всех до единого, и женщин, и детей…
Беженцы и окружившие их стражники стояли на ничейной полосе под стеной Дижона, между северо-восточными воротами и восточной рекой.
Аш прикрыла свой герб плащом, застегнула наустник и опустила забрало, оставив только узкую щель для обзора. Она опиралась плечом о выступ бойницы так, чтобы снизу ее почти невозможно было разглядеть, и выглядывала наружу.
Колокол аббатства за спиной отзванивал сексту. Полуденное солнце посылало с юга косые бледные лучи. Толпа людей, бесцельно топтавшихся далеко внизу, казалась совсем маленькой. Кто-то хлопал рукой об руку, пытаясь согреться на пронизывающем ветру, остальные стояли неподвижно. Над головами туманом поднималось застывающее на морозе дыхание. Люди в рваной одежде жались друг к другу в поисках тепла. Кажется, почти все были босы.
— Господи помилуй, — выдохнул стоявший рядом Джонвилль. — Вон того я знаю. Это мессир Хуго, хозяин всех мельниц, что стоят — или стояли — между Дижоном и Оксоном, и его семья: жена и ребенок. А вон там — сестра Ирменгард, из приюта Святой Херлены.
— Лучше об этом не думать, — посоветовала Аш. Ее поразила не грязь и нищета, а выражение лиц. Под отупением, которое приносят долгие страдания, все еще просвечивало недоумение, словно люди не в силах были понять, почему все это случилось, почему именно с ними.
— Капитан, вы думаете, король-калиф исполнит угрозу? — спросил Джонвилль.
— Не вижу, что может ему помешать, Роберто говорил, что в октябре они перерезали на глазах у защитников стен несколько сот беженцев, чтобы поторопить сдачу города.
Лицо Джонвилля застыло.
— Я был в госпитале, — признался он. — После Оксона. Ходили слухи о резне. На войне рыцари порой забывают о чести.
— Н-да… что вы говорите, Джонвилль! — Аш кинула взгляд на северо-восток, туда, где среди траншей виднелись деревянные щиты, прикрывающие катапульты и арбалеты. — Им не понадобится даже прибегать к орудиям. На таком расстоянии нетрудно расстрелять из луков и арбалетов.
— Защити нас Христос!
— О, мы-то в безопасности, — пробормотала сквозь зубы Аш, пытаясь пересчитать головы. Шесть сотен — не далеко от истины, может, даже чуть больше. — Вот о них бы побеспокоился… Капитан Джонвилль, всех свободных арбалетчиков и аркебузиров сюда. Пусть видят, что мы собираем силы. И к воротам отряд.
— Много ли ослабевших от голода женщин с детьми дотащатся до ворот, — усомнился бургундец, — тем более в них еще войти надо…
— Хоть сколько-то вытащим, если до того дойдет, — отозвалась Aш. — А пока… — Она отскочила от амбразуры, перебежала несколько шагов к следующей, у которой стоял ее герольд под белым вымпелом, и перевесилась вниз. — Эй, там!
Почти у подножия стены стояли два каменных голема-гонца. Перед ними, под белым знаменем с черно-золотой вышивкой, виднелся задравший голову Агнец Божий. Рядом теснилось еще с десяток наемников, несколько — в красных ливреях, которые Аш опознала, только разглядев стоявшую рядом с итальянским кондотьером Онорату Родьяни.
— Привет, Ягненок.
— Привет, Аш.
— Госпожа Родьяни…
— Капитан-генерал Аш.
— Они по-прежнему используют вас на самой грязной работе, а?
Издалека не рассмотреть было, что выражает лицо Онораты. Голос звучал напряженно:
— Босс Гелимер собирался послать ваших, людей минхера Джоселина ван Мандера. Я убедила его, что это неблагоразумно. Договоримся?
— Не знаю. У меня тоже есть босс. — Аш оперлась стальными налокотниками о парапет. — Ваш-то это всерьез, а?
Агнец Божий поднял забрало шлема: непослушный завиток черных волос выбился наружу. Далеко внизу зашевелились в темном пятне бороды яркие красные губы; Аш явственно расслышала слова:
— Король-калиф приказал нам в ответ на этот вопрос продемонстрировать доказательство серьезности его намерений. По моей команде этот голем подойдет и разорвет на части первую попавшуюся женщину или ребенка. Мадонна Аш, я предпочел бы ограничиться угрозой и заявить, что приказ выполнен, но мой господин может видеть нас здесь.
Тусклый отблеск сверкнул на позолоте его воронкообразного наруча, когда Агнец поднял руку.
Песочного цвета фигура шагнула к пленникам. Даже со стены Аш видно было, какие глубокие следы оставляют тяжелые ступни на промерзшей земле. Женщины с визгом подались назад, напирая на копья визиготов, отталкивая за спины детей; двое или трое мужчин сделали движение, словно собирались шагнуть вперед, но большинство пятились и закрывали головы руками.
Голем продвигался вперед с механической точностью. Бронзовые сочленения вспыхивали на солнце. Каменная рука протянулась через плечо одного из копьеносцев — Аш не видела лица солдата, — сомкнулась на чем-то и плавно поднялась вверх. Женщина лет пятидесяти вопила, брыкаясь и царапая ногтями холодный камень. Двое малышей, цеплявшиеся за ее колени, повисли над головами стражников. В морозном воздухе послышался отчетливый треск. Женщина обвисла в руке голема, нелепо вывернув плечо и руку. Дети, свалившись наземь, визжали, распялив маленькие рты. Один из копьеносцев пинком отшвырнул их обратно в толпу. Аш поймала себя на том, что шепчет: «Спасибо» — она понимала, что солдат спасает ребят.
Она перегнулась через зубец стены и выкрикнула:
— Зачем…
Голем не поднял головы. Один в собственном мире, где живая плоть значит не больше, чем любая другая материя, он развернул полуживую женщину со сломанным плечом так, что ее лицо оказалось обращено к крепости. Из-под длинной юбки болтались лодыжки, бурые от грязи и перемазанные желтым дерьмом.
Снова сверкнула бронза. Женщина отчаянно скребла бесчувственный локоть непослушными пальцами одной руки. Голем между тем сомкнул вторую огромную ладонь на ее бедрах. Пронзительный вопль разорвал тишину. Аш видела, что каменные пальцы до второй фаланги погрузились в плоть.
Голем поднял женщину вверх на вытянутых руках, сжимая ее бедра и шею.
И перекрутил тело, как прачка, выжимающая белье.
Тишина. Розоватые внутренности, дымясь, соскользнули вниз. Голем выпустил перекрученную плоть. Аш мысленно подытожила: сломан позвоночник, сломаны кости таза, разорвана брюшина, сломана шея . «Не будь дурой: не может здесь чувствоваться запах!»
Она моргнула и отвела взгляд.
Насколько она могла рассмотреть — глаза заслезились от холода, — взгляд Агнца был устремлен в серую дымку над рекой Оуч.
— Господи, — выдохнула Аш. — Дерьмо. Когда я должна вернуться с ответом?
Онората Родьяни, внешне невозмутимая, отозвалась.
— У вас времени сколько угодно. У них — пока босс Гелимер не потеряет терпения. У вас находится женщина, которая — до сего дня — была первым генералом империи и командовала всеми войсками, ведущими военные действия в христианских странах. На сколько у него хватит терпения? Вы можете гадать с тем же успехом, что и я, капитан-генерал Аш, — возможно, даже с большим.
— Ладно, — Аш выпрямилась, опираясь ладонями на парапет. — Иду. Можете доложить своему, что мы его поняли.
Флора дель Гиз сказала:
— Если я ее убью, погибнут шестьсот человек.
Аш следом за герцогиней прошла под аркадой монастыря Сен-Стефана, расположенного в шести кварталах от северо-восточных ворот, где Джонвилль счел безопасным разместить пленную Фарис.
— Если ты ее не убьешь, погибнут все.
— Я еще жива, — буркнула Флора, входя вместе с отрядом охраны в здание монастыря. — А если меня и убьют, это может случиться при таких обстоятельствах, когда будет возможность провести новую охоту… Я думаю о тех шести сотнях людей. Мне ведь придется смотреть, как они умирают…
— Смотреть тебе не обязательно, — прагматично заметила Аш. Перехватила ее взгляд и вздохнула, замедлила шаг. — Но ты, конечно, будешь. По первому разу каждый считает это своим долгом. Поверь, тебе лучше бы держаться подальше от стен.
Джонвилль из-за плеча Аш вставил:
— И это говорите вы, капитан-генерал, собираясь сами на вылазку, чтобы спасти хоть несколько человек?
Аш смущенно оглянулась на своих парней, которые, вместе с бургундцами провожали их к трапезной.
— Попробовать-то стоит, — пробормотала она. — Спросите тех бедолаг под стеной.
Колоннада гудела от поступи солдатских сапог по белым от изморози камням. Даже полуденное солнце не растопило иней, лежавший в тени колонн. В просторной трапезной было теплей, с кухни тянуло жаром. Аш не обращала внимания ни на суетившихся монахов, ни на крики, доносившиеся из жилого корпуса, занятого под госпиталь.
— Слушай, Флориан, попробуй взглянуть на дело вот как: что ты предпочитаешь? Отдать приказ о казни Фарис сейчас, когда все бургундцы его одобрят, или дождаться, пока меня с лордом Оксфордом и компанией прикончат при попытке до нее добраться вопреки твоим приказам?
Флора наградила Аш гневным беспомощным взглядом и едва не сплюнула на пол.
— Ты в самом деле готова на это пойти, не так ли?
Граф-изгнанник иронически покосился на нее, но сказал серьезно:
— Мадам, я с ней согласен.
Посреди многолюдной трапезной стояла женщина.
Зимний свет отражался от белых стен, в прозрачных лучах искрились пылинки, блестело серебро отхваченных кинжалом волос. Вокруг — визиготские рабы в коротких туниках; на женщине — короткий европейский камзол, явно с чужого плеча, висящий мешком на хрупкой фигуре. Остриженные волосы отбрасывали резкую тень на гладкие щеки, измазанные грязью. Не слишком похоже на шрамы… Она казалась очень юной. Ни лат, ни оружия…
Аш смотрела на Фарис.
Рядом с ней, дрожа от холода, стояла маленькая рабыня Виоланта. Толстая старуха сидела на полу, чуть ли не под столом: Аделиза.
Флора дель Гиз встала между ними.
— Будь благоразумна, — сказала она. — Мы должны отослать ее назад живой, чтобы спасти заложников. Немедленно. Никто не причинит ей вреда, пока я жива.
Аш обожгла взглядом женщину, стоявшую у нее на пути, тронула рукоять меча.
— Если ты еще не забыла, мы на войне, тудыть ее. «Пока ты жива» — может кончиться очень скоро.
Флора поджала губы и пренебрежительно манула рукой на угрожающий жест Аш. В ее голосе больше не было мольбы, а одно только презрение.
— Ради Христа, Аш. Пусть тебе нет дела до заложников, но ведь есть и другая причина сохранить ей жизнь хоть на несколько часов — подумай:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111