Потому я ждала и ждала. Потом я увидела… увидела тебя… Я заплакала от радости, Акка! Заплакала! Я стояла там, прямо перед тобой, и плакала! Я протянула руки, а ты… ты…
Ее наполненные болью глаза потускнели, и договорила Эсменет уже совсем другим тоном – куда более холодным:
– Ты сделал вид, будто меня там нет.
О чем она говорит? Ахкеймион прижал ладони ко лбу, сражаясь со стремлением ударить ее. Она стояла рядом, так близко, что можно было рукой дотронуться – после всего этого времени! – и все же отступила… Ему нужно было понять…
– Эсми… – медленно произнес он, пытаясь собрать воедино затуманенные вином мысли. – Что ты…
– Что я, Акка? – спросила она сухо. – Я слишком замарана, слишком осквернена? Я оказалась слишком грязной шлюхой?
– Нет, Эсми, я…
– Слишком измятым персиком?
– Эсменет, да послушай же…
Эсменет горько рассмеялась.
– Так ты говоришь, что собираешься взять меня к себе в палатку? Добавить меня ко множеству…
Ахкеймион ухватил ее за плечи и встряхнул.
– И ты еще будешь говорить мне про множество? Ты?! Но он мгновенно пожалел о своем порыве, увидев, как его свирепость отразилась ужасом на ее лице. Она даже съежилась, будто ожидая удара. Ахкеймион внезапно заметил синяк у нее под левым глазом.
«Кто это сделал? Не я. Не я…»
– Посмотри на нас, – сказал он, отпуская Эсменет и осторожно убирая руки. Оба избитые. Оба изгои.
– Посмотри на нас, – пробормотала Эсменет.
По щекам ее струились слезы.
– Я могу объяснить, Эсми… Объяснить все. Эсменет кивнула и потерла плечи, там, где он ее схватил. За палаткой зазвучал слаженный хор голосов; женщины принялись петь, подобно другим проституткам, обещая мягкие вещи за твердое серебро. Отблески костра мерцали в прорехах палатки, словно золото сквозь темную воду.
– Той ночью, про которую ты говоришь… Сейен милостивый, Эсми, если я не подошел к тебе, то не потому, что стыдился! Да как я мог бы? Кто вообще стал бы стыдиться такой женщины, как ты?
Эсменет прикусила губу и улыбнулась, хотя его слова вызвали у нее новый поток слез.
– Тогда почему?
Ахкеймион перекатился на бок и лег рядом с ней; взгляд его был устремлен в холстяной потолок.
– Потому, что я нашел их, Эсми, – в ту самую ночь… Я нашел Консульта.
– А дальше я ничего не помню, – сказал он. – Знаю, что прошел ночью всю дорогу от императорского дворца до лагеря Ксинема, но я ничего не помню…
Слова хлынули из него потоком, рисуя кошмарные события, что произошли в ту ночь под Андиаминскими Высотами. Беспрецедентный вызов. Встреча с Икуреем Ксерием III. Допрос Скеаоса, первого советника императора. Лицо, которое не было лицом, раскрывающееся, словно сжатая в кулак рука с длинными пальцами. Чудовищный заговор кожи. Он рассказал ей обо всем, кроме Келлхуса…
Эсменет свернулась в его объятиях калачиком и слушала. Теперь она положила подбородок ему на грудь.
– Император тебе поверил?
– Нет… Кажется, он думает, что в этом замешаны кишаурим. Мужчины предпочитают новых любовниц и старых врагов.
– А Атьерс? Что говорит Завет?
– Они одновременно и в восторге, и в ужасе, насколько я могу понять.
Ахкеймион облизал губы.
– Я не уверен. Я не связывался с ними после того, как доложил обо всем Наутцере. Возможно, они решили, что я мертв… Убит из-за того, что узнал.
– Тогда почему они не свяжутся с тобой…
– Разве ты не помнишь, как это работает?
– Да-да, – отозвалась Эсменет, закатывая глаза и самодовольно улыбаясь. – Как это работает? Для Напевов Вызывания нужно знать и человека, с которым связываешься, и место, где он находится. Поскольку ты движешься вместе с войском, они понятия не имеют, где ты сейчас…
– Вот именно, – сказал Ахкеймион, собираясь с духом и готовясь к неизбежным расспросам.
Эсменет испытующе взглянула на него, сочувственно, но в то же время настороженно.
– Тогда почему ты не свяжешься с ними сам? Ахкеймион вздрогнул. Он провел дрожащей рукой по ее волосам.
– Я так рад, что ты здесь, – пробормотал он. – Так рад, что с тобой ничего не случилось… – Акка, что с тобой? Ты меня пугаешь…
Ахкеймион закрыл глаза и глубоко вздохнул.
– Я кое-кого встретил. Человека, чье появление было предсказано две тысячи лет назад…
Он открыл глаза. Эсменет по-прежнему была здесь. – Анасуримбора.
– Но это означает… – Эсменет нахмурилась. – Ты как-то раз разбудил меня ночью, потому что кричал во сне это имя…
Она подняла голову, вглядываясь ему в лицо.
– Я помню, как спросила тебя, что это значит – Анасуримбор, – и ты сказал… ты сказал…
– Я не помню.
– Ты сказал, что это имя последней правящей династии древней Куниюрии, и…
Ее лицо исказил ужас.
– Акка, это не смешно. Ты меня пугаешь!
Ей стало страшно, понял Ахкеймион, потому что она поверила. .. Он задохнулся и почувствовал на ресницах горячие слезы. Слезы радости.
«Она поверила… Она все-таки поверила!»
– Нет, Акка! – воскликнула Эсменет, крепко обняв его. – Этого не может быть!
Что за извращенная штука – жизнь! Чтобы адепт Завета радовался Апокалипсису…
Нагая Эсменет лежала, прижавшись к нему, а Ахкеймион объяснял, почему так уверен, что Келлхус – это Предвестник. Она слушала, ничего не говоря, и смотрела на него с боязливым ожиданием.
– Разве ты не понимаешь? – спросил Ахкеймион, обращаясь не столько к Эсменет, сколько к миру за пределами палатки. – Если я расскажу все Наутцере и остальным, они заберут его… Чьим бы покровительством он ни заручился.
– Они убьют его?
Ахкеймион попытался прогнать из памяти картины прошлых дознаний.
– Они сломают его, убьют того, кем он является сейчас…
– Даже если так, – сказала Эсменет. – Акка, ты должен выдать его.
Ни колебания, ни малейшей паузы – холодный взгляд и беспощадный приговор. Похоже, для женщин не существует ничего, что могло бы сравниться по значимости с опасностью или любовью.
– Но, Эсми, речь ведь идет о жизни.
– Вот именно, – отозвалась Эсменет. – О жизни… Много ли значит жизнь одного человека? Сколько людей умирает, Акка!
Жестокая логика жестокого мира.
– Зависит от того, какой человек, разве не так?
Это заставило ее на некоторое время умолкнуть. – Думаю, да, – сказала она. – Ну и что же он за тип? Какой человек стоит того, чтобы из-за него рисковать целым миром?
Несмотря на сарказм, Ахкеймион чувствовал, что она боится его ответа. Суровые факты плохо сочетаются с путаницей в его голове, так что Эсменет явно стремится во всем разобраться. «Она думает, что спасает меня, – понял Ахкеймион. – Она хочет, чтобы я поступил дурно – ради моего же блага…»
– Он… Ахкеймион сглотнул.
– Он ни на кого не похож.
– Как так?
Скептицизм проститутки.
– Это трудно объяснить.
Ахкеймион замолчал, думая о том времени, что провел рядом с Келлхусом. Столько озарений. Столько мгновений благоговейного трепета.
– Представляешь, каково это – стоять на чужой земле, в чужих владениях?
– Ну… наверное, чувствуешь себя гостем. Иногда непрошеным.
– Вот он каким-то образом заставляет тебя ощущать именно это. Словно ты гость.
Проступившее на лице отвращение.
– Что-то мне не нравится, как это звучит.
– Значит, я неверно сказал. Ахкеймион глубоко вздохнул, пытаясь подобрать нужные слова.
– У людей много… много земель. Некоторые из них – общие, некоторые – нет. Вот, например, когда мы с тобой говорили о Консульте, ты стояла на моей земле, как я стоял на твоей, когда ты говорила о… о своей жизни. Но с Келлхусом нет разницы, о чем ты говоришь и где стоишь; все равно земля у тебя под ногами принадлежит ему. Я всегда его гость – всегда! Даже когда учу его, Эсми!
– Ты учишь его? Ты взял его в ученики?
Ахкеймион нахмурился. Эсменет произнесла это так, словно речь шла о предательстве.
– Только внешним знаниям, – ответил он, пожав плечами, – знаниям о мире. Ничего тайного, ничего эзотерического. Он не принадлежит к Немногим… – И запоздало добавил: – Слава богу.
– Почему ты так считаешь?
– Из-за его интеллекта, Эсми! Ты не представляешь! Я никогда не встречал такого проницательного человека, ни в жизни, ни в книгах… Даже Айенсис – и тот… Даже Айенсис, Эсми! Если бы Келлхус обладал способностью колдовать, он был бы… был бы…
Ахкеймион задохнулся.
– Кем?
– Вторым Сесватхой… Если не больше…
– Тогда он мне совсем не нравится. Судя по тому, что ты рассказываешь, он опасен, Акка. Пусть Наутцера и остальные узнают о нем. Если его схватят, значит, так тому и быть. По крайней мере, ты сможешь умыть руки и перестать сходить с ума.
На глаза Ахкеймиону снова навернулись слезы.
– Но…
– Акка, – взмолилась Эсменет, – это не твоя ноша, и не тебе ее нести!
– Нет, моя!
Эсменет отодвинулась. Ее волосы волной упали на левое плечо, непроницаемо черные в тусклом свете. Казалось, она колеблется.
– В самом деле? А мне кажется, все дело в Инрау… Сердце Ахкеймиона сжала ледяная рука. Инрау. Мальчик. Сын.
– А почему бы и нет? – крикнул он с неожиданной свирепостью. – Они убили его!
– Но они послали тебя! Они послали тебя в Сумну, чтобы вернуть Инрау, и ты сделал это, хотя точно знал, что будет потом… Ты говорил мне об этом еще до того, как нашел его!
– Что ты хочешь сказать? Что это я убил Инрау?
– Я говорю, что ты так думаешь. Думаешь, что убил его. «Ох, Ахкеймион, – говорили ее глаза, – ну пожалуйста…»
– А если это и вправду так? Разве не значит, что теперь я должен исправиться? Пускай эти недоумки в Атьерсе издеваются над другим человеком…
– Нет, Ахкеймион. Ты делаешь это – все это! – не для того, чтобы спасти своего драгоценного Анасуримбора Келлхуса. Ты делаешь это для того, чтобы наказать себя.
Ахкеймион, онемев, уставился на Эсменет. Она что, действительно так думает?
– Ты говоришь так потому, – выдохнул он, – что слишком хорошо знаешь меня…
Он протянул руку и провел пальцем по ее бледной груди.
– И не знаешь Келлхуса.
– Таких замечательных людей не бывает… Я же шлюха, ты не забыл?
– Это мы посмотрим, – сказал Ахкеймион, толкая ее на спину.
Они поцеловались. Поцелуй был жарким и долгим.
– Мы, – повторила Эсменет и рассмеялась, словно эта мысль одновременно и радовала ее, и причиняла боль. – Теперь это вправду «мы» – верно?
С робкой, почти испуганной улыбкой она помогла Ахкеймиону снять одежду.
– Когда я не мог найти тебя, – сказал он, – или когда ты отвернулась, я чувствовал… чувствовал себя пустым, будто мое сердце сделано из дыма… Разве это не «мы»?
Эсменет прижала его к циновке и оседлала.
– Я понимаю тебя, – отозвалась она.
По щекам ее ручьями текли слезы.
– Значит, так тому и быть.
«Один барашек, – подумал Ахкеймион, – за десять быков». Узнавание.
От соприкосновения его мужское достоинство затвердело; Ахкеймиону не терпелось познать ее снова. Как всегда, на него обрушилась вереница образов, и каждый – словно острый нож. Окровавленные лица. Бряцание бронзовых доспехов. Люди, истребленные заклинаниями. Драконы с железными зубами… Но Эсменет приподняла бедра и одним толчком оборвала одновременно и прошлое, и будущее, оставив лишь восхитительную боль настоящего. У Ахкеймиона вырвался крик.
Эсменет принялась тереться об него, не с ловкостью шлюхи, надеющейся побыстрее отработать монеты, а с неуклюжим эгоизмом любовницы, ищущей утоления, – любовницы или жены. Сегодня она собиралась получить его, и на это – Ахкеймион знал – не способна ни одна проститутка.
Тварь, носящая лицо проститутки, сидела в темноте – на расстоянии вытянутой руки – и ловила звуки любовной возни. И думала о слабости плоти, обо всех нуждах, от которых сама она была избавлена.
Воздух наполнился их стонами и запахом, тяжелым запахом немытых тел, бьющихся друг о дружку. Это был по-своему даже приятный запах. Лишенный разве что привкуса страха.
Запах животных, похотливых животных.
Но тварь кое-что понимала в похоти. Вернее, не кое-что, а гораздо больше. Страсть – это тоже путь, и зодчие твари не обделили страстью свое творение. О да, зодчие – не дураки.
Экстаз в лице. Восторг в обмане. Оргазм в убийстве…
И уверенность во тьме.
ГЛАВА 4
АСГИЛИОХ
«Не бывает настолько хороших решений, чтобы они не связывали нас своими последствиями.
Не бывает настолько неожиданных последствий, чтобы они не избавляли нас от решений. Даже смерть».
Ксиус, «Тракианскне драмы»
«Вспоминая эти события, чувствуешь себя странно: как будто очнулся и обнаружил, что едва не оступился в темноте и не разбился насмерть. Всякий раз, возвращаясь в мыслях к прошлому, я преисполняюсь удивления оттого, что все еще жив, и ужаса оттого, что все еще путешествую по ночам».
Друз Ахкеймион, «Компендиум Первой Священной войны»
4111 год Бивня, начало лета, крепость Асгилиох
Ахкеймион и Эсменет проснулись, сжимая друг друга в объятиях, и оба смутились, вспомнив минувшую ночь. Они поцеловались, чтобы заглушить свои страхи, а пока лагерь медленно просыпался, их мягко, но неудержимо повлекло друг к другу, и они занялись любовью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Ее наполненные болью глаза потускнели, и договорила Эсменет уже совсем другим тоном – куда более холодным:
– Ты сделал вид, будто меня там нет.
О чем она говорит? Ахкеймион прижал ладони ко лбу, сражаясь со стремлением ударить ее. Она стояла рядом, так близко, что можно было рукой дотронуться – после всего этого времени! – и все же отступила… Ему нужно было понять…
– Эсми… – медленно произнес он, пытаясь собрать воедино затуманенные вином мысли. – Что ты…
– Что я, Акка? – спросила она сухо. – Я слишком замарана, слишком осквернена? Я оказалась слишком грязной шлюхой?
– Нет, Эсми, я…
– Слишком измятым персиком?
– Эсменет, да послушай же…
Эсменет горько рассмеялась.
– Так ты говоришь, что собираешься взять меня к себе в палатку? Добавить меня ко множеству…
Ахкеймион ухватил ее за плечи и встряхнул.
– И ты еще будешь говорить мне про множество? Ты?! Но он мгновенно пожалел о своем порыве, увидев, как его свирепость отразилась ужасом на ее лице. Она даже съежилась, будто ожидая удара. Ахкеймион внезапно заметил синяк у нее под левым глазом.
«Кто это сделал? Не я. Не я…»
– Посмотри на нас, – сказал он, отпуская Эсменет и осторожно убирая руки. Оба избитые. Оба изгои.
– Посмотри на нас, – пробормотала Эсменет.
По щекам ее струились слезы.
– Я могу объяснить, Эсми… Объяснить все. Эсменет кивнула и потерла плечи, там, где он ее схватил. За палаткой зазвучал слаженный хор голосов; женщины принялись петь, подобно другим проституткам, обещая мягкие вещи за твердое серебро. Отблески костра мерцали в прорехах палатки, словно золото сквозь темную воду.
– Той ночью, про которую ты говоришь… Сейен милостивый, Эсми, если я не подошел к тебе, то не потому, что стыдился! Да как я мог бы? Кто вообще стал бы стыдиться такой женщины, как ты?
Эсменет прикусила губу и улыбнулась, хотя его слова вызвали у нее новый поток слез.
– Тогда почему?
Ахкеймион перекатился на бок и лег рядом с ней; взгляд его был устремлен в холстяной потолок.
– Потому, что я нашел их, Эсми, – в ту самую ночь… Я нашел Консульта.
– А дальше я ничего не помню, – сказал он. – Знаю, что прошел ночью всю дорогу от императорского дворца до лагеря Ксинема, но я ничего не помню…
Слова хлынули из него потоком, рисуя кошмарные события, что произошли в ту ночь под Андиаминскими Высотами. Беспрецедентный вызов. Встреча с Икуреем Ксерием III. Допрос Скеаоса, первого советника императора. Лицо, которое не было лицом, раскрывающееся, словно сжатая в кулак рука с длинными пальцами. Чудовищный заговор кожи. Он рассказал ей обо всем, кроме Келлхуса…
Эсменет свернулась в его объятиях калачиком и слушала. Теперь она положила подбородок ему на грудь.
– Император тебе поверил?
– Нет… Кажется, он думает, что в этом замешаны кишаурим. Мужчины предпочитают новых любовниц и старых врагов.
– А Атьерс? Что говорит Завет?
– Они одновременно и в восторге, и в ужасе, насколько я могу понять.
Ахкеймион облизал губы.
– Я не уверен. Я не связывался с ними после того, как доложил обо всем Наутцере. Возможно, они решили, что я мертв… Убит из-за того, что узнал.
– Тогда почему они не свяжутся с тобой…
– Разве ты не помнишь, как это работает?
– Да-да, – отозвалась Эсменет, закатывая глаза и самодовольно улыбаясь. – Как это работает? Для Напевов Вызывания нужно знать и человека, с которым связываешься, и место, где он находится. Поскольку ты движешься вместе с войском, они понятия не имеют, где ты сейчас…
– Вот именно, – сказал Ахкеймион, собираясь с духом и готовясь к неизбежным расспросам.
Эсменет испытующе взглянула на него, сочувственно, но в то же время настороженно.
– Тогда почему ты не свяжешься с ними сам? Ахкеймион вздрогнул. Он провел дрожащей рукой по ее волосам.
– Я так рад, что ты здесь, – пробормотал он. – Так рад, что с тобой ничего не случилось… – Акка, что с тобой? Ты меня пугаешь…
Ахкеймион закрыл глаза и глубоко вздохнул.
– Я кое-кого встретил. Человека, чье появление было предсказано две тысячи лет назад…
Он открыл глаза. Эсменет по-прежнему была здесь. – Анасуримбора.
– Но это означает… – Эсменет нахмурилась. – Ты как-то раз разбудил меня ночью, потому что кричал во сне это имя…
Она подняла голову, вглядываясь ему в лицо.
– Я помню, как спросила тебя, что это значит – Анасуримбор, – и ты сказал… ты сказал…
– Я не помню.
– Ты сказал, что это имя последней правящей династии древней Куниюрии, и…
Ее лицо исказил ужас.
– Акка, это не смешно. Ты меня пугаешь!
Ей стало страшно, понял Ахкеймион, потому что она поверила. .. Он задохнулся и почувствовал на ресницах горячие слезы. Слезы радости.
«Она поверила… Она все-таки поверила!»
– Нет, Акка! – воскликнула Эсменет, крепко обняв его. – Этого не может быть!
Что за извращенная штука – жизнь! Чтобы адепт Завета радовался Апокалипсису…
Нагая Эсменет лежала, прижавшись к нему, а Ахкеймион объяснял, почему так уверен, что Келлхус – это Предвестник. Она слушала, ничего не говоря, и смотрела на него с боязливым ожиданием.
– Разве ты не понимаешь? – спросил Ахкеймион, обращаясь не столько к Эсменет, сколько к миру за пределами палатки. – Если я расскажу все Наутцере и остальным, они заберут его… Чьим бы покровительством он ни заручился.
– Они убьют его?
Ахкеймион попытался прогнать из памяти картины прошлых дознаний.
– Они сломают его, убьют того, кем он является сейчас…
– Даже если так, – сказала Эсменет. – Акка, ты должен выдать его.
Ни колебания, ни малейшей паузы – холодный взгляд и беспощадный приговор. Похоже, для женщин не существует ничего, что могло бы сравниться по значимости с опасностью или любовью.
– Но, Эсми, речь ведь идет о жизни.
– Вот именно, – отозвалась Эсменет. – О жизни… Много ли значит жизнь одного человека? Сколько людей умирает, Акка!
Жестокая логика жестокого мира.
– Зависит от того, какой человек, разве не так?
Это заставило ее на некоторое время умолкнуть. – Думаю, да, – сказала она. – Ну и что же он за тип? Какой человек стоит того, чтобы из-за него рисковать целым миром?
Несмотря на сарказм, Ахкеймион чувствовал, что она боится его ответа. Суровые факты плохо сочетаются с путаницей в его голове, так что Эсменет явно стремится во всем разобраться. «Она думает, что спасает меня, – понял Ахкеймион. – Она хочет, чтобы я поступил дурно – ради моего же блага…»
– Он… Ахкеймион сглотнул.
– Он ни на кого не похож.
– Как так?
Скептицизм проститутки.
– Это трудно объяснить.
Ахкеймион замолчал, думая о том времени, что провел рядом с Келлхусом. Столько озарений. Столько мгновений благоговейного трепета.
– Представляешь, каково это – стоять на чужой земле, в чужих владениях?
– Ну… наверное, чувствуешь себя гостем. Иногда непрошеным.
– Вот он каким-то образом заставляет тебя ощущать именно это. Словно ты гость.
Проступившее на лице отвращение.
– Что-то мне не нравится, как это звучит.
– Значит, я неверно сказал. Ахкеймион глубоко вздохнул, пытаясь подобрать нужные слова.
– У людей много… много земель. Некоторые из них – общие, некоторые – нет. Вот, например, когда мы с тобой говорили о Консульте, ты стояла на моей земле, как я стоял на твоей, когда ты говорила о… о своей жизни. Но с Келлхусом нет разницы, о чем ты говоришь и где стоишь; все равно земля у тебя под ногами принадлежит ему. Я всегда его гость – всегда! Даже когда учу его, Эсми!
– Ты учишь его? Ты взял его в ученики?
Ахкеймион нахмурился. Эсменет произнесла это так, словно речь шла о предательстве.
– Только внешним знаниям, – ответил он, пожав плечами, – знаниям о мире. Ничего тайного, ничего эзотерического. Он не принадлежит к Немногим… – И запоздало добавил: – Слава богу.
– Почему ты так считаешь?
– Из-за его интеллекта, Эсми! Ты не представляешь! Я никогда не встречал такого проницательного человека, ни в жизни, ни в книгах… Даже Айенсис – и тот… Даже Айенсис, Эсми! Если бы Келлхус обладал способностью колдовать, он был бы… был бы…
Ахкеймион задохнулся.
– Кем?
– Вторым Сесватхой… Если не больше…
– Тогда он мне совсем не нравится. Судя по тому, что ты рассказываешь, он опасен, Акка. Пусть Наутцера и остальные узнают о нем. Если его схватят, значит, так тому и быть. По крайней мере, ты сможешь умыть руки и перестать сходить с ума.
На глаза Ахкеймиону снова навернулись слезы.
– Но…
– Акка, – взмолилась Эсменет, – это не твоя ноша, и не тебе ее нести!
– Нет, моя!
Эсменет отодвинулась. Ее волосы волной упали на левое плечо, непроницаемо черные в тусклом свете. Казалось, она колеблется.
– В самом деле? А мне кажется, все дело в Инрау… Сердце Ахкеймиона сжала ледяная рука. Инрау. Мальчик. Сын.
– А почему бы и нет? – крикнул он с неожиданной свирепостью. – Они убили его!
– Но они послали тебя! Они послали тебя в Сумну, чтобы вернуть Инрау, и ты сделал это, хотя точно знал, что будет потом… Ты говорил мне об этом еще до того, как нашел его!
– Что ты хочешь сказать? Что это я убил Инрау?
– Я говорю, что ты так думаешь. Думаешь, что убил его. «Ох, Ахкеймион, – говорили ее глаза, – ну пожалуйста…»
– А если это и вправду так? Разве не значит, что теперь я должен исправиться? Пускай эти недоумки в Атьерсе издеваются над другим человеком…
– Нет, Ахкеймион. Ты делаешь это – все это! – не для того, чтобы спасти своего драгоценного Анасуримбора Келлхуса. Ты делаешь это для того, чтобы наказать себя.
Ахкеймион, онемев, уставился на Эсменет. Она что, действительно так думает?
– Ты говоришь так потому, – выдохнул он, – что слишком хорошо знаешь меня…
Он протянул руку и провел пальцем по ее бледной груди.
– И не знаешь Келлхуса.
– Таких замечательных людей не бывает… Я же шлюха, ты не забыл?
– Это мы посмотрим, – сказал Ахкеймион, толкая ее на спину.
Они поцеловались. Поцелуй был жарким и долгим.
– Мы, – повторила Эсменет и рассмеялась, словно эта мысль одновременно и радовала ее, и причиняла боль. – Теперь это вправду «мы» – верно?
С робкой, почти испуганной улыбкой она помогла Ахкеймиону снять одежду.
– Когда я не мог найти тебя, – сказал он, – или когда ты отвернулась, я чувствовал… чувствовал себя пустым, будто мое сердце сделано из дыма… Разве это не «мы»?
Эсменет прижала его к циновке и оседлала.
– Я понимаю тебя, – отозвалась она.
По щекам ее ручьями текли слезы.
– Значит, так тому и быть.
«Один барашек, – подумал Ахкеймион, – за десять быков». Узнавание.
От соприкосновения его мужское достоинство затвердело; Ахкеймиону не терпелось познать ее снова. Как всегда, на него обрушилась вереница образов, и каждый – словно острый нож. Окровавленные лица. Бряцание бронзовых доспехов. Люди, истребленные заклинаниями. Драконы с железными зубами… Но Эсменет приподняла бедра и одним толчком оборвала одновременно и прошлое, и будущее, оставив лишь восхитительную боль настоящего. У Ахкеймиона вырвался крик.
Эсменет принялась тереться об него, не с ловкостью шлюхи, надеющейся побыстрее отработать монеты, а с неуклюжим эгоизмом любовницы, ищущей утоления, – любовницы или жены. Сегодня она собиралась получить его, и на это – Ахкеймион знал – не способна ни одна проститутка.
Тварь, носящая лицо проститутки, сидела в темноте – на расстоянии вытянутой руки – и ловила звуки любовной возни. И думала о слабости плоти, обо всех нуждах, от которых сама она была избавлена.
Воздух наполнился их стонами и запахом, тяжелым запахом немытых тел, бьющихся друг о дружку. Это был по-своему даже приятный запах. Лишенный разве что привкуса страха.
Запах животных, похотливых животных.
Но тварь кое-что понимала в похоти. Вернее, не кое-что, а гораздо больше. Страсть – это тоже путь, и зодчие твари не обделили страстью свое творение. О да, зодчие – не дураки.
Экстаз в лице. Восторг в обмане. Оргазм в убийстве…
И уверенность во тьме.
ГЛАВА 4
АСГИЛИОХ
«Не бывает настолько хороших решений, чтобы они не связывали нас своими последствиями.
Не бывает настолько неожиданных последствий, чтобы они не избавляли нас от решений. Даже смерть».
Ксиус, «Тракианскне драмы»
«Вспоминая эти события, чувствуешь себя странно: как будто очнулся и обнаружил, что едва не оступился в темноте и не разбился насмерть. Всякий раз, возвращаясь в мыслях к прошлому, я преисполняюсь удивления оттого, что все еще жив, и ужаса оттого, что все еще путешествую по ночам».
Друз Ахкеймион, «Компендиум Первой Священной войны»
4111 год Бивня, начало лета, крепость Асгилиох
Ахкеймион и Эсменет проснулись, сжимая друг друга в объятиях, и оба смутились, вспомнив минувшую ночь. Они поцеловались, чтобы заглушить свои страхи, а пока лагерь медленно просыпался, их мягко, но неудержимо повлекло друг к другу, и они занялись любовью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97