Но в городе стоит дом их консула, и я поговорю с ним, не сомневайтесь.
Лайре очень хотелось побольше узнать о ведьмах, но мужчины отвлеклись на разговор о топливе и запасах, а Лайра вспомнила, что побывала еще не во всех закоулках корабля. Она пошла по палубе к носу, и скоро познакомилась со старым морским волком. Лайра смахнула на него косточки, оставшиеся в кармане от съеденного на завтрак яблока. Моряк был человеком решительным и невозмутимым, и когда в ответ на свою ругань от услышал из уст малышки порцию отменной брани, предложил Лайре свою дружбу. Моряка звали Джерри. Под его руководством, Лайра узнала, что спастись от морской болезни можно занявшись делом, а в качестве лекарства годилась, например, уборка палубы, если, конечно, скрести ее “по-морскому”. Лайра с уважением отнеслась к рецепту и сложила одеяло на своей койке “по-морскому”, потом разложила свои вещи в шкафу “по-морскому”, “загружая” их в шкаф, а не “укладывая”.
На третий день плаванья Лайра влюбилась в жизнь на корабле. Она осмотрела весь корабль, от моторного отсека до мостика, и перезнакомилась со всем экипажем. Капитан Рокеби разрешил ей просигналить Голландскому фрегату, потянув за ручку парового свистка; кок выдержал ее вмешательство в процесс перемешивания сливового пудинга, и только решительный запрет Джона Фаа остановил ее от восхождения на фок-мачту, для осмотра горизонта из вороньего гнезда.
По мере того, как корабль продвигался к северу, дни становились холоднее. Пришлось перерыть содержимое трюмов в поисках непромокаемого костюма, который можно было бы переделать для Лайры, и Джерри научил Лайру шить – дело, которому девочка предавалась с удовольствием, хотя ранее, в Джорданском коледже, относилась к этому занятию с презрением и сбегала с уроков миссис Лонсдейл. Вместе, они соорудили водонепроницаемую сумку для алетиометра, которую Лайра могла привешивать к поясу, как добавила Лайра “на случай падения в море”. Обезопасив таким образом прибор, Лайра в непромокаемом плаще и зюйдвестке прижималась к поручням, наблюдая, как жалящие брызги разбиваются о нос и рассыпаются по палубе. Временами она еще страдала от морской болезни, особенно когда ветер крепчал и корабль взлетал к самым гребням серо-зеленых волн, и тогда Пантелеймон брался за дело, отвлекая Лайру своим низким полетом над пенистыми холмами в облике буревестника; и ощущая его безграничное ликование среди беснующихся волн и ветра, Лайра забывала о тошноте. Время от времени, демон пытался становиться рыбой, а однажды даже порадовал стайку дельфинов, присоединившись к ним под видом соплеменника. Дрожащая Лайра стояла на полубаке и восторженно хохотала, глядя как ее любимый Пантелеймон, лоснящийся и могучий, выпрыгивал из воды с полдюжиной таких же гибких серых тел. Ему, конечно, приходилось держаться поближе к кораблю, поскольку он не мог удаляться от Лайры; но Лайра ощущала его жажду мчаться вперед со всей возможной сокростью, наслаждаясь этой гонкой. Лайра разделяла его удовольствие, хотя за видимой радостью скрывались боль и страх. А что, если ему понравиться быть дельфином больше, чем жить с ней на земле? Что тогда делать?
Друг-моряк стоял рядом, задержавшись, пока поправлял брезентовый чехол крышки переднего люка, чтобы посмотреть на демона маленькой девочки, играющего с дельфинами. Демон Джерри, морская чайка, сидела на шпиле, засунув голову под крыло. Моряк сразу понял переживания Лайры.
– Помню, когда я впервые вышел в море, моя Белисария еще не решила, какая форма ей ближе. Я был молод, а ей нравилось быть дельфином. Я боялся, что она навсегда останется такой. На моем первом корабле плавал старый моряк, который не мог сойти на землю, потому что его демон принял облик дельфина. Он был отличным моряком, лучшим штурманом, какого я когда-либо знал; он мог заработать состояние на рыбной ловле, но он не был счастлив. Он никогда не был счастлив, пока не умер и его не похоронили в море.
– А почему демонам нужно выбрать одну форму? – спросила Лайра. – Я хочу, чтобы Пантелеймон всегда мог меняться. Так он и делает.
– Демоны выбирают одну форму, и так будет всегда. Так приходит взросление. Однажды ты устанешь от его постоянных изменений и захочешь, чтобы демон навсегда принял одну форму.
– Никогда не захочу!
– Конечно захочешь. Ты захочешь вырасти, как остальные девочки. А у постоянной формы есть свои преимущества.
– И какие?
– Она помогает понять, что ты из себя представляешь. Возьми, например, старушку Белсарию. Она морская чайка, а значит и во мне есть часть морской чайки. Я не важен, не роскошен и не красив, но я закален и могу выжить везде, всегда подыскать себе еду и компанию. И сознавать это совсем неплохо. Поэтому, когда твой демон принимает окончательную форму, ты понимаешь, что ты за человек.
– А если демон выберет форму, которая тебе не нравится?
– Ну, значит всю жизнь ты будешь испытывать неудовлетворенность. На свете живет множество людей, которые хотели бы иметь демонам льва, а им достался пудель. И пока эти люди не поймут, что нужно радоваться тому, что у тебя есть, они будут жаловаться на жизнь. Это просто лишние переживания.
Лайра слушала моряка, но ей не верилось, что когда-нибудь она вырастет.
Однажды утром воздух наполнил незнакомый запах, и корабль начал двигаться странно, переваливаясь с борта на борт вместо привычного ныряния вверх и вниз по волнам. Лайра взлетела на палубу через минуту после пробуждения и жадно впилась глазами в землю: после бесконечных волн вид берега был непривычен, и хотя на море Лайра провела всегда несколько дней, чувствовала она себя так, словно возвращалась на сушу после нескольких месяцев плаванья. Прямо перед кораблем возвышалась гора, белая от снега наверху и поросшая зеленью по бокам. У основания горы раскинулись маленький город и бухта: деревянные домики с высокими крышами, шпиль часовни, подъемные краны в гавани и облака чаек, кричащих и летающих кругами. Пахло рыбой, но сквозь этот запах пробивались ароматы суши: смола и земля, какие-то животные и мускус, и еще что-то холодное, простое и дикое: должно быть, снег. Это был запах Севера.
Тюлени резвились вокруг корабля, показывая свои дурацкие морды, прежде чем снова уйти под воду без малейшего всплеска. Ветер, срывавший пену с вершин белых гребней волн, был чудовищно холодным и пробирался в каждую щелочку в куртке Лайры, сшитой из волчьей шкуры. Скоро руки девочки заболели и онемели. Хотя Пантелеймон, приняв облик горностая, согревал Лайре шею, стоять на ветру без дела было слишком холодно, даже ради первой встречи с тюленями, и Лайра сбежала вниз, чтобы съесть на завтрак овсяную кашу и изучить берег сквозь иллюминаторы салона.
Внури гавани вода была спокойной, и пока корабль двигался мимо массивного мола, Лайра поняла, что ей не хватает привычкой качки. Вместе с Пантелеймоном, она жадно следила, как корабль неторопливо приближался к пристани. В течение следующего часа рычание двигателя превратилось в тихое ворчание, голоса выкрикивали приказы или вопросы, веревки были сброшены, сходни спущены, луки открыты.
– Ну, Лайра, – позвал Фардер Корам, – ты все упаковала?
Вещи Лайры были упакованы с момента пробуждения и осознания близости земли. Девочке оставалось только забежать в каюту, схватить сумку, и она была готова.
Первым делом, ожидавшим Лайру и Фардера Корама на берегу, был визит к консулу ведьм. Найти его дом не составило труда: маленький городок жался к гавани, а единственными зданиями, выделявшимися по размеру были часовня и дом губернатора. Консул жил в деревянном доме, выкрашенном зеленой краской, с видом на море, и когда гости позвонили, звук растревожил тишину улицы.
Слуга проводил их в маленькую гостиную и принес кофе. Вскоре сам консул вышел поприветствовать Лайру и Фардера Корама. Он оказался полным мужчиной с багровым лицом в строгом черном костюме, по имени Мартин Ланселиус. Его демон был змеей, того же насыщенного и сияющего зеленого цвета, что и глаза консула – единственное, что выдавало его родство с ведьмами, хотя, честно говоря, Лайра не знала, чем ведьма должна выделяться из толпы.
– Чем могу помочь вам, Фардер Корам? – спросил консул.
– У меня есть к вам две просьбы, доктор Ланселиус. Во-первых, мне необходимо встретиться с ведьмой, с которой я познакомился много несколько лет назад в болотистой стране Восточной Энглии. Ее зовут Серафина Пеккала.
Доктор Ланселиус сделал пометку серебряным карандашом и уточнил:
– Как давно вы встретили ее?
– Около сорока лет назад. Но, я думаю, она меня вспомнит.
– А вторая ваша просьба?
– Я представляю здесь семьи бродяжников, лишившихся детей. У нас есть причина предполагать, что некая организация ворует малышей, наших и других, и привозит их на Север по неизвестной причине. Я хотел спросить, слышали ли вы или ваши люди о чем-то подобном.
Доктор Ланселиус вежливо сделал глоток кофе.
– Да, существует вероятность того, что предупреждение о подобной деятельности могло добраться и до нас, – сказал он. – Но вы должны понимать, что наш народ и Северяне поддерживают самые сердечные отношения. Мне было бы трудно доказать необходимость побеспокоить их.
Фардер Корам кивнул, словно хорошо понял все сказанное.
– Я спросил на всякий случай, – объяснил он. – И я понимаю, что не стоит выяснять у вас, могу ли я получить нужную мне информацию иным способом. Именно поэтому сначала я и задал вопрос о знакомой мне ведьме.
Теперь доктор Ланселиус кивнул, словно понял, что имел в виду Фардер Корам. Лайра следила за игрой, проходившей у нее на глазах, с недоумением и уважением. За понятными и вежливыми словами беседы скрывался тайный смысл, и Лайра видела, что консул медленно подходил к какому-то решению.
– Ну что же, – продолжил он, – это правда. Поверьте, ваше имя нам небезызвестно, Фардер Корам. Серафина Пекката – королева клана ведьм обитающего вокруг Озера Энара. А что касается второго вопроса, вам должно быть понятно, что вы не слышали от меня ничего на интересующую вас тему.
– Разумеется.
– Итак, в этом городе действует филиал организации под названием Северная Компания Современных Исследований, которая официально ищет минералы, но на самом деле подчинятся некоей Общей Коллегии Жертвенников Лондона. Эта организация, как я случайно узнал, привозит на Север детей. В городе об этом мало известно; правители Норровея официально не в курсе происходящего. Дети здесь не задерживаются. Их увозят на какой-то отдаленный остров.
– Вы знаете куда, доктор Ланселиус?
– Нет. Я бы сказал, если бы знал.
– А вы знаете, что там с ними делают?
Впервые с начала разговора доктор Ланселиус взглянул на Лайру. Она бесстрастно встретила его взгляд. Маленькая зеленая змея подняла голову с воротника консула, и тонкий язычок несолько раз мелькнул у уха доктора Ланселиуса.
Консул продолжил:
– Я слышал фразу “процесс Майштадт”, связанную с похищениями. Думаю, они используют это выражение, чтобы не объяснять, что именно ни делают. Я также слышал слово “Вмешательство”, но не знаю, что оно означает.
– Сейчас в городе есть похищенные дети? – спросил Фардер Корам.
Он гладил мех своего демона, пока та в напряжении сидела у него на коленях. Лайра обратила внимание, что демон перестала мурлыкать.
– Нет, думаю нет, – покачал головой доктор Ланселиус. – Группа человек из двенадцати приезжала неделю назад, но уехала позавчера.
– О! Совсем недавно? Это нас обнадеживает. Как они уехали отсюда, доктор Ланселиус?
– На санях.
– И вы не знаете, куда они отправились?
– Нет. Нам это неинтересно.
– Да, это понятно. Тогда, сейчас, после того, как вы честно рассказали мне все, что знаете, я хотел бы задать вам еще один вопрос. Если бы вы были на моем месте, какой вопрос вы задали бы Консулу Ведьм?
Впервые с начала беседы доктор Ланселиус улыбнулся.
– Я бы спросил, как я могу нанять боевого медведя, – объявил он.
Лайра выпрямилась и почувствовала, как сильно стукнуло сердце Пантелеймона.
– Я думал, что все боевые медведи состоят на службе у Коллегии Жертвенников, – удивился Фардер Корам. – То есть, у компании Северные Исследования, или как там они себя называют.
– Есть по крайней мере один, с которым можно попытаться договориться. Вы найдете его на станции саней, в конце улицы Лангокур. Он там зарабатывает себе на жизнь. Но, зная его характер и страх, который он вызывает у собак, могу предположить, что он там не задержится.
– Значит он отступник?
– Похоже на то. Его зовут Йорек Барнисон. Вы спросили, что бы спросил я, и я ответил вам. А теперь я скажу вам, что бы я сделал: я бы не упустил шанс пригласить в экспедицию боевого медведя, даже если бы он находился в другом городе за много миль, что уж говорить о станции саней неподалеку.
Лайра едва справлялась с нетерпением. Фардер Корам, однако, хорошо знал этикет официальных встреч, а потому спокойно взял с тарелки еще один медовый пирог со специями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Лайре очень хотелось побольше узнать о ведьмах, но мужчины отвлеклись на разговор о топливе и запасах, а Лайра вспомнила, что побывала еще не во всех закоулках корабля. Она пошла по палубе к носу, и скоро познакомилась со старым морским волком. Лайра смахнула на него косточки, оставшиеся в кармане от съеденного на завтрак яблока. Моряк был человеком решительным и невозмутимым, и когда в ответ на свою ругань от услышал из уст малышки порцию отменной брани, предложил Лайре свою дружбу. Моряка звали Джерри. Под его руководством, Лайра узнала, что спастись от морской болезни можно занявшись делом, а в качестве лекарства годилась, например, уборка палубы, если, конечно, скрести ее “по-морскому”. Лайра с уважением отнеслась к рецепту и сложила одеяло на своей койке “по-морскому”, потом разложила свои вещи в шкафу “по-морскому”, “загружая” их в шкаф, а не “укладывая”.
На третий день плаванья Лайра влюбилась в жизнь на корабле. Она осмотрела весь корабль, от моторного отсека до мостика, и перезнакомилась со всем экипажем. Капитан Рокеби разрешил ей просигналить Голландскому фрегату, потянув за ручку парового свистка; кок выдержал ее вмешательство в процесс перемешивания сливового пудинга, и только решительный запрет Джона Фаа остановил ее от восхождения на фок-мачту, для осмотра горизонта из вороньего гнезда.
По мере того, как корабль продвигался к северу, дни становились холоднее. Пришлось перерыть содержимое трюмов в поисках непромокаемого костюма, который можно было бы переделать для Лайры, и Джерри научил Лайру шить – дело, которому девочка предавалась с удовольствием, хотя ранее, в Джорданском коледже, относилась к этому занятию с презрением и сбегала с уроков миссис Лонсдейл. Вместе, они соорудили водонепроницаемую сумку для алетиометра, которую Лайра могла привешивать к поясу, как добавила Лайра “на случай падения в море”. Обезопасив таким образом прибор, Лайра в непромокаемом плаще и зюйдвестке прижималась к поручням, наблюдая, как жалящие брызги разбиваются о нос и рассыпаются по палубе. Временами она еще страдала от морской болезни, особенно когда ветер крепчал и корабль взлетал к самым гребням серо-зеленых волн, и тогда Пантелеймон брался за дело, отвлекая Лайру своим низким полетом над пенистыми холмами в облике буревестника; и ощущая его безграничное ликование среди беснующихся волн и ветра, Лайра забывала о тошноте. Время от времени, демон пытался становиться рыбой, а однажды даже порадовал стайку дельфинов, присоединившись к ним под видом соплеменника. Дрожащая Лайра стояла на полубаке и восторженно хохотала, глядя как ее любимый Пантелеймон, лоснящийся и могучий, выпрыгивал из воды с полдюжиной таких же гибких серых тел. Ему, конечно, приходилось держаться поближе к кораблю, поскольку он не мог удаляться от Лайры; но Лайра ощущала его жажду мчаться вперед со всей возможной сокростью, наслаждаясь этой гонкой. Лайра разделяла его удовольствие, хотя за видимой радостью скрывались боль и страх. А что, если ему понравиться быть дельфином больше, чем жить с ней на земле? Что тогда делать?
Друг-моряк стоял рядом, задержавшись, пока поправлял брезентовый чехол крышки переднего люка, чтобы посмотреть на демона маленькой девочки, играющего с дельфинами. Демон Джерри, морская чайка, сидела на шпиле, засунув голову под крыло. Моряк сразу понял переживания Лайры.
– Помню, когда я впервые вышел в море, моя Белисария еще не решила, какая форма ей ближе. Я был молод, а ей нравилось быть дельфином. Я боялся, что она навсегда останется такой. На моем первом корабле плавал старый моряк, который не мог сойти на землю, потому что его демон принял облик дельфина. Он был отличным моряком, лучшим штурманом, какого я когда-либо знал; он мог заработать состояние на рыбной ловле, но он не был счастлив. Он никогда не был счастлив, пока не умер и его не похоронили в море.
– А почему демонам нужно выбрать одну форму? – спросила Лайра. – Я хочу, чтобы Пантелеймон всегда мог меняться. Так он и делает.
– Демоны выбирают одну форму, и так будет всегда. Так приходит взросление. Однажды ты устанешь от его постоянных изменений и захочешь, чтобы демон навсегда принял одну форму.
– Никогда не захочу!
– Конечно захочешь. Ты захочешь вырасти, как остальные девочки. А у постоянной формы есть свои преимущества.
– И какие?
– Она помогает понять, что ты из себя представляешь. Возьми, например, старушку Белсарию. Она морская чайка, а значит и во мне есть часть морской чайки. Я не важен, не роскошен и не красив, но я закален и могу выжить везде, всегда подыскать себе еду и компанию. И сознавать это совсем неплохо. Поэтому, когда твой демон принимает окончательную форму, ты понимаешь, что ты за человек.
– А если демон выберет форму, которая тебе не нравится?
– Ну, значит всю жизнь ты будешь испытывать неудовлетворенность. На свете живет множество людей, которые хотели бы иметь демонам льва, а им достался пудель. И пока эти люди не поймут, что нужно радоваться тому, что у тебя есть, они будут жаловаться на жизнь. Это просто лишние переживания.
Лайра слушала моряка, но ей не верилось, что когда-нибудь она вырастет.
Однажды утром воздух наполнил незнакомый запах, и корабль начал двигаться странно, переваливаясь с борта на борт вместо привычного ныряния вверх и вниз по волнам. Лайра взлетела на палубу через минуту после пробуждения и жадно впилась глазами в землю: после бесконечных волн вид берега был непривычен, и хотя на море Лайра провела всегда несколько дней, чувствовала она себя так, словно возвращалась на сушу после нескольких месяцев плаванья. Прямо перед кораблем возвышалась гора, белая от снега наверху и поросшая зеленью по бокам. У основания горы раскинулись маленький город и бухта: деревянные домики с высокими крышами, шпиль часовни, подъемные краны в гавани и облака чаек, кричащих и летающих кругами. Пахло рыбой, но сквозь этот запах пробивались ароматы суши: смола и земля, какие-то животные и мускус, и еще что-то холодное, простое и дикое: должно быть, снег. Это был запах Севера.
Тюлени резвились вокруг корабля, показывая свои дурацкие морды, прежде чем снова уйти под воду без малейшего всплеска. Ветер, срывавший пену с вершин белых гребней волн, был чудовищно холодным и пробирался в каждую щелочку в куртке Лайры, сшитой из волчьей шкуры. Скоро руки девочки заболели и онемели. Хотя Пантелеймон, приняв облик горностая, согревал Лайре шею, стоять на ветру без дела было слишком холодно, даже ради первой встречи с тюленями, и Лайра сбежала вниз, чтобы съесть на завтрак овсяную кашу и изучить берег сквозь иллюминаторы салона.
Внури гавани вода была спокойной, и пока корабль двигался мимо массивного мола, Лайра поняла, что ей не хватает привычкой качки. Вместе с Пантелеймоном, она жадно следила, как корабль неторопливо приближался к пристани. В течение следующего часа рычание двигателя превратилось в тихое ворчание, голоса выкрикивали приказы или вопросы, веревки были сброшены, сходни спущены, луки открыты.
– Ну, Лайра, – позвал Фардер Корам, – ты все упаковала?
Вещи Лайры были упакованы с момента пробуждения и осознания близости земли. Девочке оставалось только забежать в каюту, схватить сумку, и она была готова.
Первым делом, ожидавшим Лайру и Фардера Корама на берегу, был визит к консулу ведьм. Найти его дом не составило труда: маленький городок жался к гавани, а единственными зданиями, выделявшимися по размеру были часовня и дом губернатора. Консул жил в деревянном доме, выкрашенном зеленой краской, с видом на море, и когда гости позвонили, звук растревожил тишину улицы.
Слуга проводил их в маленькую гостиную и принес кофе. Вскоре сам консул вышел поприветствовать Лайру и Фардера Корама. Он оказался полным мужчиной с багровым лицом в строгом черном костюме, по имени Мартин Ланселиус. Его демон был змеей, того же насыщенного и сияющего зеленого цвета, что и глаза консула – единственное, что выдавало его родство с ведьмами, хотя, честно говоря, Лайра не знала, чем ведьма должна выделяться из толпы.
– Чем могу помочь вам, Фардер Корам? – спросил консул.
– У меня есть к вам две просьбы, доктор Ланселиус. Во-первых, мне необходимо встретиться с ведьмой, с которой я познакомился много несколько лет назад в болотистой стране Восточной Энглии. Ее зовут Серафина Пеккала.
Доктор Ланселиус сделал пометку серебряным карандашом и уточнил:
– Как давно вы встретили ее?
– Около сорока лет назад. Но, я думаю, она меня вспомнит.
– А вторая ваша просьба?
– Я представляю здесь семьи бродяжников, лишившихся детей. У нас есть причина предполагать, что некая организация ворует малышей, наших и других, и привозит их на Север по неизвестной причине. Я хотел спросить, слышали ли вы или ваши люди о чем-то подобном.
Доктор Ланселиус вежливо сделал глоток кофе.
– Да, существует вероятность того, что предупреждение о подобной деятельности могло добраться и до нас, – сказал он. – Но вы должны понимать, что наш народ и Северяне поддерживают самые сердечные отношения. Мне было бы трудно доказать необходимость побеспокоить их.
Фардер Корам кивнул, словно хорошо понял все сказанное.
– Я спросил на всякий случай, – объяснил он. – И я понимаю, что не стоит выяснять у вас, могу ли я получить нужную мне информацию иным способом. Именно поэтому сначала я и задал вопрос о знакомой мне ведьме.
Теперь доктор Ланселиус кивнул, словно понял, что имел в виду Фардер Корам. Лайра следила за игрой, проходившей у нее на глазах, с недоумением и уважением. За понятными и вежливыми словами беседы скрывался тайный смысл, и Лайра видела, что консул медленно подходил к какому-то решению.
– Ну что же, – продолжил он, – это правда. Поверьте, ваше имя нам небезызвестно, Фардер Корам. Серафина Пекката – королева клана ведьм обитающего вокруг Озера Энара. А что касается второго вопроса, вам должно быть понятно, что вы не слышали от меня ничего на интересующую вас тему.
– Разумеется.
– Итак, в этом городе действует филиал организации под названием Северная Компания Современных Исследований, которая официально ищет минералы, но на самом деле подчинятся некоей Общей Коллегии Жертвенников Лондона. Эта организация, как я случайно узнал, привозит на Север детей. В городе об этом мало известно; правители Норровея официально не в курсе происходящего. Дети здесь не задерживаются. Их увозят на какой-то отдаленный остров.
– Вы знаете куда, доктор Ланселиус?
– Нет. Я бы сказал, если бы знал.
– А вы знаете, что там с ними делают?
Впервые с начала разговора доктор Ланселиус взглянул на Лайру. Она бесстрастно встретила его взгляд. Маленькая зеленая змея подняла голову с воротника консула, и тонкий язычок несолько раз мелькнул у уха доктора Ланселиуса.
Консул продолжил:
– Я слышал фразу “процесс Майштадт”, связанную с похищениями. Думаю, они используют это выражение, чтобы не объяснять, что именно ни делают. Я также слышал слово “Вмешательство”, но не знаю, что оно означает.
– Сейчас в городе есть похищенные дети? – спросил Фардер Корам.
Он гладил мех своего демона, пока та в напряжении сидела у него на коленях. Лайра обратила внимание, что демон перестала мурлыкать.
– Нет, думаю нет, – покачал головой доктор Ланселиус. – Группа человек из двенадцати приезжала неделю назад, но уехала позавчера.
– О! Совсем недавно? Это нас обнадеживает. Как они уехали отсюда, доктор Ланселиус?
– На санях.
– И вы не знаете, куда они отправились?
– Нет. Нам это неинтересно.
– Да, это понятно. Тогда, сейчас, после того, как вы честно рассказали мне все, что знаете, я хотел бы задать вам еще один вопрос. Если бы вы были на моем месте, какой вопрос вы задали бы Консулу Ведьм?
Впервые с начала беседы доктор Ланселиус улыбнулся.
– Я бы спросил, как я могу нанять боевого медведя, – объявил он.
Лайра выпрямилась и почувствовала, как сильно стукнуло сердце Пантелеймона.
– Я думал, что все боевые медведи состоят на службе у Коллегии Жертвенников, – удивился Фардер Корам. – То есть, у компании Северные Исследования, или как там они себя называют.
– Есть по крайней мере один, с которым можно попытаться договориться. Вы найдете его на станции саней, в конце улицы Лангокур. Он там зарабатывает себе на жизнь. Но, зная его характер и страх, который он вызывает у собак, могу предположить, что он там не задержится.
– Значит он отступник?
– Похоже на то. Его зовут Йорек Барнисон. Вы спросили, что бы спросил я, и я ответил вам. А теперь я скажу вам, что бы я сделал: я бы не упустил шанс пригласить в экспедицию боевого медведя, даже если бы он находился в другом городе за много миль, что уж говорить о станции саней неподалеку.
Лайра едва справлялась с нетерпением. Фардер Корам, однако, хорошо знал этикет официальных встреч, а потому спокойно взял с тарелки еще один медовый пирог со специями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51