Тотчас аэронавт опустил руку, сигналя, и ведьмы отпустили верёвку.
Шар тут же поднялся и хлынул вверх в густо заснеженный воздух со невероятной скоростью. Вмиг земля исчезла в тумане, а они поднимались вверх, всё быстрее и быстрее, так, что Лайра подумала, что ни одна ракета не отрывалась от земли стремительнее. Она легла на пол корзины, придерживаясь за Роджера, прижатая вниз ускорением.
Ли Скорсби подбадривал и смеялся, и издавал дикие техасские крики восторга; Йорек Барнисон спокойно отстёгивал свои доспехи, цепляя ловким когтем все завязки и складывая их рывками, скрывая в своем меху. Где-то снаружи свист воздуха через иголки сосен-облаков, и одежды ведьм говорили о том, что ведьмы летят с ними рядом.
Мало-помалу Лайра привела отдышалась и успокоилась. Она приподнялась и оглянулась вокруг.
Корзина оказалась намного больше, чем она думала. Вокруг боков стояли ящики философских инструментов, лежали груды мехов и бутылок, наполненных воздухом и целая куча разных других вещей, слишком маленьких, либо неясных в густом тумане, для того, чтобы понять для чего они нужны. «Это облако?» – спросила она.
– Конечно. Заверни своего друга в какие-нибудь меха прежде, чем он превратиться в сосульку. Здесь холодно, но будет ещё холоднее.
– Как вы нас нашли?
– Ведьмы. Одна ведьма хочет поговорить с тобой. Когда мы выберемся из облака, то определим своё местонахождение, а потом сможем сесть и поболтать.
– Йорек, – сказала Лайра, – спасибо, что пришёл, – медведь хрюкнул и обосновался, чтобы слизать кровь со шкуры. От его веса корзина наклонилась в одну сторону, но это было неважно. Роджер был настороже, но Йорек Барнисон обращал на него внимания не больше, чем на снежинку. Лайра сосредоточилась, цепляясь за край корзины, когда стояла и удивленно смотрела на облако прямо под подбородком.
Только через несколько секунд шар прошёл облако и, всё ещё быстро поднимаясь, взмыл в небеса.
Красота!
Над ними плыл шар. Над и перед ними пылала Аврора прекраснее всего, что Лайре доводилось когда-либо видеть. Она была повсюду, или даже они почти стали частью её. Громадные сияющие полосы дрожали и расходились, как трепет крыльев ангелов; каскады светящегося великолепия кувыркались вниз с невидимых скал, чтобы сливаться в огненную реку или ниспадать огненными водопадами.
Лайра ахнула, потом она посмотрела вниз и увидела еще более дивное зрелище.
Насколько хватало глаз, к самому горизонту, разлилось море белизны. Мягкие пики и туманные пропасти поднимались или открывались тут и там, но в основном это напоминало твёрдую массу льда.
И через это возрастающие поодиночке и по парам, и большими группами прибыли также маленькие чёрные тени, те растрёпанные , но элегантные силуэты, ведьмы на своих ветках облачных сосен. Они прилетели стремительно, без какого-либо усилия, вверху и впереди шара, наклоняясь к одной стороне или к другой, чтобы направлять. И одна из них, лучница, которая спасла Лайру от госпожи Коултер, летела непосредственно бок о бок с корзиной, и Лайра впервые видела её ясно.
Она была молода – моложе госпожи Коултер; прекрасная, с яркими зелёными глазами; и одетая, как остальные ведьмы, в полоски чёрного шёлка, но без мехов, капюшона или рукавиц. Казалось, что она вообще не чувствует холода. Вокруг её лба была простая цепочка маленьких красных цветов. Она сидела на ветке своей облачной сосны как на коне, и придерживала его в ярде от удивлённого взгляда Лайры.
– Лайра?
– Да! А вы Серафина Пеккала?
– Да.
Лайра понимала, почему Фардер Корам любил её и почему это разбивало его сердце, хотя она не знала ни одну из этих вещей мигом раньше. Он старел; он был разбит старостью; а она будет молода ещё многие поколения.
– У тебя чтец символов? – сказала ведьма голосом, как высокое дикое пение Авроры, что Лайра едва могла словить смысл этого сладкого звука.
– Да. Он в моём кармане, цел и невредим.
Лайра увидела огромные крылья, а потом он летел рядом с ней: серый демон-гусь. Он что-то коротко прогоготал и стал описывать широкие круги возле воздушного шара, который продолжал подниматься.
– Бродяжники проложили тропу к Болвангару, – сказала Серафина Пеккала. – Они убили двадцать два стражника и девять сотрудников станции, и сожгли все, что до того уцелело. Они уничтожили Болвангар.
– А госпожа Коултер?
– Никаких следов.
– А дети? Все дети в целости и сохранности?
– Все спасены.
Серафина Пеккала дико крикнула, и остальные ведьмы закружили и полетели к воздушному шару.
– Господин Скорсби, – сказала она. – Верёвку, если вы позволите.
– Госпожа, я бесконечно благодарен. Мы всё ещё поднимаемся. Я полагаю, что мы продолжим подниматься ещё некоторое время. Сколько же сил вам потребуется, чтобы тащить нас на север?
– Мы очень сильные, – сказала ведьма.
Ли Скорсби прикрепил катушку крепкой верёвки к покрытому кожей железному кольцу, которое собирало верёвки, обвязывающие газовый мешок, к которому была подвешена корзина. Когда всё было крепко привязано, он выбросил свободный конец, и вмиг шесть ведьм устремились к верёвке, поймали и начали тащить, подгоняя ветки облачных сосен к Полярной звезде.
Когда воздушный шар начал двигаться в том направлении, Пантелеймон подлетел, чтобы сесть на насест на краю корзины в виде крачки. Демон Роджера вышел, чтобы посмотреть, но вскоре пополз назад, поскольку Роджер крепко спал, так же как и Йорек Барнисон. Только Ли Скорсби не спал, спокойно жуя тонкую сигару и рассматривая свои инструменты.
– Итак, Лайра, – сказала Серафина Пеккала. – Ты знаешь, почему вы спешите к лорду Азраэлю?
Лайра была изумлена.
– Чтобы отдать ему алетиометр, конечно! – сказала она.
Она никогда не думала об этом; это было очевидно. Потом она вспомнила первую причину, такую давнюю, что почти забыла ее.
– Или... Чтобы помочь ему сбежать. Вот именно. Мы собираемся помочь ему удрать.
Но когда она сказала, это зазвучало абсурдно. Сбежать из Свельбарда? Невозможно!
– Во всяком случае, попробовать, – она добавила решительно. – Почему бы и нет?
– Мне кажется, что я должна тебе много рассказать, – сказало Серафина Пеккала.
– Про Пыль?
Это была первая вещь, которую Лайра хотела узнать.
– Да, это тоже. Но ты устала, а лететь долго. Мы поговорим, когда ты проснёшься.
Лайра зевнула. Это был раздирающий челюсти, разрывающий лёгкие зевок, который длился почти минуту, или просто так показалось, и как Лайра не старалась бодрствовать, она уснула. Серафина Пеккала протянула руку над краем корзины и коснулась её глаз. Лайра опустилась на дно корзины, Пантелеймон слетел к ней вниз, превратился в горностая и уютно свернулся на ее шее. Ведьма установила свою облачную сосну на постоянную скорость возле корзины. Они двигались на север к Свельбарду.
ВОСЕМНАДЦАТЬ. Туман и лед
Ли Скорсби поправил шкуры, накинутые на Лайру. Она прижалась к Роджеру и они спали, в то время как воздушный шар несся по направлению к Полюсу. Время от времени аэронавт проверял свои приборы, жевал сигару, которую он не мог закурить вблизи легковоспламеняющегося водорода и кутался поглубже в меха.
– Эта маленькая девчушка – довольно важная персона, так ведь? – сказал он спустя несколько минут.
– Больше, чем она предполагает, – ответила Серафина Пеккала.
– И значит ли это, что на нас могут напасть? Вы только поймите, я говорю как практичный человек, зарабатывающий на хлеб. Я не могу допустить, чтобы этот шар разбился или его изрешетили. Поверьте, мадам, я не пытаюсь принизить важность этой экспедиции. Но Джон Фаа и бродяжники заплатили мне сумму достаточную, чтобы окупить мое время и услуги, а также подходящую одежду и починку шара, но это все! Сюда не входит страховка на случай вооруженного нападения! А вооруженное нападение, позвольте заметить, мадам, нам гарантировано, как только мы высадим Йорика Барнисона в Свельбарде.
Ли сплюнул табак за борт.
– В общем, мне хотелось бы знать, что нас ждет в скором будущем, – подытожил он.
– Возможно, будет битва, – сказала Серафина Пеккала, – Но Вы же сражались и раньше.
– Конечно, когда мне за это платили. Я, видите ли, предполагал, что заключил договор лишь на прямые перевозки, и запросил соответствующую цену. И теперь мне вот интересно, если произойдет вся эта заваруха внизу, насколько обширны мои обязанности перевозчика? Рисковать ли мне, например, жизнью и своим барахлом в этой войне с Медведями? Поджидают ли эту девчушку в Свельбарде враги столь же темпераментные, как и их предшественники в Болвангаре? Хотя все это так, к тому, чтобы поддержать беседу.
– Мистер Скорсби, – сказала ведьма, – Хотела бы я ответить на Ваши вопросы. Но все, что могу сказать, так это то, что все мы – Люди, Ведьмы, Медведи – уже вовлечены в войну, хотя, и не все об этом знают. Найдете ли Вы в Свельбарде погибель или вырветесь невредимым, в любом случае Вы уже наняты, и Вы – солдат.
– Ну, это Вы погорячились! Сдается мне, человек должен иметь выбор браться ли ему за оружие.
– У нас здесь не больше выбора, чем рождаться или нет.
– Но тем не менее, мне хотелось бы выбирать, – сказал он. – Выбирать работу, за которую я берусь, места, в которых я бываю, пищу, которую я ем, людей, с которыми я пью и болтаю. А разве Вам не хочется выбирать время от времени?
Серафина Пеккала подумала и сказала:
– Возможно, мы подразумеваем под выбором разные вещи, мистер Скорсби. У ведьм ведь ничего нет, и поэтому нас не интересует сохранение и приумножение материальных ценностей. А что касается выбораa Когда живёшь не одну сотню лет, осознаёшь, что каждая возможность рано или поздно повторится снова. У нас разные потребности: Вам нужно ремонтировать свой шар и поддерживать его рабочем состоянии – это занимает все Ваше время и мысли, я это понимаю; а нам чтобы летать достаточно сорвать ветку облачной сосны. Мы не чувствуем холода и нам не нужна теплая одежда. У нас нет других средств обмена, кроме взаимопомощи. Если ведьме что-нибудь нужно, то другая ведьма поможет ей в этом. Если идет война, мы не взвешиваем все oзаo и oпротивo ввязываться нам в нее или нет. Нет у нас и понятия чести, свойственного, например, Медведям. Для Медведя оскорбление – смерти подобно. Для нас жеa Это невообразимо. Как можно оскорбить ведьму? Что будет, если такое вдруг произойдет?
– Да, я, конечно, согласен с Вами на этот счет. Но мы с Вами начали за здравие, а кончили за упокой (вольный перевод ?Sticks and stones, I’ll break yer bones».)– говорим об одном и том же, только называем по-разному. Мадам, надеюсь, вы понимаете мою дилемму. Я простой аэронавт, и мне хотелось бы мои последние дни провести с комфортом. Купить маленькую ферму, коров, несколько лошадейa Ничего роскошного, заметьте. Никаких дворцов, рабов, или груды золота. Просто вечерний ветер, сигара и бокал бурбона. Вся проблема в том, что это все стоит денег. Я летаю за деньги, и после каждого такого полета посылаю часть суммы в Уэлс Фарго Банк, и, уж поверьте мне, как только я накоплю достаточно, мадам, я продам этот шар, закажу билет на пароход до Порта Гальвестона, и ноги моей больше не будет на этом шаре.
– Вот и еще одна разница между нами, мистер Скорсби. Ведьма перестанет летать только тогда, когда она перестанет дышать. Летать – это значит быть действительно самой собой.
– Я понимаю это, мадам, и завидую Вам, но мне не доступны пути Вашего счастья. Летать – меня лишь работа, а я всего-навсего механик. С таким же успехом я мог бы регулировать клапана паровой машины или собирать ямтарические цепи. Но я выбрал шар, как вы понимаете, и это был мой свободный выбор. Вот почему эта война, о которой мне, кстати, никто не говорил, меня раздражает.
– Кстати, ссора Йорека Барнисона с его королем – часть этой войны, – заметила ведьма, – И этой девочке суждено сыграть в ней не последнюю роль.
– Вы говорите о судьбе, – сказал он, – как будто все предопределено. И я совсем не уверен, что мне нравиться это больше, чем добровольное участие в войне, о которой я ничего не знал. И где же свобода выбора, хотелось бы мне знать?! У этой девчушки, как мне кажется, больше возможностей выбора, чем у кого бы то ни было. А Вы пытаетесь мне сказать, что она лишь марионетка в руках судьбы.
– Мы все во власти судьбы. Но должны вести себя как будто это не так, – сказала ведьма, – или умереть от безнадежности. А насчет этой девочки есть любопытное пророчество: ей суждено стать причиной Конца Времен. Но она должна сделать не зная об этом, поскольку это ее сущность, а не судьба. Если ей скажут, чт? именно она должна сделать, все пропало: смерть сметет все миры, настанет полное отчаяние, навсегда. Вселенные станут лишь замкнутым механизмом, слепым и лишенным мысли, чувства, жизниa
Они взглянули вниз на Лайру; ее выражение лица (насколько они могли разглядеть из-под капюшона) было упрямое, немного нахмуренное.
– Мне, кажется, она догадывается, – сказал аэронавт, – в любом случае, она выглядит готовой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51