Тебе же прекрасно известно, что я всю жизнь помогал править Видящим. А кроме того, я намерен сам овладеть Скиллом. И тогда я не буду зависеть от других.
— Чейд, — мой голос превратился в хриплый шепот. Я откашлялся, но продолжал говорить едва слышно. — Возможно, ты сумеешь развить в себе Скилл. Но только если перестанешь продолжать экспериментировать в одиночку, рискуя собой и Олухом, который не понимает, что ему угрожает.
Мне вдруг показалось, что Чейд меня не слушает. Он смотрел мимо меня, его зеленые глаза были устремлены в пустоту. Однако я продолжал говорить, хотя мой голос быстро слабел:
— Тебе необходимо понять, насколько опасна магия Скилла, пока ты не начал использовать ее для себя.
— Это нечестно! — неожиданно запротестовал Чейд. — Сначала они отказались меня учить, хотя я был таким же Видящим, как Шрюд. Меня следовало учить Скиллу.
Я быстро терял последние силы, но понимал, что должен одержать победу или хотя бы завершить нашу схватку вничью, пока не лягу в постель.
— Да, ты прав. Они поступили нечестно, — согласился я. — Но превращать Олуха в костыль и инструмент также нечестно. Это не заменит настоящего обучения. Необходимо всего добиться самостоятельно. Олух имеет талант к Скиллу, но не понимает, насколько его дар опасен. К тому же он не может противиться тебе, когда ты опираешься на его способности для достижения своих целей. Он не сможет тебя остановить, если ты возьмешь слишком много и будет поздно. Нельзя его использовать, словно он вол, который тащит и тащит твою телегу. Он простачок, но в Скилле, по меньшей мере, равен нам. Он член нашей группы. Значит, вы должны быть братьями, несмотря на различие в возможностях.
— Группы? — Чейд разинул рот, и я понял, что он не сумел сделать очевидного для меня вывода.
— Да, группы, — повторил я. — Ты. Я. Дьютифул. Шут. И Олух.
Я подождал, но Чейд не сумел вымолвить ни единого слова. Я услышал, как Шут отодвигает стул, он подошел к нам и встал рядом. Мне хотелось увидеть выражение его лица, но я не спускал глаз с Чейда. Убедившись, что тот не собирается мне отвечать, я продолжал:
— Чейд, я там был. Конечно, я не полностью владел собой, но понимал, что со мной происходит. Вы объединились, чтобы исцелить меня. Неужели ты не понимаешь, что группа работает именно так? Используя силы и способности каждого для достижения общей цели. Так все и вышло. Сила Олуха. Твои знания о строении человека. Контроль и целеустремленность Дьютифула. И связь Шута со мной. Все части были необходимы. И вы сможете это повторить. У Дьютифула теперь есть группа. Не слишком хорошая во многих отношениях, однако она существует. Но только в одном случае: если мы будем действовать как единое целое. Если же ты уведешь Олуха в сторону, используя как резервуар для восстановления сил и здоровья, то уничтожишь нас еще до того, как мы узнаем свои возможности.
Я замолчал. Во рту у меня пересохло, сердце отчаянно колотилось в груди. В любой другой момент я пришел бы в ужас от собственной слабости. Но сейчас это не имело значения. Мне удалось достигнуть равновесия в споре со стариком. В течение многих лет он был моим наставником. Пока я оставался его учеником, мне редко приходило в голову ставить под сомнение его мудрость или средства достижения цели: я никогда не сомневался, что он знает, как лучше. Однако в последние полгода я видел, как слабеет его безупречный разум, как начинает изменять память.
Но самое главное, теперь я ставил под сомнение его решения и даже способность мыслить здраво. Я больше не верил, что Чейд всегда знает, что правильно, а что нет. Более того, я смотрел на свои тридцать с лишним прожитых лет — и многие его прежние решения относительно меня самого и трона Видящих начинали казаться мне ошибочными. Теперь, когда его мудрость уже не казалась абсолютной, у меня появились основания потребовать от Чейда признания, что существуют области, в которых я разбираюсь лучше, чем он. Довольно необычное требование — ведь во многих областях он по-прежнему был сведущ больше меня.
Чейд много лет был моим наставником, и его авторитет оставался непререкаемым. Нам обоим было трудно общаться на равных. Мне самому ужасно не нравилось, что я вижу его недостатки. Кому захочется держать зеркало перед человеком, которого ты уважаешь, чтобы он увидел в нем свои изъяны?
И хотя это далось мне с трудом, приходилось признать, что Чейд всегда стремился к власти. Обстоятельства заставили его оставаться в тени, а полученные шрамы вынудили играть вторые роли, но с течением времени он стал могущественным человеком. Именно воля Чейда поддерживала трон Видящих, когда король Шрюд стал терять силу, а два оставшихся в живых принца боролись за трон. Именно шпионская сеть Чейда помогла королеве Кетриккен сохранить корону для своего подрастающего сына. Оставалось совсем немного, чтобы посадить очередного представителя династии Видящих на трон Шести Герцогств.
Однако я видел, что этого ему недостаточно. Когда принц Дьютифул станет королем, Чейд все равно не получит того, к чему стремился всю жизнь. Сейчас он обладал властью и всеми ее атрибутами. Он мог открыто пользоваться ее плодами, народ принял его право быть советником королевы. И все же за фасадом достойного советника короны прятался лишенный многих привилегий бастард, оставшийся без наследства ребенок. Нет, его триумф будет полным только в том случае, если он сумеет по-настоящему овладеть Скиллом. И если об этом узнают другие.
Я боялся, что Чейд постарается расшатать положение тех, кто помогал ему добраться до цели. Решимость может его ослепить. Поэтому я очень внимательно наблюдал, как он взвешивает мои слова. Я смотрел на него и ждал. Он не в силах повернуть время вспять. Даже Скилл не сделает его молодым. Возможно, он сумеет, как Кеттл, остановить процесс старения, а также поправить свое пошатнувшееся здоровье. Его волосы поседели, а лицо избороздили глубокие морщины, но пальцы стали не такими узловатыми и на щеках горел здоровый румянец. И белки глаз стали чистыми.
Чейд принял решение, и у меня сжалось сердце, когда он быстро встал, чтобы побыстрее закончить неприятный разговор.
— Ты еще нездоров, Фитц, — сказал он. — Пройдет не один день, прежде чем ты сможешь возобновить уроки с Дьютифулом и Олухом. А я постараюсь не терять время понапрасну. Поэтому, пока ты поправляешься, я продолжу мои собственные опыты со Скиллом. Обещаю, что буду действовать осмотрительно. И рисковать только собой. Сейчас, когда я ощутил на себе первые результаты, я не могу отступить. И не отступлю.
Он направился к двери. Я с хрипом втянул в себя воздух. Силы меня оставляли.
— Неужели ты сам не понимаешь, Чейд? Скилл влечет тебя, как и всякого ученика, который начал его изучение! Ты бросаешься в поток Скилл а и можешь погибнуть. Если мы тебя потеряем, сила нашей группы заметно уменьшится. Если вместе с тобой мы лишимся Олуха, группа будет полностью уничтожена.
Его рука легла на задвижку. Он не повернулся в мою сторону.
— Тебе необходим отдых, Фитц. Нельзя так напрягаться. Когда тебе станет лучше, мы вернемся к этому разговору. Ты знаешь, что я всегда был осторожным человеком. Верь мне. — И он ушел, аккуратно затворив за собой дверь.
Он двигался быстро, словно ребенок, стремящийся избежать наказания. Или взрослый, не желающий посмотреть правде в глаза.
Я откинулся на спинку кресла. В горле и во рту пересохло, в голове пульсировала боль. Я поднял руки, чтобы защитить от яркого света глаза. И спросил наступившую темноту:
— С тобой так бывало, что ты неожиданно понимаешь: человек, которого ты любишь, вдруг начинает вызывать у тебя совсем другие чувства?
— Странно, что ты задаешь такой вопрос мне, — сухо заметил Шут, все еще стоявший у меня за спиной.
Потом я услышал его легкие удаляющиеся шаги.
Должно быть, я задремал, сидя в кресле. Когда я проснулся, был уже полдень. А все тело у меня болело из-за неудобного положения. На столе стоял поднос с едой. Хотя кто-то ее накрыл, она давно остыла. На поверхности бульона плавали кружочки жира. Мне принесли мясо, но и оно было холодным. Я немного поел, но процесс жевания быстро меня утомил. Я заставил себя съесть все мясо, но оно тяжелым комом застряло в желудке. На столике я обнаружил разведенное водой вино, а также хлеб с молоком. У меня как-то сразу пропал аппетит. И все же я съел все до последней крошки.
От ужасающей слабости хотелось плакать. С трудом поднявшись на ноги, я неверной походкой двинулся в свою спальню. Потом решил вымыть лицо, чтобы избавиться от вялости и равнодушия. В кувшине была вода, рядом висело полотенце, но мое зеркало куда-то исчезло, вероятно, его убрали, когда Кетриккен украшала комнату. Я помылся, но сил мне эта процедура не прибавила, оставалось лишь улечься в постель.
Прошло еще два дня, подернутых дымкой слабости и ленивого безразличия. Я ел и спал, но силы возвращались ко мне медленно. Чейд больше не приходил. Меня это не удивило, но почему не приходит Дьютифул? Неужели Чейд ему запретил? Лорд Голден не имел ни малейшего желания со мной разговаривать и не пускал ко мне посетителей под тем предлогом, что я еще слишком слаб.
Дважды я слышал голос Неда, а один раз — Старлинг. У меня не было сил двинуться, но от неподвижности болело все тело. Я лежал в своей одинокой постели или сидел в кресле возле камина. Меня не покидала тревога, но вместе с тем я ужасно скучал и вспомнил о свитках, оставшихся в покоях Чейда, однако мысль о том, чтобы подняться по лестнице, пугала. А попросить Шута принести их мне я не мог. И не только потому, что он постоянно скрывался под личиной лорда Голдена. Мы оба выработали новую манеру общения, равнодушную и вежливую. Я прекрасно понимал, что наша ссора может затянуться на неопределенное время, но вести себя иначе не мог. Мне казалось, что я уже пытался помириться с ним, а он отверг все мои попытки. Теперь мне хотелось, чтобы Шут продемонстрировал добрую волю, показал, что готов вернуть наши прежние отношения. Однако он вовсе не обращал на меня внимания. Так прошли два отвратительных дня.
На третий день я решил привести себя в порядок. Может быть, если я буду больше двигаться, то начну чувствовать себя здоровым. Я собрался помыться, но потом решил, что мне пора побриться. У меня успела отрасти небольшая бородка. Осторожно ступая, я подошел к двери своей комнаты и выглянул. Лорд Голден сидел за столом и изучал дюжину шелковых платков всех оттенков оранжевого и желтого. Я откашлялся. Он даже не пошевелился. Ладно.
— Лорд Голден, прошу извинить за беспокойство. Мое зеркало для бритья куда-то исчезло. Могу я воспользоваться вашим?
Он и головы не повернул.
— Ты думаешь, это разумно?
— Взять ваше зеркало? Бриться без зеркала — не самый разумный поступок.
— Я хотел сказать, разумно ли тебе сейчас бриться.
— Полагаю, все разумные сроки давно прошли.
— Ну что ж, тебе решать. — Он говорил холодно и равнодушно, словно я собирался предпринять рискованное путешествие, а ему не хотелось принимать в нем участие.
Лорд Голден направился в свою спальню и вскоре вернулся с изящным серебряным зеркальцем.
Я взял его, опасаясь, что мне не понравится мое отражение. Однако увиденное меня поразило, и зеркальце выпало из онемевших рук. К моему счастью, оно упало на ковер и не разбилось. Мне доводилось терять сознание от боли, но еще никогда от удивления. Впрочем, я лишь бессильно опустился на пол.
— Том? — с легким раздражением спросил лорд Голден.
Я не обращал на него внимания. Подняв зеркало, я смотрел на свое отражение, коснулся лица. Шрам, к которому я успел привыкнуть за долгие годы, исчез. И хотя мой нос не стал прямым, кривизна, оставшаяся после того, как его сломали в подземелье Регала, стала менее заметной. Я засунул руки под халат и ощупал спину. Рана, нанесенная мечом Лодвайна, пропала. Как и безобразный шрам на левом боку. Я исследовал предплечье. Много лет назад перекованный укусил меня, оставив на нем глубокую отметину. Плечо стало совершенно гладким.
Я поднял глаза и увидел, что лорд Голден с ужасом смотрит на меня.
— Почему? — с тоской спросил я. — Почему, во имя Эды, вы это со мной сделали? Все заметят, как я изменился. Как я сумею объяснить, что стал выглядеть иначе?
Он подошел поближе. В его глазах появилось смущение.
— Но, Том Баджерлок, мы ничего с тобой не делали, — неохотно ответил он.
Уж не знаю, что он увидел на моем лице, но отступил на шаг. Потом лорд Голден заговорил прежним нейтральным тоном:
— Мы действительно ничего с тобой не делали. У нас была одна задача: очистить твою кровь от яда и исцелить рану на спине. Когда я заметил, что твой шрам исчезает, а тело отторгает куски сгнившей плоти, я крикнул, что мы должны остановиться. Но даже после того, как мы убрали руки и отошли от тебя…
Я попытался вспомнить этот момент, но не сумел.
— Возможно, мое тело и Скилл продолжали начатую вами работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106