Он снова вошел в комнату и обошел ее вокруг, читая книгу. Закончив, он вышел из комнаты и произнес заклинания.
Потом он поместил восковую печать на стену возле двери и закрыл книгу.
— Все, — сказал он.
Тулли направился к двери, но Паг удержал его:
— Не переступай порога.
Старый жрец вопросительно посмотрел на него. Кулган в восторге покачал головой:
— Разве ты не видишь, что мальчик сделал, Тулли? — Паг не мог не улыбнуться: даже отрастив длинную седую бороду, для Кулгана он все равно останется мальчиком. — Посмотри на свечи!
Остальные тоже заглянули в комнату и увидели, что имел в виду старый чародей. Свечи в углах пентаграммы были зажжены, хотя при дневном свете это не так-то просто было заметить. Но, если внимательно приглядеться, было видно, что пламя свечей не мигало и не колебалось. Паг сказал:
— В этой комнате время идет так медленно, что проследить его движение почти невозможно. Стены замка рассыплются в прах, прежде чем свечи сгорят хотя бы на одну десятую своей длины. Если кто-нибудь пересечет порог, он будет пойман, как муха в янтаре. Это означало бы смерть, если бы не заклинание отца Натана, которое ослабляет натиск времени внутри пентаграммы и охраняет принцессу.
— Как долго оно продержится? — спросил Кулган, явно благоговевший перед своим бывшим учеником.
— До тех пор, пока не будет сломана печать.
Лицо Аруты отразило его душевные движения: у него впервые зародилась надежда.
— Она будет жить?
— Она жива сейчас, — ответил Паг. — Арута, она живет между мгновениями времени, и останется такой, как сейчас, пока не будет сломана печать. Но тогда время снова потечет для нее так же, как и для всех нас, и ей понадобится лечение, если таковое вообще есть.
Кулган, вздохнув, выразил мысли всех присутствующих:
— Теперь у нас есть то, что нам больше всего необходимо, — время.
— Да, но сколько его у нас? — спросил Тулли.
— Достаточно. Я найду лекарство, — твердо сказал Арута.
— Что ты собрался делать? — спросил Мартин.
Арута посмотрел на брата, и впервые за день в его взгляде не было всепожирающего горя, безумного отчаяния. Ровно и спокойно он ответил:
— Я поеду в Сарт.
Глава восьмая. КЛЯТВА
Лиам сидел неподвижно. Он долгим взглядом посмотрел на Аруту и покачал головой:
— Нет. Я запрещаю.
Похоже, на Аруту это никак не подействовало.
— Почему? — спокойно спросил он.
Лиам вздохнул:
— Это очень опасно, а у тебя здесь есть и другие обязанности. — Лиам поднялся из-за стола и пересек комнату, остановившись напротив брата. Положив руку ему на плечо, король сказал: — Я знаю твой характер, Арута. Ты не любишь сидеть и ждать, пока события развиваются без тебя. Знаю, что ты не можешь смириться с мыслью отдать судьбу Аниты в чужие руки, но в здравом уме я не могу допустить, чтобы ты отправился в Сарт.
Лицо Аруты оставалось мрачным — так было со вчерашнего дня, с момента покушения. Но после смерти Веселого Джека ярость Аруты улеглась или была направлена внутрь, переродившись в холодную отстраненность. Сообщение Кулгана и Тулли о том, что в Сарте можно найти нужные им сведения, избавило его рассудок от неутолимого гнева. Теперь у него было дело, требующее здравых суждений, способности мыслить холодно, бесстрастно. Проникновенно глядя на брата, он ответил:
— Не один месяц я был вдали от дома, разъезжая по чужим землям вместе с тобой, и, думаю, дела Западных земель вполне могут выдержать мое отсутствие еще в течение пары недель. А что касается безопасности, — прибавил он, повысив голос, — так все только что видели, насколько я защищен в своем собственном дворце! — Он помолчал немного и закончил: — Я поеду в Сарт!
Мартин тихо сидел в углу, наблюдая за перепалкой и внимательно слушая обоих братьев. Сейчас он подался вперед в своем кресле.
— Арута, я знаю тебя с тех пор, как ты был малышом, и твое настроение мне понятно не хуже, чем мое собственное. Ты считаешь, что вопросы жизни и смерти нельзя отдавать в руки других. Есть в твоем характере некоторая самонадеянность, братец. Мы все унаследовали ее от отца.
Лиам заморгал — он удивился, что и его включили в список.
— Все?..
Уголок рта Аруты приподнялся в полуулыбке, и он глубоко вздохнул.
— Все, Лиам, — сказал Мартин. — Мы все трое — сыновья Боуррика, а отец наш, при всех своих достоинствах, был самонадеян. Арута, по характеру мы с тобой очень похожи, я просто лучше научился скрывать свои чувства. Не могу и представить, как бы я смог сидеть спокойно, если бы другие делали то, что я считаю своим делом, но тем не менее тебе не нужно ехать. Для этого лучше подойдут другие. Тулли, Кулган и Паг вполне могут изложить все вопросы на пергаменте. И есть люди, которые гораздо больше подходят для того, чтобы быстро и незаметно доставить его через леса, разделяющие Сарт и Крондор.
Лиам нахмурился:
— Полагаю, это некий герцог с Запада.
Улыбка Мартина очень напоминала улыбку Аруты.
— Даже следопыты Аруты не сравнятся в умении ходить по лесам с тем, кого этому обучали эльфы. Если этот Мурмандрамас имеет своих наблюдателей на лесных дорогах, к югу от Эльвандара никто не обойдет их посты лучше, чем я.
Лиам в негодовании возвел ,глаза к небу.
— И ты туда же. — Он подошел к двери и распахнул ее. Арута и Мартин последовали за ним. В коридоре их ожидал Гардан, и его солдаты взяли на караул, когда король вышел из комнаты. Лиам обратился к Гардану:
— Гардан, если любой из моих полоумных братьев попробует покинуть дворец, арестуй его и посади под замок. Это моя королевская воля. Понятно?
— Да, ваше величество, — отсалютовал Гардан.
Не добавив больше ни слова, Лиам зашагал по коридору к своим покоям; его лицо выражало сильнейшую озабоченность. Солдаты Гардана за его спиной обменялись удивленными взглядами и обратили внимание, что Арута и Мартин уходят в противоположном направлении. Лицо Аруты пылало, он с трудом сдерживал гнев, тогда как по лицу Мартина ничего нельзя было прочесть. Когда два брата скрылись из виду, солдаты стали вопросительно переглядываться — они слышали весь разговор между королем и его братьями. Наконец Гардан тихо, но властно сказал:
— Смирно! Вы по-прежнему на посту.
— Арута!
Арута и Мартин, тихо переговаривавшиеся на ходу, остановились — их догонял кешианский посол, за ним торопилась его свита. Поравнявшись с Арутой и Мартином, кешианец слегка поклонился и приветствовал их:
— Ваше высочество, ваше сиятельство.
— Добрый день, ваше превосходительство. — Ответ Аруты прозвучал резковато. Появление Хазар-хана напомнило ему, что есть кое-какие неотложные дела. Арута не мог не подумать о том, что рано или поздно ему придется вернуться к обыденным государственным заботам. Эта мысль окончательно испортила ему настроение.
— Мне, ваше высочество, сообщили, что якобы для того, чтобы покинуть дворец, я или мои люди должны испрашивать позволения. Так ли это?
Раздражение Аруты усилилось, хотя сейчас оно было направлено уже против себя. Как само собой разумеющееся, он заблокировал дворец, совсем не приняв во внимание скользкий вопрос дипломатической неприкосновенности
— необходимой смазки в скрипучей машине отношений между странами. С сожалением в голосе он произнес:
— Господин мой Хазар-хан, приношу свои извинения. В горячке событий…
— Я совершенно вас понимаю, ваше высочество. — Быстро оглянувшись по сторонам, Хазар-хан произнес: — Позволено ли будет мне недолго побеседовать с вами? Мы могли бы поговорить прямо на ходу.
Арута кивнул, и Мартин, поотстав, присоединился к сыновьям Хазар-хана. Посол сказал:
— Неудачное время, чтобы докучать королю договорами. Я полагаю, сейчас самое время навестить моих подданых в Джал-Пуре. Я пока побуду там. А потом вернусь в ваш город или в Рилланон, если понадобится, чтобы обсудить условия договора после… после того, как все у вас образуется.
Арута изучающе разглядывал посла. Шпионы Волнея разузнали, что императрица отправила на переговоры с королем одного из умнейших своих подданных.
— Господин мой Хазар-хан, благодарю вас за столь внимательное отношение к чувствам моим и моей семьи в настоящий момент.
Посол отмахнулся:
— Нет почета в победе над теми, кто поражен горем и печалью. Когда грустные заботы останутся позади и ничто не будет отвлекать вас с братом, я надеюсь, что мы сможем поговорить о Долине Грез. Сейчас было бы слишком просто добиться преимущества. Для грядущей женитьбы короля на принцессе Магде Ролдемской вам понадобится одобрение Кеша. Она — единственная дочь короля Кейрола, и, если чтото случится с ее братом, кронпринцем Дрейвосом, любой ее отпрыск вполне может занять оба трона — и Островов, и Ролдема, а так как Ролдем традиционно рассматривается, как объект в сфере влияния Кеша… в общем, вы видите, насколько мы заинтересованы.
— Примите мое восхищение имперской разведкой, ваше превосходительство, — с грустным почтением сказал Арута. Только они с Мартином знали о грядущей свадьбе.
— Вообще-то у нас нет ничего такого, хотя мы пользуемся определенными источниками — теми, кто заинтересован в сохранении создавшегося положения.
— Ценю откровенность, ваше превосходительство. Во время переговоров мы не сможем обойти вниманием вопрос о новом военном флоте Кеша, который, в нарушение Шаматского договора, строится в Дурбине.
Хазар-хан, покачав головой, сказал с особым чувством:
— О Арута, я с нетерпением буду ждать начала переговоров с вами.
— И я тоже. Я прикажу стражникам, чтобы беспрепятственно выпустили вас и ваших людей. Только хочу попросить вас убедиться в том, что ни один человек, не принадлежащий к вашей свите, не проскользнет вместе с вами.
— Я сам встану у ворот и буду называть по имени каждого солдата и слугу, ваше высочество.
Арута нисколько в этом не сомневался.
— Неважно, что принесет нам судьба, Абдур Рахман Хазар-хан. Даже если когда-нибудь нам придется лицом к лицу встретиться на поле брани, я все равно буду считать вас честным, благородным человеком, — сказал Арута и протянул руку.
Абдур пожал ее.
— Вы оказываете мне честь, ваше высочество. Пока от имени Кеша говорю я, Империя будет вести переговоры с вами только во имя процветания и добрых дел.
Посол махнул рукой сопровождавшим его людям, чтобы они подошли, и, испросив позволения принца, кешианцы удалились. Мартин, подойдя к Аруте, заметил:
— Ну, сейчас хотя бы одной заботой меньше.
— Сейчас — да. Вполне вероятно, что эта коварная старая лиса под конец займет мой дворец под посольство, а мне с двором придется ютиться где-нибудь в ночлежке у портовых складов.
— Тогда попросим Джимми порекомендовать нам чтонибудь получше. — И вдруг Мартин спохватился: — Да, а где он? Я не видел его с тех пор, как мы допрашивали Веселого Джека.
— Я попросил его кое-что для меня сделать.
Мартин понимающе кивнул, и братья пошли дальше.
Услышав, что кто-то входит в комнату. Лори резко обернулся. Каролина закрыла за собой дверь и замерла, заметив, что на кровати рядом с лютней примостился дорожный мешок певца. Он только что его завязывал; сам Лори был одет в старый дорожный костюм. Каролина прищурилась и понимающе кивнула.
— Куда-нибудь едешь? — ледяным тоном спросила она. — Решил, небось, что можешь слетать в Сарт и задать там пару вопросов, а?
Лори, защищаясь, поднял руки.
— Это же ненадолго, любимая. Я скоро вернусь.
Усевшись на кровать, Каролина заявила:
— Ты ничуть не лучше Аруты или Мартина. Вы думаете, у остальных во дворце так мало мозгов, что они даже высморкаться не смогут, если вы им не объясните, как это делается. И вот твою голову снесет бандит или еще чтонибудь такое. Лори, я иногда на тебя ужасно злюсь. — Он сел рядом с ней и обнял ее. Она положила голову ему на плечо. — С тех пор, как я приехала, мы с тобой так мало были вместе, и все так… ужасно. — Ее голос сорвался, и она заплакала. — Бедная Анита, — сказала она. И, утерев слезы, решительно продолжала: — Ненавижу, когда плачу. Да и на тебя я все еще сердита. Ты хотел сбежать, не попрощавшись. Так я и знала. Ну так вот — если уедешь, лучше не возвращайся. Просто передай нам, что ты там узнал, если доживешь до того момента, но во дворец не показывайся. Я ни за что не захочу тебя видеть. — Она встала и пошла к двери.
Лори бросился за ней. Взяв ее за руку, он повернул Каролину к себе:
—Любимая, ну пожалуйста…
— Если бы ты любил меня, ты бы просил у Лиама моей руки, — произнесла она со слезами на глазах. — Хватит с меня красивых слов. Лори. Хватит с меня этой неопределенности. И тебя с меня хватит.
Лори испугался. Он не придал значения давешней угрозе Каролины: если он не надумает жениться на ней к тому времени, когда они вернутся в Рилланон, она с ним порвет — отчасти сознательно, отчасти из-за развернувшихся событий.
— Я не хотел ничего говорить до тех пор, пока не будет спасена Анита, но, знаешь, я решился. Я не могу допустить, чтобы ты исключила меня из своей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Потом он поместил восковую печать на стену возле двери и закрыл книгу.
— Все, — сказал он.
Тулли направился к двери, но Паг удержал его:
— Не переступай порога.
Старый жрец вопросительно посмотрел на него. Кулган в восторге покачал головой:
— Разве ты не видишь, что мальчик сделал, Тулли? — Паг не мог не улыбнуться: даже отрастив длинную седую бороду, для Кулгана он все равно останется мальчиком. — Посмотри на свечи!
Остальные тоже заглянули в комнату и увидели, что имел в виду старый чародей. Свечи в углах пентаграммы были зажжены, хотя при дневном свете это не так-то просто было заметить. Но, если внимательно приглядеться, было видно, что пламя свечей не мигало и не колебалось. Паг сказал:
— В этой комнате время идет так медленно, что проследить его движение почти невозможно. Стены замка рассыплются в прах, прежде чем свечи сгорят хотя бы на одну десятую своей длины. Если кто-нибудь пересечет порог, он будет пойман, как муха в янтаре. Это означало бы смерть, если бы не заклинание отца Натана, которое ослабляет натиск времени внутри пентаграммы и охраняет принцессу.
— Как долго оно продержится? — спросил Кулган, явно благоговевший перед своим бывшим учеником.
— До тех пор, пока не будет сломана печать.
Лицо Аруты отразило его душевные движения: у него впервые зародилась надежда.
— Она будет жить?
— Она жива сейчас, — ответил Паг. — Арута, она живет между мгновениями времени, и останется такой, как сейчас, пока не будет сломана печать. Но тогда время снова потечет для нее так же, как и для всех нас, и ей понадобится лечение, если таковое вообще есть.
Кулган, вздохнув, выразил мысли всех присутствующих:
— Теперь у нас есть то, что нам больше всего необходимо, — время.
— Да, но сколько его у нас? — спросил Тулли.
— Достаточно. Я найду лекарство, — твердо сказал Арута.
— Что ты собрался делать? — спросил Мартин.
Арута посмотрел на брата, и впервые за день в его взгляде не было всепожирающего горя, безумного отчаяния. Ровно и спокойно он ответил:
— Я поеду в Сарт.
Глава восьмая. КЛЯТВА
Лиам сидел неподвижно. Он долгим взглядом посмотрел на Аруту и покачал головой:
— Нет. Я запрещаю.
Похоже, на Аруту это никак не подействовало.
— Почему? — спокойно спросил он.
Лиам вздохнул:
— Это очень опасно, а у тебя здесь есть и другие обязанности. — Лиам поднялся из-за стола и пересек комнату, остановившись напротив брата. Положив руку ему на плечо, король сказал: — Я знаю твой характер, Арута. Ты не любишь сидеть и ждать, пока события развиваются без тебя. Знаю, что ты не можешь смириться с мыслью отдать судьбу Аниты в чужие руки, но в здравом уме я не могу допустить, чтобы ты отправился в Сарт.
Лицо Аруты оставалось мрачным — так было со вчерашнего дня, с момента покушения. Но после смерти Веселого Джека ярость Аруты улеглась или была направлена внутрь, переродившись в холодную отстраненность. Сообщение Кулгана и Тулли о том, что в Сарте можно найти нужные им сведения, избавило его рассудок от неутолимого гнева. Теперь у него было дело, требующее здравых суждений, способности мыслить холодно, бесстрастно. Проникновенно глядя на брата, он ответил:
— Не один месяц я был вдали от дома, разъезжая по чужим землям вместе с тобой, и, думаю, дела Западных земель вполне могут выдержать мое отсутствие еще в течение пары недель. А что касается безопасности, — прибавил он, повысив голос, — так все только что видели, насколько я защищен в своем собственном дворце! — Он помолчал немного и закончил: — Я поеду в Сарт!
Мартин тихо сидел в углу, наблюдая за перепалкой и внимательно слушая обоих братьев. Сейчас он подался вперед в своем кресле.
— Арута, я знаю тебя с тех пор, как ты был малышом, и твое настроение мне понятно не хуже, чем мое собственное. Ты считаешь, что вопросы жизни и смерти нельзя отдавать в руки других. Есть в твоем характере некоторая самонадеянность, братец. Мы все унаследовали ее от отца.
Лиам заморгал — он удивился, что и его включили в список.
— Все?..
Уголок рта Аруты приподнялся в полуулыбке, и он глубоко вздохнул.
— Все, Лиам, — сказал Мартин. — Мы все трое — сыновья Боуррика, а отец наш, при всех своих достоинствах, был самонадеян. Арута, по характеру мы с тобой очень похожи, я просто лучше научился скрывать свои чувства. Не могу и представить, как бы я смог сидеть спокойно, если бы другие делали то, что я считаю своим делом, но тем не менее тебе не нужно ехать. Для этого лучше подойдут другие. Тулли, Кулган и Паг вполне могут изложить все вопросы на пергаменте. И есть люди, которые гораздо больше подходят для того, чтобы быстро и незаметно доставить его через леса, разделяющие Сарт и Крондор.
Лиам нахмурился:
— Полагаю, это некий герцог с Запада.
Улыбка Мартина очень напоминала улыбку Аруты.
— Даже следопыты Аруты не сравнятся в умении ходить по лесам с тем, кого этому обучали эльфы. Если этот Мурмандрамас имеет своих наблюдателей на лесных дорогах, к югу от Эльвандара никто не обойдет их посты лучше, чем я.
Лиам в негодовании возвел ,глаза к небу.
— И ты туда же. — Он подошел к двери и распахнул ее. Арута и Мартин последовали за ним. В коридоре их ожидал Гардан, и его солдаты взяли на караул, когда король вышел из комнаты. Лиам обратился к Гардану:
— Гардан, если любой из моих полоумных братьев попробует покинуть дворец, арестуй его и посади под замок. Это моя королевская воля. Понятно?
— Да, ваше величество, — отсалютовал Гардан.
Не добавив больше ни слова, Лиам зашагал по коридору к своим покоям; его лицо выражало сильнейшую озабоченность. Солдаты Гардана за его спиной обменялись удивленными взглядами и обратили внимание, что Арута и Мартин уходят в противоположном направлении. Лицо Аруты пылало, он с трудом сдерживал гнев, тогда как по лицу Мартина ничего нельзя было прочесть. Когда два брата скрылись из виду, солдаты стали вопросительно переглядываться — они слышали весь разговор между королем и его братьями. Наконец Гардан тихо, но властно сказал:
— Смирно! Вы по-прежнему на посту.
— Арута!
Арута и Мартин, тихо переговаривавшиеся на ходу, остановились — их догонял кешианский посол, за ним торопилась его свита. Поравнявшись с Арутой и Мартином, кешианец слегка поклонился и приветствовал их:
— Ваше высочество, ваше сиятельство.
— Добрый день, ваше превосходительство. — Ответ Аруты прозвучал резковато. Появление Хазар-хана напомнило ему, что есть кое-какие неотложные дела. Арута не мог не подумать о том, что рано или поздно ему придется вернуться к обыденным государственным заботам. Эта мысль окончательно испортила ему настроение.
— Мне, ваше высочество, сообщили, что якобы для того, чтобы покинуть дворец, я или мои люди должны испрашивать позволения. Так ли это?
Раздражение Аруты усилилось, хотя сейчас оно было направлено уже против себя. Как само собой разумеющееся, он заблокировал дворец, совсем не приняв во внимание скользкий вопрос дипломатической неприкосновенности
— необходимой смазки в скрипучей машине отношений между странами. С сожалением в голосе он произнес:
— Господин мой Хазар-хан, приношу свои извинения. В горячке событий…
— Я совершенно вас понимаю, ваше высочество. — Быстро оглянувшись по сторонам, Хазар-хан произнес: — Позволено ли будет мне недолго побеседовать с вами? Мы могли бы поговорить прямо на ходу.
Арута кивнул, и Мартин, поотстав, присоединился к сыновьям Хазар-хана. Посол сказал:
— Неудачное время, чтобы докучать королю договорами. Я полагаю, сейчас самое время навестить моих подданых в Джал-Пуре. Я пока побуду там. А потом вернусь в ваш город или в Рилланон, если понадобится, чтобы обсудить условия договора после… после того, как все у вас образуется.
Арута изучающе разглядывал посла. Шпионы Волнея разузнали, что императрица отправила на переговоры с королем одного из умнейших своих подданных.
— Господин мой Хазар-хан, благодарю вас за столь внимательное отношение к чувствам моим и моей семьи в настоящий момент.
Посол отмахнулся:
— Нет почета в победе над теми, кто поражен горем и печалью. Когда грустные заботы останутся позади и ничто не будет отвлекать вас с братом, я надеюсь, что мы сможем поговорить о Долине Грез. Сейчас было бы слишком просто добиться преимущества. Для грядущей женитьбы короля на принцессе Магде Ролдемской вам понадобится одобрение Кеша. Она — единственная дочь короля Кейрола, и, если чтото случится с ее братом, кронпринцем Дрейвосом, любой ее отпрыск вполне может занять оба трона — и Островов, и Ролдема, а так как Ролдем традиционно рассматривается, как объект в сфере влияния Кеша… в общем, вы видите, насколько мы заинтересованы.
— Примите мое восхищение имперской разведкой, ваше превосходительство, — с грустным почтением сказал Арута. Только они с Мартином знали о грядущей свадьбе.
— Вообще-то у нас нет ничего такого, хотя мы пользуемся определенными источниками — теми, кто заинтересован в сохранении создавшегося положения.
— Ценю откровенность, ваше превосходительство. Во время переговоров мы не сможем обойти вниманием вопрос о новом военном флоте Кеша, который, в нарушение Шаматского договора, строится в Дурбине.
Хазар-хан, покачав головой, сказал с особым чувством:
— О Арута, я с нетерпением буду ждать начала переговоров с вами.
— И я тоже. Я прикажу стражникам, чтобы беспрепятственно выпустили вас и ваших людей. Только хочу попросить вас убедиться в том, что ни один человек, не принадлежащий к вашей свите, не проскользнет вместе с вами.
— Я сам встану у ворот и буду называть по имени каждого солдата и слугу, ваше высочество.
Арута нисколько в этом не сомневался.
— Неважно, что принесет нам судьба, Абдур Рахман Хазар-хан. Даже если когда-нибудь нам придется лицом к лицу встретиться на поле брани, я все равно буду считать вас честным, благородным человеком, — сказал Арута и протянул руку.
Абдур пожал ее.
— Вы оказываете мне честь, ваше высочество. Пока от имени Кеша говорю я, Империя будет вести переговоры с вами только во имя процветания и добрых дел.
Посол махнул рукой сопровождавшим его людям, чтобы они подошли, и, испросив позволения принца, кешианцы удалились. Мартин, подойдя к Аруте, заметил:
— Ну, сейчас хотя бы одной заботой меньше.
— Сейчас — да. Вполне вероятно, что эта коварная старая лиса под конец займет мой дворец под посольство, а мне с двором придется ютиться где-нибудь в ночлежке у портовых складов.
— Тогда попросим Джимми порекомендовать нам чтонибудь получше. — И вдруг Мартин спохватился: — Да, а где он? Я не видел его с тех пор, как мы допрашивали Веселого Джека.
— Я попросил его кое-что для меня сделать.
Мартин понимающе кивнул, и братья пошли дальше.
Услышав, что кто-то входит в комнату. Лори резко обернулся. Каролина закрыла за собой дверь и замерла, заметив, что на кровати рядом с лютней примостился дорожный мешок певца. Он только что его завязывал; сам Лори был одет в старый дорожный костюм. Каролина прищурилась и понимающе кивнула.
— Куда-нибудь едешь? — ледяным тоном спросила она. — Решил, небось, что можешь слетать в Сарт и задать там пару вопросов, а?
Лори, защищаясь, поднял руки.
— Это же ненадолго, любимая. Я скоро вернусь.
Усевшись на кровать, Каролина заявила:
— Ты ничуть не лучше Аруты или Мартина. Вы думаете, у остальных во дворце так мало мозгов, что они даже высморкаться не смогут, если вы им не объясните, как это делается. И вот твою голову снесет бандит или еще чтонибудь такое. Лори, я иногда на тебя ужасно злюсь. — Он сел рядом с ней и обнял ее. Она положила голову ему на плечо. — С тех пор, как я приехала, мы с тобой так мало были вместе, и все так… ужасно. — Ее голос сорвался, и она заплакала. — Бедная Анита, — сказала она. И, утерев слезы, решительно продолжала: — Ненавижу, когда плачу. Да и на тебя я все еще сердита. Ты хотел сбежать, не попрощавшись. Так я и знала. Ну так вот — если уедешь, лучше не возвращайся. Просто передай нам, что ты там узнал, если доживешь до того момента, но во дворец не показывайся. Я ни за что не захочу тебя видеть. — Она встала и пошла к двери.
Лори бросился за ней. Взяв ее за руку, он повернул Каролину к себе:
—Любимая, ну пожалуйста…
— Если бы ты любил меня, ты бы просил у Лиама моей руки, — произнесла она со слезами на глазах. — Хватит с меня красивых слов. Лори. Хватит с меня этой неопределенности. И тебя с меня хватит.
Лори испугался. Он не придал значения давешней угрозе Каролины: если он не надумает жениться на ней к тому времени, когда они вернутся в Рилланон, она с ним порвет — отчасти сознательно, отчасти из-за развернувшихся событий.
— Я не хотел ничего говорить до тех пор, пока не будет спасена Анита, но, знаешь, я решился. Я не могу допустить, чтобы ты исключила меня из своей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54