Ее то ли встревожили крики, то ли…
Ахкеймион остановился перед ней, лишившись дара речи.
Его шатало.
Это была не она – карие глаза чуть поменьше, брови чуть повыше. Почти такие же, но… Почти Эсменет.
– Еще один ненормальный, – фыркнула женщина, обращаясь к туньеру.
– Я думал… – пробормотал Ахкеймион, – Я принял вас за другую.
– Бедная девушка, – насмешливо произнесла женщина, поворачиваясь к нему спиной.
– Погодите! Пожалуйста…
– Что – пожалуйста?
Ахкеймион сморгнул слезы. Она выглядела такой… такой близкой.
– Я нуждаюсь в вас, – прошептал он. – Нуждаюсь в вашем… в вашем утешении.
Туньер безо всякого предупреждения ухватил его за горло и одновременно врезал в живот.
– Кундроут! – взревел он. – Парасафау фераутин кун даттас!
Ахкеймион захрипел и вцепился в здоровенную ручищу туньера. Паника. Потом гравий и камни ударили его по щеке. Сотрясение. Слепящая тьма. Чей-то крик. Вкус крови. Расплывчатая картинка: воин с растрепанными волосами плюет на него.
Ахкеймион скорчился, перекатился на бок. Всхлипнул, потом подтянул колени к животу. Сквозь слезы он видел исчезающие в темноте спины этих двоих.
– Эсми! – крикнул он. – Эсменет, пожалуйста! Какое старомодное имя.
– Эсссмммиии! «Вернись…»
Затем он почувствовал прикосновение. Услышал голос.
– Ты все такой же обаяшка, как я погляжу… Потрепанный старый пес.
Свет факелов.
Ее тонкие руки, обхватившие его.
Они, спотыкаясь, брели сквозь толпу. От Эсменет пахло камфарой и кунжутным маслом, словно от фанимского торговца. Неужто это и вправду ее запах?
– Сейен милостивый, Акка, ну и видок у тебя!
– Эсми?
– Да… Это я, Акка. Я.
– Твое лицо…
– Какой-то галеот, скотина неблагодарная… Горький смех.
– Таковы отношения Людей Бивня и их шлюх. Если не можешь ее трахнуть, вмажь покрепче.
– Ох, Эсми…
– Если судить по набитости морды, так я по сравнению с тобой просто девственница из знатного семейства. Ты слыхал, как я орала, когда тот тип пинал тебя ногой в лицо? Что ты там вообще делал?
– Н-не знаю точно… Искал тебя…
– Тс-с-с, Акка… Тс-с-с… Не здесь. Потом.
– Т-только скажи… М-мое имя. Т-только скажи его!
– Друз Ахкеймион… Акка.
Он заплакал и сперва даже не понял, что Эсменет плачет вместе с ним.
Ведомые, возможно, одним и тем же порывом, они отступили в темноту, упали на колени и обнялись.
– Это и вправду ты… – пробормотал Ахкеймион, увидев отражение луны в ее влажных глазах.
Эсменет рассмеялась и всхлипнула.
– Вправду я…
Его губы горели от соли смешавшихся слез. Он стянул хасу с левой груди Эсменет и принялся водить вокруг соска большим пальцем.
– Почему ты ушла из Сумны?
– Я боялась, – прошептала Эсменет, целуя его лоб и щеки. – Почему я всегда боюсь?
– Потому что ты дышишь.
Страстный поцелуй. Руки, шарящие во тьме, тянущие, сжимающие. Вращающаяся земля. Ахкеймион откинулся назад, и Эсменет обхватила горячими бедрами его талию. Потом он оказался внутри, и она ахнула. Несколько мгновений они сидели молча, пульсируя в унисон и тяжело дыша.
– Никогда больше, – сказал Ахкеймион.
– Обещаешь?
Она вытерла лицо, хлюпнула носом.
Он начал медленно раскачивать ее.
– Обещаю… Никакой человек, никакая школа, никакая угроза. Ничто больше не отнимет тебя у меня.
– Ничего… – простонала она.
Некоторое время они казались одним существом, плясали в одном исступленном, безумном танце, сходились в одной и той же точке, где захватывало дух. Некоторое время они не чувствовали страха.
Потом они ласкали друг друга и шептали нежные слова, лежа в темноте, и просили друг у друга прощения за уже забытые проступки. Наконец Ахкеймион спросил, где она хранит свое имущество.
– Меня уже ограбили, – отозвалась Эсменет, пытаясь улыбнуться. – Но кое-какие мелочи у меня еще есть. Тут недалеко.
– Ты останешься со мной? – очень серьезно спросил Ахкеймион.
В голосе его слышались слезы.
– Ты можешь?
– Могу.
Он рассмеялся и рывком поднялся на ноги.
– Тогда пошли за твоими вещами.
Даже в полумраке он увидел ужас в ее глазах. Эсменет обхватила себя за плечи, будто стараясь удержаться от немедленного бегства, потом вложила руку в его протянутую ладонь.
Они шли медленно, словно любовники, прогуливающиеся по базару. Время от времени Ахкеймион заглядывал ей в глаза и смеялся, сам себе не веря.
– Я думал, ты ушла, – сказал он.
– Но я все время была здесь.
Ахкеймион не стал спрашивать, что она имеет в виду, и вместо этого просто улыбнулся. В настоящий момент ее тайны не имели значения. Он не такой дурак и не настолько пьян, чтобы и вправду поверить, что ничего не произошло. Что-то прогнало Эсменет из Сумны. Что-то привело ее к Священному воинству. Что-то заставило ее… да, избегать его. Но сейчас все это не имело значения. Важно было лишь одно: она здесь.
«Пусть эта ночь продлится подольше. Пожалуйста… Отдайте мне одну лишь эту ночь».
Они непринужденно болтали о всяких пустяках, подшучивали над прохожими, рассказывали друг другу про разные любопытные вещи, которые повидали в Священном воинстве. Они отлично знали запретные темы и пока что избегали больных мест.
Они остановились, чтобы поглазеть на бродячего актера, запустившего кожаную веревку в корзину со скорпионами. Когда он вытащил веревку обратно, та ощетинилась хитиновыми конечностями, клешнями и заостренными хвостами. Это, как заявил актер, и есть та самая Скорпионова Коса, которую короли Нильнамеша до сих пор используют для кары за самые тяжкие преступления. Когда зрители, которым не терпелось взглянуть на диковинку поближе, окружили его, актер поднял Косу повыше, чтобы всем было видно, а потом внезапно начал размахивать ею над головами. Женщины завизжали, мужчины втянули головы в плечи или закрыли их руками, но ни один скорпион не слетел с веревки. Она, как во всеуслышание заявил актер, была пропитана ядом, склеившим челюсти скорпионов. Если не дать им противоядия, они так и будут оставаться на веревке, пока не умрут.
Ахкеймион наблюдал не столько за представлением, сколько за Эсменет, восторгался эмоциями, отражающимися на ее лице, и поражался, что она выглядит такой… новой? Он поймал себя на мысли, что думает о вещах, которых никогда прежде не замечал. Россыпь веснушек на ее носу и скулах. Поразительный цвет ее глаз. Рыжие отблески в роскошных черных волосах. Казалось, все в ней обладает чарующей новизной.
«Я должен всегда видеть ее такой. Незнакомкой, в которую я влюблен…»
Всякий раз, когда их глаза встречались, они смеялись, словно празднуя счастливое воссоединение. Но неизменно отводили взгляды, как будто понимали, что их блаженство мимолетно. А потом что-то проскользнуло между ними – возможно, дуновение тревоги, – и они перестали смотреть друг на друга. И внезапно в самой сердцевине радостного возбуждения, поселившегося в душе Ахкеймиона, возникла зияющая пустота. Он вцепился в руку Эсменет в поисках утешения, но ее вялые пальцы не ответили пожатием.
Несколько мгновений спустя Эсменет потянула его за собой и остановилась рядом с ярко горящими масляными лампами. Она принялась разглядывать Ахкеймиона, и на ее лице ничего невозможно было прочесть.
– Что-то изменилось, – наконец сказала она. – Прежде ты всегда притворялся. Даже после смерти Инрау. Но теперь… теперь что-то изменилось. Что произошло?
Ахкеймион уклонился от ответа.
– Я – адепт Завета, – запинаясь, пробормотал он. – Что я могу сказать? Мы все страдаем…
Эсменет сердито посмотрела на него, и он умолк.
– Знание, – произнесла она. – Вы все страдаете знанием… Чем больше вы страдаете, тем больше узнаете… Так? Ты узнал больше?
Ахкеймион снова ничего не ответил. Слишком рано случился этот разговор!
Эсменет отвела взгляд и принялась разглядывать толпу.
– Хочешь знать, что случилось со мной?
– Оставь, Эсми.
Эсменет вздрогнула и отвернулась. Потом высвободила руку и двинулась дальше.
– Эсми… – позвал Ахкеймион, зашагав следом.
– Знаешь, – сказала она, – было не так уж плохо, если не считать побоев. Множество клиентов. Множество…
– Эсми, хватит.
Эсменет рассмеялась, будто участвовала в иной, более откровенной и искренней беседе.
– Я спала с лордами… С кастовыми дворянами, Акка! Представляешь? У них даже члены больше – ты в курсе? Я толком ничего не узнала про айнонов – они, похоже, предпочитают мальчиков. И про конрийцев – те толпятся вокруг галеотских потаскушек, прямо дуреют от их молочно-белой кожи. А вот нансурцы – те любят домашние персики и редко выбираются за пределы своих военных борделей. А туньеры! Они едва сдерживаются, чтобы не кончить, как только я раздвигаю ноги! Хотя они грубые, особенно когда выпьют. И скаредные к тому же. А вот галеоты – это настоящее удовольствие. Они жалуются, что я слишком тощая, но им нравится моя кожа. Если бы потом их не грызло чувство вины, они были бы моими любимчиками. Они не привыкли к шлюхам… Думаю, это потому, что у них в стране мало старых городов. Мало торговли…
Она внимательно посмотрела на Ахкеймиона; взгляд ее был одновременно и горьким, и проницательным. Колдун шел рядом, упорно не глядя на нее.
– А так клиентура хорошая, – добавила Эсменет. Вернулся давний гнев, тот самый, что несколько месяцев назад вырвал Ахкеймиона из ее объятий. Он стиснул кулаки; ему представилось, как он бьет Эсменет. «Гребаная шлюха!» – захотелось крикнуть ему.
Ну зачем рассказывать все это? Зачем говорить то, что он не в силах слушать?
Особенно когда ей самой есть что объяснять…
«Почему ты оставила Сумну? Как долго прячешься от меня? Как долго?»
Но прежде чем Ахкеймион смог хоть что-то сказать, Эсменет резко развернулась и направилась к костру, вокруг которого сидели женщины с раскрашенными лицами – другие проститутки.
– Эсми! – окликнула ее темноволосая женщина с грубым, почти мужским голосом. – Кто твой…
Она умолкла, присмотрелась получше, потом рассмеялась.
– Кто твой несчастный друг?
Она была крупной, с широкой талией, но совершенно без жира – таких женщин, как сказала ему однажды Эсми, очень ценят некоторые норсирайцы. Ахкеймион сразу понял, что она принадлежит к тому типу людей, которые путают дурные манеры со смелостью.
Эсменет остановилась и задумалась – так надолго, что Ахкеймион нахмурился.
– Это Акка.
Густые брови проститутки поползли вверх.
– Тот самый знаменитый Друз Ахкеймион? – спросила женщина. – Колдун?
Ахкеймион взглянул на Эсменет. Кто эта женщина?
– Это Яселла, – сказала Эсменет.
Она произнесла имя женщины таким тоном, словно оно все объясняло.
– Ясси.
Яселла не сводила с Ахкеймиона оценивающего взгляда.
– И что же ты здесь делаешь, Акка?
Он пожал плечами.
– Иду со Священным воинством.
– Так же, как и мы! – воскликнула Яселла. – Хотя можно сказать, что мы движемся за другим Бивнем…
Остальные проститутки расхохотались – совсем как мужчины.
– И маленьким пророком, – хрипло добавила другая. – Пригодным лишь для одной проповеди…
Женщины зашлись хохотом, все, за исключением Ясси, которая просто улыбнулась.
Посыпались новые шуточки, но Эсменет уже нырнула во тьму – должно быть, туда, где находился ее навес.
– Все наши живут группами, – сказала она, предвосхищая любые вопросы. – Мы присматриваем друг за дружкой.
– Так я и подумал…
– Это мое, – сказала Эсменет, опускаясь на колени у засаленного полога полотняной палатки.
У Ахкеймиона отлегло от сердца: Эсменет, не сказав ни единого слова, забралась внутрь. Ахкеймион последовал за ней.
В палатке едва хватало места, чтобы сесть. Сквозь дым благовоний пробивался запах совокупления – а может, Ахкеймион просто не мог перестать думать о других мужчинах Эсменет. Ахкеймион разглядывал ее стройное тело с маленькой грудью. В отблесках костра Эсми казалась такой хрупкой, такой маленькой и одинокой… Мысль о том, как она извивается здесь ночь за ночью, под все новыми и новыми мужчинами…
«Я должен сделать это правильно!»
– У тебя есть свеча? – спросил он.
– Есть вроде… Но мы же сгорим.
Пожар был вечным кошмаром всех, кто вырос в городах.
– Нет, – отозвался Ахкеймион. – Со мной – нет.
Эсменет извлекла свечу из узелка, лежавшего в углу, и Ахкеймион зажег ее словом. В Сумне Эсменет всегда приходила в восторг от этого фокуса. Теперь же она просто наблюдала за ним с безропотной осторожностью.
Они сощурились от света. Эсменет натянула на ноги грязное одеяло, безучастно глядя на груду валяющейся одежды. Ахкеймион сглотнул.
– Эсми… Зачем рассказывать мне… все это?
– Потому что мне нужно знать, – сказала Эсменет.
– Что знать? Отчего у меня дрожат руки? Отчего у меня такой перепуганный, мечущийся взгляд?
Плечи Эсменет поникли; Ахкеймион понял, что она всхлипывает.
– Ты сделал вид, будто меня там не было, – прошептала она.
– Что?
– В последнюю ночь в Момемне… я пришла к тебе. Я смотрела на твой лагерь, на твоих друзей. Только я спряталась, я очень боялась, что меня… Но тебя там не было, Акка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Ахкеймион остановился перед ней, лишившись дара речи.
Его шатало.
Это была не она – карие глаза чуть поменьше, брови чуть повыше. Почти такие же, но… Почти Эсменет.
– Еще один ненормальный, – фыркнула женщина, обращаясь к туньеру.
– Я думал… – пробормотал Ахкеймион, – Я принял вас за другую.
– Бедная девушка, – насмешливо произнесла женщина, поворачиваясь к нему спиной.
– Погодите! Пожалуйста…
– Что – пожалуйста?
Ахкеймион сморгнул слезы. Она выглядела такой… такой близкой.
– Я нуждаюсь в вас, – прошептал он. – Нуждаюсь в вашем… в вашем утешении.
Туньер безо всякого предупреждения ухватил его за горло и одновременно врезал в живот.
– Кундроут! – взревел он. – Парасафау фераутин кун даттас!
Ахкеймион захрипел и вцепился в здоровенную ручищу туньера. Паника. Потом гравий и камни ударили его по щеке. Сотрясение. Слепящая тьма. Чей-то крик. Вкус крови. Расплывчатая картинка: воин с растрепанными волосами плюет на него.
Ахкеймион скорчился, перекатился на бок. Всхлипнул, потом подтянул колени к животу. Сквозь слезы он видел исчезающие в темноте спины этих двоих.
– Эсми! – крикнул он. – Эсменет, пожалуйста! Какое старомодное имя.
– Эсссмммиии! «Вернись…»
Затем он почувствовал прикосновение. Услышал голос.
– Ты все такой же обаяшка, как я погляжу… Потрепанный старый пес.
Свет факелов.
Ее тонкие руки, обхватившие его.
Они, спотыкаясь, брели сквозь толпу. От Эсменет пахло камфарой и кунжутным маслом, словно от фанимского торговца. Неужто это и вправду ее запах?
– Сейен милостивый, Акка, ну и видок у тебя!
– Эсми?
– Да… Это я, Акка. Я.
– Твое лицо…
– Какой-то галеот, скотина неблагодарная… Горький смех.
– Таковы отношения Людей Бивня и их шлюх. Если не можешь ее трахнуть, вмажь покрепче.
– Ох, Эсми…
– Если судить по набитости морды, так я по сравнению с тобой просто девственница из знатного семейства. Ты слыхал, как я орала, когда тот тип пинал тебя ногой в лицо? Что ты там вообще делал?
– Н-не знаю точно… Искал тебя…
– Тс-с-с, Акка… Тс-с-с… Не здесь. Потом.
– Т-только скажи… М-мое имя. Т-только скажи его!
– Друз Ахкеймион… Акка.
Он заплакал и сперва даже не понял, что Эсменет плачет вместе с ним.
Ведомые, возможно, одним и тем же порывом, они отступили в темноту, упали на колени и обнялись.
– Это и вправду ты… – пробормотал Ахкеймион, увидев отражение луны в ее влажных глазах.
Эсменет рассмеялась и всхлипнула.
– Вправду я…
Его губы горели от соли смешавшихся слез. Он стянул хасу с левой груди Эсменет и принялся водить вокруг соска большим пальцем.
– Почему ты ушла из Сумны?
– Я боялась, – прошептала Эсменет, целуя его лоб и щеки. – Почему я всегда боюсь?
– Потому что ты дышишь.
Страстный поцелуй. Руки, шарящие во тьме, тянущие, сжимающие. Вращающаяся земля. Ахкеймион откинулся назад, и Эсменет обхватила горячими бедрами его талию. Потом он оказался внутри, и она ахнула. Несколько мгновений они сидели молча, пульсируя в унисон и тяжело дыша.
– Никогда больше, – сказал Ахкеймион.
– Обещаешь?
Она вытерла лицо, хлюпнула носом.
Он начал медленно раскачивать ее.
– Обещаю… Никакой человек, никакая школа, никакая угроза. Ничто больше не отнимет тебя у меня.
– Ничего… – простонала она.
Некоторое время они казались одним существом, плясали в одном исступленном, безумном танце, сходились в одной и той же точке, где захватывало дух. Некоторое время они не чувствовали страха.
Потом они ласкали друг друга и шептали нежные слова, лежа в темноте, и просили друг у друга прощения за уже забытые проступки. Наконец Ахкеймион спросил, где она хранит свое имущество.
– Меня уже ограбили, – отозвалась Эсменет, пытаясь улыбнуться. – Но кое-какие мелочи у меня еще есть. Тут недалеко.
– Ты останешься со мной? – очень серьезно спросил Ахкеймион.
В голосе его слышались слезы.
– Ты можешь?
– Могу.
Он рассмеялся и рывком поднялся на ноги.
– Тогда пошли за твоими вещами.
Даже в полумраке он увидел ужас в ее глазах. Эсменет обхватила себя за плечи, будто стараясь удержаться от немедленного бегства, потом вложила руку в его протянутую ладонь.
Они шли медленно, словно любовники, прогуливающиеся по базару. Время от времени Ахкеймион заглядывал ей в глаза и смеялся, сам себе не веря.
– Я думал, ты ушла, – сказал он.
– Но я все время была здесь.
Ахкеймион не стал спрашивать, что она имеет в виду, и вместо этого просто улыбнулся. В настоящий момент ее тайны не имели значения. Он не такой дурак и не настолько пьян, чтобы и вправду поверить, что ничего не произошло. Что-то прогнало Эсменет из Сумны. Что-то привело ее к Священному воинству. Что-то заставило ее… да, избегать его. Но сейчас все это не имело значения. Важно было лишь одно: она здесь.
«Пусть эта ночь продлится подольше. Пожалуйста… Отдайте мне одну лишь эту ночь».
Они непринужденно болтали о всяких пустяках, подшучивали над прохожими, рассказывали друг другу про разные любопытные вещи, которые повидали в Священном воинстве. Они отлично знали запретные темы и пока что избегали больных мест.
Они остановились, чтобы поглазеть на бродячего актера, запустившего кожаную веревку в корзину со скорпионами. Когда он вытащил веревку обратно, та ощетинилась хитиновыми конечностями, клешнями и заостренными хвостами. Это, как заявил актер, и есть та самая Скорпионова Коса, которую короли Нильнамеша до сих пор используют для кары за самые тяжкие преступления. Когда зрители, которым не терпелось взглянуть на диковинку поближе, окружили его, актер поднял Косу повыше, чтобы всем было видно, а потом внезапно начал размахивать ею над головами. Женщины завизжали, мужчины втянули головы в плечи или закрыли их руками, но ни один скорпион не слетел с веревки. Она, как во всеуслышание заявил актер, была пропитана ядом, склеившим челюсти скорпионов. Если не дать им противоядия, они так и будут оставаться на веревке, пока не умрут.
Ахкеймион наблюдал не столько за представлением, сколько за Эсменет, восторгался эмоциями, отражающимися на ее лице, и поражался, что она выглядит такой… новой? Он поймал себя на мысли, что думает о вещах, которых никогда прежде не замечал. Россыпь веснушек на ее носу и скулах. Поразительный цвет ее глаз. Рыжие отблески в роскошных черных волосах. Казалось, все в ней обладает чарующей новизной.
«Я должен всегда видеть ее такой. Незнакомкой, в которую я влюблен…»
Всякий раз, когда их глаза встречались, они смеялись, словно празднуя счастливое воссоединение. Но неизменно отводили взгляды, как будто понимали, что их блаженство мимолетно. А потом что-то проскользнуло между ними – возможно, дуновение тревоги, – и они перестали смотреть друг на друга. И внезапно в самой сердцевине радостного возбуждения, поселившегося в душе Ахкеймиона, возникла зияющая пустота. Он вцепился в руку Эсменет в поисках утешения, но ее вялые пальцы не ответили пожатием.
Несколько мгновений спустя Эсменет потянула его за собой и остановилась рядом с ярко горящими масляными лампами. Она принялась разглядывать Ахкеймиона, и на ее лице ничего невозможно было прочесть.
– Что-то изменилось, – наконец сказала она. – Прежде ты всегда притворялся. Даже после смерти Инрау. Но теперь… теперь что-то изменилось. Что произошло?
Ахкеймион уклонился от ответа.
– Я – адепт Завета, – запинаясь, пробормотал он. – Что я могу сказать? Мы все страдаем…
Эсменет сердито посмотрела на него, и он умолк.
– Знание, – произнесла она. – Вы все страдаете знанием… Чем больше вы страдаете, тем больше узнаете… Так? Ты узнал больше?
Ахкеймион снова ничего не ответил. Слишком рано случился этот разговор!
Эсменет отвела взгляд и принялась разглядывать толпу.
– Хочешь знать, что случилось со мной?
– Оставь, Эсми.
Эсменет вздрогнула и отвернулась. Потом высвободила руку и двинулась дальше.
– Эсми… – позвал Ахкеймион, зашагав следом.
– Знаешь, – сказала она, – было не так уж плохо, если не считать побоев. Множество клиентов. Множество…
– Эсми, хватит.
Эсменет рассмеялась, будто участвовала в иной, более откровенной и искренней беседе.
– Я спала с лордами… С кастовыми дворянами, Акка! Представляешь? У них даже члены больше – ты в курсе? Я толком ничего не узнала про айнонов – они, похоже, предпочитают мальчиков. И про конрийцев – те толпятся вокруг галеотских потаскушек, прямо дуреют от их молочно-белой кожи. А вот нансурцы – те любят домашние персики и редко выбираются за пределы своих военных борделей. А туньеры! Они едва сдерживаются, чтобы не кончить, как только я раздвигаю ноги! Хотя они грубые, особенно когда выпьют. И скаредные к тому же. А вот галеоты – это настоящее удовольствие. Они жалуются, что я слишком тощая, но им нравится моя кожа. Если бы потом их не грызло чувство вины, они были бы моими любимчиками. Они не привыкли к шлюхам… Думаю, это потому, что у них в стране мало старых городов. Мало торговли…
Она внимательно посмотрела на Ахкеймиона; взгляд ее был одновременно и горьким, и проницательным. Колдун шел рядом, упорно не глядя на нее.
– А так клиентура хорошая, – добавила Эсменет. Вернулся давний гнев, тот самый, что несколько месяцев назад вырвал Ахкеймиона из ее объятий. Он стиснул кулаки; ему представилось, как он бьет Эсменет. «Гребаная шлюха!» – захотелось крикнуть ему.
Ну зачем рассказывать все это? Зачем говорить то, что он не в силах слушать?
Особенно когда ей самой есть что объяснять…
«Почему ты оставила Сумну? Как долго прячешься от меня? Как долго?»
Но прежде чем Ахкеймион смог хоть что-то сказать, Эсменет резко развернулась и направилась к костру, вокруг которого сидели женщины с раскрашенными лицами – другие проститутки.
– Эсми! – окликнула ее темноволосая женщина с грубым, почти мужским голосом. – Кто твой…
Она умолкла, присмотрелась получше, потом рассмеялась.
– Кто твой несчастный друг?
Она была крупной, с широкой талией, но совершенно без жира – таких женщин, как сказала ему однажды Эсми, очень ценят некоторые норсирайцы. Ахкеймион сразу понял, что она принадлежит к тому типу людей, которые путают дурные манеры со смелостью.
Эсменет остановилась и задумалась – так надолго, что Ахкеймион нахмурился.
– Это Акка.
Густые брови проститутки поползли вверх.
– Тот самый знаменитый Друз Ахкеймион? – спросила женщина. – Колдун?
Ахкеймион взглянул на Эсменет. Кто эта женщина?
– Это Яселла, – сказала Эсменет.
Она произнесла имя женщины таким тоном, словно оно все объясняло.
– Ясси.
Яселла не сводила с Ахкеймиона оценивающего взгляда.
– И что же ты здесь делаешь, Акка?
Он пожал плечами.
– Иду со Священным воинством.
– Так же, как и мы! – воскликнула Яселла. – Хотя можно сказать, что мы движемся за другим Бивнем…
Остальные проститутки расхохотались – совсем как мужчины.
– И маленьким пророком, – хрипло добавила другая. – Пригодным лишь для одной проповеди…
Женщины зашлись хохотом, все, за исключением Ясси, которая просто улыбнулась.
Посыпались новые шуточки, но Эсменет уже нырнула во тьму – должно быть, туда, где находился ее навес.
– Все наши живут группами, – сказала она, предвосхищая любые вопросы. – Мы присматриваем друг за дружкой.
– Так я и подумал…
– Это мое, – сказала Эсменет, опускаясь на колени у засаленного полога полотняной палатки.
У Ахкеймиона отлегло от сердца: Эсменет, не сказав ни единого слова, забралась внутрь. Ахкеймион последовал за ней.
В палатке едва хватало места, чтобы сесть. Сквозь дым благовоний пробивался запах совокупления – а может, Ахкеймион просто не мог перестать думать о других мужчинах Эсменет. Ахкеймион разглядывал ее стройное тело с маленькой грудью. В отблесках костра Эсми казалась такой хрупкой, такой маленькой и одинокой… Мысль о том, как она извивается здесь ночь за ночью, под все новыми и новыми мужчинами…
«Я должен сделать это правильно!»
– У тебя есть свеча? – спросил он.
– Есть вроде… Но мы же сгорим.
Пожар был вечным кошмаром всех, кто вырос в городах.
– Нет, – отозвался Ахкеймион. – Со мной – нет.
Эсменет извлекла свечу из узелка, лежавшего в углу, и Ахкеймион зажег ее словом. В Сумне Эсменет всегда приходила в восторг от этого фокуса. Теперь же она просто наблюдала за ним с безропотной осторожностью.
Они сощурились от света. Эсменет натянула на ноги грязное одеяло, безучастно глядя на груду валяющейся одежды. Ахкеймион сглотнул.
– Эсми… Зачем рассказывать мне… все это?
– Потому что мне нужно знать, – сказала Эсменет.
– Что знать? Отчего у меня дрожат руки? Отчего у меня такой перепуганный, мечущийся взгляд?
Плечи Эсменет поникли; Ахкеймион понял, что она всхлипывает.
– Ты сделал вид, будто меня там не было, – прошептала она.
– Что?
– В последнюю ночь в Момемне… я пришла к тебе. Я смотрела на твой лагерь, на твоих друзей. Только я спряталась, я очень боялась, что меня… Но тебя там не было, Акка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97