По крайней мере, так сказал ей медведь-сержант. Ей пришлось поверить ему на слово, потому что каждый выступ на фигурном фасаде был занят крачками и поморниками, которые каркали, вопили и постоянно кружили над головой, и покрыли каждую часть здания толстым слоем грязно-белого помёта.
Однако медведи, похоже, не обращали на это внимания, и они проследовали через огромную арку по ледяной, загаженной птицами земле. Они прошли внутренний двор, и высокие ступеньки, и ворота, и везде их встречали медведи в броне, и требовали пароль. Их броня была отполирована и ярко блестела, и все они носили перья в шлемах. Лайра не могла не сравнить их с Йореком Барнисоном, и неизменно сравнение было в его пользу: он был сильнее, изящнее, а его броня была настоящей боевой бронёй – ржавого цвета, запачканной кровью, помятой во многих боях, а не изящной эмалированной декоративной игрушкой вроде тех, что она видела вокруг себя.
После того, как они вошли внутрь, стало теплее, но добавилось и кое-что еще. Во дворце Йофара стоял ужасающий запах: протухший тюлений жир, экскременты, кровь и отходы всех видов. Лайра откинула капюшон, чтобы было попрохладней, но не могла не сморщить нос. Ей оставалось лишь надеяться, что медведи не могли читать выражение человеческого лица. Через каждые несколько метров в стенах торчали железные скобы, в которых были булькающие лампы, и в мерцающих тенях не всегда было видно, куда она ступала.
Наконец, они остановились перед тяжелой железной дверью. Медведь-стражник отодвинул массивную задвижку, и сержант внезапно толкнул Лайру лапой, швырнув её кувырком через проем. Не успела она подняться, как дверь была за ней заперта.
Было совершенно темно, но Пантелеймон стал светлячком, и обеспечил слабое освещение. Они были в узкой камере, где стены были покрыты каплями воды, а из мебели была одна-единственная каменная скамья. В самом дальнем углу лежала куча тряпья, которую она тут же мысленно предназначила себе на постель, и это было всё, что она смогла разглядеть.
Лайра села, с Пантелеймоном на плече, и нащупала в своей одежде алетиометр.
– Он, конечно, много сегодня испытал, Пан, – прошептала она. – Но я надеюсь, что он все еще работает.
Пантелеймон слетел ей на запястье, и уселся там, освещая алетиометр, в то время как Лайра фокусировала свой разум. Она с удовольствием отметила, что, несмотря на то, что она была в смертельной опасности, она без особого труда соскользнула в то спокойное состояние, которое требовалось для чтения алетиометра – всё это уже было её неотделимой частью, и даже самые сложные вопросы превращались её разумом в символы алетиометра так же естественно, как её мускулы управляли её конечностями: её едва приходилось думать об этом.
Она установила стрелки и мысленно задала вопрос: «Где Йорек?»
Немедленно появился ответ: «В дне пути отсюда, его унесло воздушным шаром после вашего крушения; но он спешит сюда.»
«А Роджер?»
«С Йореком».
«Что Йорек собирается делать?»
«Он собирается ворваться в дворец и спасти тебя, не взирая на трудности.»
Она спрятала алетиометр, ещё более обеспокоенная, чем раньше.
– Они не пропустят его, так ведь? – сказала она Пантелеймону. – Их слишком много. Жаль, что я не ведьма, Пан, тогда ты смог бы улететь, найти его, и носить сообщения, и всё такое, и мы смогли бы придумать план...
И тут она перепугалась так, как никогда в жизни.
Потому что буквально в паре метров от неё в темноте раздался человеческий голос:
«Кто вы?»
Она с криком подскочила и отскочила к стене. Пантелеймон немедленно стал летучей мышью и с писком облетел вокруг ее головы.
– А? А? – снова сказал человек. – Кто это? Говорите! Говорите!
– Превратись снова в светлячка, Пан, – трясущимся голосом сказала она. – Но не подлетай слишком близко.
Небольшая дрожащая точка света пролетела через комнату и затрепетал вокруг головы говорившего. Как оказалось, это куча в углу не была тряпьём – это оказался седобородый человек, прикованный к стене. Его глаза блестели в свете Пантелеймона, а лохматые волосы свисали на его плечи. Его демон – устало выглядевшая змея, лежала у него на коленях, высовывая свой язык, когда Пантелеймон пролетал рядом.
– Как вас зовут? – спросила она.
– Джотем Сантелья, – ответил он. – Его Королевского Величества профессор космологии в университете Глостера. А кто вы?
– Лайра Белакуа. Почему они вас заперли?
– Из злобы и ревности... А вы откуда? А?
– Из Джорданского Колледжа, – сказала она.
– Джордан? Оксфорд?
– Да.
– Тот негодяй Трелони – все еще там? А?
– Профессор пальмерологии? Да, – сказала она.
– Профессор пальмерологии, боже мой! Неужели? Да они должны были уволить его давным-давно! Двуличный плагиатор! Шут гороховый!
Лайра издала нейтральный звук.
– Он уже опубликовал свою работу о гамма-лучевых фотонах? – спросил профессор, резко повернувшись к Лайре.
Она отодвинулась.
– Я не знаю, – сказала она, а затем, исключительно по привычке, начала импровизировать. – Нет, – продолжила она. – Я вспомнила. Он сказал, что ему все ещё надо проверить некоторые числа. И... Он сказал, что собирается написать ещё и о Пыли. Точно.
– Негодяй! Вор! Подлец! Жулик! – завопил старик, и при этом он так сильно трясся от ярости, что Лайра испугалась, что у него начался припадок. Его демон меланхолично соскользнул с его коленей, так как профессор начал молотить по ним кулаками. Капли слюны вылетали у него изо рта.
– Точно, – сказала Лайра, – я всегда считала, что он вор. И жулик и всё такое.
Несмотря на всю невероятность того, что в его камере появилась растрепанная маленькая девочка, лично знавшая того человека, который был его навязчивой идеей, Его Королевского Величества профессор не обращал на это внимания. Он был безумен, и неудивительно, бедный старик; но у него могли оказаться какие-то крохи информации, которые могли пригодиться Лайре.
Она аккуратно уселась около него, недостаточно для того, чтобы он мог к ней прикоснуться, но достаточно близко для того, чтобы тусклый света Пантелеймона ясно осветил его лицо.
– А ещё профессор Трелони любил хвастаться, – сказала она, – как хорошо он знает короля медведей...
– Хвастается, а? Ха! Я всегда говорил, что он хвастун! Он – всего лишь болтун! И пират! Ни одного собственного исследования! Все украдено у людей куда лучше его!
– Да, верно, – искренне сказала Лайра. – А когда он пытается делать что-то самостоятельно, то вечно ошибается.
– Да! Да! Абсолютно верно! Никакого таланта, никакого воображения, одно сплошное мошенничество!
– Я, например, имею в виду, – сказала Лайра, – я готова держать пари, что вы знаете о медведях гораздо больше, чем он.
– Медведи, – сказал старик, – Ха! Я бы мог написать о них целый трактат! Именно поэтому они меня и заперли, знаете ли.
– Почему?
– Я знаю о них слишком много, а они боятся меня убить. Они не осмелятся, хотя очень хотели бы это сделать. Я много знаю, сами понимаете. И у меня есть друзья. Да! Влиятельные друзья.
– Да, – сказала Лайра. – И я держу пари, вы бы могли быть замечательным учителем. Учитывая, сколько у вас знаний и опыта.
Несмотря на то, что старик был глубоко безумен, некоторая толика здравого смысла ещё мерцала в его мозгу, и он вдруг посмотрел на нее так резко, как будто заподозрил её в сарказме. Но она имела дело с подозрительными и нервными Мудрецами всю свою жизнь, и её взгляд выражал такое неподдельное восхищение, что он растаял.
– Учитель, – сказал он, – учитель... Да, я мог бы учить. Дайте мне подходящего ученика, и я зажгу искру понимания в его разуме!
– Ведь ваши знания не должны просто исчезнуть, – ободряюще сказала Лайра. – Они должны быть переданы другим, чтобы люди помнили вас и продолжали ваше дело.
– Правильно, – сказал он, серьёзно кавая головой. – Очень верно замечено, дорогая. Как тебя зовут?
– Лайра, – снова сказала она ему. – Вы могли бы рассказать мне о медведях?
– О медведях... – сказал он с сомнением.
– Я действительно хотела бы узнать про космологию, и про Пыль, и про всё остальное, но я думаю, я недостаточно умна для такого. Для этого вам нужны действительно умные студенты. Но я могла бы выучить всё о медведях. Вы могли бы меня очень хорошо обучить. И мы могли бы ну вроде как попрактиковаться на этом, а затем, возможно, перейти к Пыли.
Он закивал снова.
– Да, – сказал он, – да, я полагаю, что вы правы. Есть связь между микромиром и макромиром! Звезды живы, дитя моё. Вы знаете это? Все существующее живёт, и у всего на свете есть цель! Во Вселенной полно целей, знаете ли. Всё происходит с какой-то целью. И цель вышего существования состояла в том, чтобы напомнить мне об этом. Хорошо, хорошо, а то в моём отчаянии я забыл об этом. Хорошо! Превосходно, дитя моё!
– Так вы видели короля? Йофара Ракнисона?
– Да. О, да. Я прибыл сюда по его приглашению, знаете ли. Он хотел основать университет, и собирался сделать меня вице-канцлером. Это было бы хорошим бельмом на глазу для Королевского Арктического Института, ха! И для этого негодяя Трелони! Ха!
– А что случилось?
– Я был предан мелкими людишками. Трелони в их числе, вне всякого сомнения. Он был здесь, знаете ли. На Свельбарде. Распространял ложь и клевету о моей квалификации. Клевета! Сплошная клевета! Кто обнаружил окончательное доказательство гипотезы Барнарда-Стоукса? А? Сантелья, вот кто! Трелони никогда бы этого не смог. Но врал напропалую. Йофар Ракнисон бросил меня сюда. Я выйду отсюда однажды, сами увидите. Я буду вице-канцлером, о да. Тогда посмотрим, как Трелони будет просить у меня прощения! Пусть тогда Комитет Публикаций Королевского Арктического Института посмеет отвергнуть мои доклады! Ха! Я их всех выведу на чистую воду!
– Я думаю, что Йорек Барнисон поверит вам, когда вернётся, – сказала Лайра.
– Йорек Барнисон? Нет смысла ждать его. Он никогда не вернётся.
– Он на пути сюда.
– Тогда они убьют его. Он – не медведь, видите ли. Он изгой. Подобно мне. Деградировал. Не имеет права на какие бы то ни было медвежьи привилегии.
– Тем не менее, предположим, что Йорек Барнисон вернётся, – сказала Лайра. – Предположим, он бросит вызов Йофару Ракнисону...
– О, они не позволят ему сделать это, – уверенно сказал профессор. – Йофар никогда не унизится настолько, чтобы признать право Йорека Барнисона драться с ним. У того нет такого права. Йорек с тем же успехом мог бы быть теперь тюленем или моржом. Или ещё хуже: татарином или скраелингом. Они не будут сражаться с ним благородно, как с медведем, они убьют его из огнеметателей прежде, чем он доберётся досюда. Никакой надежды. Никакого милосердия.
– О, – сказала Лайра, с тяжёлым отчаянием в груди. – А что насчёт других пленников? Вы знаете, где медведи их держат?
– Другие пленники?
– Вроде... Лорда Азраэля.
Внезапно поведение профессора полностью изменилось. Он съёжился и прижался к стене, и предостерегающе замахал головой.
– Тсс! Тихо! Они вас услышат! – прошептал он.
– Почему мы не должны упоминать лорда Азраэля?
– Запрещенно! Очень опасно! Йофар Ракнисон запретил упоминать его!
– Почему? – сказала Лайра, наклоняясь ближе и переходя на шёпот, чтобы не встревожить его.
– Содержание в заключении лорда Азриэля – это специальная задача, возложенная на Йофара Главной Коллегией Жертвенников, – прошептал старик в ответ. – Сама госпожа Коултер прибыла сюда, чтобы повидать Йофара, и предложила ему всё на свете, если он только будет держать Лорда Азраэля подальше. Я знаю об этом, видите ли, потому что в то время я сам пользовался благосклонностью Йофара. Я встречал госпожу Коултер! Да, имел с ней длинную беседу. Йофар был просто одурманен ею. Не прекращал говорить о ней. Сделал бы для неё что угодно. Если она хочет, чтобы лорд Азраэль сидел под замком за сотню миль отсюда, он это сделает. Что угодно для госпожи Коултер, что угодно. Он собирается назвать свою столицу в её честь, вы знаете?
– Так что, он не позволил бы кому попало навещать лорда Азраэля?
– Нет! Никогда! Но он боится и лорда Азраэля, знаете ли, Йофар играет в очень трудную игру. Но он умен. Он сделал всё, что они хотели оба. Он охранял пленного лорда Азраэля, как и хотела госпожа Коултер, и он позволил лорду Азраэлю получить всё оборудование, которое тот хотел. Но это равновесие не может длиться долго. Оно неустойчиво. Пытается угодить обеим сторонам, а? Если эту ситуацию выразить волновой функцией, то очень скоро произойдёт бифуркация. В этом вопросе можете положиться на моё слово.
– Правда? – сказала Лайра, размышляя совершенно о другом, о том, что он сказал раньше.
– Безусловно. Язык моего демона может измерять вероятность, знаете ли.
– Да. Моего тоже. Когда они нас кормят, профессор?
– Кормят нас?
– Они должны приносить сюда еду время от времени, иначе мы умрём от голода. И на полу есть кости. Я думаю, что это тюленьи, верно?
– Тюленьи... не знаю. Возможно.
Лайра встала и нащупала дорогу к двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51