На сто девяносто третьем знаке Эну всхлипнула и заревела, бросив карандаш.
«Самое время, - поглядывая сканером, не слишком ли много голов повернулось в их сторону, Форт поглаживал Эну по плечу, надеясь, что и у туанцев это означает утешение. - А не перегрузил ли я её? всё-таки девчонка нездорова... »
Страдая при виде слёз своей мункэ, Шук дал Эну нюхнуть «сладкого» и, сделав над собой геройское усилие, протянул ей Келахота.
- Приют, приют, - настроив голос на туанский тембр, повторял Форт. - Парень дурак, девка больная. Приют, приют. Парень дурак...
Наблюдения подсказали ему, как вести себя там, где много одежд белого цвета. Те, кто чего-то просил в местах милостивой белизны, держали в левой руке ленту с золотым узором по краям и шариком на конце. Потряхивая лентами и бормоча о своих бедах и нуждах, туанцы в олоктах бродили вдоль колонн галереи, окружавшей площадку перед пешим входом в белодворский центр. С улицы на площадку заходили всякие граждане автономии, обмотав себе лентой кто шею, кто голову, кто опоясавшись ею, прислушивались к бубнящим голосам и то давали несколько жетончиков-тиот, то уходили с нуждающимися к порталу, где похожий на Пьеро служитель в балахоне и маске что-то записывал в ноутбук, а затем либо приглашал в здание, либо по его команде белая фигура выносила бедствующему коробку.
Проблемы у туанцев, как он убедился, были точно такие же, как у федералов - болезни, бедность, семейные катастрофы. Несколько циркуляций по площадке дали понять, что среди ожидающих помощи есть и тунеядцы; эти отличались особым благочестием, навешивая сверх обычая ещё по паре лент на плечи, а когда жертвователи редели, собирались в тени галереи и хвастались успехами.
Форт сбавил до минимума звук лингвоука, упрятанного под олоктой, повысил чувствительность микрофонов и подключил опцию перевода с разделением голосов по частотным свойствам. Разговоры - тоже информация, порой более полезная, чем азбука.
- Язва настоящая, - показывал кривобокий гноящуюся ямку над запястьем. - За сорок тиот расскажу, как сделать.
- Тридцать и пачка «зонтиков», - предложил туанец с двупалой рукой и глазами враскорячку. - Надо имидж освежить.
- Тогда иди клянчить к Вратам Неба. Две язвы на одной площадке - это много.
- Так его туда и пустят. Там семья выродков серьёзнал, за место в углу десятку отов требуют. Во Вратах манаа жертвуют, прикинь!
Пятый в компании, с бугристым наростом на поллица, заклокотал горлом и срыгнул вязкую, липко висящую слюну с примесью крови. Форт думал, что пройдёт рядом незамеченным, но искажённые физиономии под капюшонами повернулись на него.
- О, гляньте, нидское уродище. Вот она, мутация-то за грехи. Страх небесный... Э, неплод, скажи чего-нибудь по-нидски.
- Пошёл ты в задницу, - ответил Форт на линго. - От неплода слышу.
- Во здорово! А как это на великом языке?
- Значит - здравствуй, добрый человек.
Удаляясь, Форт слышал, как двупалый на разные лады искажает «нидское приветствие». Глядишь, приживётся - вот вам и вклад Федерации в культуру ТуаТоу.
Про себя он решил, что правительская мясорубка - нужное изобретение; надо будет на неё пожертвовать.
Шук и Эну сидели на корточках ближе к улице. Эну пришлось вновь наложить комплект, а то после рейсов по железке и подвеске она совсем скисла и выглядела разбитой. Форт сожалел, что заставлял её расписывать алфавит, но иного варианта не было - ни хулиган, ни умви представления не имели, где можно купить азбуку, а задерживаться на хождение по магазинам было некогда. Эну букварь выдавали в школе, а Шук не доучился и до основ грамоты.
Он заметил сзади приближение и обернулся. К нему плавно шествовал Пьеро, ведавший раздачей милостыни.
- Мир вам под Небом, неизвестный человек. Я наблюдал за вами издали. Не обессудьте, что приходящие ничем не наделили вас. Расовые предрассудки порой сильнее милосердия. В чём вы нуждаетесь?
- Парень дурак, девка больная. Надо приют, - Форт старался не лезть в языковые дебри и пользовался тем, что умел наверняка. - Дам двадцать отов, чтобы кормить, лечить.
- О! - глаза Пьеро лучисто расширились. - Вы слишком скромны, благодетель. Надо было подойти прямо ко мне, я бы сразу всё уладил.
Выродки бурчали и шипели, когда распорядитель лично провожал в здание неуклюжего нидэ и льешей. За что оказывают предпочтение уроду-инородцу и ничтожным?!
В центре, обставленном бедновато, но чисто. Форта примялись так нахваливать, что он всерьёз насторожился: не спущена ли в белодворские приюты инструкция - задержать нидского выродка и двух молодых грязнуль из Буолиа до прихода полиции? не усыпляют ли его бдительность?..
Рейд по улицам и закоулкам в поисках учреждения белых дался ему не легче поездки с пересадками. Всю дорогу Форт ощущал направленное на себя внимание попутчиков. Его угнетало и собственное поведение, в мелочах отличавшееся от манер окружающих, и то, как сложно на ходу подмечать и копировать эти мелочи - жесты, для которых ему не хватало суставов в руках, мимику, небрежные тонкости артикуляции. Теплилась надежда - многое спишется на то, что он мутант; но по уму выходило, что он волей-неволей оставляет за собой след, словно порошок, сыплющийся из дырявого кармана. Не беглец неуловимый, а подарок для ищеек. Вот и за масками олхов ему чудились недобрые умыслы и трепет цветных пятен, отражающий боязнь и нетерпение - когда, ну когда же ворвётся полиция?.. Он готов был выхватить лайтинг, но понимал, что это жест отчаяния, и сдерживался. Никакого насилия, пока угроза разоблачения не станет явной - то есть когда руки крутить начнут.
Но речи белых звучали достаточно искренне. Ему ставили в заслугу то, что он возвысился к Небу над кастой и расой, взявшись устроить Судьбу низкорождённых.
- Люди в нашей автономии добры, - как бы извиняясь, говорил иерей центра, - но древние обычаи подчас мешают им поступать по совести. Вы же, р-говорящий, потянулись сердцем к бедственным туа. Хотелось бы отметить ваш поступок в нашем бюллетене, как пример для подражания.
- Не стоит. Пусть останется в тайне.
- Хотя бы так - «Некий человек, будучи нидэ из земледельцев, совершил то-то и то-то, о чём свидетельствует олх-иерей Отаи Моолоа из центра Восходящая Песнь». Многие, желая сохранить неизвестность, называются «Некими»; почему бы и вам не...
Форт отметил занятную деталь - отдельно «нии» значит «некий», а в слове «нидэнии» - окончание «-ский». Пригодится.
- Пожалуй, так можно. Без имён и места жительства... Непутёвые, - повернулся Форт к своей докучной парочке, - я передал вас в верные руки. Ведите себя хорошо и умно. Я буду о вас справляться, и если всё будет тихо и спокойно, а я - жив и здоров, то пришлю вам денег. Пока что прощайте.
Никакой более округлой фразы, намекающей, что им следует помалкивать о своих похождениях, он выдумать не смог, И так всю дорогу втолковывал им, что если побег раскроется, их вышлют обратно - он не знал в точности, таковы ли здесь порядки, но манеры господ хозяев и режим территории позволяли кое о чём догадываться, так что можно и чуток преувеличить. Больше он надеялся на Эну, как на более рассудительную, но девчонка сильно вымоталась, а в таком состоянии можно рассчитывать на одну силу воли.
Льешская сила воли немедленно проявилась, едва он распрощался и сделал движение к двери. Это был ещё один пикантный пункт из умолчаний Муа, вернее, древний обычай, суть которого: «И-лъеш caa u -манаа буто» или «Нет ничтожного без повелителя».
Шук и Эну завопили и, бросившись к Форту, вцепились в комбинезон и олокту.
- А-а-а, отец, за что ты нас бросаешь?!!
- Разве мы плохо служили?!! Я тебе всегда буду стол накрывать!
- Мы и за сто пятьдесят согласны! и за сто двадцать! Скажи, Эну!! целуй отцу ноги!
- Кыш, кыш, - пятился Форт, пробуя стряхнуть прилипал, но те волоклись следом, грозя стянуть олокту, а показывать Отаи Моолоа лайтинг на боку и хлыст Форту совсем не улыбалось. - Олх-иерей, помогите!
- Дежурный милиционер - в приёмник, - коротко приговорил олх, достав локальный телефон.
Человек в белой форме, покроем схожей с мундирами господ-хозяев, в ребристой маске и берете с лентами влился в помещение быстро, как ртутный ручей. Хлыст оставался у пояса, стрекало - в длинной рукояти, рук он не протягивал и рта не открывал, но, должно быть, в его стойке было что-то знакомое Эну и Шуку - они отпрянули и прижухли, жалобно поскуливая.
- Они очень привязчивы, - извинился олх и за них тоже. - Вы были с ними ласковы; должно быть, вам печально с ними расставаться.
- О да. Я в горести.
- Три ота, - хмуро буркнул Шук, вдруг прекратив скулить. - Мы заработали, отдайте.
- Вручите им, - Форт протянул олху клик, - когда решится, куда их определить. Кстати, а куда можно?
- Посмотрим, - олх скосил правый глаз на новых жителей приюта. - Их надо оздоровить и протестировать на способности. Мы не содержим и не защищаем никчёмных. Вот наш адрес и номер для связи.
Со смешанным чувством избавления, исполненного долга и грусти Форт поспешил на вокзал, чтобы успеть к вечерним поездам на юг. Память подсказала ему координаты верного убежища - город Гигуэлэ, храм Облачный Чертог, олх-настоятель Олу Омании. Экспресс, уходящий в 00.20, вполне его устраивал, а туанские правила - не проверять документов, не требовать открыть лицо и назвать имя - казались ему чудесными. Возможно, власти планеты поступают мудро, не допуская к себе иномирян и звёздных воров. Федеральный криминалитет, освоив язык и надев маски, нашёл бы здесь питательную среду и бездну возможностей.
«Или их сцапали бы на входе в магазин, куда нидским льешам и животным вход закрыт», - здраво предположил Форт, припомнив и другие здешние традиции, которые сам еще не вполне изучил.
Эну стыдливо шмыгала носом, пока врач искал на ней лишаи и паразитов, а другой бесполый сотрудник центра перетряхивал одежду и вещички.
- Ты это ела? - показал он пачку гормональных препаратов. - Сколько и как долго?
- Давно-о... я родила-а... - ныла Эну.
- Препараты без знака товарного разрешения. Их нельзя ни продавать, ни покупать, ты знаешь?
- Там есть зна-ак...
- Подделка, - сотрудник провёл пачкой над сканером. - Отрава. Так и сдохнуть можно, милочка. И на мальках сказывается. Поняла теперь, как получаются уроды? С твоего разрешения... - Пачка упала на лепестки утилизатора, провалилась, и ящик заскрипел, обращая суррогатные таблетки в пепел.
Её тряпки бросили в вошебойку. Готовое прорваться криком, у горла Эну билось нестерпимое желание - вернуться в Цементные выселки, на завод, к мамке, к мамочке! Но она крепилась. То, что с ней творилось, походило на священнодействие. Только стерпеть, вынести стыдобу медосмотра - тогда всё переменится, и произойдёт что-то дивное. Может, жёсткая витая проволока волос распрямится в гладь, как у старших каст. Или ей дадут билет на право жить в городе. Но обратно, в зону - никогда! нет, никогда! Пусть будет больно, лишь бы не отправили назад!..
- Послеродовая лихорадка, второй степени тяжести. - надиктовывал врач в бусинку микрофона на лацкане. - Назначения - фильтрация лимфы через стерилизатор, нитона семьсот единиц струйно. Второе: грибковая инфекция наружных органов воспроизводства...
- А-а-а-а, не надо меня стерилизова-ать!!
- Тихо, а то милиционера позову! И не трясись. Детородная функция народа - первая забота Белого Двора. Третье: грибковая инфекция ногтей стоп... Слушай, Илис, кто таких на роды принимает без санации?!..
- Буолиа! - развёл руками тот, что досматривал одежду.
Перелетая горы Аха выше тающей облачной кисеи, легковой катерок Акиа по команде автопилота выполнил попорот «право руля» с переходом на снижение, и стремительная машина сверкнула в свете высокого солнца розовым огнём турмалина. Следовавший за Акиа в половине стадия сотник-лазутчик Харатин не сдержался и продекламировал:
Драгоценным каменьям колье
Был подобен сияющий строй
Кораблей, извергающих пламя.
Акиа без промедления ответил парным изречением, не отрываясь от отчётов об обстреле «Холтон Дрейга» и осмотре его военинженерами в зоне 8 Буолиа - он читал их одновременно, глазами врозь, с раскладного экрана-диптиха:
Из заревого сумрачно-лиловым
Стал цвет брони штурмовика,
Едва пилот сменил угол атаки.
Катера скользили друг за другом строго дистанцированным звеном-двойкой, входя в воздушное пространство автономий, где незримо пульсировали маяки, трещали отрывистые диалоги бортовых автоответчиков и распоряжения наблюдающих диспетчеров. Акиа заменил слева доклад артиллеристов на рапорт военврачей. Ткани умершего бортинженера «Холтон Дрейга» носили следы магнитно-лучевого воздействия мощностью до 1200 эг. Неудивительно, что он погиб. Но Кермак жив! Он артон. Мозг в теле артона имеет защиту, однако предел её экранирующих свойств - 350-400 эг. Оптоэлектронные стволы, заменяющие нервы, и вспомогательные устройства выдерживают до 700 эг. Потерял сознание, но затем быстро пришёл в себя? Очень быстро;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
«Самое время, - поглядывая сканером, не слишком ли много голов повернулось в их сторону, Форт поглаживал Эну по плечу, надеясь, что и у туанцев это означает утешение. - А не перегрузил ли я её? всё-таки девчонка нездорова... »
Страдая при виде слёз своей мункэ, Шук дал Эну нюхнуть «сладкого» и, сделав над собой геройское усилие, протянул ей Келахота.
- Приют, приют, - настроив голос на туанский тембр, повторял Форт. - Парень дурак, девка больная. Приют, приют. Парень дурак...
Наблюдения подсказали ему, как вести себя там, где много одежд белого цвета. Те, кто чего-то просил в местах милостивой белизны, держали в левой руке ленту с золотым узором по краям и шариком на конце. Потряхивая лентами и бормоча о своих бедах и нуждах, туанцы в олоктах бродили вдоль колонн галереи, окружавшей площадку перед пешим входом в белодворский центр. С улицы на площадку заходили всякие граждане автономии, обмотав себе лентой кто шею, кто голову, кто опоясавшись ею, прислушивались к бубнящим голосам и то давали несколько жетончиков-тиот, то уходили с нуждающимися к порталу, где похожий на Пьеро служитель в балахоне и маске что-то записывал в ноутбук, а затем либо приглашал в здание, либо по его команде белая фигура выносила бедствующему коробку.
Проблемы у туанцев, как он убедился, были точно такие же, как у федералов - болезни, бедность, семейные катастрофы. Несколько циркуляций по площадке дали понять, что среди ожидающих помощи есть и тунеядцы; эти отличались особым благочестием, навешивая сверх обычая ещё по паре лент на плечи, а когда жертвователи редели, собирались в тени галереи и хвастались успехами.
Форт сбавил до минимума звук лингвоука, упрятанного под олоктой, повысил чувствительность микрофонов и подключил опцию перевода с разделением голосов по частотным свойствам. Разговоры - тоже информация, порой более полезная, чем азбука.
- Язва настоящая, - показывал кривобокий гноящуюся ямку над запястьем. - За сорок тиот расскажу, как сделать.
- Тридцать и пачка «зонтиков», - предложил туанец с двупалой рукой и глазами враскорячку. - Надо имидж освежить.
- Тогда иди клянчить к Вратам Неба. Две язвы на одной площадке - это много.
- Так его туда и пустят. Там семья выродков серьёзнал, за место в углу десятку отов требуют. Во Вратах манаа жертвуют, прикинь!
Пятый в компании, с бугристым наростом на поллица, заклокотал горлом и срыгнул вязкую, липко висящую слюну с примесью крови. Форт думал, что пройдёт рядом незамеченным, но искажённые физиономии под капюшонами повернулись на него.
- О, гляньте, нидское уродище. Вот она, мутация-то за грехи. Страх небесный... Э, неплод, скажи чего-нибудь по-нидски.
- Пошёл ты в задницу, - ответил Форт на линго. - От неплода слышу.
- Во здорово! А как это на великом языке?
- Значит - здравствуй, добрый человек.
Удаляясь, Форт слышал, как двупалый на разные лады искажает «нидское приветствие». Глядишь, приживётся - вот вам и вклад Федерации в культуру ТуаТоу.
Про себя он решил, что правительская мясорубка - нужное изобретение; надо будет на неё пожертвовать.
Шук и Эну сидели на корточках ближе к улице. Эну пришлось вновь наложить комплект, а то после рейсов по железке и подвеске она совсем скисла и выглядела разбитой. Форт сожалел, что заставлял её расписывать алфавит, но иного варианта не было - ни хулиган, ни умви представления не имели, где можно купить азбуку, а задерживаться на хождение по магазинам было некогда. Эну букварь выдавали в школе, а Шук не доучился и до основ грамоты.
Он заметил сзади приближение и обернулся. К нему плавно шествовал Пьеро, ведавший раздачей милостыни.
- Мир вам под Небом, неизвестный человек. Я наблюдал за вами издали. Не обессудьте, что приходящие ничем не наделили вас. Расовые предрассудки порой сильнее милосердия. В чём вы нуждаетесь?
- Парень дурак, девка больная. Надо приют, - Форт старался не лезть в языковые дебри и пользовался тем, что умел наверняка. - Дам двадцать отов, чтобы кормить, лечить.
- О! - глаза Пьеро лучисто расширились. - Вы слишком скромны, благодетель. Надо было подойти прямо ко мне, я бы сразу всё уладил.
Выродки бурчали и шипели, когда распорядитель лично провожал в здание неуклюжего нидэ и льешей. За что оказывают предпочтение уроду-инородцу и ничтожным?!
В центре, обставленном бедновато, но чисто. Форта примялись так нахваливать, что он всерьёз насторожился: не спущена ли в белодворские приюты инструкция - задержать нидского выродка и двух молодых грязнуль из Буолиа до прихода полиции? не усыпляют ли его бдительность?..
Рейд по улицам и закоулкам в поисках учреждения белых дался ему не легче поездки с пересадками. Всю дорогу Форт ощущал направленное на себя внимание попутчиков. Его угнетало и собственное поведение, в мелочах отличавшееся от манер окружающих, и то, как сложно на ходу подмечать и копировать эти мелочи - жесты, для которых ему не хватало суставов в руках, мимику, небрежные тонкости артикуляции. Теплилась надежда - многое спишется на то, что он мутант; но по уму выходило, что он волей-неволей оставляет за собой след, словно порошок, сыплющийся из дырявого кармана. Не беглец неуловимый, а подарок для ищеек. Вот и за масками олхов ему чудились недобрые умыслы и трепет цветных пятен, отражающий боязнь и нетерпение - когда, ну когда же ворвётся полиция?.. Он готов был выхватить лайтинг, но понимал, что это жест отчаяния, и сдерживался. Никакого насилия, пока угроза разоблачения не станет явной - то есть когда руки крутить начнут.
Но речи белых звучали достаточно искренне. Ему ставили в заслугу то, что он возвысился к Небу над кастой и расой, взявшись устроить Судьбу низкорождённых.
- Люди в нашей автономии добры, - как бы извиняясь, говорил иерей центра, - но древние обычаи подчас мешают им поступать по совести. Вы же, р-говорящий, потянулись сердцем к бедственным туа. Хотелось бы отметить ваш поступок в нашем бюллетене, как пример для подражания.
- Не стоит. Пусть останется в тайне.
- Хотя бы так - «Некий человек, будучи нидэ из земледельцев, совершил то-то и то-то, о чём свидетельствует олх-иерей Отаи Моолоа из центра Восходящая Песнь». Многие, желая сохранить неизвестность, называются «Некими»; почему бы и вам не...
Форт отметил занятную деталь - отдельно «нии» значит «некий», а в слове «нидэнии» - окончание «-ский». Пригодится.
- Пожалуй, так можно. Без имён и места жительства... Непутёвые, - повернулся Форт к своей докучной парочке, - я передал вас в верные руки. Ведите себя хорошо и умно. Я буду о вас справляться, и если всё будет тихо и спокойно, а я - жив и здоров, то пришлю вам денег. Пока что прощайте.
Никакой более округлой фразы, намекающей, что им следует помалкивать о своих похождениях, он выдумать не смог, И так всю дорогу втолковывал им, что если побег раскроется, их вышлют обратно - он не знал в точности, таковы ли здесь порядки, но манеры господ хозяев и режим территории позволяли кое о чём догадываться, так что можно и чуток преувеличить. Больше он надеялся на Эну, как на более рассудительную, но девчонка сильно вымоталась, а в таком состоянии можно рассчитывать на одну силу воли.
Льешская сила воли немедленно проявилась, едва он распрощался и сделал движение к двери. Это был ещё один пикантный пункт из умолчаний Муа, вернее, древний обычай, суть которого: «И-лъеш caa u -манаа буто» или «Нет ничтожного без повелителя».
Шук и Эну завопили и, бросившись к Форту, вцепились в комбинезон и олокту.
- А-а-а, отец, за что ты нас бросаешь?!!
- Разве мы плохо служили?!! Я тебе всегда буду стол накрывать!
- Мы и за сто пятьдесят согласны! и за сто двадцать! Скажи, Эну!! целуй отцу ноги!
- Кыш, кыш, - пятился Форт, пробуя стряхнуть прилипал, но те волоклись следом, грозя стянуть олокту, а показывать Отаи Моолоа лайтинг на боку и хлыст Форту совсем не улыбалось. - Олх-иерей, помогите!
- Дежурный милиционер - в приёмник, - коротко приговорил олх, достав локальный телефон.
Человек в белой форме, покроем схожей с мундирами господ-хозяев, в ребристой маске и берете с лентами влился в помещение быстро, как ртутный ручей. Хлыст оставался у пояса, стрекало - в длинной рукояти, рук он не протягивал и рта не открывал, но, должно быть, в его стойке было что-то знакомое Эну и Шуку - они отпрянули и прижухли, жалобно поскуливая.
- Они очень привязчивы, - извинился олх и за них тоже. - Вы были с ними ласковы; должно быть, вам печально с ними расставаться.
- О да. Я в горести.
- Три ота, - хмуро буркнул Шук, вдруг прекратив скулить. - Мы заработали, отдайте.
- Вручите им, - Форт протянул олху клик, - когда решится, куда их определить. Кстати, а куда можно?
- Посмотрим, - олх скосил правый глаз на новых жителей приюта. - Их надо оздоровить и протестировать на способности. Мы не содержим и не защищаем никчёмных. Вот наш адрес и номер для связи.
Со смешанным чувством избавления, исполненного долга и грусти Форт поспешил на вокзал, чтобы успеть к вечерним поездам на юг. Память подсказала ему координаты верного убежища - город Гигуэлэ, храм Облачный Чертог, олх-настоятель Олу Омании. Экспресс, уходящий в 00.20, вполне его устраивал, а туанские правила - не проверять документов, не требовать открыть лицо и назвать имя - казались ему чудесными. Возможно, власти планеты поступают мудро, не допуская к себе иномирян и звёздных воров. Федеральный криминалитет, освоив язык и надев маски, нашёл бы здесь питательную среду и бездну возможностей.
«Или их сцапали бы на входе в магазин, куда нидским льешам и животным вход закрыт», - здраво предположил Форт, припомнив и другие здешние традиции, которые сам еще не вполне изучил.
Эну стыдливо шмыгала носом, пока врач искал на ней лишаи и паразитов, а другой бесполый сотрудник центра перетряхивал одежду и вещички.
- Ты это ела? - показал он пачку гормональных препаратов. - Сколько и как долго?
- Давно-о... я родила-а... - ныла Эну.
- Препараты без знака товарного разрешения. Их нельзя ни продавать, ни покупать, ты знаешь?
- Там есть зна-ак...
- Подделка, - сотрудник провёл пачкой над сканером. - Отрава. Так и сдохнуть можно, милочка. И на мальках сказывается. Поняла теперь, как получаются уроды? С твоего разрешения... - Пачка упала на лепестки утилизатора, провалилась, и ящик заскрипел, обращая суррогатные таблетки в пепел.
Её тряпки бросили в вошебойку. Готовое прорваться криком, у горла Эну билось нестерпимое желание - вернуться в Цементные выселки, на завод, к мамке, к мамочке! Но она крепилась. То, что с ней творилось, походило на священнодействие. Только стерпеть, вынести стыдобу медосмотра - тогда всё переменится, и произойдёт что-то дивное. Может, жёсткая витая проволока волос распрямится в гладь, как у старших каст. Или ей дадут билет на право жить в городе. Но обратно, в зону - никогда! нет, никогда! Пусть будет больно, лишь бы не отправили назад!..
- Послеродовая лихорадка, второй степени тяжести. - надиктовывал врач в бусинку микрофона на лацкане. - Назначения - фильтрация лимфы через стерилизатор, нитона семьсот единиц струйно. Второе: грибковая инфекция наружных органов воспроизводства...
- А-а-а-а, не надо меня стерилизова-ать!!
- Тихо, а то милиционера позову! И не трясись. Детородная функция народа - первая забота Белого Двора. Третье: грибковая инфекция ногтей стоп... Слушай, Илис, кто таких на роды принимает без санации?!..
- Буолиа! - развёл руками тот, что досматривал одежду.
Перелетая горы Аха выше тающей облачной кисеи, легковой катерок Акиа по команде автопилота выполнил попорот «право руля» с переходом на снижение, и стремительная машина сверкнула в свете высокого солнца розовым огнём турмалина. Следовавший за Акиа в половине стадия сотник-лазутчик Харатин не сдержался и продекламировал:
Драгоценным каменьям колье
Был подобен сияющий строй
Кораблей, извергающих пламя.
Акиа без промедления ответил парным изречением, не отрываясь от отчётов об обстреле «Холтон Дрейга» и осмотре его военинженерами в зоне 8 Буолиа - он читал их одновременно, глазами врозь, с раскладного экрана-диптиха:
Из заревого сумрачно-лиловым
Стал цвет брони штурмовика,
Едва пилот сменил угол атаки.
Катера скользили друг за другом строго дистанцированным звеном-двойкой, входя в воздушное пространство автономий, где незримо пульсировали маяки, трещали отрывистые диалоги бортовых автоответчиков и распоряжения наблюдающих диспетчеров. Акиа заменил слева доклад артиллеристов на рапорт военврачей. Ткани умершего бортинженера «Холтон Дрейга» носили следы магнитно-лучевого воздействия мощностью до 1200 эг. Неудивительно, что он погиб. Но Кермак жив! Он артон. Мозг в теле артона имеет защиту, однако предел её экранирующих свойств - 350-400 эг. Оптоэлектронные стволы, заменяющие нервы, и вспомогательные устройства выдерживают до 700 эг. Потерял сознание, но затем быстро пришёл в себя? Очень быстро;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54