Битвы не было, не беспокойся. Твой отец в безопасности и он будет тебя искать, и скоро приедет сюда, потому что это – единственное место на сотни миль, ты знаешь, и какой будет ему сюрприз, когда он найдет тебя в безопасности и порядке! А теперь, Сестра Клара отведет тебя в спальню, где ты встретишь еще несколько маленьких девочек и мальчиков, которые потерялись в дикой местности точно так же как и ты. Иди. Мы еще немного поговорим утром.
Лайра встала, прижав свою куклу, и Пантелеймон прыгнул на ее плечо, а медсестра открыла дверь, чтобы показать им дорогу.
Опять коридоры, Лайра усталая и сонная, постоянно зевая, еле передвигала ноги в шерстяных шлепанцах, которые ей выдали. Пантелеймон поник и, став мышью, устроился в кармане ее халата. Лайра увидела ряд кроватей, детские лица, подушку и затем заснула.
Кто-то тормошил ее. Первым делом Лайра ощупала обе банки на талии, они были все еще в безопасности, потом она пробовала открыть глаза, но это было сложно, она никогда не была такой сонной.
– Проснись! Проснись! – шептало несколько голосов. С огромным усилием, как будто она двигала валун, Лайра заставила себя проснуться.
В тусклом свете очень слабой ямтарической лампы она увидела трех девочек, собравшихся вокруг нее. Было тяжело смотреть, потому что ее глаза медленно фокусировались, но девочки показались ей ее ровесницами, и они говорили по-английски.
– Она проснулась.
– Они дали ей снотворное. Наверняка...
– Как тебя зовут?
– Лиззи, – пробормотала Лайра.
– Прибыла новая партия детей? – спросила одна девочка.
– Не знаю. Только я.
– Тогда, где они тебя нашли?
Лайра старалась усидеть. Она не помнила, чтобы брала снотворное, но что-то могло быть в напитке, который она пила. Она чувствовала себя набитой ватой, и слабая боль пульсировала в глазницах.
– Где мы?
– В центре нигде. Они не говорят нам.
– Обычно, они привозят сразу нескольких детей...
– Что они делают? – сумела спросить Лайра, собирая свое одурманенное сознание, в то время как Пантелеймон, старался проснуться вместе с нею.
– Мы не знаем, – сказала девочка, говорившая больше всего. Она была высокая, рыжеволосая с быстрыми резкими движениями и сильным лондонским акцентом. – Они измеряют нас и делают эти опыты и ...
– Они измеряют Пыль, – сказала другая девочка, доброжелательная, пухлая и темноволосая.
– Ты не знаешь, – сказала первая девочка.
– Они это делают, – сказала третья, выглядевшая забитой, девочка, обнимающая своего демона-кролика. – Я слышала, как они говорили.
– Они забирают нас по одному – это все, что мы знаем. Никто не возвращался, – сказала рыжая.
– Есть один мальчик, – сказала пухлая девочка, – он считает...
– Не говори ей! – сказала рыжая. – Не сейчас.
– Здесь есть и мальчики, тоже? – спросила Лайра.
– Да. Нас здесь много. Около тридцати, я думаю...
– Намного больше, – возразила пухлая девочка. – Скорее сорок.
– Но они продолжают забирать нас, – сказала рыжая. – Обычно начинается с того, что появляется много детей, а потом, один за другим, они все исчезают.
– Они – глакожеры, – сказала пухлая девочка. – Ты знаешь глакожеров. Мы все боялись их, пока нас не поймали...
Лайра постепенно все больше просыпалась. Демоны других девочек, кроме кролика, стояли, прислушиваясь, у двери, и никто не говорил громче, чем шепотом. Лайра спросила, как их зовут. Рыжеволосая была Энни, пухлая – Белла, забитая – Марта. Они не знали имен мальчиков, потому их большую часть времени держали отдельно. С ними не обращались плохо.
– Здесь хорошо, – сказала Белла. – Дел – немного, кроме опытов и упражнений. И потом они нас и измеряют, измеряют нашу температуру и тому подобное. Это только скучно.
– Кроме тех случаев, когда приезжает госпожа Коултер, – сказала Энни.
Лайра пришлось подавить крик и Пантелеймон затрепетал крыльями так резко, что другие девочки это заметили.
– Он нервный, – сказала Лайра, успокаивая его. – Они, наверняка дали нам какое-то снотворное, как вы и сказали – мы все сонные. А кто это – госпожа Коултер?
– Она – та кто поймала нас, большинство из нас, по крайней мере, – сказала Марта. – Они все говорят о ней, другие дети. Когда она приезжает, дети начинают исчезать.
– Ей нравится смотреть на детей, когда их забирают, она любит смотреть на то, что они делают с ними. Этот мальчик, Саймон, он считает, что они убивают нас, а госпожа Коултер смотрит.
– Они убивают нас? – спросила Лайра, дрожа.
– Наверняка. Ведь никто не вернулся.
– Они что-то делают и с демонами, тоже, – сказала Белла. – Взвешивают их, измерят их и...
– Они касаются ваших демонов?
– Нет! Боже! Они ставят весы и демон должен взойти на них и меняться, а они делают заметки и фотографируют. И они постоянно помещают нас в камеру для измерения Пыли, они все время измеряют Пыль.
– Какую пыль? – спросила Лайра.
– Мы не знаем, – сказала Энни. – Это что-то из космоса. Не настоящая пыль. Если у тебя нет Пыли – это хорошо. Но у каждого в конце-концов появляется Пыль.
– Вы знаете, я слышала, что говорил Саймон – сказала Белла. – Он сказал, что Татары делают дырки в своих черепах, чтобы позволить Пыли попасть внутрь.
– Да, он-то знает, – сказала Энни презрительно. – Я думаю, что я спрошу госпожу Коултер когда она приедет.
– Ты не посмеешь! – сказала Марта восхищенно.
– Я посмею.
– А когда она приедет? – спросила Лайра.
– Послезавтра, – ответила Энни.
Холод ужаса пробежал по спине Лайры, и Пантелеймон прижался ближе. У нее был один день на то чтобы найти Роджера, узнать все, что могла об этом месте, и или сбежать или быть спасенной, а если всех бродяжников перебили, то кто же поможет детям выжить в ледяной дикой местности?
Другие девочки продолжали говорить, но Лайра и Пантелеймон забившись в постель пытались согреться, зная что на сотни миль вокруг ее маленькой постели есть только страх.
ПЯТНАДЦАТЬ. Узилища демонов
Слепое ожидание Лайре не подходило; она была сангвиником – практичным ребенком, лишенным, к тому же, воображения. Никто с более развитым воображением не воспринял бы всерьез саму идею пройти такой тяжкий путь, чтобы спасти Роджера; либо, приди такая мысль в голову ребенку с богатой фантазией, он тут же нашел бы сразу несколько причин, по которым этот замысел не удастся. Быть искушенным лжецом вовсе не одно и то же, что иметь дар воображения. Большинство прожженных пройдох лишены его начисто; и именно это придает их лжи такую наивную убедительность.
Теперь, сама очутившись в лапах Коллегии Жертвенников, Лайра больше не впадала в панику от того, что могло статься с бродяжниками. Все они были хорошими бойцами, и даже если Пантелеймон утверждал, что Джона Фаа подстрелили, он мог и ошибаться; а если даже и не ошибся, то ранение могло быть не слишком серьезным. Да, ей не повезло, что Самоеды поймали ее, но скорее всего, бродяжники очень скоро придут сюда и вызволят ее, а если они с этим не справятся, за дело ее освобождения возьмется Йорек Барнисон, и никто не сможет его остановить; а затем они полетят в Свельбард на воздушном шаре Ли Скорсби и спасут лорда Азраэля.
Все это представлялось ей простым делом.
Поэтому проснувшись поутру в совей спальне, она была бодрой и готовой справиться со всем, что готовит грядущий день. Ей страстно хотелось увидеть Роджера, хотелось увидеть раньше, чем он увидит ее.
Долго ждать ей не пришлось. Во всех cпальнях детей разбудили в половину восьмого приглядывающие за ними няни. Они оделись, умылись и вместе отправились завтракать в столовую.
А там был и Роджер.
Он сидел за столом вместе с другими пятью мальчишками сразу за дверью. Строй Лайры прошел мимо них, и она успела сделать вид, что уронила платок и поднимает его, нагнувшись достаточно низко, чтобы Пантелеймон мог поговорить с демоншей Роджера, Сальцилией.
Та была в данный момент зябликом, и внезапно стала так трепыхаться, что Пантелеймону пришлось превратиться в кота и прыгнуть на нее, заставляя ограничиться шепотом. Такие оживленные поединки и драки между демонами детей были, к счастью, в порядке вещей, и никто не обратил на это внимание, однако, Роджер вмиг сделался бледным. Лайре еще не доводилось видеть, чтобы кто-нибудь настолько бледнел. Он поднял глаза, встретился с высокомерным равнодушным взглядом, и щеки его снова залила краска переполнившей его надежды, волнения и радости; он бы так и подскочил и закричал, приветствуя своего лучшего друга и товарища по оружию, но от этого его удержал трясущий Сальцилию Пантелеймон.
Но, увидев, как она пренебрежительно отвела взгляд, он последовал ее примеру, безоговорочно, как привык делать это во всех забавах и военных кампаниях. Ни одна душа не должны была ни о чем догадаться, потому что оба они были в смертельной опасности. Она подняла глаза на своих новых друзей, и они скучились вместе со своими подносами с кукурузными хлопьями и тостами, усевшись рядышком – этакая временная компания, исключающая кого-либо из посторонних – чтобы о них посплетничать.
Большую группу детей нельзя долго держать в одном месте, не отвлекая их какой-нибудь работой, и поэтому Больвангар был в некотором отношении устроен как школа с расписанными по графику занятиями вроде гимнастики и «искусства.» Девочки и мальчики содержались отдельно, кроме перемен и перерывов для еды, и поэтому шанс переговорить с Роджером представился Лайре лишь через полтора часа рукоделия, которое вела одна из нянь. Но все должно было выглядеть естественно; и в этом была сложность. Здесь были собраны дети более или менее одинакового возраста, как раз такого, когда девочки разговаривают преимущественно только с девочками, а мальчики – с мальчиками, усердно игнорируя противоположный пол.
Шанс поговорить им представился снова в столовой, куда дети пришли выпить молока с печеньем. Лайра послала Пантелеймона в образе мотылька поговорить с Сальцилией, на стене, у которой стоял ее стол, в то время как их хозяева были разъединены в разных группах. Трудно поддерживать разговор, пока внимание твоего демона чем-то отвлечено, поэтому, глотая свое молоко вместе с остальными девочками, Лайра напустила на себя угрюмый и недовольный вид. Она слушала вполуха, потому что половина ее мыслей была сосредоточена на слабом жужжании разговора демонов, но вдруг в разговоре одна из девочек, с ярко-светлыми волосами, назвала имя, которое сразу заставило Лайру выпрямиться.
Это имя было – Тони Макария. Поскольку внимание Лайры переключилось, Пантелеймону пришлось приостановить свой разговор, и обое детей прислушались к рассказу девочки.
– Да нет же, я знаю, зачем они его забрали, – сказал она, когда они все сдвинули головы. – Это потому что его демон не менялась. Они решили, что он на самом деле старше, чем выглядит, и, в сущности, вовсе не маленький мальчик. Но на самом-то деле его демон не часто менялась, потому что он редко об этом думал. Я видела ее превращения. Ее звали Крысятиной...
– Почему они так интересуются демонами? – спросила Лайра.
– Никто не знает, – сказала блондинка.
– Я знаю, – сказал слушавший их мальчишка. – Что им надо, так это убить твоего демона и посмотреть, умрешь ли ты сам.
– Ну, а тогда зачем им снова и снова это повторять? – возразил кто-то. – Им нужно было сделать это всего один раз, разве нет?
– Я знаю, что они делают, – сказала первая девочка.
Все внимание было обращено на нее. Но поскольку никому не хотелось, чтобы об их разговорах проведали, и поэтому они вынуждены были скрыть свое пылкое любопытсво под личинами полубеззаботного равнодушия.
– Что же? – спросил кто-то.
– Я ведь была с ним, когда за ним пришли. Мы были в прачечной, – пояснила девочка.
Она зарделась румянцем. Если она и ожидала колкостей и поддразнивания, то их не последовало. Все дети были подавлены, и никто даже не усмехнулся.
Она продолжила:
– Мы тихо себя вели, но вдруг зашла эта няня с таким слащавеньким голосом. И она говорит: “А ну, выходи, Тони, я ведь знаю, что ты здесь – давай, выходи, мы тебя не обидим...” А он тогда спрашивает: “А что вы собираетесь делать?” А она и отвечает: “Мы уложим тебя спать и сделаем маленькую такую операцию, а потом ты как ни в чем не бывало проснешься!”. Ну, он ей, конечно не поверил. Он и говорит, мол...
– Дырки! – сказал кто-то. – Они делают в головах дырки, как татары! Зуб даю!
– Помолчи, а! А что еще сказала та няня? – встрял еще кто-то. В этот раз вокруг их стола собралось около дюжины детей, их демоны, как и они сами, были растерянными, напряженными и изумленными.
Белокурая девочка продолжала:
– Видите ли, Тони хотел знать, что собираются сделать с Крысятиной. А она ему и говорит: “Ну, как только ты уснешь, она уснет вместе с тобой.” А тони отвечает: “Вы собираетесь ее убить, да? Я это точно знаю! Мы все знаем, что происходит.” И няня принялась увещевать его, что нет, дескать, конечно нет. Что это всего лишь небольшая операция. Только небольшой надрез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Лайра встала, прижав свою куклу, и Пантелеймон прыгнул на ее плечо, а медсестра открыла дверь, чтобы показать им дорогу.
Опять коридоры, Лайра усталая и сонная, постоянно зевая, еле передвигала ноги в шерстяных шлепанцах, которые ей выдали. Пантелеймон поник и, став мышью, устроился в кармане ее халата. Лайра увидела ряд кроватей, детские лица, подушку и затем заснула.
Кто-то тормошил ее. Первым делом Лайра ощупала обе банки на талии, они были все еще в безопасности, потом она пробовала открыть глаза, но это было сложно, она никогда не была такой сонной.
– Проснись! Проснись! – шептало несколько голосов. С огромным усилием, как будто она двигала валун, Лайра заставила себя проснуться.
В тусклом свете очень слабой ямтарической лампы она увидела трех девочек, собравшихся вокруг нее. Было тяжело смотреть, потому что ее глаза медленно фокусировались, но девочки показались ей ее ровесницами, и они говорили по-английски.
– Она проснулась.
– Они дали ей снотворное. Наверняка...
– Как тебя зовут?
– Лиззи, – пробормотала Лайра.
– Прибыла новая партия детей? – спросила одна девочка.
– Не знаю. Только я.
– Тогда, где они тебя нашли?
Лайра старалась усидеть. Она не помнила, чтобы брала снотворное, но что-то могло быть в напитке, который она пила. Она чувствовала себя набитой ватой, и слабая боль пульсировала в глазницах.
– Где мы?
– В центре нигде. Они не говорят нам.
– Обычно, они привозят сразу нескольких детей...
– Что они делают? – сумела спросить Лайра, собирая свое одурманенное сознание, в то время как Пантелеймон, старался проснуться вместе с нею.
– Мы не знаем, – сказала девочка, говорившая больше всего. Она была высокая, рыжеволосая с быстрыми резкими движениями и сильным лондонским акцентом. – Они измеряют нас и делают эти опыты и ...
– Они измеряют Пыль, – сказала другая девочка, доброжелательная, пухлая и темноволосая.
– Ты не знаешь, – сказала первая девочка.
– Они это делают, – сказала третья, выглядевшая забитой, девочка, обнимающая своего демона-кролика. – Я слышала, как они говорили.
– Они забирают нас по одному – это все, что мы знаем. Никто не возвращался, – сказала рыжая.
– Есть один мальчик, – сказала пухлая девочка, – он считает...
– Не говори ей! – сказала рыжая. – Не сейчас.
– Здесь есть и мальчики, тоже? – спросила Лайра.
– Да. Нас здесь много. Около тридцати, я думаю...
– Намного больше, – возразила пухлая девочка. – Скорее сорок.
– Но они продолжают забирать нас, – сказала рыжая. – Обычно начинается с того, что появляется много детей, а потом, один за другим, они все исчезают.
– Они – глакожеры, – сказала пухлая девочка. – Ты знаешь глакожеров. Мы все боялись их, пока нас не поймали...
Лайра постепенно все больше просыпалась. Демоны других девочек, кроме кролика, стояли, прислушиваясь, у двери, и никто не говорил громче, чем шепотом. Лайра спросила, как их зовут. Рыжеволосая была Энни, пухлая – Белла, забитая – Марта. Они не знали имен мальчиков, потому их большую часть времени держали отдельно. С ними не обращались плохо.
– Здесь хорошо, – сказала Белла. – Дел – немного, кроме опытов и упражнений. И потом они нас и измеряют, измеряют нашу температуру и тому подобное. Это только скучно.
– Кроме тех случаев, когда приезжает госпожа Коултер, – сказала Энни.
Лайра пришлось подавить крик и Пантелеймон затрепетал крыльями так резко, что другие девочки это заметили.
– Он нервный, – сказала Лайра, успокаивая его. – Они, наверняка дали нам какое-то снотворное, как вы и сказали – мы все сонные. А кто это – госпожа Коултер?
– Она – та кто поймала нас, большинство из нас, по крайней мере, – сказала Марта. – Они все говорят о ней, другие дети. Когда она приезжает, дети начинают исчезать.
– Ей нравится смотреть на детей, когда их забирают, она любит смотреть на то, что они делают с ними. Этот мальчик, Саймон, он считает, что они убивают нас, а госпожа Коултер смотрит.
– Они убивают нас? – спросила Лайра, дрожа.
– Наверняка. Ведь никто не вернулся.
– Они что-то делают и с демонами, тоже, – сказала Белла. – Взвешивают их, измерят их и...
– Они касаются ваших демонов?
– Нет! Боже! Они ставят весы и демон должен взойти на них и меняться, а они делают заметки и фотографируют. И они постоянно помещают нас в камеру для измерения Пыли, они все время измеряют Пыль.
– Какую пыль? – спросила Лайра.
– Мы не знаем, – сказала Энни. – Это что-то из космоса. Не настоящая пыль. Если у тебя нет Пыли – это хорошо. Но у каждого в конце-концов появляется Пыль.
– Вы знаете, я слышала, что говорил Саймон – сказала Белла. – Он сказал, что Татары делают дырки в своих черепах, чтобы позволить Пыли попасть внутрь.
– Да, он-то знает, – сказала Энни презрительно. – Я думаю, что я спрошу госпожу Коултер когда она приедет.
– Ты не посмеешь! – сказала Марта восхищенно.
– Я посмею.
– А когда она приедет? – спросила Лайра.
– Послезавтра, – ответила Энни.
Холод ужаса пробежал по спине Лайры, и Пантелеймон прижался ближе. У нее был один день на то чтобы найти Роджера, узнать все, что могла об этом месте, и или сбежать или быть спасенной, а если всех бродяжников перебили, то кто же поможет детям выжить в ледяной дикой местности?
Другие девочки продолжали говорить, но Лайра и Пантелеймон забившись в постель пытались согреться, зная что на сотни миль вокруг ее маленькой постели есть только страх.
ПЯТНАДЦАТЬ. Узилища демонов
Слепое ожидание Лайре не подходило; она была сангвиником – практичным ребенком, лишенным, к тому же, воображения. Никто с более развитым воображением не воспринял бы всерьез саму идею пройти такой тяжкий путь, чтобы спасти Роджера; либо, приди такая мысль в голову ребенку с богатой фантазией, он тут же нашел бы сразу несколько причин, по которым этот замысел не удастся. Быть искушенным лжецом вовсе не одно и то же, что иметь дар воображения. Большинство прожженных пройдох лишены его начисто; и именно это придает их лжи такую наивную убедительность.
Теперь, сама очутившись в лапах Коллегии Жертвенников, Лайра больше не впадала в панику от того, что могло статься с бродяжниками. Все они были хорошими бойцами, и даже если Пантелеймон утверждал, что Джона Фаа подстрелили, он мог и ошибаться; а если даже и не ошибся, то ранение могло быть не слишком серьезным. Да, ей не повезло, что Самоеды поймали ее, но скорее всего, бродяжники очень скоро придут сюда и вызволят ее, а если они с этим не справятся, за дело ее освобождения возьмется Йорек Барнисон, и никто не сможет его остановить; а затем они полетят в Свельбард на воздушном шаре Ли Скорсби и спасут лорда Азраэля.
Все это представлялось ей простым делом.
Поэтому проснувшись поутру в совей спальне, она была бодрой и готовой справиться со всем, что готовит грядущий день. Ей страстно хотелось увидеть Роджера, хотелось увидеть раньше, чем он увидит ее.
Долго ждать ей не пришлось. Во всех cпальнях детей разбудили в половину восьмого приглядывающие за ними няни. Они оделись, умылись и вместе отправились завтракать в столовую.
А там был и Роджер.
Он сидел за столом вместе с другими пятью мальчишками сразу за дверью. Строй Лайры прошел мимо них, и она успела сделать вид, что уронила платок и поднимает его, нагнувшись достаточно низко, чтобы Пантелеймон мог поговорить с демоншей Роджера, Сальцилией.
Та была в данный момент зябликом, и внезапно стала так трепыхаться, что Пантелеймону пришлось превратиться в кота и прыгнуть на нее, заставляя ограничиться шепотом. Такие оживленные поединки и драки между демонами детей были, к счастью, в порядке вещей, и никто не обратил на это внимание, однако, Роджер вмиг сделался бледным. Лайре еще не доводилось видеть, чтобы кто-нибудь настолько бледнел. Он поднял глаза, встретился с высокомерным равнодушным взглядом, и щеки его снова залила краска переполнившей его надежды, волнения и радости; он бы так и подскочил и закричал, приветствуя своего лучшего друга и товарища по оружию, но от этого его удержал трясущий Сальцилию Пантелеймон.
Но, увидев, как она пренебрежительно отвела взгляд, он последовал ее примеру, безоговорочно, как привык делать это во всех забавах и военных кампаниях. Ни одна душа не должны была ни о чем догадаться, потому что оба они были в смертельной опасности. Она подняла глаза на своих новых друзей, и они скучились вместе со своими подносами с кукурузными хлопьями и тостами, усевшись рядышком – этакая временная компания, исключающая кого-либо из посторонних – чтобы о них посплетничать.
Большую группу детей нельзя долго держать в одном месте, не отвлекая их какой-нибудь работой, и поэтому Больвангар был в некотором отношении устроен как школа с расписанными по графику занятиями вроде гимнастики и «искусства.» Девочки и мальчики содержались отдельно, кроме перемен и перерывов для еды, и поэтому шанс переговорить с Роджером представился Лайре лишь через полтора часа рукоделия, которое вела одна из нянь. Но все должно было выглядеть естественно; и в этом была сложность. Здесь были собраны дети более или менее одинакового возраста, как раз такого, когда девочки разговаривают преимущественно только с девочками, а мальчики – с мальчиками, усердно игнорируя противоположный пол.
Шанс поговорить им представился снова в столовой, куда дети пришли выпить молока с печеньем. Лайра послала Пантелеймона в образе мотылька поговорить с Сальцилией, на стене, у которой стоял ее стол, в то время как их хозяева были разъединены в разных группах. Трудно поддерживать разговор, пока внимание твоего демона чем-то отвлечено, поэтому, глотая свое молоко вместе с остальными девочками, Лайра напустила на себя угрюмый и недовольный вид. Она слушала вполуха, потому что половина ее мыслей была сосредоточена на слабом жужжании разговора демонов, но вдруг в разговоре одна из девочек, с ярко-светлыми волосами, назвала имя, которое сразу заставило Лайру выпрямиться.
Это имя было – Тони Макария. Поскольку внимание Лайры переключилось, Пантелеймону пришлось приостановить свой разговор, и обое детей прислушались к рассказу девочки.
– Да нет же, я знаю, зачем они его забрали, – сказал она, когда они все сдвинули головы. – Это потому что его демон не менялась. Они решили, что он на самом деле старше, чем выглядит, и, в сущности, вовсе не маленький мальчик. Но на самом-то деле его демон не часто менялась, потому что он редко об этом думал. Я видела ее превращения. Ее звали Крысятиной...
– Почему они так интересуются демонами? – спросила Лайра.
– Никто не знает, – сказала блондинка.
– Я знаю, – сказал слушавший их мальчишка. – Что им надо, так это убить твоего демона и посмотреть, умрешь ли ты сам.
– Ну, а тогда зачем им снова и снова это повторять? – возразил кто-то. – Им нужно было сделать это всего один раз, разве нет?
– Я знаю, что они делают, – сказала первая девочка.
Все внимание было обращено на нее. Но поскольку никому не хотелось, чтобы об их разговорах проведали, и поэтому они вынуждены были скрыть свое пылкое любопытсво под личинами полубеззаботного равнодушия.
– Что же? – спросил кто-то.
– Я ведь была с ним, когда за ним пришли. Мы были в прачечной, – пояснила девочка.
Она зарделась румянцем. Если она и ожидала колкостей и поддразнивания, то их не последовало. Все дети были подавлены, и никто даже не усмехнулся.
Она продолжила:
– Мы тихо себя вели, но вдруг зашла эта няня с таким слащавеньким голосом. И она говорит: “А ну, выходи, Тони, я ведь знаю, что ты здесь – давай, выходи, мы тебя не обидим...” А он тогда спрашивает: “А что вы собираетесь делать?” А она и отвечает: “Мы уложим тебя спать и сделаем маленькую такую операцию, а потом ты как ни в чем не бывало проснешься!”. Ну, он ей, конечно не поверил. Он и говорит, мол...
– Дырки! – сказал кто-то. – Они делают в головах дырки, как татары! Зуб даю!
– Помолчи, а! А что еще сказала та няня? – встрял еще кто-то. В этот раз вокруг их стола собралось около дюжины детей, их демоны, как и они сами, были растерянными, напряженными и изумленными.
Белокурая девочка продолжала:
– Видите ли, Тони хотел знать, что собираются сделать с Крысятиной. А она ему и говорит: “Ну, как только ты уснешь, она уснет вместе с тобой.” А тони отвечает: “Вы собираетесь ее убить, да? Я это точно знаю! Мы все знаем, что происходит.” И няня принялась увещевать его, что нет, дескать, конечно нет. Что это всего лишь небольшая операция. Только небольшой надрез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51