– Я думала ты действительно…
– Нет…
– Я не могла поверить, что так больно…
Потом она зло смахнула слезы и громко всхлипнула. Он устроился у неё на руках, и она знала, что скорее умрёт, чем позволит оторвать его от себя и снова ощутить эту тоску; она сойдет с ума от горя и страха. Если она умрёт, они всё равно будут вместе, как Мудрецы в склепе Джорданского Колледжа.
Теперь девочка и демон посмотрели на медведя–одиночку. У него не было демона. Он был один, всегда один. Она почувствовала к нему такую сильную смесь жалости и нежности, что почти дотронулась до его спутанной шкуры, и только чувство уважения к этим свирепым глазам остановило её.
– Йорек Барнисон, – сказала она.
– Ну?
– Лорд Фаа и Фардер Корам пошли, чтобы попытаться вернуть тебе броню.
Он молча стоял. Было ясно, что он оценивает их шансы.
– Хотя я знаю, где она, – сказала Лайра, – ну и не знаю, если бы я тебе сказала, ты мог бы попытаться сам вернуть её.
– Откуда ты знаешь, где она?
– У меня есть чтец символов. Думаю, я должна сказать тебе, Йорек Барнисон, увидев, как они тебя первые надули. Я не думаю, что это правильно. Они не должны были этого делать. Лорд Фаа собирается спорить с городским главой, но, похоже, они не отдадут её тебе, всё равно, что он скажет. Поэтому, если я тебе скажу, ты пойдешь с нами и поможешь спасти детей из Болвангара?
– Да.
– Я… – она не собиралась совать нос не в своё дело, но не могла не полюбопытствовать. Она сказала, – почему ты не сделаешь себе ещё броню из этого металла, Йорек Барнисон?
– Потому что это бесполезно. Смотри, – сказал он, поднимая металл, закрывающий мотор одной лапой. Он выпустил коготь на одной лапе и разрезал его как открывалкой. – Моя броня сделана из звёздного металла, сделана для меня. Броня медведя – его душа, так же как твой демон – твоя душа. Ты точно также могла бы вынуть его, – он показал на Пантелеймона, – и заменить на куклу, набитую звёздной пылью. В этом вся разница. И где же моя броня?
– Послушай, ты должен пообещать не мстить. Они неправильно поступили, забрав её у тебя. Но если ты её получишь, тебе придётся с этим смириться.
– Хорошо. Никакой мести после этого. Но я не собираюсь сдерживаться, когда буду забирать её. Если они нападут, они умрут.
– Она спрятана в подвале пасторского дома, – объяснила она. – Он думает в ней дух, и он пытается изгнать его. Она там.
Он выпрямился на задних лапах и посмотрел на восток, так что последние лучи солнца окрасили его морду в блестящий сливочно-желто-белый среди окружающего полумрака. Она чувствовала мощь гигантского создания, исходившего от него как волны жара.
– Я должен работать до захода солнца, – сказал он. – Я дал слово здешнему мастеру сегодня утром. Я всё ещё должен несколько минут работы.
– С того места, где я нахожусь, кажется, что солнце уже село, – указала она, потому что с её точки зрения оно исчезло за скалистым мысом на юго-востоке.
Он опустился на четвереньки.
– Правда, сказал он. Теперь его морда тоже была в сумерках. – Как тебя зовут, дитя?
– Лайра Белакуа.
– Тогда я твой должник, Лайра Белакуа, – сказал он.
Он повернулся и пошел вразвалку, так мягко ступая по промёрзшей земле, что Лайра не могла поспеть за ним, даже бегом. Хотя она действительно бежала, а Пантелеймон летел вверху в обличье чайки, чтобы следить, куда идет медведь, и окликая её на земле, говорил куда двигаться.
Йорек Барнисон покинул территорию станции и двигался вдоль узкой улочки, прежде чем свернуть на центральную улицу города; миновал внутренний двор резиденции городского главы, где в неподвижном воздухе обвис флаг, и, как заведённый, взад – вперед маршировал часовой. Йорек двигался дальше, к подножию холма, за пределы улицы, туда, где жил Совет колдуний. К тому времени часовой понял, что происходит, и пытался собраться с мыслями, но Йорек Барнисон уже сворачивал за угол недалеко от бухты.
Люди либо останавливались посмотреть, либо спешили убраться с его пути. Часовой произвел два выстрела в воздух, и поспешил вниз по холму за медведем, но испортил весь эффект, поскользнувшись на ледяном склоне и возвратив себе равновесие только схватившись за ближайшее ограждение. Лайра не отставала. Проходя мимо дома городского главы, она обратила внимание на большое количество людей, выходящих во двор, чтобы посмотреть, что происходит; Лайра подумала, что среди них увидела Фардера Корама. Но вот она уже проносится по улице к углу, где уже поворачивается часовой, чтобы преследовать медведя.
Дом пастора, построенный из дорогого кирпича, был старее многих других домов. Три ступеньки вели к входной двери, ныне разнесенной в щепки. Из дома доносились крики, и звон и вновь звук ломаемого дерева. Часовой, колеблясь, стоял на улице, ружье взведено; но когда стали собираться прохожие, и люди выглядывали из окон напротив, он понял, что нужно действовать. Он выстрелил в воздух, прежде чем забежать внутрь. Минутой спустя показалось, что покачнулся весь дом. Стекла в трех окнах разлетелись, с крыши посыпалась черепица, из дома выскочила напуганная служанка, её демон-курица хлопала крыльями позади.
Из дома долетел звук ещё одного выстрела, а затем оглушительный рёв заставил служанку завизжать. Как из пушки, и сам священник вылетел из дома, вместе с демоном-пеликаном, хлопающим крыльями и приглаживая свою униженную гордость. Лайра слышала, как кто-то кричал команды и, повернувшись, увидела отряд вооруженных полицейских, спешащих из-за угла; у некоторых в руках были пистолеты, у остальных – ружья. И почти сразу за ними показался Джон Фаа и оплывшая суетливая фигура городского главы.
Прерывистый душераздирающий звук заставил всех обернуться и посмотреть на дом. Кто-то выдирал окно на уровне земли, очевидно ведущее в погреб, со звуком бьющегося стекла и трещащего дерева. Часовой, последовавший за Йореком Барнисоном в дом, выбежал на улицу и стал лицом к окну из погреба, держа ружьё на плече. А потом, окно было выломано окончательно, и наверх выбрался Йорек Барнисон, медведь в броне. Он был огромным и без неё. В ней же он внушал ужас. Она была ржавой и грубо склёпанной: большие листы и пластины покорёженного облезлого металла, которые тёрлись друг о друга и скрипели. Шлем был заострён как его морда, с прорезями для глаз, он оставлял открытым нижнюю челюсть, чтобы можно было рвать и кусать.
Часовой выстрелил несколько раз, и полицейские тоже приготовили своё оружие к бою, но Йорек Барнисон лишь стряхнул пули, как будто это были дождевые капли, и в скрежете и треске металла ринулся вперед, повалив не успевшего убежать часового на землю. Его демон – эскимосская лайка – кинулась на горло медведя, на что Йорек Барнисон обратил внимание не более, чем на муху; подтащив часового к себе одной огромной лапой, он наклонился и сомкнул челюсти на его голове. Лайра четко видела, что случится потом: он раздавит череп человека как яйцо, и за этим последует кровавая бойня, снова трупы, и снова задержка; и им никогда не вырваться, неважно, будет ли медведь с ними или нет.
Не раздумывая, она стрелой бросилась вперёд и положила руку на единственное уязвимое место на броне медведя – на брешь, которая появлялась между шлемом и большой пластиной на плечах, когда он наклонял голову – там она могла смутно различить бело-жёлтый мех среди ржавых краёв металла. Она вонзила туда свои пальцы, и Пантелеймон немедленно перелетел на то же самое место и превратился в дикого кота, ощетинившегося, чтобы защитить её. Но Йорек Барнисон не двигался, и стрелки не открыли огонь.
– Йорек! – свирепо прошептала Лайра. – Послушай! Ты мой должник, так? А сейчас ты можешь мне отплатить. Делай, как я говорю. Не дерись с этими людьми. Просто повернись и уйди со мной. Ты нужен нам, Йорек, ты не можешь здесь остаться. Просто пойдем к бухте со мной, не оглядываясь. Фардер Корам и Лорд Фаа, пусть они занимаются всеми разговорами, они всё сделают, точно. Оставь этих людей в покое, и пойдём со мной…
Медленно, медведь распахнул пасть. Голова часового, мокрая, окровавленная и посеревшая, опустилась на землю, он упал в обморок, и его демон принялся успокаивать и утешать его, в то время как медведь отошёл и стал рядом с Лайрой.
Больше никто не двинулся с места. Они смотрели, как медведь покинул свою жертву по просьбе девочки с демоном-котом, а потом они расступились, когда Йорек тяжело прошел сквозь толпу рядом с Лайрой по направлению к бухте.
Всё её внимание было сосредоточено на нём, и она не видела замешательства за своей спиной, страх и ярость, проявившиеся на безопасном от него расстоянии. Она шла вместе с ним, а Пантелеймон шествовал впереди них, как будто расчищая дорогу.
Когда они достигли бухты, Йорек Барнисон наклонил голову и когтем распустил шлем, роняя его на замерзшую землю. Бродяжники покинули кафе, ощутив, что что-то происходит, и следили за отблесками ямтарических огней на палубе корабля, пока Йорек Барнисон избавился от остальной брони, которая кучей осталась лежать на пристани.
– Что случилось? – поинтересовался Тони Коста, услышав голоса, полные негодования, со стороны улиц, по мере приближения горожан и полиции к бухте.
Лайра всё ему рассказала так чётко, как только могла.
– Но куда он ушёл сейчас? – спросил он. – Он ведь не бросил свою броню просто так на земле? Ведь они заберут её назад, как только доберутся сюда!
Лайра тоже боялась, что так всё и будет, потому что из-за угла уже показался первый полицейский, потом ещё, а потом – городской глава и священник и двадцать или тридцать зевак вместе с Джоном Фаа и Фардером Корамом, едва поспевавшим за ними.
Но, видя группу на пристани, они остановились, потому что появился кое-кто ещё. На броне медведя, нога на ногу, сидела долговязая фигура Ли Скорсби, а в его руке был самый длинный пистолет, какой Лайре только доводилось видеть, и дуло его небрежно смотрело в объёмистоё брюшко мэра.
– Похоже, вы не очень-то хорошо следили за бронёй моего друга, – дружелюбно сказал он. – Нет, вы только посмотрите на ржавчину! И я не удивлюсь, увидев моль. А теперь, стойте, где вы есть, спокойно и не дергаясь, и никому не двигаться, пока медведь не вернётся со смазкой. Или, думаю, вы можете пойти по домам и почитать газетку. Кому как нравится.
– А вот и он! – воскликнул Тони, указывая на рампу на дальнем конце пристани, где Йорек Барнисон появлялся из воды, вытаскивая что-то тёмное. Взобравшись на пристань, он отряхнулся – брызги полетели во все стороны – пока его мех не был снова сухим. Затем он нагнулся, чтобы снова схватить зубами тёмный предмет и потащить его к тому месту, где лежала броня. Это был мёртвый тюлень.
– Йорек, – сказал аэронавт, лениво вставая, но держа городского главу под прицелом. – Как жизнь?
Медведь посмотрел наверх и что-то коротко буркнул, перед тем, как разделать тюленя когтем. Лайра зачарованно смотрела, как он снял шкуру и отрывал полосы ворвани, которой он натёр всю поверхность брони, тщательно смазывая места, где пластины тёрлись друг о друга.
– Ты с этими людьми? – работая, спросил медведь Ли Скорсби.
– А то. Похоже, нас обоих наняли, Йорек.
– А где ваш шар? – спросила Лайра техасца.
– Свёрнут на двух санях, – ответил он. – А вот и босс.
Джон Фаа и Фардер Корам вместе с городским главой спустились на пристань в сопровождении четырёх вооруженных полицейских.
– Медведь! – начал городской глава высоким неприятным голосом. – На этот раз тебе разрешается уехать вместе с этими людьми. Но позволь мне предупредить, что если ты вновь появишься в пределах города, с тобой обойдутся безжалостно.
Йорек Барнисон не обратил на это ни малейшего внимания и продолжил натирать броню жиром. Внимание и забота, с которой он это делал, напомнили Лайре её собственную привязанность к Пантелеймону. Всё было так, как и говорил медведь: броня была его душой. Городской глава и полицейские ушли, и постепенно разошлись и остальные горожане, хотя немногие остались, чтобы поглазеть.
Джон Фаа приложил руки ко рту и позвал: «Бродяжники!»
Все были готовы двинуться. Им не терпелось отправиться в дорогу с момента высадки; сани были погружены, собаки – в упряжках.
Джон Фаа произнёс: «Время выступать, друзья. Теперь мы все здесь, и путь открыт. Мистер Скорсби, ваше имущество погружено?»
– Готов в путь, Лорд Фаа.
– А ты, Йорек Барнисон?
– Как только облачусь в броню, – ответил медведь.
Он закончил смазывать броню. Не желая выбрасывать мясо тюленя, он схватил зубами тушу и кинул её на большие сани Ли Скорсби, и только потом надел броню.
Итак, менее, чем через полчаса экспедиция отправилась в дорогу на север. Под небом, населённым миллионами звёзд и сияющей луной, сани наталкивались на камни и грохотали через канавы, пока они не выбрались на чистый снег на городской окраине. Теперь звук сменился не тихое поскрипывание снега и скрежет жести, и собаки прибавили шагу, и движение стало быстрым и ровным
Лайра, настолько закутанная в санях Фардера Корама, что видны были только глаза, прошептала Пантелеймону:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51