— Если вы нам откроете, что сказал Сивил Брезинга, обещаю никому ничего не говорить. Я тоже сомневаюсь в его лояльности по отношению к вам — как друга и подданного. Боюсь, вам может угрожать опасность, мой принц.
— Сивил мой друг, — упрямо заявил принц, и его мальчишеская уверенность в собственной правоте причинила мне настоящую боль. — Я знаю это всем сердцем. Однако… — На лице Дьютифула появилось странное выражение. Он предупредил меня, что я должен быть с вами осторожен, лорд Голден. У меня сложилось впечатление, что он относится к вам с… исключительным отвращением.
— Когда я гостил в доме его матери, между нами возникло небольшое разногласие. Мы неправильно поняли друг друга, — спокойно ответил лорд Голден. — Уверен, что очень скоро все встанет на свои места.
Лично я в этом сильно сомневался, но принц, казалось, ему поверил. Он задумался, повернув лошадь на запад и разглядывая границу леса. Я выдвинулся так, чтобы оказаться между принцем и возможными врагами, решившими устроить нам засаду, и попытался одновременно следить за деревьями и смотреть на принца. Я заметил на ближайшем дереве ворону и подумал, что она, возможно, является шпионом Полукровок, но сделать с этим ничего не мог. Никто из моих спутников не обратил на птицу внимания. Принц заговорил в тот момент, когда она поднялась в воздух и полетела прочь.
— Брезингам угрожали, — неохотно сказал Дьютифул. — Полукровки. Сивил не уточнил как. Угроза была завуалированной. Кошку доставили его матери вместе с запиской, из которой следовало, что она должна подарить ее мне. В противном случае их обещали наказать. Сивил не сообщил мне как.
— Можно и так догадаться, — заявил я. Ворона скрылась из виду, но спокойнее мне не стало. — Если они не подарят вам кошку, Полукровки сообщат, что один из них обладает Уитом. Возможно, Сивил.
— Наверное, — не стал спорить принц.
— Но это их не оправдывает. Они ведь имеют определенные обязательства перед своим принцем.
Я дал себе слово проверить комнату Сивила Брезинги. Нужно побывать там и просмотреть его вещи, решил я. Интересно, а взял ли он с собой кошку?
Дьютифул посмотрел на меня и спросил с прямотой, которую я не раз видел в Верити:
— Ты поставил бы долг перед своим монархом выше необходимости защитить члена собственной семьи? Знаешь, я спросил себя: если бы моей матери угрожала опасность, на что я готов был бы пойти? Смог бы предать интересы Шести Герцогств ради сохранения ее жизни?
Лорд Голден наградил меня взглядом Шута, в котором читалась гордость за мальчика. Я рассеянно кивнул. Слова Дьютифула меня задели. Неожиданно мне показалось, что я должен вспомнить что-то очень важное, но у меня никак не получалось. Впрочем, и достойного ответа на вопрос Дьютифула не нашлось, и молчание затянулось.
Наконец я сказал:
— Будьте осторожны, мой принц. Я не советую вам слишком доверять Сивилу Брезинге, а также приближать к себе его друзей.
— Ну, здесь ты можешь быть совершенно спокоен, Том Баджерлок. Сейчас у меня нет времени для друзей, одни сплошные обязанности. Мне стоило огромного труда выделить час для прогулки с вами. Меня предупредили, что это будет выглядеть несколько необычно с точки зрения герцогов, в чьей поддержке я нуждаюсь. Мне бы следовало отправиться кататься верхом с их сыновьями, а не с иностранцем и его слугой. Но мне хотелось с тобой поговорить. И еще, Том Баджерлок… — Он помолчал, а потом быстро выпалил: — Ты придешь сегодня на мою помолвку? Если мне необходимо пройти через это, пусть рядом со мной будет настоящий друг.
Я сразу понял, что должен ответить, но сделал вид, что задумался.
— Я не смогу, мой принц. Мое положение не позволит мне присутствовать на столь важной церемонии. Это будет выглядеть еще более странно, чем наша прогулка.
— А ты не можешь прийти в качестве телохранителя лорда Голдена?
— Получится, будто я не доверяю гостеприимству принца и не верю в его способность обеспечить мою безопасность, — ответил за меня лорд Голден.
Принц остановил лошадь, и на лице у него появилось упрямое выражение.
— Я хочу, чтобы ты там был. Придумай способ.
Его прямой приказ вывел меня из состояния равновесия.
— Я постараюсь, — ответил я мрачно. Мне хотелось попрочнее закрепиться в роли Тома Баджерлока, чтобы у тех, кто знал меня по моей прошлой жизни, не возникло никаких сомнений, если мне доведется с ними нечаянно столкнуться. Многие из них будут присутствовать на сегодняшней церемонии. — Но я должен напомнить вам, мой принц, что, даже если я и буду присутствовать на празднике, о разговорах между нами не может быть и речи. И вы должны будете помнить, что вам не следует привлекать ненужного внимания к нашим отношениям.
— Я не дурак! — заявил принц, явно рассерженный моим уклончивым отказом. — Я просто хочу, чтобы ты там присутствовал. Хочу знать, что среди тех, кто наблюдает, как меня приносят в жертву, у меня есть друг.
— Мне представляется, что вы слишком драматизируете, — тихо проговорил я, стараясь, чтобы мои слова не прозвучали оскорбительно. — Там будет ваша мать. И Чейд. И еще лорд Голден. Для этих людей ваши интересы не пустой звук.
Дьютифул покраснел и взглянул на лорда Голдена.
— Разумеется, я считаю вас своим другом, лорд Голден. Прошу меня простить за необдуманные слова. Что же до моей матери и лорда Чейда, они, как и я, ставят долг выше любви. Да, конечно, они заботятся о моем благе, но с их точки зрения для меня хорошо то, что полезно для Шести Герцогств. Они считают, что эти вещи взаимосвязаны. А если я начинаю возражать, — неожиданно устало сказал он, — они говорят, что, став королем, я пойму: то, что они вынудили меня сделать, служит и моим интересам тоже. Что править процветающей страной, живущей в мире, гораздо важнее, чем выбрать невесту по собственному усмотрению.
Некоторое время мы ехали молча. В конце концов лорд Голден неохотно нарушил молчание.
— Боюсь, мой принц, что солнце сейчас для нас не союзник. Нам пора возвращаться в Баккип.
— Я знаю, — печально ответил принц. — Знаю.
Я понимал, что мои слова послужат для него слабым утешением, но все равно произнес их — законы общества слишком часто диктуют нам, как мы должны себя вести. Я попытался примирить мальчика с тем, что ему предстояло.
— Эллиана не такой уж плохой выбор в качестве будущей жены. Она, конечно, еще очень молода, но привлекательна, а когда повзрослеет, станет красавицей. Чейд называет ее настоящей королевой и очень доволен выбором, предложенным нам Внешними островами.
— Да, конечно, — согласился со мной Дьютифул и повернул своего коня. Вороная фыркнула, недовольная тем, что ей пришлось уступить дорогу другой лошади. Ее влекли холмы и резвый галоп. — Эллиана прежде всего королева, а потом уже дитя или женщина. Она не сказала мне ни одного неверного слова. И ни одного слова, которое выдало бы, о чем она в действительности думает. Она по всем правилам преподнесла мне свой подарок — серебряную цепь с желтыми алмазами, которую я должен надеть сегодня вечером.
Я подарил ей то, что выбрали моя мать и Чейд. Серебряную диадему, украшенную сотней сапфиров. Они довольно маленькие, но моей матери нравится сложный узор, выложенный вокруг более крупных камней. Нарческа сделала реверанс, принимая диадему, и сказала, что она очень красивая. Однако я заметил, что ее благодарность прозвучала чересчур официально. Эллиана сказала, что признательна за «щедрый подарок», и ни слова о том, как она любит сапфиры и какой необычный узор украшает диадему. Словно выучила наизусть ответ, а потом безупречно сдала экзамен.
Я не сомневался, что именно так и было. Однако не считал, что нарческу следует за это винить. В конце концов, ей всего одиннадцать лет, и опыта в подобных вещах V нее не больше, чем у нашего принца. Так я и сказал
Дьютифулу.
— Я все прекрасно понимаю, — устало согласился он. — Но я попытался встретиться с ней глазами, чтобы она увидела меня. Когда Эллиана в первый раз стояла рядом со мной, я потянулся к ней всем сердцем. Она такая юная, такая крошечная, и все здесь для нее чужое. Я ей сочувствовал, как сочувствовал бы ребенку, вырванному из родного дома, ребенку, которого заставляют служить целям, не имеющим к нему никакого отношения. Я выбрал для нее подарок. От себя лично, а не от Шести Герцогств. Он был в ее комнате, когда она прибыла в замок. А она не сказала о нем ни единого слова.
— Какой подарок? — спросил я.
— То, что понравилось бы мне в одиннадцать лет, — ответил Дьютифул. — Набор кукол, вырезанных Блантером. Они были одеты так, словно собирались рассказать историю о Девушке и Снежном Скакуне. Насколько мне известно, эта сказка известна на Внешних островах не меньше, чем в Шести Герцогствах.
Голос лорда Голдена прозвучал ровно, словно из него вдруг исчезли все интонации.
— Блантер прекрасный резчик по дереву. Речь идет о той сказке, в которой волшебный конь уносит девушку от жестокого отчима и она попадает в чудесную страну, где выходит замуж за прекрасного принца?
— Пожалуй, не слишком подходящая сказка в данных обстоятельствах, — пробормотал я.
— Я об этом не подумал, — удивленно воскликнул принц. — Как вы думаете, я ее обидел? Мне нужно извиниться?
— Чем меньше вы об этом будете говорить, тем лучше, — ответил лорд Голден. — Возможно, когда вы получше друг друга узнаете, вы сможете обсудить ваш подарок.
— Лет через десять, — весело согласился принц, но благодаря нашей связи через Скилл я почувствовал его беспокойство.
Впервые за все время я понял, что среди прочего принц недоволен происходящим потому, что ему кажется, будто он неправильно ведет себя с нарческой. Его следующие слова подтвердили мою правоту.
— Нарческа держится так, что я начинаю чувствовать себя неуклюжим варваром. Ведь это она родилась в деревне, расположенной неподалеку от ледяного шельфа, а у меня возникает ощущение, словно я неотесанный болван. Она смотрит на меня, и ее глаза похожи на зеркала. В них нет ее самой. Я только вижу, каким глупым и ограниченным ей кажусь. Меня прекрасно воспитали, в моих жилах течет королевская кровь, но она ведет себя так, будто я неотесанная деревенщина и любое мое прикосновение испачкает ее. Я не понимаю…
— Вам придется решать массу сложных проблем по мере того, как вы будете лучше узнавать друг друга. Понимание того, что вы принадлежите к разным, но равноправным культурам может стать первым шагом, — мягко проговорил лорд Голден. — Несколько лет назад у меня были кое-какие дела на Внешних островах, и я изучил их нравы. Они придерживаются матриархата, и особая татуировка указывает на материнский клан, к которому они принадлежат. Насколько мне известно, нарческа уже оказала вам огромную честь, когда согласилась приехать сюда и не потребовала, чтобы вы явились в дом ее матери. Ей, наверное, очень сложно принимать ваши ухаживания, не опираясь на поддержку матери, сестер и тетушек.
Дьютифул задумчиво кивнул лорду Голдену, но подслушанный мной разговор нарчески с дядей убедил меня, что принц правильно оценил отношение нарчески к себе. Впрочем, я решил промолчать.
— Вне всякого сомнения, она старательно выучила свой урок касательно нравов и обычаев Шести Герцогств. А вам не пришло в голову получше узнать, что представляют собой Внешние острова и какое место занимает там ее семья?
Дьютифул искоса поглядел на меня, словно ученик, который выполнил задание, но не слишком хорошо.
— Чейд дат мне все манускрипты, касающиеся Внешних островов, которые имелись в нашей библиотеке, но предупредил, что они, скорее всего, устарели. Жители Внешних островов не записывают свою историю на бумагу, ее передают устно, этим занимаются барды. Все, что нам известно, дошло до нас от жителей Шести Герцогств, побывавших там. Кстати, я обратил внимание на определенную нетерпимость рассказчиков к местным обычаям и нравам. Как правило, это отчеты путешественников, возмущенных качеством еды, поскольку мед и жир считаются там главными составляющими праздничных блюд, а также жилищами островитян, холодными и неуютными.
— Местные жители не отличаются гостеприимством, — продолжал он, — и не слишком охотно пускают в свои дома усталых путников. Более того, они презирают тех, кто вынужден просить у них пищи и ночлега вместо того, чтобы предложить что-нибудь взамен. Слабые и глупые заслуживают смерти — вот их главное кредо. Даже их бог отличается суровым и безжалостным нравом. Они предпочитают морского Эля приносящей богатые урожаи Эде. — Принц вздохнул и замолчал.
— А вы слышали хотя бы одного барда? — тихо спросил лорд Голден.
— Я слушал, но не слишком успешно. Чейд заставил меня выучить — хотя бы чуть-чуть — их язык, и я попытался. В нем много корней, схожих с нашими. Я неплохо на нем говорю, по крайней мере, меня понимают, но нарческа заявила, что будет разговаривать со мной на моем родном языке, чтобы не слушать, как коверкают ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106