— Там, в пустыне, — сказала она.
— Что?
— Ты заставила их говорить с тобой. Ты мне рассказывала.
Анжелотти кивнул. Роберт Ансельм оскалился, словно готов был зарычать.
— Так сделай это еще раз, — предложила Флориан. — Узнай. Я должна знать наверняка. Действительно ли я заменила Карла? Я ли им мешаю? Действительно ли я охраняю реальность от чего-то ?
— Я пробовала перед охотой… они научились скрывать от меня свои мысли. — Аш помедлила. — Но все-таки… они говорили со мной.
«Если стану раздумывать, мне не захочется этого делать».
В памяти вспыхнула картина: лицо амира Леофрика, когда она вытягивала слова из каменного голема; пронзительный холод песка пустыни, на который она упала лицом, впервые в жизни попытавшись сделать больше, чем просто услышать. Когда она в короткое мгновение выжала из Диких Машин знание.
Она собралась. Это не так просто: не открыться, позволив голосам вливаться в послушный разум, но создать в себе тягу, пустоту, которая стремится быть наполненной.
Она закрыла глаза, отстранила зал в башне, Флориан, Ансельма, Анжелотти; направила слова сквозь и за пределы каменного голема, за сотни лиг, в Карфаген.
— Давайте, булыжники долбанные!
И вслушалась.
Слабый звук в одиночестве души, неохотный шепот, сквозь боль Годфри. Голос, хор голосов, звучащий впервые с той минуты, как убитый олень свалился наземь.
— СТРОЙ ПЛАНЫ, ПОКА ЕСТЬ ВРЕМЯ, МАЛАЯ ТВАРЬ ЗЕМНАЯ. МЫ ЕЩЕ НЕ ПОВЕРЖЕНЫ!
Она прижималась щекой к стене. Какой холодный камень…
— Дайте-ка, босс, я…
Шевельнувшись, она увидела Рикарда. Парень тянул у нее из руки салад. Аш разжала пальцы. Выпрямилась со вздохом и повернулась, позволив ему отвинтить болты наплечников и снять ржавое железо. Рикард засунул пластины подмышку, неловко расстегнул пряжку пояса и, не сводя с нее встревоженного взгляда, снял ножны с мечом.
— Босс…
Она повернулась к нему спиной. Двигаться стало легче. Аш увидела отраженными в оконном стекле: Ансельма, мрачно выпроваживающего из зала ее эскорт, Анжелотти, тонкими пальцами гладящего руку Флоры.
«Забыла. Всего два дня прошло, а я уже забыла. Каково… слышать их голоса, обращенные ко мне».
Она протянула руку, коснулась пальцами стекла, сквозь полотно перчатки ощутила холод.
Отсюда, в утреннем свете, видны разномастные стены и башни Дижона. Здесь белая штукатурка поверх булыжника, там выщербленная снарядами кирпичная кладка. Над серым гранитом мельничной башни еще стоит черный столб дыма. Внизу — красная черепица крыш. На юге, за двойными шпилями сотен церквей виднеются извивы Сюзон, блеск воды среди серых лесистых холмов. В небе ни одной птицы. Звонят далекие колокола.
Повсюду: и на берегах западной реки, и за рвом, и вдоль дороги, убегающей к западному мосту — отвалы свежей земли. Траншеи и редуты визиготского войска, такие маленькие отсюда. Еле слышный голос рожка над пустынным лагерем.
И на краю ее сознания обрыв, глубже, чем тот, который открывается под окном башни. И в его глубинах — голоса.
Роберт Ансельм, голосом, сиплым от пережитого потрясения, с черным юмором спрашивает:
— Похоже, не слишком хорошие новости, а, тудыть их дышлом?
«Это он в первый раз увидел меня говорящей с Дикими машинами».
Проклятье, Роберт, как жаль, что тебя не было в Карфагене.
— Это ты чертовски правильно заметил…
Больше всего ей хотелось сейчас уйти в знакомое оглушение действием, вспомнить старое уменье отсекать от себя чувства. За неимением лучшего Аш погрузилась в изучение собственных пальцев. Пальцы дрожали.
— Мадонна… — Анжелотти крепко взял ее за локоть и с удивительной для его хрупкого сложения силой потянул пройтись по комнате. Аш споткнулась о дубовую скамью возле камина, и, не успела восстановить равновесие, как мастер канонир подтолкнул ее в мягкое кресло, стоявшее у стола и грациозно отступил, чтобы с той же непринужденностью проводить в соседнее кресло герцогиню Бургундскую.
— Еда, — заметил он. — И выпивка. Мадонна Флориан, здесь ведь должно найтись вино?
Неверными пальцами Аш отстегнула пряжки перчаток, тяжело уронила их на скатерть и потянулась к золотому, украшенному рубинами кубку.
Она замечала, как рассаживаются у стола немногочисленные оставшиеся в опустевшем зале бургундцы, слышала, как вздыхают о нарушении этикета пажи и слуги, но ей не было дела ни до чего, кроме жгучего вкуса вина на языке. Когда подали мясо, она положила себе щедрую порцию, как сделала бы в лагере, и не сразу заметила, что режет баранину не ножом для еды, а боевым кинжалом.
«Вот вам, полюбуйтесь на грубых наемников…»
Вкус лука, ортолана note 69 и тушеного гороха во рту, тяжесть в желудке; Аш постепенно приходила в себя, начинала замечать простую реальность окружающих ее вещей: скатерть, стол, броня, камзол, тарелки… Она рыгнула.
«Они до меня не доберутся. Не смогли ведь тогда, перед охотой. Они только и могут, что говорить».
— Я не знаю, повреждены они или нет, — запихнув в рот полную ложку фрументи note 70 обратилась она к Флоре. — Как я могу определить? Но они еще здесь.
— О Господи.
Не похоже на Флориан — взывать к Господу, отметила про себя Аш, откладывая в сторону ложку и пальцем собирая со стенок миски остатки сладкого лакомства. Облизав палец, она взглянула на Флору дель Гиз.
Та сказала:
— Значит, я — Карл Валуа.
Аш моментально преисполнилась мрачного веселья и утешила:
— Во всем есть своя хорошая сторона. Зато теперь нас четыреста человек, твердо решивших сохранить тебя живой, — она покосилась через стол на Оливера Ла Марша. — Считай, лучшая часть двух с половиной тысяч.
— Ты еще шутишь!
— Не думай об этом, — Аш постаралась смягчить голос. — Не думай об этом, думай, как тебе остаться в живых. Это нормально, всякий об этом думает. а о том, что будет, если ты умрешь, думать ни к чему.
— Фарис совершит свое чудо. Дикие Машины ее заставят, — Флориан говорила звенящим шепотом. — Бургундия станет пустыней. А потом и все остальное…
— Не думай.
Аш сжала руку Флориан своей грязной рукой, и стиснула пальцы, сознательно причиняя боль.
— Не думай об этом, — повторила она. — Ты не можешь .себе позволить такой роскоши. Спроси Роберто. Спроси Анжели. Если думать о том, что зависит от тебя, от твоей жизни, командовать не сможешь, никогда ни на что не решишься. Просто верь, что выживешь, Флориан. Положись на то, что мы на все пойдем, чтобы тебя прикрыть.
В ворчливом согласии Роберта звучала только его личная преданность, но Анжелотти, судя по тому, какой взгляд он кинул на сидевших напротив бургундцев, имел в виду нечто большее — думал о Карфагене… и о Бургундии тоже.
— Так ли необходимо тебе оставаться в Бургундии? — размышляла Аш. — Если выбраться из этой осады…
— Аш, как бы ты на это ни смотрела, теперь меня называют герцогиней.
— Да, — кивнула Аш. — Понимаю. Выхода пока не вижу.
«Да ведь мы говорим о моем чертовом лекаре!»
Она почувствовала, как дернулась в руке ладонь Флоры и выпустила ее. На чистой коже остались красные пятна. Женщина отняла руку, согнула и разогнула пальцы, разминая их чисто мужским жестом.
Флориан уставилась в пламя камина, вокруг которого суетились слуги.
— Иисусе, Аш, какая я герцогиня!
— Вот это точно, — ухмыльнулся Роберт Ансельм, ощерив желтоватые зубы с застрявшими между ними волокнами говядины. — И костоправ-то еще тот!
Впервые за это утро голос Флоры прозвучал почти как обычно:
— Ансельм, вздрючу!
— Рад служить вашей милости! Но вы, кажись, не по этому делу?
— С тобой разберусь, английская мочалка!
Анжелотти демонстративно засунул руку Роберту под набедренник:
— Тут не мочалка, мадонна. Дело похуже!
Ансельм сжал кулак, сделал вид, что пихает канонира в брюхо острым стальным локтем и снова плюхнулся на место:
— Давай-давай, петушок! Хоть разок опробуй настоящего!
Флора уперлась локтями о скатерть, блеснула глазами:
— Что ты, Роберт, уж он-то напробовался.
Аш, задохнувшись, скорчилась и с пылающими ушами подняла взгляд на бургундских нотаблей. Ладони у нее взмокли от пота.
Ей ответили недоуменные взгляды.
Аш вымученно улыбнулась.
Оливер де Ла Марш в ответ любезно склонил голову.
Чтоб им! Улыбка словно прилипла к лицу. Она снова прокрутила в голове мгновенную перепалку. «Роберто начал по-английски — к тому же на своем кентском диалекте — и они отвечали так же… Слава Господу!»
Не меняя выражения лица, она процедила сквозь зубы:
— С вами, засранцами, никуда пойти нельзя!
— Еще как можно! — Флора наконец расслабилась, потянулась и голыми кулаками уперлась в плечо Роберта и нагрудную пластину Анжелотти. — Дважды. Второй раз — приносить извинения.
Аш видела, как им всем полегчало: лекарь, канонир и офицер, словно снова в отрядной палатке. Та же молчаливая связь. Все, как все эти пять лет. Только вот Флоры сорок восемь часов с нами не было.
«Черт подери, нам без этого нельзя. Но все еще может измениться».
Она потянулась за кубком, подняла его, подзывая пажа с кувшином. Жгучая струйка вина промыла пересохшую глотку.
— Ладно, хватит! Нам надо решать, что делать. Флориан, ты получила вчера мои сообщения?
— В конце концов получила, — спокойная усмешка в голосе скрывала смущение и страх, которые наверняка испытывала превратившаяся в одночасье в герцогиню женщина. — После того, как они прошли через руки дюжины секретарей.
— Дерьмово же налажено дело у тебя при дворе!
— Считай, еще повезло. Де Ла Марш говорит, большая часть стряпчих отправилась с Маргаритой на север. Еще до Оксона.
Аш наклонилась над столом.
— Ты все еще в пашем отряде. Пока не скажешь мне, что уходишь, — на лице Флориан мелькнуло непонятное выражение. — Нам надо разобраться, каков твой статус. Что на самом деле означает «герцогиня» — с точки зрения Оливера де Ла Марша. Если в этом городе и есть человек, способный командовать бургундскими войсками, это он, а не ты.
Флора взглянула на де Ла Марша. Он, видимо, воспринял этот взгляд как призыв и поднялся с места, встал во главе стола. В его взгляде, направленном на Флору, проскользнуло легкое сомнение, но на Аш он смотрел с несомненным восторгом.
«Господи, похоже, герцогиня ему по душе, но вот уж не представляла, что я настолько популярна…»
Легкая вуаль не скрыла раздражения на лице Флоры.
— Босс, ты же знаешь, чем мы… отряд, занимался эти два дня, и ты в том числе. Торчали на стенах, на ничейной земле за северо-западными воротами, под выстрелами…
— Надо же, а я и забыла, — сухо отозвалась Аш. — Не то, чтобы у нас был выбор. Дьявольщина, даже Джасси с Джонвиллем оказывали нам приличную поддержку.
Оливер де Ла Марш приблизился к герцогине и сдержанно поклонился. Смотрел он только на Аш:
— Как же иначе, мадам?
Она не сразу поняла, что вопрос откровенно риторический. Вопросительно взглянула на него.
— Вы носите меч, проливший кровь Оленя, — пояснил бургундец. — Каждому в Дижоне это известно.
— Ношу меч… — Аш осеклась.
— Я ведь у тебя меч одолжила… — плотно сжатые губы Флориан дрогнули, словно она сдерживала дикую усмешку.
— Ты выхватила у меня меч, потому что своего не носишь, а мой оказался под рукой, — она подняла глаза на Ла Марша. — Ну взяла она мои меч, и что из того? Могла обойтись острой рогатиной, если на то пошло.
По обветренному лицу де Ла Марша разбежались смешливые морщины. В его открытом взгляде появилось что-то более сложное: может быть, одобрение ее отказу воспользоваться предложенным преимуществом?
— И вообще, — добавила Аш, — его с тех пор вычистили. А если не вычистили, то мои пажи неделю не сядут на задницы.
Она протянула руку. Рикард, скромно стоявший у стенки, сорвался с места, рукоятью вперед протянул ей меч. Аш сжала кожаные ножны и на дюйм выдвинула наружу клинок. На сером металле ни пятнышка, только серебристые следы недавней чистки и заточки. Остр как бритва — все, как приказала Аш после охоты.
— Это тот? Или тогда у меня еще был твой, Рикард?
— У вас был ваш, с круглой гардой, мадонна, — вмешался Анжелотти. — С тех пор как Фарис прислала его назад, вы, кажется, и спите с ним в обнимку.
— Спасибо, понятно! — Аш утопила меч в ножны. Рикард, ухмыляясь, попятился на место. Де Ла Марш, словно не замечая не только фамильярности, но даже присутствия ее офицеров, продолжал:
— Факт остается фактом, мадам капитан: кровь пролил ваш меч. Не думаете ли вы, что найдется в городе человек, который станет питать к нему меньшее почтение только потому, что он хранится и чистится, как подобает боевому оружию? Выйдите на улицы. Вы услышите не только: «Карфагенская героиня», но и «Кровь оленя», и «Меч герцогини». Для народа Бургундии вы уже не просто капитан наемного отряда.
Аш хотелось фыркнуть, но она удержалась, услышав над ухом богохульство Роберта.
— Каждая из этих царапин на клинке, — говорил Ла Марш, — знак Господней Благодати. Знамя, мадам капитан, — это всего лишь кусок шелка, однако люди принимают раны и смерть, отстаивая его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111