— Мне показалось, что он мысленно пожимает плечами. — Что бы это ни было.
Костер возле палатки почти догорел — мерцал лишь его тусклый красный глаз в ночи. Я побросал в него остатки плавника, и тут же появились бледные, слабые язычки пламени. В котелке остался чуть теплый чай, а на дне кастрюли немного каши. Риддла не было — то ли он ушел спать, то ли наступила его очередь заступать в дозор. Я забрался в налгу палатку и ощупью нашел свой сундучок. Олух скорчился под одеялами в углу. Я постарался его не разбудить, разыскивая в сундучке свою чашку. Неожиданно в темноте прозвучал его голос.
— Это плохое место. Я не хочу здесь быть.
Честно говоря, я был с ним согласен, но вслух ответил:
— Мне оно показалось диким и голым, но здесь ничуть не хуже, чем во многих других местах, где мне пришлось побывать. Никто из нас не хотел сюда плыть. Но мы должны постараться как можно лучше исполнить свой долг.
Он закашлялся, а потом сказал: — А из всех мест, где был я, это — самое худшее. И ты привез меня сюда. — Он снова раскашлялся, и я почувствовал, как Олух от этого устал.
— Тебе тепло? — виновато спросил я. — Хочешь мое одеяло?
— Мне холодно. Холодно внутри и снаружи, здесь ужасное место. Холод грызет меня. Холод всех нас сгрызет до костей.
— Я пойду согрею чаю. Хочешь, я принесу тебе чашку?
— Может быть. А у нас есть мед?
— Нет. — Но потом я поддался искушению. — Может быть, я сумею найти. Вот мое одеяло. Я поставлю чай греться и поищу мед.
— Ладно, — с сомнением проворчал Олух.
Я закутал его в одеяло. Мне показалось, что сейчас мы ближе, чем за все последнее время.
— Мне не нравится, когда ты на меня сердишься, Олух. Я не хотел сюда плыть, не хотел заставлять тебя. Но мы должны были это сделать. Нужно помочь принцу.
Он ничего не ответил, и я вновь ощутил его холодную враждебность, но сейчас он хотя бы не наносил ударов при помощи Скилла. Я знал, где найти мед. Выйдя из нашей палатки, я направился вверх по склону, к шатрам Нарчески и принца. Между ними виднелось разноцветное жилище Шута. Мне показалось, что в сгущающихся сумерках оно испускает легкое свечение.
Я остановился, прежде чем войти. Клапан палатки был аккуратно завязан. Однажды, много лет назад, когда я был мальчишкой, мне довелось без приглашения зайти в комнату Шута. И я долго об этом жалел, поскольку не сумел разгадать многочисленных тайн, а в отношениях между нами появилась трещина. И хотя Шут никогда не формулировал правил, он научил меня, как должны строиться наши отношения. Если я задавал ему вопросы о его прошлом, он отвечал только тогда, когда хотел, и любые проявления моего любопытства считал вторжением в его частную жизнь. В результате я знал о нем только то, что он пожелал мне сообщить. Поэтому я застыл перед входом в его палатку на ледяном ветру — стоит ли рисковать? И выдержат ли наши отношения еще одну трещину?
Потом я наклонился, отодвинул полог и вошел внутрь. Материал палатки был мне незнаком, возможно, какой-то необычный вид шелка, но он оказался таким плотным, что полностью защищал от ветра. От небольшой жаровни, установленной в яме, вырытой в земле, лился свет. Шелковистые стены хорошо удерживали тепло. Однако в палатке царил сумрак, хотя тусклый свет жаровни и отражался от блестящих стен. Тонкий ковер покрывал почти все мерзлую землю, в углу Шут устроил себе простое ложе из шерстяных одеял. Мой волчий нос уловил аромат его духов. В другом углу стояла сумка с одеждой и кое-какие вещи. Я заметил, что он привез с собой Петушиную корону без перьев. Почему-то я совсем не удивился. Перья с берега Иных, которые, как мне казалось, могли подойти к короне, хранились в моем сундучке. Некоторые вещи необходимо возить с собой.
У Шута оказался совсем небольшой запас еды и единственный котелок: очевидно, он рассчитывал на наше появление. Я не увидел в палатке никакого оружия; ножи годились лишь для приготовления пищи. Интересно, как он нашел корабль, который доставил его сюда, и почему не захватил с собой побольше запасов. Среди его скудных припасов я нашел маленькую баночку с медом и взял ее.
Мне не удалось найти листка бумаги, чтобы оставить записку и сказать ему, что я не хотел, чтобы он отправился с нами к своей смерти, и я поступил так, чтобы сохранить ему жизнь. В конце концов я положил Петушиную корону на середину его постели. Но прежде повертел ее в руках, так что свет на мгновение отразился в блестящем глазу петуха. Шут поймет, что я заходил в палатку. Уходя, я завязал клапан собственным узлом.
Олух задремал, но когда я налил ему горячего чаю с медом, он проснулся. Выпив залпом половину чашки, он тяжело вздохнул. — Так лучше.
— Хочешь еще? — Мне осталось совсем мало, но я не хотел упускать возможности улучшить отношения.
— Немного. Пожалуйста.
Я ощутил, как стена между нами немного опустилась.
— Тогда дай мне чашку. — Наливая ему подслащенный чай, я сказал: — Знаешь, Олух, мне жаль, что мы перестали быть друзьями. Я ужасно устал из-за того, что ты на меня злишься.
— Я тоже, — признался он, беря чашку из моих рук. — Это гораздо труднее, чем я думал.
— Правда? Так зачем же ты так себя вел?
— Чтобы помочь Неттл на тебя сердиться.
— Понятно. — Я не позволил себе продолжать разговор на эту тему, а лишь заметил: — Наверное, она считала, что так будет правильно.
— Да, — печально ответил он. Я задумчиво кивнул.
— Но с ней все в порядке, правда? Ей не грозит опасность?
— Она сердита. Потому что ей пришлось покинуть свой дом. Из-за дракона. Ей стало страшно, и тогда я сказал ей, чтобы она пришла сюда, потому что мы собираемся отрубить дракону голову. А она ответила, чтобы я не тревожился; ее отец убьет для нее дракона. Поэтому она в безопасности.
У меня закружилась голова. Сомнений не оставалось. Птица долетела до Баккипа, и королева тут же послала за Неттл. И кто-то — Кетриккен или Баррич — рассказал ей, что она моя дочь. Почему именно сейчас и как это произошло, теперь значения не имело. Неттл знает правду. Поэтому она сердится на меня, но нашла способ послать мне сообщение через Олуха, чтобы дать понять, что ей известно, кто я такой. А еще она понимает: я так поступал, чтобы ее защитить. Все мои чувства смешались.
Интересно, знает ли Неттл всю мою историю или ей известно лишь, что ее настоящий отец — это совсем не тот, кого она привыкла звать папой, и что его происхождение ставит ее под удар? Объяснил ли ей кто-нибудь, что такое Скилл? И что я обладаю Уитом? Я хотел сам сказать ей, что я ее отец, если уж этого не удастся избежать. Может быть, так ей было бы легко осознать случившееся? Я не знал. Я слишком многого не знал, а обо мне ей и вовсе почти ничего не известно.
В следующее мгновение на меня накатила новая волна. Если Неттл в Баккипе и если она захочет открыть свой разум для нашего Скилла, мы сможем войти в контакт с королевой и рассказать ей о том, что происходит. Меня охватило странное возбуждение. Наконец-то у принца Дьютифула появилась настоящая группа Скилла.
Я отвлекся от своих размышлений, когда Олух протянул мне пустую чашку.
— Ну, ты согрелся? — спросил я.
— Немного, — ответил он.
— И я тоже, — сказал я, но мои слова не имели никакого отношения к холоду северной ночи.
Иногда сердце начинает биться с такой силой и радостью, что никакой холод не может до тебя добраться. Я ощущал себя удивительно живым, мне казалось, что все мои поступки оправданы. Олух поудобнее устроился в своей постели, мое одеяло все еще укрывало его плечи. Я не стал возражать.
— Если Неттл появится сегодня в твоих снах, — осторожно проговорил я, — скажи ей…
Что я ее люблю? Нет. Еще слишком рано произносить такие слова, она должна услышать их от меня. Сейчас она воспримет их как пустые заверения неведомого отца, которого она никогда не видела. Нет.
— Скажи ей, чтобы она передала королеве, что с нами все в порядке и мы благополучно высадились на остров. Ладно?
Я совершенно сознательно сформулировал сообщение так, чтобы в нем прозвучали лишь самые общие слова. У меня не было никакой уверенности, что Тинталья не слышит разговоров между Олухом и Неттл.
— Королева не нравится Неттл. Она слишком хорошо к ней относится, дарит ей красивые юбки, приятные запахи и всякие блестящие штуки. Но она не мать Неттл! Королева заставляет Неттл все время быть рядом и отпускает ее погулять только вместе со стражниками. Неттл это ужасно не нравится. Ей надоели уроки, большое вам спасибо!
Несмотря на все тревоги, я не сдержал улыбки. Меня совсем не радовало, что Неттл и Кетриккен не могут договориться, но я понимал, что это неизбежно. Улыбку вызвали слова Неттл, произнесенные голосом Олуха. Пусть уж лучше лишние юбки и трудные уроки останутся самыми большими неприятностями Неттл. Я чувствовал себя глупым и счастливым, несмотря на то что жизнь моя теперь стала еще сложнее.
Олух уже засыпал, но мне хотелось еще немного подумать. Я вышел к гаснущему костру, закрыв за собой клапан палатки и прихватив котелок с остатками каши, я поужинал. Поскольку я был последним, мыть посуду пришлось мне. Я поскреб котелок песком и сполоснул морской водой, но ни разу не почувствовал холода. Мои мысли витали очень далеко. Поместит ли Кетриккен Неттл в мою прежнюю комнату? Будет ли моя дочь носить платья и драгоценности, достойные принцессы? Я налил чай из котелка в свою чашку, а остатки выплеснул на землю. Но когда мне захотелось подсластить свой напиток, я не нашел в темноте баночку с медом. Поэтому я выпил горький чай, радуясь нежданным изменениям в своей жизни.
XIV. ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Как группа Скилла может использовать свой дар, чтобы воздействовать на разум людей или заставлять их поверить в иллюзии, так владеющий Скиллом сновидец способен создать в своем воображении мир, который будет для него не менее реальным, чем настоящий. Большинство из нас не властны над своими снами, но те, кто наделен Скиллом, крайне редко видят случайные сны, им даже трудно представить, что такое обычный сон.
Мастер Скилла Солисити, «Скилл и сновидения».
Я спал крепко, и мне ничего не снилось. Меня разбудил шум прибоя. Рассвет еще только занимался, но четверо стражников и воины Хетгарда уже встали. Я сполоснул лицо в ледяном ручье. Прилив скрыл статую каменного дракона, но теперь я знал, где он находится, и ощущал идущие от него волны Уита. Мне хотелось поговорить о драконе с Уэбом, но мне мешало чувство вины. Я не выполнил своего обещания и не начал учиться Уиту. Имел ли я право задавать Уэбу вопросы, когда сам отказался от учебы? Я прекрасно знал, как отреагировал бы, если бы Свифт повел себя подобным образом. Оставалось оправдывать себя тем, что в последнее время я был занят до позднего вечера.
Я заглянул в палатку, где спал Олух. Проявив трусость, я решил его не будить. Стражники готовили на завтрак кашу, у Лонгвика не нашлось для меня поручений. Я взглянул в сторону стоящего на якоре корабля, но там не было видно никаких признаков жизни. Наверное, те, кто был на борту, вчера поздно легли спать. Тогда я спустился к карьеру. При свете дня мне показалось, что я вижу кости и человеческий череп под скопившейся дождевой водой, но стены были крутыми, и у меня не возникло никакого желания спускаться и проверять.
Так или иначе, но трагические события происходили там много лет назад. А меня больше волновал день сегодняшний. Я направился к палаткам воинов Хетгарда. Представители кланов собрались в кружок, и поначалу мне показалось, что они завтракают за каменным столом. Но когда я приблизился, оказалось, что они жарко о чем-то спорят. Я остановился неподалеку, делая вид, что потягиваюсь и любуюсь на море. Потом я опустился на одно колено, чтобы завязать шнурок, все это время внимательно прислушиваясь к разговорам. Воины Хетгарда говорили быстро, так что я понимал далеко не все. В конце концов я разобрал, что речь идет о дарах для Черного Человека. Дары были разложены накануне вечером на обычным месте, на каменном столе, но остались нетронутыми.
Я встал и подошел поближе. С глупой улыбкой, коверкая слова, я спросил у островитян, не знают ли они, когда Нарческа и все остальные сойдут на берег. Крупный воин с медведем на щеке сказал мне, что они приплывут не раньше чем того пожелают. Я вежливо кивнул, не спуская с него растерянного взгляда, как человек, который не очень хорошо понимает, что ему говорят. Затем, кивнув в сторону каменного стола, я спросил, что они собираются есть. Я успел сделать три шага, прежде чем двое воинов преградили мне дорогу.
Медведь объяснил мне, что это дар и что мне следует завтракать вместе с другими стражниками, а им не нужны попрошайки. Я недоуменно посмотрел на воинов Хетгарда, бессмысленно шевеля губами, потом широко улыбнулся, пожелал им хорошего дня и ушел. Однако я успел разглядеть, что было приготовлено на каменном столе: глиняный горшок, небольшой ломоть черного хлеба и блюдо с соленой рыбой. Выглядела еда не слишком аппетитно — и я не стал бы винить Черного Человека, отказавшегося от такого угощения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Костер возле палатки почти догорел — мерцал лишь его тусклый красный глаз в ночи. Я побросал в него остатки плавника, и тут же появились бледные, слабые язычки пламени. В котелке остался чуть теплый чай, а на дне кастрюли немного каши. Риддла не было — то ли он ушел спать, то ли наступила его очередь заступать в дозор. Я забрался в налгу палатку и ощупью нашел свой сундучок. Олух скорчился под одеялами в углу. Я постарался его не разбудить, разыскивая в сундучке свою чашку. Неожиданно в темноте прозвучал его голос.
— Это плохое место. Я не хочу здесь быть.
Честно говоря, я был с ним согласен, но вслух ответил:
— Мне оно показалось диким и голым, но здесь ничуть не хуже, чем во многих других местах, где мне пришлось побывать. Никто из нас не хотел сюда плыть. Но мы должны постараться как можно лучше исполнить свой долг.
Он закашлялся, а потом сказал: — А из всех мест, где был я, это — самое худшее. И ты привез меня сюда. — Он снова раскашлялся, и я почувствовал, как Олух от этого устал.
— Тебе тепло? — виновато спросил я. — Хочешь мое одеяло?
— Мне холодно. Холодно внутри и снаружи, здесь ужасное место. Холод грызет меня. Холод всех нас сгрызет до костей.
— Я пойду согрею чаю. Хочешь, я принесу тебе чашку?
— Может быть. А у нас есть мед?
— Нет. — Но потом я поддался искушению. — Может быть, я сумею найти. Вот мое одеяло. Я поставлю чай греться и поищу мед.
— Ладно, — с сомнением проворчал Олух.
Я закутал его в одеяло. Мне показалось, что сейчас мы ближе, чем за все последнее время.
— Мне не нравится, когда ты на меня сердишься, Олух. Я не хотел сюда плыть, не хотел заставлять тебя. Но мы должны были это сделать. Нужно помочь принцу.
Он ничего не ответил, и я вновь ощутил его холодную враждебность, но сейчас он хотя бы не наносил ударов при помощи Скилла. Я знал, где найти мед. Выйдя из нашей палатки, я направился вверх по склону, к шатрам Нарчески и принца. Между ними виднелось разноцветное жилище Шута. Мне показалось, что в сгущающихся сумерках оно испускает легкое свечение.
Я остановился, прежде чем войти. Клапан палатки был аккуратно завязан. Однажды, много лет назад, когда я был мальчишкой, мне довелось без приглашения зайти в комнату Шута. И я долго об этом жалел, поскольку не сумел разгадать многочисленных тайн, а в отношениях между нами появилась трещина. И хотя Шут никогда не формулировал правил, он научил меня, как должны строиться наши отношения. Если я задавал ему вопросы о его прошлом, он отвечал только тогда, когда хотел, и любые проявления моего любопытства считал вторжением в его частную жизнь. В результате я знал о нем только то, что он пожелал мне сообщить. Поэтому я застыл перед входом в его палатку на ледяном ветру — стоит ли рисковать? И выдержат ли наши отношения еще одну трещину?
Потом я наклонился, отодвинул полог и вошел внутрь. Материал палатки был мне незнаком, возможно, какой-то необычный вид шелка, но он оказался таким плотным, что полностью защищал от ветра. От небольшой жаровни, установленной в яме, вырытой в земле, лился свет. Шелковистые стены хорошо удерживали тепло. Однако в палатке царил сумрак, хотя тусклый свет жаровни и отражался от блестящих стен. Тонкий ковер покрывал почти все мерзлую землю, в углу Шут устроил себе простое ложе из шерстяных одеял. Мой волчий нос уловил аромат его духов. В другом углу стояла сумка с одеждой и кое-какие вещи. Я заметил, что он привез с собой Петушиную корону без перьев. Почему-то я совсем не удивился. Перья с берега Иных, которые, как мне казалось, могли подойти к короне, хранились в моем сундучке. Некоторые вещи необходимо возить с собой.
У Шута оказался совсем небольшой запас еды и единственный котелок: очевидно, он рассчитывал на наше появление. Я не увидел в палатке никакого оружия; ножи годились лишь для приготовления пищи. Интересно, как он нашел корабль, который доставил его сюда, и почему не захватил с собой побольше запасов. Среди его скудных припасов я нашел маленькую баночку с медом и взял ее.
Мне не удалось найти листка бумаги, чтобы оставить записку и сказать ему, что я не хотел, чтобы он отправился с нами к своей смерти, и я поступил так, чтобы сохранить ему жизнь. В конце концов я положил Петушиную корону на середину его постели. Но прежде повертел ее в руках, так что свет на мгновение отразился в блестящем глазу петуха. Шут поймет, что я заходил в палатку. Уходя, я завязал клапан собственным узлом.
Олух задремал, но когда я налил ему горячего чаю с медом, он проснулся. Выпив залпом половину чашки, он тяжело вздохнул. — Так лучше.
— Хочешь еще? — Мне осталось совсем мало, но я не хотел упускать возможности улучшить отношения.
— Немного. Пожалуйста.
Я ощутил, как стена между нами немного опустилась.
— Тогда дай мне чашку. — Наливая ему подслащенный чай, я сказал: — Знаешь, Олух, мне жаль, что мы перестали быть друзьями. Я ужасно устал из-за того, что ты на меня злишься.
— Я тоже, — признался он, беря чашку из моих рук. — Это гораздо труднее, чем я думал.
— Правда? Так зачем же ты так себя вел?
— Чтобы помочь Неттл на тебя сердиться.
— Понятно. — Я не позволил себе продолжать разговор на эту тему, а лишь заметил: — Наверное, она считала, что так будет правильно.
— Да, — печально ответил он. Я задумчиво кивнул.
— Но с ней все в порядке, правда? Ей не грозит опасность?
— Она сердита. Потому что ей пришлось покинуть свой дом. Из-за дракона. Ей стало страшно, и тогда я сказал ей, чтобы она пришла сюда, потому что мы собираемся отрубить дракону голову. А она ответила, чтобы я не тревожился; ее отец убьет для нее дракона. Поэтому она в безопасности.
У меня закружилась голова. Сомнений не оставалось. Птица долетела до Баккипа, и королева тут же послала за Неттл. И кто-то — Кетриккен или Баррич — рассказал ей, что она моя дочь. Почему именно сейчас и как это произошло, теперь значения не имело. Неттл знает правду. Поэтому она сердится на меня, но нашла способ послать мне сообщение через Олуха, чтобы дать понять, что ей известно, кто я такой. А еще она понимает: я так поступал, чтобы ее защитить. Все мои чувства смешались.
Интересно, знает ли Неттл всю мою историю или ей известно лишь, что ее настоящий отец — это совсем не тот, кого она привыкла звать папой, и что его происхождение ставит ее под удар? Объяснил ли ей кто-нибудь, что такое Скилл? И что я обладаю Уитом? Я хотел сам сказать ей, что я ее отец, если уж этого не удастся избежать. Может быть, так ей было бы легко осознать случившееся? Я не знал. Я слишком многого не знал, а обо мне ей и вовсе почти ничего не известно.
В следующее мгновение на меня накатила новая волна. Если Неттл в Баккипе и если она захочет открыть свой разум для нашего Скилла, мы сможем войти в контакт с королевой и рассказать ей о том, что происходит. Меня охватило странное возбуждение. Наконец-то у принца Дьютифула появилась настоящая группа Скилла.
Я отвлекся от своих размышлений, когда Олух протянул мне пустую чашку.
— Ну, ты согрелся? — спросил я.
— Немного, — ответил он.
— И я тоже, — сказал я, но мои слова не имели никакого отношения к холоду северной ночи.
Иногда сердце начинает биться с такой силой и радостью, что никакой холод не может до тебя добраться. Я ощущал себя удивительно живым, мне казалось, что все мои поступки оправданы. Олух поудобнее устроился в своей постели, мое одеяло все еще укрывало его плечи. Я не стал возражать.
— Если Неттл появится сегодня в твоих снах, — осторожно проговорил я, — скажи ей…
Что я ее люблю? Нет. Еще слишком рано произносить такие слова, она должна услышать их от меня. Сейчас она воспримет их как пустые заверения неведомого отца, которого она никогда не видела. Нет.
— Скажи ей, чтобы она передала королеве, что с нами все в порядке и мы благополучно высадились на остров. Ладно?
Я совершенно сознательно сформулировал сообщение так, чтобы в нем прозвучали лишь самые общие слова. У меня не было никакой уверенности, что Тинталья не слышит разговоров между Олухом и Неттл.
— Королева не нравится Неттл. Она слишком хорошо к ней относится, дарит ей красивые юбки, приятные запахи и всякие блестящие штуки. Но она не мать Неттл! Королева заставляет Неттл все время быть рядом и отпускает ее погулять только вместе со стражниками. Неттл это ужасно не нравится. Ей надоели уроки, большое вам спасибо!
Несмотря на все тревоги, я не сдержал улыбки. Меня совсем не радовало, что Неттл и Кетриккен не могут договориться, но я понимал, что это неизбежно. Улыбку вызвали слова Неттл, произнесенные голосом Олуха. Пусть уж лучше лишние юбки и трудные уроки останутся самыми большими неприятностями Неттл. Я чувствовал себя глупым и счастливым, несмотря на то что жизнь моя теперь стала еще сложнее.
Олух уже засыпал, но мне хотелось еще немного подумать. Я вышел к гаснущему костру, закрыв за собой клапан палатки и прихватив котелок с остатками каши, я поужинал. Поскольку я был последним, мыть посуду пришлось мне. Я поскреб котелок песком и сполоснул морской водой, но ни разу не почувствовал холода. Мои мысли витали очень далеко. Поместит ли Кетриккен Неттл в мою прежнюю комнату? Будет ли моя дочь носить платья и драгоценности, достойные принцессы? Я налил чай из котелка в свою чашку, а остатки выплеснул на землю. Но когда мне захотелось подсластить свой напиток, я не нашел в темноте баночку с медом. Поэтому я выпил горький чай, радуясь нежданным изменениям в своей жизни.
XIV. ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Как группа Скилла может использовать свой дар, чтобы воздействовать на разум людей или заставлять их поверить в иллюзии, так владеющий Скиллом сновидец способен создать в своем воображении мир, который будет для него не менее реальным, чем настоящий. Большинство из нас не властны над своими снами, но те, кто наделен Скиллом, крайне редко видят случайные сны, им даже трудно представить, что такое обычный сон.
Мастер Скилла Солисити, «Скилл и сновидения».
Я спал крепко, и мне ничего не снилось. Меня разбудил шум прибоя. Рассвет еще только занимался, но четверо стражников и воины Хетгарда уже встали. Я сполоснул лицо в ледяном ручье. Прилив скрыл статую каменного дракона, но теперь я знал, где он находится, и ощущал идущие от него волны Уита. Мне хотелось поговорить о драконе с Уэбом, но мне мешало чувство вины. Я не выполнил своего обещания и не начал учиться Уиту. Имел ли я право задавать Уэбу вопросы, когда сам отказался от учебы? Я прекрасно знал, как отреагировал бы, если бы Свифт повел себя подобным образом. Оставалось оправдывать себя тем, что в последнее время я был занят до позднего вечера.
Я заглянул в палатку, где спал Олух. Проявив трусость, я решил его не будить. Стражники готовили на завтрак кашу, у Лонгвика не нашлось для меня поручений. Я взглянул в сторону стоящего на якоре корабля, но там не было видно никаких признаков жизни. Наверное, те, кто был на борту, вчера поздно легли спать. Тогда я спустился к карьеру. При свете дня мне показалось, что я вижу кости и человеческий череп под скопившейся дождевой водой, но стены были крутыми, и у меня не возникло никакого желания спускаться и проверять.
Так или иначе, но трагические события происходили там много лет назад. А меня больше волновал день сегодняшний. Я направился к палаткам воинов Хетгарда. Представители кланов собрались в кружок, и поначалу мне показалось, что они завтракают за каменным столом. Но когда я приблизился, оказалось, что они жарко о чем-то спорят. Я остановился неподалеку, делая вид, что потягиваюсь и любуюсь на море. Потом я опустился на одно колено, чтобы завязать шнурок, все это время внимательно прислушиваясь к разговорам. Воины Хетгарда говорили быстро, так что я понимал далеко не все. В конце концов я разобрал, что речь идет о дарах для Черного Человека. Дары были разложены накануне вечером на обычным месте, на каменном столе, но остались нетронутыми.
Я встал и подошел поближе. С глупой улыбкой, коверкая слова, я спросил у островитян, не знают ли они, когда Нарческа и все остальные сойдут на берег. Крупный воин с медведем на щеке сказал мне, что они приплывут не раньше чем того пожелают. Я вежливо кивнул, не спуская с него растерянного взгляда, как человек, который не очень хорошо понимает, что ему говорят. Затем, кивнув в сторону каменного стола, я спросил, что они собираются есть. Я успел сделать три шага, прежде чем двое воинов преградили мне дорогу.
Медведь объяснил мне, что это дар и что мне следует завтракать вместе с другими стражниками, а им не нужны попрошайки. Я недоуменно посмотрел на воинов Хетгарда, бессмысленно шевеля губами, потом широко улыбнулся, пожелал им хорошего дня и ушел. Однако я успел разглядеть, что было приготовлено на каменном столе: глиняный горшок, небольшой ломоть черного хлеба и блюдо с соленой рыбой. Выглядела еда не слишком аппетитно — и я не стал бы винить Черного Человека, отказавшегося от такого угощения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134