Поэтому вы должны взять меня, лорд Фаа, простите меня за то, что прервала вашу беседу.
Теперь она стояла внутри комнаты, и все мужчины и их демоны смотрели на нее, кто-то с удивлением, кто-то с раздражением, но она всматривалась только в лицо Джона Фаа. Пантелеймон сидел у нее на руках, его кошачьи глаза отсвечивали зеленью.
– Лайра, вопрос, стоит ли подвергать тебя опасности в экспедиции, даже не обсуждается, – объявил Фаа, – так что не вводи себя в заблуждение, дитя. Оставайся здесь, помогай Ма Коста, береги себя. Это твое задание.
– Но я еще учусь читать алетиометр. И с каждым днем он становится мне понятнее! Вам придется пользоваться им – просто придется!
Он покачал головой.
– Нет. Я знаю, душа твоя рвется на север, но я уверен, что даже миссис Коултер не повезла бы тебя туда. Если ты хочешь увидеть Север, тебе придется подождать, пока ситуация не разрешится миром. Теперь иди.
Пантелеймон тихо зашипел, но демон Джона Фаа слетел со спинки стула и широко взмахнул черными крыльями, не угрожая, а просто напоминая о хороших манерах; Лайра развернулась, пока ворон сделал круг над ее головой и вернулся к Джону Фаа. Дверь за спиной Лайры решительно захлопнулась.
– Мы поедем, – объявила она Пантелеймону. – И пусть они попробуют остановить нас. Мы поедем!
ДЕВЯТЬ. Шпионы
В течение следующих нескольких дней Лайра измыслила дюжину планов, каждый из которых с раздражением отбросила; все они сводились к тому, чтобы уехать, спрятавшись на корабле, но как можно спрятаться на узкодонке? Скорее всего, для настоящего путешествия понадобится корабль побольше, а она знала достаточно историй, чтобы представить себе кучу самых разнообразных мест для укрытия на настоящем большом корабле: спасательные шлюпки, трюмы, хранилища, где бы они ни находились; но для начала требовалось попасть на корабль, а это значило, что покидать болота придется вместе с бродяжниками.
Но даже если она в одиночку и доберется до побережья, она может ошибиться кораблем. Здорово – прячешься в шлюпке, а просыпаешься где-то на полпути к Гай Бразилии!
А тем временем, нелегкие работы по снаряжению экспедиции велись на ее глазах день и ночь. Она околачивалась вокруг Адама Стефански, наблюдая, как тот отбирает добровольцев в боевые отряды. Донимала Роджера ван Поппела советами о покупках, которые им необходимо сделать: Не забыл ли он о снегозащитных очках? Знает ли он, где лучше всего раздобыть арктические карты?
Но больше всего она хотела помочь человеку по имени Бенджамин де Райтер, шпиону. Тот, однако, ускользнул сразу после второй Вереницы, в самые ранние утренние часы, и, понятное дело, никто не мог сказать, куда он подался и когда возвратится. И потому, от нечего делать, Лайра присоединилась к Фардеру Кораму.
– Думаю, было бы лучше всего, если бы я вам помогала, Фардер Корам, – сказала она, – потому что я, наверное, знаю о Глакожерах больше всех, я ведь находилась рядом с одним из них. А может быть, я вам понадоблюсь, чтобы помочь разобраться с посланиями мистера де Райтера.
И он сжалился над маленькой отчаявшейся девочкой и не отправил ее куда подальше. Наоборот, он разговаривал с ней, слушал ее воспоминания об Оксфорде и о миссис Коултер и наблюдал, как она разбирается с алетиометром.
– А где находится книга, в которой есть все эти символы? – спросила она однажды.
– В Гейдельберге, – ответил он.
– Она что, только одна?
– Может, есть и другие, но эта – единственная, которую я видел.
– Я уверена, что такая есть и в Библиотеке Бодлея в Оксфорде, – сказала она.
От демона Фардера Корама она с трудом отводила глаза, это был самый красивый демон из всех, каких ей довелось видеть. Когда Пантелеймон превращался в кота, он был худощавым, косматым и нескладным, Софонакс же – так ее звали – была золотоглазой и сверх всякой меры изысканной, мех ее был густым, а размером она была вдвое больше обыкновенного кота. Когда ее шерсти касалось солнце, оно расцвечивало больше оттенков желто-коричнево-лиственно-орехово-пшенично-золотисто-осенне-каштанового цвета, чем Лайра могла назвать. Ей очень хотелось прикоснуться к этому меху, потереться о него щекой – но она, разумеется, никогда этого не делала; касаться чужого демона было самым вопиющим нарушением из всех вообразимых правил приличия. Демоны, конечно же, могли касаться друг друга или друг с другом сражаться; но запрет контакта “человек-демон” был так силен, что даже в пылу сражения ни один воин не касался демона своего противника. Это было крайне запрещено. Лайра не помнила, чтобы кто-то ей это говорил: она просто знала это, как, например подсознательно чувствовала, что морская болезнь – это плохо, а удобства – это хорошо. Поэтому, хоть она и восхищалась мехом Софонакс, и даже строила предположения, каким он мог бы быть на ощупь, она никогда не сделала ни малейшего движения, чтобы к ней прикоснуться, и никогда бы не сделала.
Софонакс была такой же здоровой, лоснящейся и красивой, каким разбитым и слабым был Фардер Корам. Возможно, он был болен, а может быть, страдал хромотой, но так или иначе, он не мог передвигаться без помощи двух палок и постоянно дрожал как осиновый лист. Но, не взирая на это, разум его был острым, ясным и сильным, и Лайра вскоре полюбила его за его знания и твердость, с которой он ее направлял.
– Что означают эти песочные часы, Фардер Корам? – спросила она одним солнечным утром на его лодке, склонившись над алетиометром. – Стрелка постоянно возвращается к ним.
– Чаще всего, если приглядеться получше, можно увидеть разгадку. Что там за маленькое старинное изображение над часами?
Она сощурила глаза и всмотрелась.
– Да это череп!
– И что, по-твоему, он может означать?
– Смерть… Это смерть, да?
– Верно. То есть, одно из значений песочных часов – это смерть. На самом деле, после “времени”, которое является первым значением, идет второе значение – “смерть”.
– Вы знаете Фардер Корам, что я заметила? Стрелка останавливается здесь после того, как пройдет второй круг! На первом круге она как-то подергивается, а на втором останавливается. Это, выходит, указывает на второе значение?
– Возможно. Что за вопрос ты задала алетиометру, Лайра?
– Я думаю… – она запнулась, с удивлением обнаружив, что фактически задала вопрос, сама этого не осознавая. – Я просто совместила три картинки, потому что… думала о мистере де Райтере, понимаете… И я совместила змею, тигель и улей, чтобы спросить, как он справляется со шпионажем, и…"
– А почему именно эти три символа?
– Потому что я подумала, что змея коварная, каким надлежит быть и шпиону, тигель может означать что-то вроде знаний, которые вы как бы должны переварить, а улей – это тяжкая работа, потому что пчелы всегда тяжко работают; выходит, из трудной работы и хитроумия получаются знания, понимаете, а это и есть задание шпиона; и я указала на них, придумала в голове вопрос, – и стрелка остановилась на смерти… Вы думаете, Фардер Корам, это может сработать?
– Это работает, Лайра. А вот что нам неизвестно, так это правильно ли мы его толкуем. Это тонкое искусство. Мне интересно…
Не успел он закончить предложение, как в дверь настойчиво постучали, и вошел молодой парень-бродяжник.
– Прошу прощения, Фардер Корам, только что вернулся Джейкоб Хьюзманс, он тяжко ранен.
– Он был вместе с Бенджамином да Райтером, – промолвил Фардер Корам. – Что стряслось?
– Он не говорит, – отвечал парень. – Лучше бы Вам сходить туда, Фардер Корам, ему ведь недолго осталось – у него внутреннее кровотечение.
Фардер Корам и Лайра обменялись тревожно-изумленными взглядами, а через секунду Фардер Корам уже ковылял с помощью своих палок со всей возможной скоростью, какую мог развить, а впереди выступала его демонша. Лайра отправилась с ним, подпрыгивая от нетерпения.
Молодой человек привел их к лодке, пришвартованной к выступу в виде сахарной свеклы, у открытой двери стояла женщина в красном фартуке. Заметив как она подозрительно взглянула на Лайру, Фардер Корам сказал:
– Это важно, миссис, чтобы девочка услышала все, о чем собирается рассказать Джейкоб.
Женщина впустила их и отошла назад, ее демон-белка тихонько сидел на деревянных часах. На койке под лоскутным покрывалом лежал мужчина с бледным покрытым испариной лицом и прикрытыми глазами.
– Я послала за лекарем, Фардер Корам, – дрожащим голосом сказала женщина. – Не тревожьте его, пожалуйста. Он сильно страдает от боли. Он всего несколько минут назад сошел с лодки Питера Хокера.
– Где сейчас Питер?
– Он пришвартовывается. Это он сказал, чтобы я послала за вами.
– Это правильно. Джейкоб, ты сейчас слышишь меня?
Глаза Джейкоба раскрылись и посмотрели на Фардера Корама, сидящего на противоположной койке в футе или двух от него.
– Здравствуйте, Фардер Корам, – пробормотал он.
Лайра посмотрела на его демона. Она была хорьком, и бесшумно лежала, свернувшись рядом с его головой, но не спала, потому что глаза ее глядели на них, как и его.
– Что случилось? – спросил Фардер Корам.
– Бенджамин мертв, – был ответ. – Он мертв, а Джерарда схватили.
Голос его был хриплым, а дыхание поверхностным. Когда он замолчал, его демон болезненно выпрямилась, лизнула его щеку, и, черпая из этого силу, он продолжил:
– Он решил пробраться в Министерство Теологии, потому что Бенджамин услышал от одного из пойманных нами Глакожеров, что там их штаб-квартира, и что именно оттуда исходят все их приказы…
Он снова остановился.
– Вы поймали нескольких Глакожеров? – спросил Фардер Корам.
Джейкоб кивнул и уставился на своего демона. Это было необычно, чтобы демоны разговаривали с другими людьми вместо своих хозяев, но иногда такое случалось, вот и сейчас демон заговорила.
– Мы поймали троих Глакожеров в Клеркенвелле и заставили их рассказать, на кого они работают, от кого приходят приказы и так далее. Они не знали, куда девают детей, знали только, что отправляют куда-то на север Лапландии.
Она вынуждена была остановиться и отдышаться, прежде чем продолжать, ее маленькая грудь трепетала.
– Те же Глакожеры рассказали нам о Министерстве Теологии и лорде Норде. По слову Бенджамина Джерард Хук должен был взломать Министерство, а Франц Брикман и Том Мэндхем должны были пойти туда и выяснить все о лорде Норде.
– Им это удалось?
– Мы не знаем. Они не вернулись. Фардер Корам, похоже, что они знали о том, что мы сделаем, прежде, чем мы это делали, и все что нам известно, это то, что Франца и Тома оставляли в живых, пока они не подобрались к лорду Норду близко.
– Вернись к Бенджамину, – сказал Фардер Корам, слыша, что дыхание Джейкоба становится более хриплым, и видя, что глаза его закрываются от боли.
Демон Джейкоба с беспокойством и любовью курлыкнула, а женщина приблизилась на пару шагов, прижав руки ко рту; но на ничего не сказала, и демон слабым голосом продолжила:
– Мы с Бенджамином и Джерардом отправились в Министерство в Уайт Холле и обнаружили небольшую боковую дверь, не слишком пристально охраняемую, и тогда мы остались на подхвате снаружи, пока они отпирали замок и пробирались внутрь. Они и минуты там не пробыли, когда мы услышали крики ужаса, вылетела демон Бенджамина, сделала нам знак отправиться на помощь и снова улетела, мы схвались за ножи и побежали за ней; да только место там оказалось темным, заполненным какими-то бесформенными силуэтами, сбивающими с толку своими ужасающими движениями и звуками; мы огляделись вокруг, но потасовка происходила где-то сверху, а потом раздался страшный крик, и Бенджамин со своим демоном рухнули с высоченной лестницы над нами, его демон надрывалась и трепетала, пытаясь его удержать, но все напрасно – они оба разбились о каменный пол и тут же погибли.
– Мы не видели, что сталось с Джерардом, но сверху раздался его стон, а мы были так напуганы и ошеломлены, что не могли пошевелиться, и тогда сверху выстрелила стрела и вонзилась нам в плечо…
Голос демона становился все тише, раненый человек издал стон. Фардер Корам подался вперед и мягко отодвинул покрывало; из плеча Джейкоба, испачканного сгустками запекшейся крови, торчал оперенный конец стрелы. Черенок и наконечник были так глубоко в груди бедняги, что на поверхности оставалось всего шесть дюймов. Лайра почувствовала слабость.
Со стороны пристани послышались звуки шагов и голоса.
Фардер Корам поднялся и произнес:
– А вот и лекарь, Джейкоб. Мы покидаем тебя. Побеседуем подольше, когда тебе станет лучше.
Выходя, он сжал плечо женщины. На пристани Лайра подобралась к нему поближе, потому что тут уже начинала собираться гомонящая и тыкающая пальцами толпа. Фардер Корам отдал Питеру Хокеру распоряжение немедля отправиться к Джону Фаа, а затем сказал:
– Лайра, как только станет известно, умрет или выживет Джейкоб, мы должны будем еще раз поговорить об алетиометре. Пойди займись чем-нибудь, дитя; мы за тобой пришлем.
Лайра в одиночестве побрела прочь, и, придя на заросший тростником берег, уселась и принялась кидать в воду грязь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Теперь она стояла внутри комнаты, и все мужчины и их демоны смотрели на нее, кто-то с удивлением, кто-то с раздражением, но она всматривалась только в лицо Джона Фаа. Пантелеймон сидел у нее на руках, его кошачьи глаза отсвечивали зеленью.
– Лайра, вопрос, стоит ли подвергать тебя опасности в экспедиции, даже не обсуждается, – объявил Фаа, – так что не вводи себя в заблуждение, дитя. Оставайся здесь, помогай Ма Коста, береги себя. Это твое задание.
– Но я еще учусь читать алетиометр. И с каждым днем он становится мне понятнее! Вам придется пользоваться им – просто придется!
Он покачал головой.
– Нет. Я знаю, душа твоя рвется на север, но я уверен, что даже миссис Коултер не повезла бы тебя туда. Если ты хочешь увидеть Север, тебе придется подождать, пока ситуация не разрешится миром. Теперь иди.
Пантелеймон тихо зашипел, но демон Джона Фаа слетел со спинки стула и широко взмахнул черными крыльями, не угрожая, а просто напоминая о хороших манерах; Лайра развернулась, пока ворон сделал круг над ее головой и вернулся к Джону Фаа. Дверь за спиной Лайры решительно захлопнулась.
– Мы поедем, – объявила она Пантелеймону. – И пусть они попробуют остановить нас. Мы поедем!
ДЕВЯТЬ. Шпионы
В течение следующих нескольких дней Лайра измыслила дюжину планов, каждый из которых с раздражением отбросила; все они сводились к тому, чтобы уехать, спрятавшись на корабле, но как можно спрятаться на узкодонке? Скорее всего, для настоящего путешествия понадобится корабль побольше, а она знала достаточно историй, чтобы представить себе кучу самых разнообразных мест для укрытия на настоящем большом корабле: спасательные шлюпки, трюмы, хранилища, где бы они ни находились; но для начала требовалось попасть на корабль, а это значило, что покидать болота придется вместе с бродяжниками.
Но даже если она в одиночку и доберется до побережья, она может ошибиться кораблем. Здорово – прячешься в шлюпке, а просыпаешься где-то на полпути к Гай Бразилии!
А тем временем, нелегкие работы по снаряжению экспедиции велись на ее глазах день и ночь. Она околачивалась вокруг Адама Стефански, наблюдая, как тот отбирает добровольцев в боевые отряды. Донимала Роджера ван Поппела советами о покупках, которые им необходимо сделать: Не забыл ли он о снегозащитных очках? Знает ли он, где лучше всего раздобыть арктические карты?
Но больше всего она хотела помочь человеку по имени Бенджамин де Райтер, шпиону. Тот, однако, ускользнул сразу после второй Вереницы, в самые ранние утренние часы, и, понятное дело, никто не мог сказать, куда он подался и когда возвратится. И потому, от нечего делать, Лайра присоединилась к Фардеру Кораму.
– Думаю, было бы лучше всего, если бы я вам помогала, Фардер Корам, – сказала она, – потому что я, наверное, знаю о Глакожерах больше всех, я ведь находилась рядом с одним из них. А может быть, я вам понадоблюсь, чтобы помочь разобраться с посланиями мистера де Райтера.
И он сжалился над маленькой отчаявшейся девочкой и не отправил ее куда подальше. Наоборот, он разговаривал с ней, слушал ее воспоминания об Оксфорде и о миссис Коултер и наблюдал, как она разбирается с алетиометром.
– А где находится книга, в которой есть все эти символы? – спросила она однажды.
– В Гейдельберге, – ответил он.
– Она что, только одна?
– Может, есть и другие, но эта – единственная, которую я видел.
– Я уверена, что такая есть и в Библиотеке Бодлея в Оксфорде, – сказала она.
От демона Фардера Корама она с трудом отводила глаза, это был самый красивый демон из всех, каких ей довелось видеть. Когда Пантелеймон превращался в кота, он был худощавым, косматым и нескладным, Софонакс же – так ее звали – была золотоглазой и сверх всякой меры изысканной, мех ее был густым, а размером она была вдвое больше обыкновенного кота. Когда ее шерсти касалось солнце, оно расцвечивало больше оттенков желто-коричнево-лиственно-орехово-пшенично-золотисто-осенне-каштанового цвета, чем Лайра могла назвать. Ей очень хотелось прикоснуться к этому меху, потереться о него щекой – но она, разумеется, никогда этого не делала; касаться чужого демона было самым вопиющим нарушением из всех вообразимых правил приличия. Демоны, конечно же, могли касаться друг друга или друг с другом сражаться; но запрет контакта “человек-демон” был так силен, что даже в пылу сражения ни один воин не касался демона своего противника. Это было крайне запрещено. Лайра не помнила, чтобы кто-то ей это говорил: она просто знала это, как, например подсознательно чувствовала, что морская болезнь – это плохо, а удобства – это хорошо. Поэтому, хоть она и восхищалась мехом Софонакс, и даже строила предположения, каким он мог бы быть на ощупь, она никогда не сделала ни малейшего движения, чтобы к ней прикоснуться, и никогда бы не сделала.
Софонакс была такой же здоровой, лоснящейся и красивой, каким разбитым и слабым был Фардер Корам. Возможно, он был болен, а может быть, страдал хромотой, но так или иначе, он не мог передвигаться без помощи двух палок и постоянно дрожал как осиновый лист. Но, не взирая на это, разум его был острым, ясным и сильным, и Лайра вскоре полюбила его за его знания и твердость, с которой он ее направлял.
– Что означают эти песочные часы, Фардер Корам? – спросила она одним солнечным утром на его лодке, склонившись над алетиометром. – Стрелка постоянно возвращается к ним.
– Чаще всего, если приглядеться получше, можно увидеть разгадку. Что там за маленькое старинное изображение над часами?
Она сощурила глаза и всмотрелась.
– Да это череп!
– И что, по-твоему, он может означать?
– Смерть… Это смерть, да?
– Верно. То есть, одно из значений песочных часов – это смерть. На самом деле, после “времени”, которое является первым значением, идет второе значение – “смерть”.
– Вы знаете Фардер Корам, что я заметила? Стрелка останавливается здесь после того, как пройдет второй круг! На первом круге она как-то подергивается, а на втором останавливается. Это, выходит, указывает на второе значение?
– Возможно. Что за вопрос ты задала алетиометру, Лайра?
– Я думаю… – она запнулась, с удивлением обнаружив, что фактически задала вопрос, сама этого не осознавая. – Я просто совместила три картинки, потому что… думала о мистере де Райтере, понимаете… И я совместила змею, тигель и улей, чтобы спросить, как он справляется со шпионажем, и…"
– А почему именно эти три символа?
– Потому что я подумала, что змея коварная, каким надлежит быть и шпиону, тигель может означать что-то вроде знаний, которые вы как бы должны переварить, а улей – это тяжкая работа, потому что пчелы всегда тяжко работают; выходит, из трудной работы и хитроумия получаются знания, понимаете, а это и есть задание шпиона; и я указала на них, придумала в голове вопрос, – и стрелка остановилась на смерти… Вы думаете, Фардер Корам, это может сработать?
– Это работает, Лайра. А вот что нам неизвестно, так это правильно ли мы его толкуем. Это тонкое искусство. Мне интересно…
Не успел он закончить предложение, как в дверь настойчиво постучали, и вошел молодой парень-бродяжник.
– Прошу прощения, Фардер Корам, только что вернулся Джейкоб Хьюзманс, он тяжко ранен.
– Он был вместе с Бенджамином да Райтером, – промолвил Фардер Корам. – Что стряслось?
– Он не говорит, – отвечал парень. – Лучше бы Вам сходить туда, Фардер Корам, ему ведь недолго осталось – у него внутреннее кровотечение.
Фардер Корам и Лайра обменялись тревожно-изумленными взглядами, а через секунду Фардер Корам уже ковылял с помощью своих палок со всей возможной скоростью, какую мог развить, а впереди выступала его демонша. Лайра отправилась с ним, подпрыгивая от нетерпения.
Молодой человек привел их к лодке, пришвартованной к выступу в виде сахарной свеклы, у открытой двери стояла женщина в красном фартуке. Заметив как она подозрительно взглянула на Лайру, Фардер Корам сказал:
– Это важно, миссис, чтобы девочка услышала все, о чем собирается рассказать Джейкоб.
Женщина впустила их и отошла назад, ее демон-белка тихонько сидел на деревянных часах. На койке под лоскутным покрывалом лежал мужчина с бледным покрытым испариной лицом и прикрытыми глазами.
– Я послала за лекарем, Фардер Корам, – дрожащим голосом сказала женщина. – Не тревожьте его, пожалуйста. Он сильно страдает от боли. Он всего несколько минут назад сошел с лодки Питера Хокера.
– Где сейчас Питер?
– Он пришвартовывается. Это он сказал, чтобы я послала за вами.
– Это правильно. Джейкоб, ты сейчас слышишь меня?
Глаза Джейкоба раскрылись и посмотрели на Фардера Корама, сидящего на противоположной койке в футе или двух от него.
– Здравствуйте, Фардер Корам, – пробормотал он.
Лайра посмотрела на его демона. Она была хорьком, и бесшумно лежала, свернувшись рядом с его головой, но не спала, потому что глаза ее глядели на них, как и его.
– Что случилось? – спросил Фардер Корам.
– Бенджамин мертв, – был ответ. – Он мертв, а Джерарда схватили.
Голос его был хриплым, а дыхание поверхностным. Когда он замолчал, его демон болезненно выпрямилась, лизнула его щеку, и, черпая из этого силу, он продолжил:
– Он решил пробраться в Министерство Теологии, потому что Бенджамин услышал от одного из пойманных нами Глакожеров, что там их штаб-квартира, и что именно оттуда исходят все их приказы…
Он снова остановился.
– Вы поймали нескольких Глакожеров? – спросил Фардер Корам.
Джейкоб кивнул и уставился на своего демона. Это было необычно, чтобы демоны разговаривали с другими людьми вместо своих хозяев, но иногда такое случалось, вот и сейчас демон заговорила.
– Мы поймали троих Глакожеров в Клеркенвелле и заставили их рассказать, на кого они работают, от кого приходят приказы и так далее. Они не знали, куда девают детей, знали только, что отправляют куда-то на север Лапландии.
Она вынуждена была остановиться и отдышаться, прежде чем продолжать, ее маленькая грудь трепетала.
– Те же Глакожеры рассказали нам о Министерстве Теологии и лорде Норде. По слову Бенджамина Джерард Хук должен был взломать Министерство, а Франц Брикман и Том Мэндхем должны были пойти туда и выяснить все о лорде Норде.
– Им это удалось?
– Мы не знаем. Они не вернулись. Фардер Корам, похоже, что они знали о том, что мы сделаем, прежде, чем мы это делали, и все что нам известно, это то, что Франца и Тома оставляли в живых, пока они не подобрались к лорду Норду близко.
– Вернись к Бенджамину, – сказал Фардер Корам, слыша, что дыхание Джейкоба становится более хриплым, и видя, что глаза его закрываются от боли.
Демон Джейкоба с беспокойством и любовью курлыкнула, а женщина приблизилась на пару шагов, прижав руки ко рту; но на ничего не сказала, и демон слабым голосом продолжила:
– Мы с Бенджамином и Джерардом отправились в Министерство в Уайт Холле и обнаружили небольшую боковую дверь, не слишком пристально охраняемую, и тогда мы остались на подхвате снаружи, пока они отпирали замок и пробирались внутрь. Они и минуты там не пробыли, когда мы услышали крики ужаса, вылетела демон Бенджамина, сделала нам знак отправиться на помощь и снова улетела, мы схвались за ножи и побежали за ней; да только место там оказалось темным, заполненным какими-то бесформенными силуэтами, сбивающими с толку своими ужасающими движениями и звуками; мы огляделись вокруг, но потасовка происходила где-то сверху, а потом раздался страшный крик, и Бенджамин со своим демоном рухнули с высоченной лестницы над нами, его демон надрывалась и трепетала, пытаясь его удержать, но все напрасно – они оба разбились о каменный пол и тут же погибли.
– Мы не видели, что сталось с Джерардом, но сверху раздался его стон, а мы были так напуганы и ошеломлены, что не могли пошевелиться, и тогда сверху выстрелила стрела и вонзилась нам в плечо…
Голос демона становился все тише, раненый человек издал стон. Фардер Корам подался вперед и мягко отодвинул покрывало; из плеча Джейкоба, испачканного сгустками запекшейся крови, торчал оперенный конец стрелы. Черенок и наконечник были так глубоко в груди бедняги, что на поверхности оставалось всего шесть дюймов. Лайра почувствовала слабость.
Со стороны пристани послышались звуки шагов и голоса.
Фардер Корам поднялся и произнес:
– А вот и лекарь, Джейкоб. Мы покидаем тебя. Побеседуем подольше, когда тебе станет лучше.
Выходя, он сжал плечо женщины. На пристани Лайра подобралась к нему поближе, потому что тут уже начинала собираться гомонящая и тыкающая пальцами толпа. Фардер Корам отдал Питеру Хокеру распоряжение немедля отправиться к Джону Фаа, а затем сказал:
– Лайра, как только станет известно, умрет или выживет Джейкоб, мы должны будем еще раз поговорить об алетиометре. Пойди займись чем-нибудь, дитя; мы за тобой пришлем.
Лайра в одиночестве побрела прочь, и, придя на заросший тростником берег, уселась и принялась кидать в воду грязь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51