Мясо было грубым и жестким, но Лайра была голодна, а это была пища. После того, как она пожевала мясо, ей стало немного лучше. Лайра медленно просунула руку в свои меха, и убедилась, что алетиометр все еще там, а затем осторожно достала жестянку с мухой-шпионом и уронила ее в свой меховой ботинок. Пантелеймон заполз туда, как мышь и постарался просунуть банку так далеко, как только смог, запихивая ее под Лайрины гамаши из кожи северного оленя.
Когда это было сделано, Лайра закрыла глаза. Страх истощил ее, и скоро она тревожно соскользнула в сон.
Она проснулась, когда движение саней изменилось. Оно внезапно стало более гладким, и когда Лайра открыла глаза, они проезжали мерцающие высоко огни, такие яркие, что ей пришлось натянуть капюшон на глаза, прежде чем выглянуть снова. Лайра окоченела и замерзла, но все-таки смогла заставить себя высунуться достаточно, чтобы увидеть, что сани стремительно ехали вдоль ряда высоких мачт, и на каждой горел яркий ямтарический свет. Сани выехали через открытые металлические ворота в конце улицы огней на широкое открытое пространство, вроде рыночной площади или арены для какой-то игры или соревнований. Оно было совершенно плоским, гладким и белым, около сотни ярдов поперек. Вокруг был высокий металлический забор.
В дальнем конце этой арены сани остановились. Рядом было низкое здание, или несколько низких зданий под толстым слоем снега. Точнее нельзя было сказать, но Лайре показалась что туннели, связывающие одни здания с другими, выгибались под снегом. С одной стороны стояла крепкая металлическая мачта, знакомого вида, но Лайра не могла сказать, что она ей напоминает.
Прежде чем Лайра смогла разглядеть больше, человек в санях перерезал веревку стягивающую ее лодыжки и грубо вытащил ее наружу, в то время как погонщик кричал на собак, чтобы заставить их стоять спокойно. В нескольких ярдах от них в здании открылась дверь, и вверху загорелся ямтарический свет, шаря из стороны в сторону, чтобы найти их, словно прожектор.
Лайрин похититель пихнул ее вперед, как добычу, не давая ей идти, и что-то сказал. Фигура в подбитом анораке из угольного шелка ответила на том же самом языке, и Лайра увидела его: он не был Самоедом или Татаром. Он мог бы быть мудрецом из Джордана. Он смотрел на нее, и особенно на Пантелеймона.
Самоеды заговорили снова, и человек из Болвангара сказал Лайре: – Ты говоришь на английском?
– Да, – сказала она.
– Твой демон всегда имеет эту форму?
Самый неожиданный вопрос! Лайра могла только открыть рот. Но Пантелеймон ответил своим способом, став соколом и кинувшись с плеча Лайры на демона человека, большого сурка, который ударил быстрым движением и зашипел, на Пантелеймона летающего вокруг на быстрых крыльях.
– Вижу, – удовлетворенным тоном сказал человек, когда Пантелеймон вернулся на плечо Лайры.
Самоед выжидающе посмотрел на него, и человек из Болвангара кивнул и снял рукавицу, чтобы сунуть руку в карман. Он вынул кошелек на веревке отсчитал дюжину тяжелых монет в руку охотника.
Двое мужчин пересчитали деньги, и затем уложили их осторожно, каждый взял половину. Не оборачиваясь, они сели в сани, и погонщик щелкнул кнутом, прикрикнул на собак, и они поехали вдоль широкой белой арены в улицу огней, набирая скорость, пока не исчезли в темноте.
Человек снова открыл дверь.
– Быстро заходи, – сказал он. – Здесь тепло и уютно. Не стой на холоде. Как тебя зовут?
Его речь была наверняка английской, без любого, знакомого Лайре акцента. Ее тон напомнил Лайре речь того сорта людей, которых она встречала с госпожой Коултер: умные, образованные и важные.
– Лиззи Брукс, – сказала она.
– Заходи, Лиззи. Мы позаботимся о тебе, не беспокойся.
Ему было холодней чем Лайре, учитывая даже то, что она была на холоде намного дольше; ему хотелось снова вернуться в тепло. Лайра решила притвориться тупой, глупой и неторопливой и медленно перетащила свои ноги через высокий порог, заходя в здание.
Внутри было две двери, а между ними – большое помещение, чтобы не выходило слишком много теплого воздуха. Теперь, когда они вошли через внутреннюю дверь, Лайра почувствовала себя задыхающейся в невыносимой жаре, и распахнула свои меха и откинула капюшон.
Они были в квадратном помещении, шириной приблизительно восемь футов, направо и налево отходили коридоры, а перед Лайрой было что-то вроде стойки, которая бывает в приемном отделении больницы. Все было ярко освещено, белые поверхности и нержавеющая сталь блестели. В воздухе был запах еды, знакомой еды – бекона и кофе, и слабый неизгладимый больнично-медицинский запах. От стен исходил легкий жужжащий звук, слишком низкий, чтобы его слышать, звук к которому приходится либо привыкнуть либо сойти с ума.
Щегол Пантелеймон зашептал в ухо Лайры: – Будь глупой и неприметной. Будь действительно неторопливой и глупой.
Взрослые смотрели на нее сверху вниз: мужчина который привел ее, другой мужчина в белом халате, женщина в одежде медсестры.
– Говорит по-английски, – сказал первый мужчина. – Очевидно, торговцы.
– Обычные охотники? Обычная история?
– То же самое племя, насколько я понял. Сестра Клара, не могли бы вы уделить немного времени, м-м-м, и позаботиться о ней?
– Конечно, Доктор. Идем со мной, дорогая, – сказал медсестра, и Лайра покорно последовала за ней.
Они пошли по короткому коридору с дверями справа и столовой слева, из которой исходил грохот ножей и вилок, голоса и различные запахи кухни. Медсестре было столько же, сколько госпоже Коултер, предположила Лайра. У нее активная, пустая, здравомыслящая натура; она может зашить рану или сменить повязку, но не способна рассказать историю. Ее демон (Лайра почувствовала странный холод, когда она это заметила) был маленький белый рысящий пес (спустя мгновение она понятия не имела, почему она испытала это ощущение).
– Как тебя зовут, дорогая? – спросила медсестра, открывая тяжелую дверь.
– Лиззи.
– Просто Лиззи?
– Лиззи Брукс.
– Сколько тебе лет?
– Одиннадцать.
Лайре часто говорили, что она слишком маленькая для своего возраста, что бы это не значило. Это никогда не влияло на ощущение ее собственной важности, но она поняла, что может использовать этот факт теперь, чтобы представить Лиззи настороженной, возбужденной и потерянной, и сжалась немного, входя в помещение.
Она ожидала вопросов о том, откуда она, и как она здесь оказалась, и заранее приготовила ответы. Но у медсестры не было не только воображения, но и любопытства. Если судить по интересу сестры Клары, Болвангар был на окраине Лондона, и дети прибывали туда постоянно. Ее живой опрятный маленький демон носился около ее пяток, столь же активно и бессмысленно, как и его хозяйка.
В комнате, в которую они вошли, была кушетка, стол, два кресла, шкаф для папок, стеклянный шкаф с лекарствами и бинтами и ванна. Как только они оказались внутри, медсестра сняла с Лайры верхнюю одежду и бросила ее на блестящий пол.
– Снимай остальное, дорогая, сказала она. – Мы сделаем небольшой осмотр, чтобы убедиться, что ты здорова, не обморожена, не простужена, а потом мы найдем тебе немного хорошей чистой одежды. А еще мы помоем тебя в душе, – добавила она, поскольку Лайра не мылась уже много дней и в окружающей теплоте это становилось все более и более очевидным.
Пантелеймон затрепетал от протеста, но Лайра остановила его хмурым взглядом и он устроился на кушетке. Одна за другой одежды Лайры снималась, к ее негодованию и стыду, но она все еще имела присутствие духа, чтобы скрыть это и изображать скудоумие и согласие.
– И пояс для денег, Лиззи, – сказала медсестра, и развязала его сама сильными пальцами. Она уже хотела бросить его в груду Лайриной одежды, но остановилась, почувствовав ребро алетиометра.
– Что это? – спросила она, расстегивая клеенку.
– Просто игрушка, – ответила Лайра. – Это мое.
– Не волнуйся, мы не заберем это у тебя, дорогая, – сказала Сестра Клара, разворачивая черный бархат. – Красивая, не так ли, похожа на компас. В душ, – продолжила она, кладя алетиометр и отодвигая занавеску из угольного шелка в углу.
Лайра неохотно скользнула под струю теплой воды и намылила себя, в то время как Пантелеймон уселся на карнизе занавески. Они оба знали, что Пантелеймон не должен двигаться слишком быстро, поскольку у вялых людей были соответственно вялые демоны. Когда Лайра вымылась и вытерлась, медсестра померила ей температуру и проверила ее глаза, уши и горло, измерила ее рост и поставила ее на весы, перед тем, как сделать заметки в блокноте. Потом она дала Лайре пижаму и халат. Они были чистые и хорошего качества, как анорак Тони Макария, но пахли подержанными вещами. Лайра почувствовала себя очень неуютно.
– Это не мое, – сказала она.
– Нет, дорогая. Твоей одежде нужна хорошая стирка.
– Я получу мои вещи назад?
– Я думаю... Да, конечно.
– Что это за место?
– Оно называется «Опытная станция».
Это был не ответ, Лайра указала бы на это и потребовала бы дополнительной информации, но она не думала, что Лиззи Брукс сделала бы это, поэтому молча согласилась и ничего больше не спрашивала.
– Я хочу мою игрушку назад, сказала она упрямо, когда оделась.
– Возьми, дорогая, – ответила медсестра. – Разве тебе не хотелось бы милого шерстяного медвежонка? Или симпатичную куклу?
Она открыла ящик, где, словно мертвые, лежали мягкие игрушки. Лайра заставила себя устоять и притвориться выбирающей в течение нескольких секунд, перед тем, как взять тряпичную куклу с большими пустыми глазами. У нее никогда не было куклы, но она знала, что делать, и прижала ее рассеянно к груди.
– А что с моим поясом для денег? – спросила Лайра. Я люблю держать мою игрушку в нем.
– Бери, дорогая, – сказала Сестра Клара, заполняя форму на розовой бумаге.
Лайра поддернула на себе чужую юбку и привязала клеенчатую сумку вокруг своей талии.
– А моя куртка и ботинки? А мои рукавицы и другие вещи?
– Мы их почистим для тебя, – ответила медсестра автоматически.
Зазвонил телефон, и пока медсестра говорила, Лайра быстро наклонилась, чтобы достать другую банку – с мухошпиком, и положить ее в сумку с алетиометром.
– Идем, Лиззи, – сказала медсестра, кладя трубку. – Мы пойдем и найдем тебе что-нибудь поесть. Я думаю, ты голодна.
Лайра прошла за сестрой Кларой в столовую, где стояла дюжина круглых белых столов, покрытых крошками и липких кругами в тех местах, куда небрежно ставили напитки. Грязные тарелки и приборы лежали на стальной тележке. В столовой не было окон, и, чтобы создать иллюзию света и простора, одна стена была оклеена огромной фотограммой, изображающей тропический пляж, яркое синее небо, белый песок и кокосовые пальмы.
Мужчина, который привел ее, взял поднос из окошка раздачи.
– Ешь, – сказал он.
Голодать не было необходимости, так что Лайра со вкусом съела тушенку и картофельное пюре. Потом последовала ваза с консервированными персиками и мороженым. Пока она ела, мужчина и медсестра спокойно разговаривали за другим столом, и когда она закончила, медсестра принесла ей стакан теплого молока и убрала поднос.
Мужчина подошел и сел напротив. Его демон, сурок, не был бессмысленным и нелюбопытным, как собака медсестры, вежливо сидел на плече мужчины, наблюдая и слушая.
– Ты наелась, Лиззи? – спросил он.
– Да, спасибо.
– Я хотел бы, чтобы ты рассказала мне, откуда ты. Ты сможешь это сделать?
– Из Лондона, – ответила Лайра.
– И что ты делаешь так далеко на севере?
– Я с моим отцом, – пробормотала Лайра. Она опустила глаза, избегая пристального взгляда сурка, и пытаясь выглядеть, как будто была готова расплакаться.
– С твоим отцом? Да. А что он делает в этой части света?
– Торгует. Мы везем партию Ново-Датского дымлиста, и мы покупаем меха.
– Твой отец был один?
– Нет. Были еще мои дяди и еще... и другие люди, – сказала она неопределенно, не зная, что самоедский охотник рассказал ему.
– Почему он взял тебя в такое путешествие, Лиззи?
– Потому что два года назад он брал моего брата, и обещал взять меня, только не брал. А я продолжала упрашивать его, и потом он взял.
– И сколько лет – тебе?
– Одиннадцать.
– Хорошо, хорошо. Ладно, Лиззи, ты – удачливая маленькая девочка. Нашедшие тебя охотники привезли тебя в лучшее место, какое могло быть.
– Они никогда не находили меня, – сказала Лайра с сомнением. – Была битва. Их было много, у них были стрелы....
– О, я так не думаю. Я думаю, что ты покинула партию своего отца и потерялась. Этот охотник нашел тебя одну и привез прямо сюда. Вот, что случилось, Лиззи.
– Я видела битву, – сказала Лайра. Они стреляли стрелами и... Я хочу к папе, – добавила она более громко, и почувствовала что начинает плакать.
– Хорошо, ты здесь в безопасности, пока он не придет, – сказал доктор.
– Но я видела, как они стреляли стрелами!
– Ах, ты только думала, что видела. Это часто бывает в сильный мороз, Лиззи. Ты спала и видела плохой сон, и не можешь отличить, что было на самом деле, а что – нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Когда это было сделано, Лайра закрыла глаза. Страх истощил ее, и скоро она тревожно соскользнула в сон.
Она проснулась, когда движение саней изменилось. Оно внезапно стало более гладким, и когда Лайра открыла глаза, они проезжали мерцающие высоко огни, такие яркие, что ей пришлось натянуть капюшон на глаза, прежде чем выглянуть снова. Лайра окоченела и замерзла, но все-таки смогла заставить себя высунуться достаточно, чтобы увидеть, что сани стремительно ехали вдоль ряда высоких мачт, и на каждой горел яркий ямтарический свет. Сани выехали через открытые металлические ворота в конце улицы огней на широкое открытое пространство, вроде рыночной площади или арены для какой-то игры или соревнований. Оно было совершенно плоским, гладким и белым, около сотни ярдов поперек. Вокруг был высокий металлический забор.
В дальнем конце этой арены сани остановились. Рядом было низкое здание, или несколько низких зданий под толстым слоем снега. Точнее нельзя было сказать, но Лайре показалась что туннели, связывающие одни здания с другими, выгибались под снегом. С одной стороны стояла крепкая металлическая мачта, знакомого вида, но Лайра не могла сказать, что она ей напоминает.
Прежде чем Лайра смогла разглядеть больше, человек в санях перерезал веревку стягивающую ее лодыжки и грубо вытащил ее наружу, в то время как погонщик кричал на собак, чтобы заставить их стоять спокойно. В нескольких ярдах от них в здании открылась дверь, и вверху загорелся ямтарический свет, шаря из стороны в сторону, чтобы найти их, словно прожектор.
Лайрин похититель пихнул ее вперед, как добычу, не давая ей идти, и что-то сказал. Фигура в подбитом анораке из угольного шелка ответила на том же самом языке, и Лайра увидела его: он не был Самоедом или Татаром. Он мог бы быть мудрецом из Джордана. Он смотрел на нее, и особенно на Пантелеймона.
Самоеды заговорили снова, и человек из Болвангара сказал Лайре: – Ты говоришь на английском?
– Да, – сказала она.
– Твой демон всегда имеет эту форму?
Самый неожиданный вопрос! Лайра могла только открыть рот. Но Пантелеймон ответил своим способом, став соколом и кинувшись с плеча Лайры на демона человека, большого сурка, который ударил быстрым движением и зашипел, на Пантелеймона летающего вокруг на быстрых крыльях.
– Вижу, – удовлетворенным тоном сказал человек, когда Пантелеймон вернулся на плечо Лайры.
Самоед выжидающе посмотрел на него, и человек из Болвангара кивнул и снял рукавицу, чтобы сунуть руку в карман. Он вынул кошелек на веревке отсчитал дюжину тяжелых монет в руку охотника.
Двое мужчин пересчитали деньги, и затем уложили их осторожно, каждый взял половину. Не оборачиваясь, они сели в сани, и погонщик щелкнул кнутом, прикрикнул на собак, и они поехали вдоль широкой белой арены в улицу огней, набирая скорость, пока не исчезли в темноте.
Человек снова открыл дверь.
– Быстро заходи, – сказал он. – Здесь тепло и уютно. Не стой на холоде. Как тебя зовут?
Его речь была наверняка английской, без любого, знакомого Лайре акцента. Ее тон напомнил Лайре речь того сорта людей, которых она встречала с госпожой Коултер: умные, образованные и важные.
– Лиззи Брукс, – сказала она.
– Заходи, Лиззи. Мы позаботимся о тебе, не беспокойся.
Ему было холодней чем Лайре, учитывая даже то, что она была на холоде намного дольше; ему хотелось снова вернуться в тепло. Лайра решила притвориться тупой, глупой и неторопливой и медленно перетащила свои ноги через высокий порог, заходя в здание.
Внутри было две двери, а между ними – большое помещение, чтобы не выходило слишком много теплого воздуха. Теперь, когда они вошли через внутреннюю дверь, Лайра почувствовала себя задыхающейся в невыносимой жаре, и распахнула свои меха и откинула капюшон.
Они были в квадратном помещении, шириной приблизительно восемь футов, направо и налево отходили коридоры, а перед Лайрой было что-то вроде стойки, которая бывает в приемном отделении больницы. Все было ярко освещено, белые поверхности и нержавеющая сталь блестели. В воздухе был запах еды, знакомой еды – бекона и кофе, и слабый неизгладимый больнично-медицинский запах. От стен исходил легкий жужжащий звук, слишком низкий, чтобы его слышать, звук к которому приходится либо привыкнуть либо сойти с ума.
Щегол Пантелеймон зашептал в ухо Лайры: – Будь глупой и неприметной. Будь действительно неторопливой и глупой.
Взрослые смотрели на нее сверху вниз: мужчина который привел ее, другой мужчина в белом халате, женщина в одежде медсестры.
– Говорит по-английски, – сказал первый мужчина. – Очевидно, торговцы.
– Обычные охотники? Обычная история?
– То же самое племя, насколько я понял. Сестра Клара, не могли бы вы уделить немного времени, м-м-м, и позаботиться о ней?
– Конечно, Доктор. Идем со мной, дорогая, – сказал медсестра, и Лайра покорно последовала за ней.
Они пошли по короткому коридору с дверями справа и столовой слева, из которой исходил грохот ножей и вилок, голоса и различные запахи кухни. Медсестре было столько же, сколько госпоже Коултер, предположила Лайра. У нее активная, пустая, здравомыслящая натура; она может зашить рану или сменить повязку, но не способна рассказать историю. Ее демон (Лайра почувствовала странный холод, когда она это заметила) был маленький белый рысящий пес (спустя мгновение она понятия не имела, почему она испытала это ощущение).
– Как тебя зовут, дорогая? – спросила медсестра, открывая тяжелую дверь.
– Лиззи.
– Просто Лиззи?
– Лиззи Брукс.
– Сколько тебе лет?
– Одиннадцать.
Лайре часто говорили, что она слишком маленькая для своего возраста, что бы это не значило. Это никогда не влияло на ощущение ее собственной важности, но она поняла, что может использовать этот факт теперь, чтобы представить Лиззи настороженной, возбужденной и потерянной, и сжалась немного, входя в помещение.
Она ожидала вопросов о том, откуда она, и как она здесь оказалась, и заранее приготовила ответы. Но у медсестры не было не только воображения, но и любопытства. Если судить по интересу сестры Клары, Болвангар был на окраине Лондона, и дети прибывали туда постоянно. Ее живой опрятный маленький демон носился около ее пяток, столь же активно и бессмысленно, как и его хозяйка.
В комнате, в которую они вошли, была кушетка, стол, два кресла, шкаф для папок, стеклянный шкаф с лекарствами и бинтами и ванна. Как только они оказались внутри, медсестра сняла с Лайры верхнюю одежду и бросила ее на блестящий пол.
– Снимай остальное, дорогая, сказала она. – Мы сделаем небольшой осмотр, чтобы убедиться, что ты здорова, не обморожена, не простужена, а потом мы найдем тебе немного хорошей чистой одежды. А еще мы помоем тебя в душе, – добавила она, поскольку Лайра не мылась уже много дней и в окружающей теплоте это становилось все более и более очевидным.
Пантелеймон затрепетал от протеста, но Лайра остановила его хмурым взглядом и он устроился на кушетке. Одна за другой одежды Лайры снималась, к ее негодованию и стыду, но она все еще имела присутствие духа, чтобы скрыть это и изображать скудоумие и согласие.
– И пояс для денег, Лиззи, – сказала медсестра, и развязала его сама сильными пальцами. Она уже хотела бросить его в груду Лайриной одежды, но остановилась, почувствовав ребро алетиометра.
– Что это? – спросила она, расстегивая клеенку.
– Просто игрушка, – ответила Лайра. – Это мое.
– Не волнуйся, мы не заберем это у тебя, дорогая, – сказала Сестра Клара, разворачивая черный бархат. – Красивая, не так ли, похожа на компас. В душ, – продолжила она, кладя алетиометр и отодвигая занавеску из угольного шелка в углу.
Лайра неохотно скользнула под струю теплой воды и намылила себя, в то время как Пантелеймон уселся на карнизе занавески. Они оба знали, что Пантелеймон не должен двигаться слишком быстро, поскольку у вялых людей были соответственно вялые демоны. Когда Лайра вымылась и вытерлась, медсестра померила ей температуру и проверила ее глаза, уши и горло, измерила ее рост и поставила ее на весы, перед тем, как сделать заметки в блокноте. Потом она дала Лайре пижаму и халат. Они были чистые и хорошего качества, как анорак Тони Макария, но пахли подержанными вещами. Лайра почувствовала себя очень неуютно.
– Это не мое, – сказала она.
– Нет, дорогая. Твоей одежде нужна хорошая стирка.
– Я получу мои вещи назад?
– Я думаю... Да, конечно.
– Что это за место?
– Оно называется «Опытная станция».
Это был не ответ, Лайра указала бы на это и потребовала бы дополнительной информации, но она не думала, что Лиззи Брукс сделала бы это, поэтому молча согласилась и ничего больше не спрашивала.
– Я хочу мою игрушку назад, сказала она упрямо, когда оделась.
– Возьми, дорогая, – ответила медсестра. – Разве тебе не хотелось бы милого шерстяного медвежонка? Или симпатичную куклу?
Она открыла ящик, где, словно мертвые, лежали мягкие игрушки. Лайра заставила себя устоять и притвориться выбирающей в течение нескольких секунд, перед тем, как взять тряпичную куклу с большими пустыми глазами. У нее никогда не было куклы, но она знала, что делать, и прижала ее рассеянно к груди.
– А что с моим поясом для денег? – спросила Лайра. Я люблю держать мою игрушку в нем.
– Бери, дорогая, – сказала Сестра Клара, заполняя форму на розовой бумаге.
Лайра поддернула на себе чужую юбку и привязала клеенчатую сумку вокруг своей талии.
– А моя куртка и ботинки? А мои рукавицы и другие вещи?
– Мы их почистим для тебя, – ответила медсестра автоматически.
Зазвонил телефон, и пока медсестра говорила, Лайра быстро наклонилась, чтобы достать другую банку – с мухошпиком, и положить ее в сумку с алетиометром.
– Идем, Лиззи, – сказала медсестра, кладя трубку. – Мы пойдем и найдем тебе что-нибудь поесть. Я думаю, ты голодна.
Лайра прошла за сестрой Кларой в столовую, где стояла дюжина круглых белых столов, покрытых крошками и липких кругами в тех местах, куда небрежно ставили напитки. Грязные тарелки и приборы лежали на стальной тележке. В столовой не было окон, и, чтобы создать иллюзию света и простора, одна стена была оклеена огромной фотограммой, изображающей тропический пляж, яркое синее небо, белый песок и кокосовые пальмы.
Мужчина, который привел ее, взял поднос из окошка раздачи.
– Ешь, – сказал он.
Голодать не было необходимости, так что Лайра со вкусом съела тушенку и картофельное пюре. Потом последовала ваза с консервированными персиками и мороженым. Пока она ела, мужчина и медсестра спокойно разговаривали за другим столом, и когда она закончила, медсестра принесла ей стакан теплого молока и убрала поднос.
Мужчина подошел и сел напротив. Его демон, сурок, не был бессмысленным и нелюбопытным, как собака медсестры, вежливо сидел на плече мужчины, наблюдая и слушая.
– Ты наелась, Лиззи? – спросил он.
– Да, спасибо.
– Я хотел бы, чтобы ты рассказала мне, откуда ты. Ты сможешь это сделать?
– Из Лондона, – ответила Лайра.
– И что ты делаешь так далеко на севере?
– Я с моим отцом, – пробормотала Лайра. Она опустила глаза, избегая пристального взгляда сурка, и пытаясь выглядеть, как будто была готова расплакаться.
– С твоим отцом? Да. А что он делает в этой части света?
– Торгует. Мы везем партию Ново-Датского дымлиста, и мы покупаем меха.
– Твой отец был один?
– Нет. Были еще мои дяди и еще... и другие люди, – сказала она неопределенно, не зная, что самоедский охотник рассказал ему.
– Почему он взял тебя в такое путешествие, Лиззи?
– Потому что два года назад он брал моего брата, и обещал взять меня, только не брал. А я продолжала упрашивать его, и потом он взял.
– И сколько лет – тебе?
– Одиннадцать.
– Хорошо, хорошо. Ладно, Лиззи, ты – удачливая маленькая девочка. Нашедшие тебя охотники привезли тебя в лучшее место, какое могло быть.
– Они никогда не находили меня, – сказала Лайра с сомнением. – Была битва. Их было много, у них были стрелы....
– О, я так не думаю. Я думаю, что ты покинула партию своего отца и потерялась. Этот охотник нашел тебя одну и привез прямо сюда. Вот, что случилось, Лиззи.
– Я видела битву, – сказала Лайра. Они стреляли стрелами и... Я хочу к папе, – добавила она более громко, и почувствовала что начинает плакать.
– Хорошо, ты здесь в безопасности, пока он не придет, – сказал доктор.
– Но я видела, как они стреляли стрелами!
– Ах, ты только думала, что видела. Это часто бывает в сильный мороз, Лиззи. Ты спала и видела плохой сон, и не можешь отличить, что было на самом деле, а что – нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51