И тут, как я ни сопротивлялся, на глаза мне навернулись слезы. Ее горе, не жалость и сочувствие ко мне, а истинное горе, вызванное смертью Ночного Волка, выпустило на свободу мою печаль, позволило и мне предаться скорби. Боль, которую я пытался скрывать от тех, кто не смог бы понять всей глубины моей потери, неожиданно прорвалась наружу.
Мне кажется, я только тогда понял, что мы поменялись ролями, когда Кетриккен ласково подтолкнула меня к своему стулу и протянула свой крошечный и совершенно бесполезный платочек, а потом ласково поцеловала в лоб и щеки. А я продолжал рыдать и никак не мог успокоиться. Кетриккен стояла около меня, прижав к груди мою голову, гладила волосы и не мешала плакать. А еще она грустно вспоминала моего волка и говорила о том, как много он для нее значил, но я почти не слышал слов.
Кетриккен не пыталась успокоить меня и не сказала, что все будет хорошо. Она знала, что уже не будет. Но когда наконец мои слезы иссякли, она наклонилась и поцеловала меня в губы, словно пыталась излечить от тяжелой болезни. Ее собственные были солеными от слез. В следующее мгновение она снова выпрямилась и тяжело вздохнула, как будто сбросила с плеч тяжелый груз.
— Твои волосы! — пробормотала она и попыталась пригладить торчащие в разные стороны пряди. — Мой бедный Фитц! Как же ужасно мы тебя использовали. Использовали вас обоих. Я никогда не смогу… — Казалось, она почувствовала, как пусты слова. — Но… пей чай, пока он еще не остыл.
Кетриккен отошла от меня, и через некоторое время мне удалось взять себя в руки. Она уселась на мой стул, а я взял ее чашку и принялся пить чай. Чай не успел остыть. Прошло совсем мало времени, но у меня возникло ощущение, будто в моей жизни произошло что-то очень важное. Когда я сделал вдох, мне показалось, что воздух полностью наполнил легкие — я не испытывал ничего подобного вот уже много дней. Я взглянул на Кетриккен, она взяла мою чашку и улыбнулась мне. От слез ее глаза и нос покраснели, но для меня она в тот миг была прекрасна как никогда.
Так мы и сидели некоторое время. В чай были добавлены какие-то специи, которые придавали сил и успокаивали. На тарелках лежали пышные булочки с колбасой, маленькие кексы с фруктовой начинкой и овсяное печенье — очень простая и вкусная еда. Мы оба боялись, что стоит нам заговорить, как наша боль снова прорвется наружу… Впрочем, молчание не тяготило нас. Мы сидели и ели. Я встал, чтобы согреть чайник, а когда чай заварился, наполнил наши чашки. После довольно долгого молчания Кетриккен откинулась на спинку стула и тихо проговорила — так, словно наша беседа не прерывалась:
— Теперь ты понимаешь, что «болезнь» принца — мое наследство.
Мне было интересно, сумеет ли она прийти к такому выводу. Она сумела, и теперь боль и печаль в ее голосе заставили меня ей сочувствовать.
— Среди Видящих и раньше попадались обладатели Уита, — напомнил я ей. — Например, я.
— А твоя мать жила в горах. По-моему, тебя передали Верити в Мунсее. Тебя родила женщина из Горного Королевства. Я вижу ее наследство в твоих светлых волосах, а еще ты очень быстро вспомнил язык своего детства, когда приехал в Джампи. Если горы оставили на тебе такой след, почему не другой? Возможно, ты получил Уит в наследство от матери. Может быть, эта магия присуща жителям Горного Королевства.
Я подошел к самому краю пропасти под названием «правда», когда сказал:
— Я считаю, что Дьютифул мог получить Уит как от отца, так и от матери.
— Но…
— Не имеет никакого значения, кто наделил его магией Уита, — перебил я свою королеву. Мне очень хотелось перевести разговор на другую тему. — У мальчика она есть, и нам нужно решить, что с этим делать. Когда Дьютифул попросил меня научить его пользоваться Уитом, я пришел в ужас. Теперь я понимаю, что он прав. Ему необходимо знать все, что известно мне про оба вида магии.
Кетриккен просияла.
— Значит, ты согласился заниматься с ним?
Да уж, я и в самом деле отвык от жизни при дворе. Или, печально подумал я, за прошедшие годы королева сумела понять, что мягкость и хитрость откроют ей тайны, которые не удалось узнать далее коварному Чейду. Скорее — второе, поскольку Кетриккен легко прочитала выражение моего лица.
— Я ничего не скажу принцу. Если он хочет, чтобы это осталось вашим секретом, так и будет. Когда вы начинаете?
— Как только принц сумеет выкроить время.
Я не хотел выдавать Дьютифула и сообщать Кетриккен, что он пропустил первое занятие.
Она кивнула, предоставив мне самому решать эти вопросы, затем откашлялась и сказала:
— Фитц Чивэл, я позвала тебя потому, что намерена… улучшить твою жизнь. Насколько это в наших силах. К сожалению, я не могу обращаться с тобой так, как ты того заслуживаешь. Но если мы в состоянии что-нибудь для тебя сделать, мы обязательно сделаем. Ты играешь роль слуги лорда Голдена, и я прекрасно понимаю почему. Однако мне больно видеть, что принц, человек, в чьих жилах течет кровь Видящих, прячется от своего собственного народа. Итак, чего ты хочешь? Может быть, приготовить для тебя комнаты, куда ты будешь приходить, никем не замеченный, и где все будет так, как тебе нравится?
— Нет, — ответил я быстро и, спохватившись, что такой короткий ответ прозвучал слишком резко, добавил: — Будет лучше, если все останется так, как есть. Мне удобно.
Я знал, что замок никогда не станет мне домом и пытаться что-то изменить бесполезно. Неожиданно я подумал, что дом — это место, которое ты с кем-то делишь. Каморка в конюшне, где мы жили вместе с Барричем, или моя хижина, где рядом со мной были Ночной Волк и Нед. А как насчет апартаментов Шута? Пожалуй, нет.
Мы оба постоянно помнили о том, что должны соблюдать осторожность, сдерживаться и вести себя в соответствии со своими ролями.
— … Отдала приказ об определенной сумме денег, которые ты будешь получать ежемесячно. Чейд за всем проследит, а сейчас я бы хотела передать тебе вот это.
И моя королева положила передо мной кошелек, маленький мешочек из ткани, украшенный вышивкой в виде стилизованных цветов. Монеты громко звякнули, когда он лег на стол. Сам того не желая, я покраснел, поднял голову и увидел, что щеки Кетриккен тоже порозовели.
— Неприятная ситуация, верно? Но пойми меня правильно, Фитц Чивэл. Я не плачу тебе за то, что ты сделал для меня и моего сына. Никаких денег не хватит, чтобы за это заплатить. Но мужчине нужны деньги, и я считаю, что тебе не подобает просить их, когда возникает нужда.
Я ее прекрасно понял, но не сдержался и сказал:
— Вы и ваш сын имеете ко мне самое непосредственное отношение, моя королева. И вы совершенно правы. Никакие деньги не компенсируют то, что я для вас делаю.
Другая женщина восприняла бы мои слова как укор, но в глазах Кетриккен я увидел гордость, когда она мне улыбнулась.
— Я горжусь нашим родством, Фитц Чивэл. Руриск был моим единственным братом. И никто и никогда не сможет мне его заменить, но ты стал мне близок, как никто другой.
Мы с ней прекрасно поняли друг друга. У меня потеплело на сердце оттого, что Кетриккен признала меня своим родственником благодаря кровной связи, существовавшей между мной, ее мужем и сыном. Давным-давно король Шрюд первым приблизил меня к себе, заключив со мной сделку и подарив серебряную булавку, чтобы закрепить ее. Но булавка и король уже в прошлом. Неужели сделка по-прежнему остается в силе? Король Шрюд предъявил на меня свои права скорее как король, нежели как дед. А теперь Кетриккен, моя королева, назвала меня родственником и братом. Она не пыталась заключать со мной никаких сделок. Ее возмутило бы предложение установить условия, определяющие мою верность ей и трону Видящих.
— Я хочу рассказать сыну правду о тебе.
Моя тихая радость мгновенно улетучилась.
— Прошу вас, моя королева, это знание несет в себе опасность и является тяжким грузом. Зачем взваливать его на плечи принца?
— А почему наследник Видящих не имеет права на это знание?
Между нами повисло напряженное молчание, затем я сказал:
— Возможно, чуть позже.
Я почувствовал облегчение, когда Кетриккен кивнула, но уже в следующее мгновение она проговорила:
— Я сама пойму, когда наступит подходящий момент.
Потом она потянулась через стол, взяла меня за руку и перевернула ее ладонью вверх. Положив что-то мне на ладонь, она сказала:
— Когда-то давно у тебя была маленькая серебряная булавка с рубином, которую тебе подарил король Шрюд. Она указывала всем, что ты имеешь к нему самое непосредственное отношение и его двери всегда для тебя открыты. Я хочу, чтобы ты носил эту вещь и знал, что все осталось по-прежнему.
Я увидел на длинной булавке крошечную серебряную лисичку, которая подмигивала мне зеленым глазом. Лиса сидела, обвернувшись роскошным хвостом, готовая в любой момент сорваться с места. Она была великолепна.
— Вы сделали ее сами.
— Я польщена, что ты помнишь, как я люблю работать с серебром. Да, я сделала ее сама. А лиса — напоминание о том, кем благодаря тебе я стала здесь, в Баккипе.
Я расстегнул свою голубую рубашку слуги и прикрепил булавку с внутренней стороны. Снаружи ничего не было видно, но, когда я снова запахнул рубашку, я почувствовал прикосновение к груди крошечной лисички.
— Это для меня честь, — проговорил я. — А поскольку вы сказали, что считаете меня близким человеком, почти братом, я задам вопрос, который наверняка задал бы Руриск. Осмелюсь спросить, почему среди ваших придворных дам по-прежнему остается та, что однажды покушалась на вашу жизнь? И на жизнь вашего будущего ребенка.
В глазах Кетриккен появилось искреннее непонимание. Затем, словно кто-то толкнул ее в бок, она вздрогнула.
— Ты имеешь в виду Розмари.
— Да, Розмари.
— Это было так давно… Очень давно, Фитц. Знаешь, я смотрю на нее и даже не вспоминаю о том, что тогда произошло. Когда Регал вернулся в замок в конце войны красных кораблей, Розмари была в его свите. Ее мать умерла, и она… на нее никто не обращал внимания, словно все о ней забыли. Сначала я не хотела иметь рядом с собой ни ее, ни Регала. Но существовали определенные условности, которым мне следовало подчиняться, а его подобострастные извинения и клятвы в верности еще не рожденному наследнику и мне были… полезны. Они служили объединению Шести Герцогств, поскольку Регал привез с собой правителей Тилта и Фарроу. А мы отчаянно нуждались в их поддержке.
— После войны красных кораблей Шесть Герцогств могли легко погрузиться в пучину гражданской войны, — продолжала королева. — Между герцогствами существует множество противоречий, а Регал обладал влиянием, которое заставило остальных правителей встать на мою сторону. Потом Регал умер, так странно и так страшно. Естественно, пошли слухи, будто я приказала его убить за то зло, что он причинил мне в прошлом. Чейд настойчиво убеждал меня, что я должна предпринять ряд шагов, которые привязали бы ко мне его сторонников. Я послушалась его совета. Первым делом я отправила леди Пейшенс в Тредфорд, поскольку считала, что мне необходима поддержка тамошней знати. А остальные владения Регала распределила среди тех, кого мне особенно требовалось умаслить.
— И как отреагировал на это лорд Брайт? — спросил я.
Я не встречался с лордом Брайтом, но знал, что он был наследником Регала и сейчас являлся герцогом Фарроу. Большая часть из того, что они «распределили», вне всякого сомнения, составляла его наследство.
— — Мне удалось компенсировать его потери. После того как он бездарно организовал оборону Бакка и Баккипа, его положение стало весьма шатким. Он не мог слишком рьяно протестовать, поскольку, разумеется, не унаследовал от Регала влияния, которое тот имел на аристократов. Однако я сделала так, что он не только остался доволен своей судьбой, но и обеспечила его владения хорошим правителем, гораздо лучшим, чем был бы он сам. Прежде всего, я позаботилась о том, чтобы он научился некоторым полезным вещам — кроме вина и нарядов.
Будучи герцогом Фарроу, лорд Брайт практически постоянно живет здесь, в Баккипе. За его землями в Тредфорде следит Пейшенс, она обладает здравым смыслом и первым делом наняла людей, которые разбираются в вопросах управления. Пейшенс присылает ему подробные отчеты каждый месяц. По моему приказу Брайт просматривает их с одним из моих казначеев. Важно, чтобы он не только понял, что в них написано, но и был удовлетворен тем, как идут дела. И мне представляется, что он доволен.
— Подозреваю, его жена имеет к этому самое непосредственное отношение, — предположил я.
Кетриккен очень мило покраснела.
— Чейд счел, что он совсем успокоится, если женится. Кроме того, ему давно было пора обзавестись наследником. Будучи холостяком, он мог стать причиной определенных волнений при дворе.
— И кто ее выбрал? — Я постарался, чтобы мой голос прозвучал не слишком холодно.
— Лорд Чейд предложил нескольких девушек из хороших семей, которые обладали… необходимыми качествами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Мне кажется, я только тогда понял, что мы поменялись ролями, когда Кетриккен ласково подтолкнула меня к своему стулу и протянула свой крошечный и совершенно бесполезный платочек, а потом ласково поцеловала в лоб и щеки. А я продолжал рыдать и никак не мог успокоиться. Кетриккен стояла около меня, прижав к груди мою голову, гладила волосы и не мешала плакать. А еще она грустно вспоминала моего волка и говорила о том, как много он для нее значил, но я почти не слышал слов.
Кетриккен не пыталась успокоить меня и не сказала, что все будет хорошо. Она знала, что уже не будет. Но когда наконец мои слезы иссякли, она наклонилась и поцеловала меня в губы, словно пыталась излечить от тяжелой болезни. Ее собственные были солеными от слез. В следующее мгновение она снова выпрямилась и тяжело вздохнула, как будто сбросила с плеч тяжелый груз.
— Твои волосы! — пробормотала она и попыталась пригладить торчащие в разные стороны пряди. — Мой бедный Фитц! Как же ужасно мы тебя использовали. Использовали вас обоих. Я никогда не смогу… — Казалось, она почувствовала, как пусты слова. — Но… пей чай, пока он еще не остыл.
Кетриккен отошла от меня, и через некоторое время мне удалось взять себя в руки. Она уселась на мой стул, а я взял ее чашку и принялся пить чай. Чай не успел остыть. Прошло совсем мало времени, но у меня возникло ощущение, будто в моей жизни произошло что-то очень важное. Когда я сделал вдох, мне показалось, что воздух полностью наполнил легкие — я не испытывал ничего подобного вот уже много дней. Я взглянул на Кетриккен, она взяла мою чашку и улыбнулась мне. От слез ее глаза и нос покраснели, но для меня она в тот миг была прекрасна как никогда.
Так мы и сидели некоторое время. В чай были добавлены какие-то специи, которые придавали сил и успокаивали. На тарелках лежали пышные булочки с колбасой, маленькие кексы с фруктовой начинкой и овсяное печенье — очень простая и вкусная еда. Мы оба боялись, что стоит нам заговорить, как наша боль снова прорвется наружу… Впрочем, молчание не тяготило нас. Мы сидели и ели. Я встал, чтобы согреть чайник, а когда чай заварился, наполнил наши чашки. После довольно долгого молчания Кетриккен откинулась на спинку стула и тихо проговорила — так, словно наша беседа не прерывалась:
— Теперь ты понимаешь, что «болезнь» принца — мое наследство.
Мне было интересно, сумеет ли она прийти к такому выводу. Она сумела, и теперь боль и печаль в ее голосе заставили меня ей сочувствовать.
— Среди Видящих и раньше попадались обладатели Уита, — напомнил я ей. — Например, я.
— А твоя мать жила в горах. По-моему, тебя передали Верити в Мунсее. Тебя родила женщина из Горного Королевства. Я вижу ее наследство в твоих светлых волосах, а еще ты очень быстро вспомнил язык своего детства, когда приехал в Джампи. Если горы оставили на тебе такой след, почему не другой? Возможно, ты получил Уит в наследство от матери. Может быть, эта магия присуща жителям Горного Королевства.
Я подошел к самому краю пропасти под названием «правда», когда сказал:
— Я считаю, что Дьютифул мог получить Уит как от отца, так и от матери.
— Но…
— Не имеет никакого значения, кто наделил его магией Уита, — перебил я свою королеву. Мне очень хотелось перевести разговор на другую тему. — У мальчика она есть, и нам нужно решить, что с этим делать. Когда Дьютифул попросил меня научить его пользоваться Уитом, я пришел в ужас. Теперь я понимаю, что он прав. Ему необходимо знать все, что известно мне про оба вида магии.
Кетриккен просияла.
— Значит, ты согласился заниматься с ним?
Да уж, я и в самом деле отвык от жизни при дворе. Или, печально подумал я, за прошедшие годы королева сумела понять, что мягкость и хитрость откроют ей тайны, которые не удалось узнать далее коварному Чейду. Скорее — второе, поскольку Кетриккен легко прочитала выражение моего лица.
— Я ничего не скажу принцу. Если он хочет, чтобы это осталось вашим секретом, так и будет. Когда вы начинаете?
— Как только принц сумеет выкроить время.
Я не хотел выдавать Дьютифула и сообщать Кетриккен, что он пропустил первое занятие.
Она кивнула, предоставив мне самому решать эти вопросы, затем откашлялась и сказала:
— Фитц Чивэл, я позвала тебя потому, что намерена… улучшить твою жизнь. Насколько это в наших силах. К сожалению, я не могу обращаться с тобой так, как ты того заслуживаешь. Но если мы в состоянии что-нибудь для тебя сделать, мы обязательно сделаем. Ты играешь роль слуги лорда Голдена, и я прекрасно понимаю почему. Однако мне больно видеть, что принц, человек, в чьих жилах течет кровь Видящих, прячется от своего собственного народа. Итак, чего ты хочешь? Может быть, приготовить для тебя комнаты, куда ты будешь приходить, никем не замеченный, и где все будет так, как тебе нравится?
— Нет, — ответил я быстро и, спохватившись, что такой короткий ответ прозвучал слишком резко, добавил: — Будет лучше, если все останется так, как есть. Мне удобно.
Я знал, что замок никогда не станет мне домом и пытаться что-то изменить бесполезно. Неожиданно я подумал, что дом — это место, которое ты с кем-то делишь. Каморка в конюшне, где мы жили вместе с Барричем, или моя хижина, где рядом со мной были Ночной Волк и Нед. А как насчет апартаментов Шута? Пожалуй, нет.
Мы оба постоянно помнили о том, что должны соблюдать осторожность, сдерживаться и вести себя в соответствии со своими ролями.
— … Отдала приказ об определенной сумме денег, которые ты будешь получать ежемесячно. Чейд за всем проследит, а сейчас я бы хотела передать тебе вот это.
И моя королева положила передо мной кошелек, маленький мешочек из ткани, украшенный вышивкой в виде стилизованных цветов. Монеты громко звякнули, когда он лег на стол. Сам того не желая, я покраснел, поднял голову и увидел, что щеки Кетриккен тоже порозовели.
— Неприятная ситуация, верно? Но пойми меня правильно, Фитц Чивэл. Я не плачу тебе за то, что ты сделал для меня и моего сына. Никаких денег не хватит, чтобы за это заплатить. Но мужчине нужны деньги, и я считаю, что тебе не подобает просить их, когда возникает нужда.
Я ее прекрасно понял, но не сдержался и сказал:
— Вы и ваш сын имеете ко мне самое непосредственное отношение, моя королева. И вы совершенно правы. Никакие деньги не компенсируют то, что я для вас делаю.
Другая женщина восприняла бы мои слова как укор, но в глазах Кетриккен я увидел гордость, когда она мне улыбнулась.
— Я горжусь нашим родством, Фитц Чивэл. Руриск был моим единственным братом. И никто и никогда не сможет мне его заменить, но ты стал мне близок, как никто другой.
Мы с ней прекрасно поняли друг друга. У меня потеплело на сердце оттого, что Кетриккен признала меня своим родственником благодаря кровной связи, существовавшей между мной, ее мужем и сыном. Давным-давно король Шрюд первым приблизил меня к себе, заключив со мной сделку и подарив серебряную булавку, чтобы закрепить ее. Но булавка и король уже в прошлом. Неужели сделка по-прежнему остается в силе? Король Шрюд предъявил на меня свои права скорее как король, нежели как дед. А теперь Кетриккен, моя королева, назвала меня родственником и братом. Она не пыталась заключать со мной никаких сделок. Ее возмутило бы предложение установить условия, определяющие мою верность ей и трону Видящих.
— Я хочу рассказать сыну правду о тебе.
Моя тихая радость мгновенно улетучилась.
— Прошу вас, моя королева, это знание несет в себе опасность и является тяжким грузом. Зачем взваливать его на плечи принца?
— А почему наследник Видящих не имеет права на это знание?
Между нами повисло напряженное молчание, затем я сказал:
— Возможно, чуть позже.
Я почувствовал облегчение, когда Кетриккен кивнула, но уже в следующее мгновение она проговорила:
— Я сама пойму, когда наступит подходящий момент.
Потом она потянулась через стол, взяла меня за руку и перевернула ее ладонью вверх. Положив что-то мне на ладонь, она сказала:
— Когда-то давно у тебя была маленькая серебряная булавка с рубином, которую тебе подарил король Шрюд. Она указывала всем, что ты имеешь к нему самое непосредственное отношение и его двери всегда для тебя открыты. Я хочу, чтобы ты носил эту вещь и знал, что все осталось по-прежнему.
Я увидел на длинной булавке крошечную серебряную лисичку, которая подмигивала мне зеленым глазом. Лиса сидела, обвернувшись роскошным хвостом, готовая в любой момент сорваться с места. Она была великолепна.
— Вы сделали ее сами.
— Я польщена, что ты помнишь, как я люблю работать с серебром. Да, я сделала ее сама. А лиса — напоминание о том, кем благодаря тебе я стала здесь, в Баккипе.
Я расстегнул свою голубую рубашку слуги и прикрепил булавку с внутренней стороны. Снаружи ничего не было видно, но, когда я снова запахнул рубашку, я почувствовал прикосновение к груди крошечной лисички.
— Это для меня честь, — проговорил я. — А поскольку вы сказали, что считаете меня близким человеком, почти братом, я задам вопрос, который наверняка задал бы Руриск. Осмелюсь спросить, почему среди ваших придворных дам по-прежнему остается та, что однажды покушалась на вашу жизнь? И на жизнь вашего будущего ребенка.
В глазах Кетриккен появилось искреннее непонимание. Затем, словно кто-то толкнул ее в бок, она вздрогнула.
— Ты имеешь в виду Розмари.
— Да, Розмари.
— Это было так давно… Очень давно, Фитц. Знаешь, я смотрю на нее и даже не вспоминаю о том, что тогда произошло. Когда Регал вернулся в замок в конце войны красных кораблей, Розмари была в его свите. Ее мать умерла, и она… на нее никто не обращал внимания, словно все о ней забыли. Сначала я не хотела иметь рядом с собой ни ее, ни Регала. Но существовали определенные условности, которым мне следовало подчиняться, а его подобострастные извинения и клятвы в верности еще не рожденному наследнику и мне были… полезны. Они служили объединению Шести Герцогств, поскольку Регал привез с собой правителей Тилта и Фарроу. А мы отчаянно нуждались в их поддержке.
— После войны красных кораблей Шесть Герцогств могли легко погрузиться в пучину гражданской войны, — продолжала королева. — Между герцогствами существует множество противоречий, а Регал обладал влиянием, которое заставило остальных правителей встать на мою сторону. Потом Регал умер, так странно и так страшно. Естественно, пошли слухи, будто я приказала его убить за то зло, что он причинил мне в прошлом. Чейд настойчиво убеждал меня, что я должна предпринять ряд шагов, которые привязали бы ко мне его сторонников. Я послушалась его совета. Первым делом я отправила леди Пейшенс в Тредфорд, поскольку считала, что мне необходима поддержка тамошней знати. А остальные владения Регала распределила среди тех, кого мне особенно требовалось умаслить.
— И как отреагировал на это лорд Брайт? — спросил я.
Я не встречался с лордом Брайтом, но знал, что он был наследником Регала и сейчас являлся герцогом Фарроу. Большая часть из того, что они «распределили», вне всякого сомнения, составляла его наследство.
— — Мне удалось компенсировать его потери. После того как он бездарно организовал оборону Бакка и Баккипа, его положение стало весьма шатким. Он не мог слишком рьяно протестовать, поскольку, разумеется, не унаследовал от Регала влияния, которое тот имел на аристократов. Однако я сделала так, что он не только остался доволен своей судьбой, но и обеспечила его владения хорошим правителем, гораздо лучшим, чем был бы он сам. Прежде всего, я позаботилась о том, чтобы он научился некоторым полезным вещам — кроме вина и нарядов.
Будучи герцогом Фарроу, лорд Брайт практически постоянно живет здесь, в Баккипе. За его землями в Тредфорде следит Пейшенс, она обладает здравым смыслом и первым делом наняла людей, которые разбираются в вопросах управления. Пейшенс присылает ему подробные отчеты каждый месяц. По моему приказу Брайт просматривает их с одним из моих казначеев. Важно, чтобы он не только понял, что в них написано, но и был удовлетворен тем, как идут дела. И мне представляется, что он доволен.
— Подозреваю, его жена имеет к этому самое непосредственное отношение, — предположил я.
Кетриккен очень мило покраснела.
— Чейд счел, что он совсем успокоится, если женится. Кроме того, ему давно было пора обзавестись наследником. Будучи холостяком, он мог стать причиной определенных волнений при дворе.
— И кто ее выбрал? — Я постарался, чтобы мой голос прозвучал не слишком холодно.
— Лорд Чейд предложил нескольких девушек из хороших семей, которые обладали… необходимыми качествами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106